— Ну? — нетерпеливо спросил Гай Децимус Дур. — Всё-таки морем?
— Увы, сенатор, — ответил запыхавшийся посыльный — Аппиева дорога закрыта на ремонт до секстильских календ, и...
— И раньше сентябрьских ид её не откроют, — закончил Децимус. — Так?
Посыльный молчал, переступая с ноги на ногу и шумно дыша. Ему-то что? Он, разумеется, ни в чём не виноват. Вот это и называется демократией: когда никто ни в чём не виноват, а государство между тем разваливается на глазах! Децимус вяло махнул рукой, отпуская посыльного, и откинулся на подушки.
— Всё-таки, морем... — пробормотал он, закрывая глаза. — Юпитер, что стало с Римом?!
Пять полных лет миновало с тех пор, как его желудок перестал принимать вино, отзываясь мучительной изжогой даже на мысль о нём. Тогда же ему пришлось отказаться и от морских путешествий, потому что без вина его укачивало. А теперь выясняется, что он не протянет и года, если немедленно не взойдёт на корабль. Все врачи, словно сговорившись, рекомендуют одно и то же: серные бани в Помпеях — ежедневно в течение по крайней мере месяца, а то и двух. И начинать процедуры надлежит, не мешкая: болезнь-де прогрессирует, и организм сенатора разваливается на глазах.
Интересно, кто развалится раньше: Гай Децимус Дур, или Рим?
Палачи. Птичьи потрошители. Коновалы... Продать их всех в школу гладиаторов, и пусть там зашивают животы полутрупам, больше они ни на что не способны. Неужели не ясно: если он и доберётся до Помпей, то либо в стельку пьяным, либо вывернутым наизнанку! И в том, и в другом случае серные бани ему уже вряд ли помогут, сенатор может просто не дожить до выборов.
Оставшись в Риме, он до выборов доживёт. Но и только. Столь дряхлой развалине, каким он выглядит и чувствует себя сейчас, просто смешно претендовать на консульство. Смешно и недостойно...
А без него Рим окончательно развалится — Децимус видит это, как никто другой. Уже сегодня плебс в открытую покупает всаднические титулы, а завтра будет покупать места в Сенате. Сам Сенат, вместо рассмотрения первостепенной важности законов, заслушивает инвективы каких-то хамов на потомков древнейших родов. Армия депрофессионализируется, одновременно и неудержимо выходя из-под контроля государства. Рабы с каждым годом становятся всё ленивее и дороже. Южные провинции всё беззастенчивее вздувают цены на хлеб, но и закупленный по этим вздутым ценам, он вряд ли будет вовремя доставлен в город. Поскольку даже Аппиева дорога...
Семь лет назад, в год второго консульства Децимуса, такого не было! Рим, управляемый Децимусом, был велик. Сенат при Децимусе не выслушивал хамов, а издавал против них законы. Армия под началом Децимуса занималась делом, расширяя границы и обеспечивая ровный и мощный приток рабов на рынок. Провинции не диктовали цены Риму, а просили у Децимуса защиты. Потому что консул Децимус понимал: демократия и дисциплина — несовместимые вещи.
Он выбрал — дисциплину. И Рим был велик...
Полномочия диктатора — и не на жалкие полгода, а на полный срок! — вот первое, что он потребует от Сената в январе, как только снова станет консулом. До января ему надлежит сохранить жизнь и вернуть здоровье. А для этого — добраться до Помпей и провести там месяц-другой, ежедневно посещая бани. Он должен это сделать. Республике нужен диктатор.
Неслышно ступая, подошёл раб и сменил грелку. Децимус открыл глаза и шевельнул мизинцем. Раб замер в почтительной позе, прижимая остывшую грелку к груди.
— Носилки, — приказал сенатор. — К пристани. И пусть принесут мне вина...