- Сержант. Видимость ноль. Внимательно смотреть. Хренов туман. И откуда он берётся?
- Да, скоро база. Ерунда.
- Прекратить разговоры. Не расслабляться. Под ноги смотрите. База то рядом, но ещё далеко.
Обстрел начался внезапно. Сразу рвануло впереди раз, другой, и тишину взорвал истошный вопль разорванных нервов, рассекая туман, и устремляясь вверх, к перевалу, к вершинам, в Космос.
- Ааааа!!!! Ма-мааа!!!
- Сержант! Укрыть людей! За камни! За камни, сынки!
- За какие камни?! Бью с трёх сторон!
- Нужно подавить огонь, и идти на прорыв!
- Как, Капитан?! Ни хрена не видно! Палят куда попало! У нас же желторотики одни – первый выход! Они же ни хрена не умеют! Посекут пацанов!
- Отставить панику, Сержант! Отстреливаться, и готовиться к прорыву! Запомни – гвардия не сдаётся! Гвардия побеждает!
Вдруг, снова взрыв, и испуганный крик: - Братцы, впереди мины!!!
«Ждали, суки» - словно раскалённым осколком ударила мысль, и на мгновенье его накрыла тьма
- Нас сдали, капитан!
- Вижу. Вызывает огонь на себя!
- Связи нет!
- Ракету! Ракету давай!
На удивление «крокодилы» появились быстро, словно ждали за углом, но ввиду плотного тумана в ущелье обработали по площадям. Туман рассеялся так же внезапно, как и появился, открыв место побоища во всей его трагической красе – тела, фрагменты тел, и перекошенные от боли и злости застывшие лица.
Выжить удалось пятерым, среди них оказался и капитан. Он плохо помнил обратную дорогу, сквозь звон в ушах, и боль в голове, сознание периодически фиксировало происходящее, время от времени проваливаясь в пустоту: вот его несут к вертолёту, перевязывают, колят, ставят капельницу, и они взлетают; потом провал, только звон и боль; потом, вдруг, носилки, и санитар сбоку с капельницей в руке; и вдруг, мягкое и тёплое «Ну, вот мы и дома, товарищ капитан…»
……………………………………………………………………………….
- Ну, вот мы и дома, Сержант. Ну, заходи.
Егорыч жил на окраине, в небольшом доме, построенном его дедом сразу после освобождения ещё в той, как все говорили – последней войне. Здесь он родился и вырос, отсюда ушёл в армию, и оказалось на долго, сюда он привёл жену, и отсюда она однажды и уехала, забрав с собой дочь.
- Вольно, Сержант! Заходи, я сказал! Что застрял на пороге?
Пёс вильнул хвостом, и не уверенно прошёл в комнату.
Что такое жильё отставника? Это всё под рукой, и ничего лишнего. Диван, на тумбочке пыльный телевизор, шифоньер, сервант, за отсутствием сервизов заставленный книгами, фото на стене «из той жизни», на которых здоровые мужики суровой профессии стояли в обнимку на фоне техники, гор, леса, они смеялись и кричали, корчили сурьёзные, страшные рожи, дурачились, и замирали у могил. Журнальный столик располагался у дивана, на котором стояли тарелки с остатками закуски, вперемешку с окурками и крышками от бутылок, стояли стаканы и пепельница, лежали газеты в масляных пятнах, и среди этого армагедона фотография жены и дочери в сиреневой рамке.
- Заходи-заходи… Сейчас маленько приберём, да выпьем - разговаривая с псом, принялся убирать со стола Егорыч: - Вот, до чего человек свинья. Никакого порядка у него в голове нет. «Егорыч, тебе пить надо бросать» . Пить бросать! А жить как ?! И это вместо того, чтобы налить стопарик на посошок. Тьфу!..
Пёс навострил уши, и тихо поскуливал, словно возмущаясь вместе с Егорычем, и осуждая сей действительно свинский поступок неизвестной ему «свиньи».
- Вот, ты один меня понимаешь. Сколько тебя ни гнал, а ты от меня ни на шаг. Ну, когда-никогда по бабам сбегаешь… А кто ж к ним не бегает? А, вот её сколько ни оставлял, просил, уговаривал – ушла. «Или я, или война» - ультиматум, понимаешь ли – закончил он, устало сев на бардак, с хрустом отвинчивая пробку.
Пёс взвизгнул, и положил голову на лапы, внимательно глядя на Егорыча.
- Осуждаешь? Ты её не осуждай. Ну, какое со мной житьё? Не житьё, а так… Ну, с Богом, сынки! – опрокинул он треть стакана водки одним глотком, и захрустел солёным огурцом.
…………………………………………………………………………………….
- И так, сынки, для многих это первый выход…
- И последний…
- Отставить! Кто сказал? Выйти из строя!
Вышел коренастый боец с наглой ироничной физиономией: - Обосрутся, товарищ капитан, всю операцию завалят – запах выдаст.
- Три наряда вне очереди!
- Есть три наряда! Разрешите исполнять?
- Когда вернёмся, умник. Встать в строй… Так вот, чтобы выход не стал последним внимание и ещё раз внимание. Смотреть под ноги, и по сторонам, не растягиваться, в пути не болтать, не курить. В случае внезапного огневого контакта рассредоточиться, и укрыться, после чего организованно подавить сопротивление. А обосраться первый раз здесь не стыдно. Да, порой и не первый то же. Правда, Сержант?
-Так точно , товарищ капитан! Всё как есть правда. – ответил тот самый кряжистый боец.
Был он «вечным рядовым». Ввиду того, что залётов и заслуг у него было поровну ему то присваивали звание, то разжаловали, и как-то он на смотр по приезду какой-то проверяющей «папахи» на один погон пришил лычки, а другой оставил чистым, причём сделал всё, чтобы попасться проверяющему на глаза. Был разнос начальства, потом разнос от начальства, с объявлением очередных суток ареста, которые он, впрочем, так и не смог отсидеть – шла война, а боец он был опытный – и его наконец-то разжаловали окончательно. Но кличка «Сержант» приклеилась намертво, как, собственно, и должность.
- Сержант, Громов, Бабич, ко мне. Остальные разойтись.
- Взвод! Разойтись!
- Расставите людей так, чтобы «зелёных» было поровну, не давайте им сбиваться в кучу, и не теряйте. Сержант спереди, Бабич в середине, Громов замыкающий. Ну, с Богом, сынки.