Середина осени. Дедушка с внучкой гуляют по опавшей листве.
- Сонечка, Сонечка не пачкай ручки. Тебе дедушка говорит!
Пожилой мужчина и девочка - представители классической еврейской интеллигенции. И как классический еврей, дедушка не выговаривает букву «р». Он гораздо старше меня. Я здороваюсь. Интересуюсь его здоровьем и здоровьем его семьи.
- Здравствуй, Серёжа, здравствуй! Покончив с этикетом, говорю
- Какая у вас внучка красивая и, наверное, умница?
- Да-да. Умница… красавица. Тут она такое натворила. А, ну, Сонечка, иди, погуляй.
Вы же, Серёжа, знаете меня и семью нашу давно. Мы же воспитанные люди, скверностей в разговоре не употребляем,… а тут…ай, как не удобно-то было! Роль лягушки Сонечке в садике дали. Там и слов-то всего: « Я, Лягушка – поскакушка!». Надела костюмчик зелёненький, начали репетировать. Всё хорошо! И вдруг: « Я. Лягушка – потаскушка!». Ай, как мы все перепугались. Объяснили Сонечке, что так говорить нельзя! Это ругательное слово! Тренировались долго. Всё, Серёжа, хорошо было. Пришли в садик выступать. Как мы все переживали, как переживали! Выходит на сцену. Глазастенькая, улыбается и громко-громко …: «Я, Лягушка - потаскушка!». Сказала – таки! Все смеются! А нам, ай, как стыдно, лучше было бы сквозь пол провалиться! А она ещё громче: « Я …» эта самая лягушка! Воспитательница её за ручку со сцены стащила.
- Иди сюда, Сонечка! Пора домой собираться!
А Сонечка и не убегала далеко, она ходила вокруг нас и внимательно всё слушала.
- Ну, что, Серёженька, до свидания! Сонечка скажи дяде « до свидания!».
Девочка подняла своё ангельское личико, огромные карие глаза, вдруг, стали щелочками, она хитренько улыбнулась и шепотом начала медленно говорить: « Я Лягушка…
- Сонечка! – строго закричал дедушка. Он даже резко сдёрнул с носа очки.
Но губки ребенка в полуулыбке, продолжали шевелиться, и я понял, что лягушка, все-таки была не поскакушка.