Имён не будет. Федеральный Судья - это как Судья Дред. Незыблем и величественен.
Я приехал раньше. Не люблю опаздывать, вдруг интересное пропущу, или катаклизм помешает выполнить долг. Слово апелляция,вызывает нездоровые ассоциации, неправда ли?
Федерального Судьи ещё не было. Был секретарь, парень взрослый, вежливый, попросил подождать в коридоре. Позову, сказал нейтрально, взял мой паспорт и заперся в зале заседаний.
В коридоре так в коридоре. Точнее в коридорах, ах, их, тут несметное количество. Сижу, солнышко сентябрьское почти в окно. Пахнет пылью, канцелярской.
Бегают люди. Простые. По-простому клянут всё на свете, не забывая маму, папу и Судью. Конечно, я навёл сводки. Теперь это делается просто. Федеральный Судья "Такой-то" и вот уже поисковик выдаёт ленту взлётов и падений, человеческих судеб и смертей, нечеловеческой подлости и христианского смирения.
"Убийца в мантии", такая формулировка не предвещала мне ничего хорошего, маячился маньяк, у которого под судейским одеянием кинжал, размером с ножку от стола в канцелярии и щипцами для выдёргивания зубов в руке. Отогнал я кручину, подумал о хорошем, и среди сотни злых и недобрых суждений нашёл парочку, пусть заказных, но сладеньких и обещающих надежду. Порядочный, справедливый, профессионал с большой буквы.
Я аж сутулиться перестал, возрадовался. Да и почему бы и нет, дело пустячное, админка, без потерпевших, раз два и помилует, пожурит, помашет вот так пальчиком: ну-ну-ну и отправит оплачивать штраф.
Помните мальчика идущего по волнам? В лучах солнечного света появился Он. Я сразу узнал. Высокий, стройный, с ясным взором голубых очей, ироническая улыбка, добрый прищур глаз. Дорогой костюм, пиджак переброшенный через руку, походка независимого человека. Всё выдавало в этом человеке Его, Федерального Судью, Судью, которого назначает Сам Президент, Судью независимого и справедливого, честного и милосердного. Сияние солнечных лучей в коридорной пыли над его головой не покинуло величавую фигуру до самой двери Зала Заседаний.
Меня позвали, я пришёл. Клятву давать не просили, судья говорил ровным неспешным голосом, все выслушивал, не перебивал. Со стороны складывалось впечатление, что два старых друга давно не виделись, беседуют, вдумываются, понимают один другого. И даже если речь моя вызывала недовольство, вплоть до бешенства, Федеральный Судья терпеливо слушал, улыбался, вдумчиво оспаривал мои доводы и обоснованно втолковывал мне свою истину. И только псориатические бляшки, слившиеся на его локтях в единый конгломерат тяжёлой невидимой болезни, начинали пульсировать, вспучиваться, вскипать как кумач соразмерно той глубине независимой подлости, на какую собирался нырнуть в своих мыслях и высказываниях Федеральный Судья.
Мы мило расстались. Приговор тоже остался в силе. Те мои доводы, которые не смог покрыть козырями мировой судья, в щепки разнёс судья Федеральный, независимый, справедливый, здоровый как дуб, с гнилым дуплом внутри. И колени его болели в приступе псориатической артропатии, и кожа его хотела покинуть тело, за которое ей было так стыдно. Но он страдал от того, что не может справедливости ради упечь меня за решётку или на каторгу, потому что не с той бумагой я к нему попал, а с другой. Собственноручно мною написанной: Апелляция.