Геннадий Петрович любил читать. Особенно зачитывался произведениями Артура Конан Дойля. До того его обожал, что и сына своего единственного назвал в его честь Артуром. Говорят, что имя передаёт свое душевное «Я» другому его носителю. Да вот нашему Артуру досталось только имя. Впрочем, был один талант – талант вымогателя. Два годика стукнуло, как появился этот талант. Понравилась игрушка у соседского мальчика - такой ор устраивал, что не могли его успокоить пока не покупали такую же. И пошло – поехало. По первому его требованию подносилось всё на блюдечке с золотой каёмочкой.
Папа и мама души не чаяли в своём отпрыске. Все их мысли были подчинены тому, чтобы Артуру было хорошо. В детский сад к лучшей воспитательнице определили. В школе попросили зачислить Артурчика в первый класс к учителю-методисту, а без звания – не по сыночку шапка. В начальных классах учился на «отлично», чем вызвал у родителей восхищение и гордость. За первый, рассказанный на классном мероприятии, стишок сынок был вознаграждён роликами. Около года тешился ими, потом забросил, как и предыдущие некогда со слезами выпрошенные игрушки. Любимых, чтобы на всю детскую жизнь – не было. А ведь игрушки, словно члены семьи. Детям и внукам рассказывают о своей игрушке, как о герое самой любимой сказки. Вот и Катерина Захаровна о своём медвежонке «Топтыжке» придумала много историй, которые рассказывала Артурчику. Но у него в одно ухо влетало - из другого вылетало.
Геннадий Петрович, наблюдая за безразличием сына ко всему, решил научить его ремеслу, необходимому для жизни. Потихоньку, словно минёр на минном поле, прощупывал интерес Артура. Начали с конструкторов. Энтузиазма сына хватило на полгода. Заскучал. Книги, в отличие от отца, читал не по интересу к ним, а исключительно по необходимости, чтобы быть первым в классе. С «первым» получалось до самого выпускного, хоть и с элементами вымогательства. Клянчил, умолял, ходил по пятам за учителем, чтобы исправить четыре на пять. Учителя не гордились «лучшим» учеником. Чем старше становился Артур, тем больше требований предъявлял к учителям, родным. От учителей ему были необходимы хорошие оценки, от родителей – материальные блага.
Геннадию Петровичу потребовалась подработка. Да такая, чтобы была существеннее основной зарплаты плотника колхоза. Мастер был отменный. Сделанные им стол, стул, тумбочка или табурет были на загляденье. К заказам подходил индивидуально, учитывая архитектуру дома, убранство в нём и имеющуюся уже мебель.
Мечтал о том, чтобы свой дар видения красивого в дереве и умение передавать эту красоту людям, наполняя её теплом и любовью своего сердца – передать сыну.
Задумал Геннадий Петрович построить сыну деревянный дом.
И пошёл по городам и весям выполнять любой заказ кому мебель изготовить, кому окна украсить резным деревянным кружевом - за всё брался. В соседнем районе такие карнизы, ставни, наличники, двери ажурные сделал на доме, что глаз не оторвать. Ворота и те резные. Отовсюду приезжали посмотреть на творения золотых рук.
Красных дней в календаре для Геннадия Петровича не существовало. У него был свой календарь: заказов, выездов, телефонов, адресов, размещённый на красивой, им же сделанной доске. Спал мало. Остальное время суток проводил в мастерской. По выходным просил сына помочь. Тот помогал нехотя и только потому, что дом его будет. Не было в нём отцовской любви к дереву, его неповторимому запаху. Проект отца и рисунки деревянных кружев одобрил. Родители и этому были рады, что сын оценил их замысел.
Екатерина Захаровна, видя, как муж изо всех сил старается заработать на строительство дома, устроилась ещё и уборщицей в конторе, где работала экономистом.
Накопили денег, заняли у соседей и друзей на покупку леса. Были счастливы дню, когда рядом с родительским, стареньким, дарящим тепло пяти поколениям, домиком, заложили фундамент нового дома. Строили вдвоём. На тяжёлые работы, нанимали мастеров. Через четыре года появился дом - игрушка. Кто видел его, оттаивал душой. Дом как бы излучал флюиды доброты и любви.
Но Екатерине Захаровне некогда было радоваться лесному аромату. Работала много, чтобы отдать долги. С долгами рассчитались сполна. А тут вдруг жизнь посчитала, что и она в расчёте с Екатериной Захаровной…
Артур учился на четвёртом курсе, когда матери не стало.
Геннадий Петрович устроился сторожем в детский садик. Ночь работает, двое суток дома. Ночи без Катеньки превращались в ад кромешный. Не успокаивали книги, любимая работа…
Друзья, соседи помогали, как и чем могли, видя, как он из кожи вон лезет, чтобы свести концы с концами и прокормить, одеть своего отпрыска.
А сынок приезжал домой всё реже. И только для того чтобы взять деньги и продукты. По дому не помогал, не спрашивал у отца ни о самочувствии, ни о проблемах.
Однажды приехал со своей невестой – Альбиной. Хорошенькая, но не душевная. За два дня так и не нашла темы для разговора с Геннадием Петровичем. Всё отсиживалась в тенёчке под дерево да домом любовалась. Отца с днём рождения так и не поздравили ни подарком, ни добрым словом. Не вспомнили. Его светлая дата просто совпала с воскресной датой. Да и Бог с ним, с днём рождения. Главное, прожить бы дольше после этой даты.
После окончания института Артур женился на Альбине. Свадьбу сыграли в городе на отцовские деньги. Какой была свадьба – отец так и не узнал. Не пригласили. Ни фотографий, ни невестки не видел около трёх лет. Потом приехали к нему на машине уже втроём.
- Отец, мы к тебе с деловым предложением. У тебя теперь есть внучка. В квартире Альбининых родителей стало тесно. Нам необходима своя квартира.
- Боже, сынок, так есть же где жить. Смотри, какой прекрасный дом. Для тебя строили. Так и живите в нём. А доченьке вашей на чистом воздухе да в таком лёгком, тёплом доме жить - куда уж лучше. Я на пенсии. Работать не буду. За внучкой присмотрю.
- Мы и приехали тебя об этом просить.
Альбина же ни пары слов снова для свёкра не нашла. То ли не хотела вмешиваться в диалог отца и сына, то ли считала ниже своего достоинства разговаривать с колхозником.
- Не мне же ехать с вами за тысячу километров? А дом как же без присмотра?
- За ним и не надо присматривать. Мы его продадим.
- Как продадим?
- В деревне мы жить не будем. А в городе нам нужна хорошая квартира.
- Я не продам дом, который строили с Катей.
- Вы строили его для меня.
- Теперь понятно…
Приезды сына участились. А ежедневные телефонные звонки набатом отзывались в голове Геннадия Петровича. Уходил от звонков к друзьям. Те уговаривали его не продавать дом. Пенсии на пропитание хватит.
- Хватит. И огород прокормит.
Не удалось устоять. Приехал Артур с покупателями. Уверял, что предлагают хорошие деньги, на которые можно купить четырёхкомнатную квартиру в центре города.
Противился противоестественному. Вчетвером так «нажали», рассказывая о перспективе для сына – сдался. Подписал все документы.
- Вот и хорошо, отец, поживёшь месяц - другой у кого-нибудь из своих друзей, пока мы купим и обустроим квартиру. Приеду. Заберу.
Ни к кому не пошёл Геннадий Петрович. Возвратился в отцовский дом, который требовал ремонта. Приготовил инструменты, необходимый материал, но силы как-то иссякли. Заболел неожиданно и надолго. Ждал сына или хотя бы звонка от него. А сынок появился только через восемь месяцев. Без объяснений и извинений заторопил:
- Вещи свои не бери. Купим другие. Инструменты тоже оставь здесь.
Как же не хотел уезжать Геннадий Петрович из отчего дома. Но видно, что не выжить ему одному при слабости то нынешней. Посмотрел он на старенькие почерневшие ставни, на покосившуюся крышу и сердце заболело, что в глазах потемнело. От неожиданного ощущения присел на лавочку. Открыл глаза от стука упавшего яблока на крышу, которое потом скатилось ему на спину. И Геннадий Петрович так ясно вспомнил маму и отца в тот момент, когда они убирали фрукты в саду. Мама выбирала для него самые крупные, самые ароматные яблоки, вытирала их фартуком и преподносила его ему так, словно драгоценный подарок. А он и был таковым из натруженных рук самого дорого человека – мамы…
Всё дорого было ему в этом дворе, каждое дерево, травка, доска старого забора и давно опустевшая собачья будка. Давно Барса нет. А другого заводить не захотел. Барса помнил. Всё о жизни в этом доме помнил. Жалко стало терять последнюю нить с родительским домом. С новым, красивым, рядом стоящим, его и Катенькиными руками выстроенном не так жалко, как с этим. Словно сердце вырывал. Не мог понять, что убийственнее: грусть расставания с родным домом или невыносимая боль сердца.
… Друзья, соседи переживали за Геннадия Петровича. Скоро год как уехал, а только раз пять и позвонил. А на днях получили письмо от него. Пишет, чтобы не волновались из-за него. Живёт он очень хорошо. Молодые даже выделили ему стенной шкаф для проживания. Одно плохо, что когда приходят к ним гости (а те приходят часто), он не может выйти из этого шкафа, чтобы, не дай Бог, гости его не увидели…
02.01.2013
Фото из Интернета.