***
Поднялись затемно. Закусили на скорую руку варёной говядиной, запивая холодным грушевым узваром. Суетились холопы недолго - загодя приготовили оружие: крепкие рогатины, полуметровые тесаки, длинные жерди. В розвальни запрягли охотничьих лошадей - к запаху крови приучены с жеребят.
Псари, ловко управлялись со сворою архиерейских стряпчих - по кровавому следу. Несколько крупнокостных, приземистых вжопней, вертели широкими головами, скулили азартно - чуяли потеху.
Вжопень нужен для того чтобы кенгуря на хвост посадить, открыть мягкое брюхо под рогатины.
Наконец тронулись, скрипел снег под полозьями, шейх кутался в охабень который ему выдал староста, и изредка, глядя на старосту умоляюще, пощёлкивал себя указательным пальцем по горлу, на что староста отрицательно покачивал головой - кенгуру свежака за полверсты учует и уйдёт.
Иудеец, оставил дома пышный наряд, и бежал рядом с санями в одном переднике и безрукавке, густые чёрные волосы подвязав простым кожаным ремешком. Отмахивая на бегу копьём, вождь бурчал себе под нос что-то ритмичное.
Рийк, поёживался, и непонятно было, от утреннего мороза или от волнения - кенгуру слыли в Карелии серьёзной добычей.
Наконец, караван розвальней въехал в лес.
Тёмные башни заснеженных елей, то и дело роняющих со своих контрфорсов снежные шапки, тянули вверх острые шпили, короткими очередями воевал неподалеку дятел. Через дорогу, жиганула пламенем лисица, стряпчие натянули сворки, но сразу отвлеклись - выучка у них была первостатейная. Показался егерь, в нагольном тулупе, валенках и заячьем треухе (1*), который хорошо держит удар хоть железа, хоть звериной лапы. Остановились, егерь говорил полушёпотом, берлога близко.
Кенгур залёг под высокой кучей бурелома, у основания огромного кедра. Перед спячкой, кенгур постился три дня, потом наевшись жирной тяжёлой глины (чтобы создать в заду пробку препятствующую проникновению в организм мышей и насекомых) залёг до весны.
Сколь не старались охотники вести себя потише, кенгур, сквозь сон почувствовал приближение опасности, и начал просыпаться.
Над продушиной, поверх берлоги, стоял столб пара от дыхания зверя. Егерь и один из холопов, захватив длинные слеги, стали осторожно взбиратся на бурелом, стараясь не оскользнуться и не сломать ног - в этом случае их ждала верная смерть.
Наконец они добрались до продушины и разом, всунув жерди в неё, стали энергично шерудить внутри. Внезапно берлога словно взорвалась изнутри. В вихре снега и лапника, издавая оглушительный рёв, кенгур выскочил из берлоги и попытался кинуться на охотников, хоть и ожидавших его, но слегка подрастерявшихся от такой бурной увертюры.
Но не тут-то было!! Опытные вжопни немедленно вцепились в толстый, черезвычайно нежный кенгуровий хвост, и кенгур завертелся на месте, пытаясь достать их клыками и передними лапами, но собаки ловко увёртывались отскакивая и всё время находясь в области задней полусферы хищника.
Наконец, разъярённый от боли в хвосте, с закружившейся головой, кенгур сел на задние лапы, пытаясь спрятать хвост в ногах, и в его рёве, стали проскальзывать жалобные нотки.
Вождь, выскочил вперёд, и с размаху вонзил тяжёлое копьё в левую сторону белой груди монстра. Кенгур смолк, и опустив голову, недоуменно рассматривал коричневое древко, непонятно откуда вдруг выросшее из его груди. Староста, сделав широкий шаг, едва сумел увернуться от когтистой лапы и нанёс удар чеканом, в голову великана.
Кенгур, залившись кровью из носа и рта, медленно повалился на бок, собаки остервенело рвали его подёргивавшуюся тушу, задние длинные лапы выплясывали последнюю полечку.
Наконец, сражённый лесной великан помутнел глазом и затих. Рийк, во время всего этого действа стоявший возле сосны, присел в сугроб - ноги не держали ботаника…
Уже невдалеке завели костёр, егеря споро обдирали и потрошили тушу. Шейху так и не успевшему принять участие в потехе (чему он глубоко в душе был необыкновенно рад), егерь поднёс на льняном платке длинные когти, наскоро обтёртые от крови бывшего владельца.
Развернули скатерть, поверх настеленного пихтового лапника, появились рундучки, ендовы с напитками и тормозки с заедками, опрокинули по доброй чарке ерофеича, шейх заблестел глазом, воодушевился…
Тут и главное подоспело - сердце зверя, что бы охотники были свирепы и бесстрашны, отведав его: печень его - чтобы кипела кровь их, как кипела в звере, уши его - чтобы слышать своих врагов - как он их услышал.
Подняли за зверя, за жизнь, за победу…