Глава шестая.
Из аула мы выехали рано, так как вновь пошел дождь, и все свадебное шоу, рассчитанное на вольный воздух, вынуждено было свернуться. Но теперь Сурику не надо было уговаривать моих экскурсантов петь и веселиться: подогретые теплым гостеприимством горцев и горячительным напитком под названием «чача», они сходу принялись за исполнение традиционного репертуара песен, известного как «застольный».
Все было бы здорово, если бы этот репертуар не мешал мне думать. До встречи с Борисом Ивановичем мне надо было разобраться во всем, что я увидел и услышал, а сделать это в таком шуме было невозможно. Я крутился на своем вращающемся кресле и так и эдак, но, как только мне в голову приходила светлая мысль, она тут же испарялась под напором классического удалого Хасбулата, который не захотел отдать жену за коня, кинжал и винтовку, или под грусть современного лебедя, качающего на пруду павшую звезду. Сурик, заметив мои терзания, мудро сказал:
- Потерпи, Женя-джан. На втором серпантине они будут спать как убитые, клянусь чем хочешь..
И он оказался прав: через пятнадцать минут в автобусе царила полная тишина, нарушаемая лишь урчанием мотора.
«Итак, что же мы имеем? – приступил я к обдумыванию ситуации, которую уже однажды обозвал «китайской головоломкой. – Первым подозреваемым у меня был фактический отец Жанны, Олег Владимирович Комаров. Варновский начисто отверг эту версию, у меня же она еще более утвердилась, когда он сообщил мне информацию о его дяде и двоюродной сестре. И пока с этой версией я расставаться не собираюсь, хотя в номере китайского бизнесмена Бо Янлиня нашли туфельку, которая была на ноге Жанны в день ее похищения. К тому же у меня зародились серьезные подозрения по отношению к «русскому китайцу», Фэй Вейсану. Уж очень он засуетился в последнее время. Надо проверить характер его взаимоотношений со всей этой десяткой. Еще при первой нашей встрече он отозвался о них как-то не по-дружески, хотя называл их друзьями и из кожи лез, чтобы организовать для них эту экскурсию, будь она неладна. И наконец, сегодня у меня появляется еще один, и тоже весьма серьезный подозреваемый, отшельник и целитель Кун Веймин, в хижине которого на полу почему-то валяется роскошная кукла. К тому же он утверждает, что ни поддерживает никаких отношений со своими собратьями из наших мест, а я встречаю на горной дороге автомобиль, в салоне которого находился человек явно китайской внешности. А машина эта могла ехать только из аула. И есть еще пятый фигурант этого дела, имя которого мне Борис Иванович не назвал, но говорил он с большой уверенностью в его причастии к похищению девочки»
Я вздохнул от этого обилия мыслей и предположений и вытер вспотевший лоб: в машине становилось жарко, так как на небо вновь выкатилось разъяренное солнце.
- Что, снова китайцы спокойно жить не дают? – спросил Сурен, хитро улыбаясь. – А ты знаешь, они ребята ничего. Мне понравился этот доктор в шортах, который нашу Машу вылечил. Ты заметил, как он отвлекал свою пациентку от ее болячки? У нас в поликлинике только зайдешь в кабинет к врачу, тебе сразу вопрос: «Что болит?». А у меня, может, ничего не болит, я к тебе как к знающему человеку пришел посоветоваться. А ушел сплошь больным пациентом с пачкой рецептов в кармане. А этот китаец спрашивает вежливо, как ее зовут, рассказывает ей про какую-то свою Машу из Москвы. И у нее все проходит! Ей Богу, я его уважать начал… Он как будто всю ее захотел увидеть, а не зацикливаться на одной только болезни…
«Стоп! - сказал я себе. – Сурик, сам того не зная, дал тебе мудрый совет: не зацикливайся на очевидных фактах и лицах. Копни еще глубже: кому еще могло придти на ум похитить девчонку. Перебери всех, и не удивляйся, если тебе на ум придет, что это мог сделать резидент японской разведки».
Я достал из кармана свою записную книжку и написал на первой попавшейся чистой странице:
«Жила-была девочка Жанна, по- китайски - Жаньхо. У нее были: два дедушки и две бабушки, не считая китайских….»
В это время наш автобус въехал в город, туристы проснулись и вновь грянули песню про удалого Хасбулата…
… Борис Иванович сидел у себя в кабинете, расстегнув мундир на все пуговицы, и рассматривал, держа перед глазами, простой карандаш с ластиком на затылке.
- Ты чем занят? – спросил я, присаживаясь напротив. – Может, я не ко времени?
- Ты очень даже ко времени, - ответил он, не отводя глаз от карандаша. – А занят я изучением феномена цветовосприятия. Какого цвета этот карандаш, как ты думаешь?
- Здесь и думать нечего, потому что этот карандаш желтый, - ответил я, начиная злиться оттого, что мне приходится отвечать на такие вопросы.
- Правильно, желтый, - поддержал меня Борис Иванович. – Снаружи. А внутри он серый или, как мы чаще говорим, простой. А теперь скажи мне, какого цвета эта туфелька?
Он достал из ящика маленькую детскую туфельку и положил ее передо мною на стол. Она была тоже желтого цвета, но на носке он был более темный, а затем, поднимаясь к застежке, становился светлее, приближаясь чуть ли не к белому.
- Она тоже желтого цвета, но разных оттенков, - уверенно сказал я.
- Тебе надо было учиться в Суриковской Академии художеств, - похвалил меня скупой на похвалы друг. – А вот няня девочки утверждает, что на ней с утра были белые туфли китайского производства без всяких оттенков. А когда я показал ей эту туфельку, она закричала: «Да, это она!»
- Может быть, опять трудности перевода? – предположил я.
- Скорее, трудности нашего мышления и национальные особенности цветового восприятия, - удрученно сказал Борис Иванович. - Ты только послушай всю историю про эту золотую туфельку. Вчера, в 15.З0 все участники форума возвращаются в гостиницу. Король китайских унитазов по имени Бо Янлинь сразу же идет в ванную комнату и запирается там, так как в это время горничная убирает его комнату. Услышав это, я выпадаю в осадок: как такое может быть, чтобы в пятизвездочном отеле уборку номера производили чуть ли не в присутствии жильца? Но мне тут же объясняют: уходя, жилец забыл закрыть балконную дверь. Ветром ее шибануло так, что вылетели стекла, которые рассыпались по всей комнате. Их-то и понадобилось срочно убрать, дабы наш высокий гость не поранился. Через двадцать минут Янлинь выходит из ванной, а горничная, только что закончившая уборку, показывает ему эту туфельку и говорит, что нашла ее под диваном. И тут наш гость начинает вести себя очень странно: он благодарит горничную за находку, но при этом смущается и прячет туфельку в карман халата. Но нет людей бдительнее, чем горничные VIP-отелей! Она идет к своему директору, который еще не отошел после ЧП, случившегося в его гостинице, и рассказывает ему обо всем. Тот звонит мне, а я сижу и до сих пор ломаю голову: та ли эта туфелька, в которой Жаньхо была утром, или не та, и как она попала в номер Бо Янлиня.
- Так ты еще не допрашивал его? - удивленно спросил я.
- Нет, - резко ответил Варновский и швырнул карандаш на стол. - С ним, видите ли, приключился вчера чуть ли не инфаркт. Сейчас который час?
- Без пяти три, - ответил я, взглянув на часы.
- Через пять минут он будет у меня. Я перестал играть в хорошие манеры и решил вызывать их к себе на допрос без всяких послаблений. Так что ты садись в моей комнате отдыха, приоткрой дверь и внимательно слушай. И запомни: никто в городе не должен видеть нас вместе, пока мы не закроем это дело. А если к тебе еще раз обратится «наш» китаец с просьбой передать мне что-либо, скажи ему, что мы с тобой разругались на веки и не поддерживаем никаких отношений. Идет?
- Доходит, - ответил я кратко, хотя у меня накопилась к нему уйма вопросов.
Я зашел в комнату, где отдыхал, а иногда и ночевал мой друг, и растянулся на жесткой кушетке, какие встречал лишь в кабинетах врачей. Я слышал, как Борис Иванович шуршит бумагами на своем столе, и понял, что у меня еще есть время обдумать свои версии.
Я вновь достал из кармана свою записную книжку и прочел последнюю запись:
«Жила-была девочка Жанна, по-китайски – Жаньхо. У нее были: два дедушки и две бабушки, не считая китайских….».
Я немного подумал и продолжил запись:
«… сведения о которых надо добыть во что бы то ни стало, затем – русские мама и папа, и отчим из Поднебесной. А у этого отчима, вероятно, была еще китайская жена, а, может быть и дети, о которых мне тоже надо узнать. Я знаю уже, что у девочки есть русские родственники: двоюродный дедушка-лесник и тетя-медсестра, которым, я уверен, очень не нравится, что девочка с их фамилией теперь является гражданкой Китая, говорит не по-русски и даже имя у нее теперь не то, какое дали ей при рождении. А сколько еще у нее таких родичей? В голове не укладывается… Всех их мне не перелопатить. Остается надеяться только на везение…»
В этот момент в кабинете следователя раздались голоса, и я понял, что сейчас начнется допрос подозреваемого по имени Бо Янлинь, бизнесмена из Поднебесной.
Я не знаю, учился ли он тоже в нашей стране, но по-русски он говорил сносно. По крайней мере, от переводчика он отказался сам.
Борис Иванович задавал вопросы четко и громко, что делалось, как я понял, специально для меня..
- Господин Бо Янлинь, - начал Варновский свой допрос, - расскажите, пожалуйста, как вы обнаружили у себя в номере эту туфельку.
- Ее нашла горничная во время уборки, - ответил китаец, и я сразу определил по его голосу, что он очень волнуется, - и отдала ее мне.
- Почему? – задал Борис Иванович вопрос, который удивил даже меня.
Молчание. Потом взволнованный голос Бо Янлиня:
- Извините, я не понял…
- Я спрашиваю, почему она отдала ее именно вам? Вы представьте себе женщину, которая хорошо знает, что в отеле произошло похищение девочки из вашей компании, и вдруг находит в вашем номере ее туфельку. Что бы вы сделали на ее месте?
Молчание. Затем еще более взволнованный голос китайца:
- Я бы отнес ее в милицию.
- Правильно. Это улика против вас…
И тут вдруг голос Бо Янлиня приобрел твердость и уверенность:
- … или против того, кто подбросил мне ее в номер.
- Логично. И кто это мог быть?
Молчание. Затем скорбный, неуверенный голос китайца произнес:
- Любой из нашей десятки.
- Почему?
- Потому что любой из них мог похитить девочку, даже ее отчим и родная мать. А преступнику всегда необходимо бросить тень на кого-то другого.
- Почему именно на вас? Чем вы оказались привлекательнее для преступника?
- Не знаю. Но думаю, что это просто стечение обстоятельств. В моем номере произошла эта неприятность с балконной дверью. Преступник проходит мимо и видит, что комната открыта и в ней никого нет: я нахожусь в ванной, а горничная пошла за инструментом. Подбросить туфельку под диван - это дело пяти секунд.
- А если преступник организовал сам эту, как вы выразились, неприятность с балконной дверью? Ведь все ваши номера находятся по соседству. Ему ничего не стоило перелезть на ваш балкон, разбить стекло, открыть дверь и подбросить туфельку.
- Нет, я так не думаю. У вас на балконах много пыли, сразу можно определить с какой стороны перелазили. Это уже улика, от которой не отвертишься. Среди моих земляков таких дураков нет. А главное это то, что я действительно оставил дверь открытой, я это прекрасно помню. И ветер в тот день был очень сильный.
- А в гости до этого к вам никто не заходил?
- Заходило очень много гостей. Именно в моей комнате мы все обсуждали это происшествие. Я имею в виду похищение Жаньхо. Но тогда никто из них не мог сделать это.
- Почему?
- Потому что горничные дважды убирали после этого мой номер, а они делают это очень тщательно.
- Но все же вернемся к моему первому вопросу: почему горничная отдала туфельку вам, а не понесла ее в милицию?
- Может, потому, что эта простая женщина не знает, как надо поступать в таких случаях и никогда не читала детективных романов?
- Может быть. А вы не допускаете такого варианта: горничная находится в сговоре с преступником или с пострадавшим и организует всю эту сцену, чтобы проверить, как вы будете на нее реагировать?
- Не-ет! Такого быть не может!
- Но горничная утверждает, что вели вы себя в момент вручения вам туфельки очень странно: засунули ее в карман и покраснели.
- Что же здесь странного? Я действительно видел эту туфельку на Жаньхо в то утро, когда мы уезжали на экскурсию, а потом эта трагедия…
- Вы спешите на экскурсию и вдруг обращаете внимание на какие-то туфли на ногах едва вам знакомой девочки… А это вам не кажется странным?
- Нет, не кажется. Во-первых, с Жаньхо мы знакомы давно и хорошо. Я очень любил… люблю ее. Во вторых, когда мы все собрались в холле, она сидела там в кресле и играла с куклой. Увидев меня, она закричала: «Дядя Ян, посмотри, какая у меня Барби!» Потом она подбежала ко мне, и я взял ее на руки. И в это время именно эта, левая туфелька соскользнула с ее ноги и упала на пол. Я поднял ее и надел на ногу Жаньхо. Вот и все.
- И все ваши товарищи видели это?
- Абсолютно все.
- И даже Фэй Вейсан?
- Да, он заехал за нами, чтобы повезти на экскурсию.
- А кроме вас, кто еще был в это время в холле?
- По-моему, только лифтер и портье.
- Спасибо. И последний вопрос. Самый трудный. Кто из ваших товарищей вызывает у вас наиболее обоснованные подозрения?
- Если позволите, я не буду отвечать на этот вопрос.
- Я вам позволяю. Но… Если с вами случится еще какая-нибудь неприятность, наподобие вчерашней, позвоните мне. И при этом вспомните, какой вопрос я задал вам сейчас. Кто-то умный и жестокий выбрал жертвой именно вас, и он не успокоится, пока не добьется своего.
- А, может, это – она?
- Очень даже может быть. Тогда мне еще больше жаль вас. Женщины обычно могут усыплять нашу бдительность. Так что вы подумайте над моим последним вопросом. Я вас больше не задерживаю. До свидания.
- Прощайте.
… Я вышел из своего убежища и потянулся:
- Ловко ты его запугал! Как ты думаешь, сообщит он тебе о своих подозрениях или нет?
Борис Иванович закурил и выпустил дым в лицо Дон-Кихота, чья конная статуэтка стояла у него на столе.
- Судя по тому, как он сказал мне «Прощайте!», звонить он мне не будет.
По его тону я догадался, что данное обстоятельство опечалило его не слишком сильно. Но общее состояние духа моего давнего друга мне не понравилось. И мне было понятно, почему он настроен так мрачно и безучастно. В деле, которое он расследовал, он столкнулся с совершенно другим складом характеров, другим мировоззрением, которое было ему непонятно, и он стоял перед этой необычностью, как перед монолитной стеной, не зная, куда ударить, чтобы эта стена рухнула и открыла ему истину.
- Ну, что будем делать? – неожиданно спросил он.
- И ты об этом спрашиваешь меня? – удивился я.
- А кого же мне еще спрашивать? Ты теперь знаешь больше меня. Только что ты слышал допрос человека, который до этого был главным подозреваемым в этом деле. Утром ты нежданно-негаданно, в каком-то занюханном ауле находишь подозрительного китайца, к которому приезжают на белых «Мерседесах» его таинственные соотечественники. С Васей – китайцем ты общаешься чаще, чем с женой, и он даже передает с тобой записки следователю ведущему это расследование. Твоя русская версия похищения девочки тоже не лишена здравого смысла. Так вот и скажи мне как на духу, что нам с тобой теперь делать. Когда допрос господина Бо рассеивает наши прежние подозрения и наталкивает нас на мысль о существовании какого-то заговора против производителя китайской сантехники. Когда, ты этого еще не знаешь, отчим Жаньхо отказывается общаться со следствием и требует, чтобы ему разрешили вернуться в свою страну. Когда его жена, напротив, настаивает на том, чтобы мы не разрешали ему делать это, ибо тогда мы никогда не найдем девочку. Когда русский китаец Василий Иванович, ты этого тоже не знаешь, присылает мне записку, в которой прямо называет имя похитителя. А похититель уже наверное прилетел к себе домой, в китайский город Шанхай, и пьет там китайский чай с нашей чурчхелой, купленной ими на диком рынке под твоим чутким руководством. Теперь ты осознаешь свою ответственность перед обществом и законом?
- Осознаю, - честно и без улыбки признался я. – К тому же ты не знаешь, что, навестив аульского китайца, я обнаружил в его хибаре прекрасную новую куклу. К чему бы это?
- Это мне знакомо, - хладнокровно ответил мой друг. – Теперь новые факты и улики, связанные с эти делом, будут нанизываться, как куски мяса на шампур. Таков закон детективной подлости. А у того, кто похитил Жаньхо, мы не найдем ни ее туфельки, ни куклы и, вообще, никаких улик. Кстати, а что за кукла была у твоего китайца? Господин Бо упоминал о какой-то кукле Барби.
- Нет, Барби я знаю. Это слепок с худосочных американских топ-моделей, а та кукла была просто наша русская красавица с пухленькими щечками и губками бантиком.
- Хорошо, об этом позже – деловито определился Борис Иванович.- А сейчас нам нужен план на оставшееся время сегодняшнего дня и, по возможности, на завтра. Работать нам придется очень интенсивно, потому что с теми сроками, которые нам были определены, мы пролетели, а…
- Ну, скажем, пролетели не мы, а вы, уважаемый господин следователь, - поддел я своего друга - но от интенсивной работы я не отказываюсь.
- С замечанием согласен, но моя оговорка свидетельствует лишь о том, насколько глубоко я сроднился с тобой в ходе нашей совместной криминалистической практики. Глубже, чем Холмс с Ватсоном... А теперь слушай и старайся не делать мне ехидных замечаний. Итак, как ты уже, вероятно, понял, пока нам подбрасывали всякие улики и намеки против честных китайских граждан, один из их десятки, скромный бизнесмен по имени Хуа Джанджи, не сдал свой билет на самолет, как все остальные, и преспокойненько улетел к себе в Китай. И, как это не странно, по роду своей деятельности он очень близок с тобой, так как владеет в Шанхае крупной компанией по организации путешествий по всему миру. На выставке, посвященной нашему экономическому форуму, которая продолжает еще работать, у него огромная экспозиция, и ее обслуживают целых пять человек, естественно, китайцев. Я заглянул в расписание экскурсий турбюро «Славянка» и нашел там посещение этой выставки, запланированное на завтра. Я прозвонил твоей начальнице и попросил поставить гидом на эту экскурсию тебя. Слушай внимательно, что от тебя требуется: войти в плотный контакт с работниками этой фирмы и, естественно, не переставать восхищаться энергией и талантом их босса. Ты уже постиг азы физиогномики и сможешь определить, как относится к Хуа его персонал. Для меня это немаловажно. И в то же время посмотри: не вертится ли там кто-либо из наших знакомых. Контингент экскурсантов у тебя молодой, задорный, страсть к далеким путешествиям у них еще не угасла, так что можешь поторчать у этих стендов подольше. А сегодня попытайся вспомнить этого типа во время экскурсии, которую ты проводил по просьбе Фэй Вейсана. Вот его фотография. Припомни, где он сидел, как себя вел и задавал ли тебе какие-нибудь вопросы.
- Хорошо, - согласился я. – Но, честно сказать, мне кажется, что мы копаем как-то мелко. Начинаем разрабатывать какого-то бизнесмена лишь только потому, что он срочно улетел к себе домой, где у него могут быть неотложные дела.
- Понимаешь, в чем дело, дорогой Ватсон, - таинственным голосом произнес Борис Иванович. – Весь фокус в том, что больше ни у кого из десяти бизнесменов нет здесь такой обслуги, как у него. И мы это проморгали… . Я проморгал. Ведь Жаньхо похитили не сами бизнесмены, а кто-то из их челяди. И я проверил буквально всех их телохранителей, водителей, адвокатов, нянек… Всех, кроме этой пятерки. Я не знаю, где они были и что делали в момент похищения. А сейчас я боюсь спугнуть их босса. Стоит мне появиться на выставке со своими вопросами или, не дай Бог, вызвать их к себе, как в тот же момент они дадут ему знать об этом, и мы не найдем его даже с помощью Интерпола. А вот ты – это совсем другое дело. Так сказать, почти коллега их хозяина, интересующийся его бизнесом и, попутно, его человеческими качествами… . Это что касается завтрашнего дня. А сегодня жди звонка от Василия Ивановича и изучи вот эту бумагу о его похождениях. Мне кажется, что он сейчас сидит у телефона и ждет твоего возвращения домой. Помни о том, что я тебе сказал: мы с тобой совершенно не контачим и даже находимся в ссоре. Иди, работай. Вопросов никаких не задавай, потому что мне тоже надо работать.
Я взял со стола папку, предложенную мне Борисом Ивановичем, и вышел на улицу. Погода была прекрасная, а настроение у меня прескверное. Что-то подсказывало мне, что мы идем не тем путем. Сначала был отчим Жаньхо, потом господин Бо с ее туфелькой, а теперь этот, Хуа…
Мне показалось, что я уже где-то слышал эту фамилию, но не смог припомнить, где…
Видимо, я слишком устал…
Отступление шестое.
Сказка о несчастном удаве Хо.
Удав Хо любил греться на солнце прямо на тропе, которая вела из деревни Фэйшуань к роднику на лесистом склоне горы Шуй, где крестьяне брали воду. И его очень трудно было уговорить, чтобы он пропустил к источнику женщин, у которых было слишком много дел после того, как они приносили домой тяжелые кувшины с водой. Они должны были приготовить обед, накормить детей и постирать белье, чтобы все видели, что у них в доме достаток и благоденствие. Так уж повелось в их мире: если возле двора бегает веселая детвора, а за оградой развивается на ветру чистое белье, значит, в этом доме хозяева преуспевают, отдавая себя труду, а не праздности.
Но удав Хон не понимал этого, и, к тому же, он был очень вредным удавом, считавшим, что его уважают не соответственно его длине и мудрости. Даже когда пошли дожди, он не убрался с тропы, а валялся в грязи и улыбался, глядя, как женщины далеко обходят его по зарослям колючего кустарника. Но однажды он почувствовал, как чья-то нога наступила ему на хвост, и это было больно и неприятно, как физически, так и морально. Ведь как никак он был самый большой удав в округе, и его боялись даже местные обезьяны, которые были очень похожи на людей. Правда, питался он мышами и прочей мелкой живностью, а потому и жил вблизи деревни, где этой живности было хоть пруд пруди.
Испытав боль и чувство оскорбленного достоинства, удав поднял голову и увидел юную девушку, которая спускалась в деревню с тяжелым кувшином воды. Она поскользнулась на мокрой тропе и нечаянно наступила удаву на хвост.
- Я сделала тебе больно? – спросила она.
Удав слегка приподнял хвост и помотал им в воздухе, что означало: «Ерунда, скоро пройдет».
Как не странно, девушка поняла его и улыбнулась, весело сказав ему:
- Я не понимаю, почему они все боятся тебя. Ты такой красивый и спокойный. Я бы с удовольствием погладила тебя, но не знаю, понравится ли это тебе или нет.
Хо положил голову себе на грудь, и едва заметно потянулся, прищурив свои маленькие глазки, словно говоря ей: «Конечно, понравится, ведь никто из людей еще никогда не гладил меня, а мартышки говорят, что у вас очень теплые и мягкие руки».
Добрая девушка погладила его, и удаву стало так приятно, что он закрыл глаза и тоже улыбнулся, чего не делал уже много-много лет, с тех пор, когда он был маленьким удавчиком и жил со своей мамой и братиками в веселом лесу.
- Мы теперь будем часто видеться, - сказала девушка. – Раньше за водой ходила моя мама, но сейчас она заболела, а я в семье из всех детей самая старшая. Только ты не лежи на дороге, чтобы я не наступала тебе больше на хвост.
И удав Хо послушался ее и отполз в сторонку, где лежать было даже удобней, потому что там росла густая трава а сверху, словно зонтик, нависали густые ветви кустарника.
Теперь жители деревни ходили за водой без опаски, а проходя мимо того места, где лежал удав, они даже говорили ему:
- Здравствуй, Хо! Ты не замерз сегодня утром, когда с гор спустился туман?
И удав был счастлив слышать приветствия людей, но больше всего ему нравилось, когда мимо проходила та девушка и проводила теплой рукой по всему его длинному телу. Тогда ему казалось, что душа его парит на небесах, а через мгновение туда взлетит и он сам, обретя белые крылья.
Но вскоре девушка перестала ходить за водой, а из разговоров женщин он узнал, что она вышла замуж за молодого крестьянина из соседней деревни.
Удав Хо затосковал. Он ничего не ел, и даже не поднимал головы, когда люди обращались к нему. Его сильное и красивое тело становилось тоньше, а глаза мутнели под пленкой печали, и губы забыли, что такое улыбка.
Потом он исчез.
Кто-то говорил, что он умер, другие утверждали, что он отправился искать девушку, которая однажды погладила его.