Они завтракали. Мужчина ел нехотя. Всякий раз, откусывая кусочек от бутерброда, вздыхал и с тоской смотрел в окно. Не то что бы адресно, а просто в окно.
- Жри быстрей. Скоро явятся! – Властным тоном приказала женщина. Изо рта вылетали сдобренные слюной крошки.
- Да не хочу я. Тошно, - пролепетал Мужчина. – Зинуль, может, простим им. Соседи все-таки…
- Простим?! – гаркнула Зинуля. – Тебе-то что, живешь на полном иждивении. Сам-то в жизни заработал хоть копейку? Сам-то хоть что-нибудь положил в этот холодильник, куда с таким удовольствием любишь заглядывать? Ишь, морду скривил. Жри, давай! Не вякай.
- Да ладно, не сердись…
Мужчина взял с подоконника пачку «Парламента», избегая смотреть на супругу, встал из-за стола и сутулясь вышел из кухни.
- Во-во! Покажи-ка сигареты! Ого! Дорогие, видать. Сам что ли купил?! На свои кровные?! – кинула в спину мужа Зинуля…
- Сам не сам, но и я что-то значу! – огрызнулся он из ванной комнаты, сам удивляясь тому, что сказал. Но спохватился:
– Ну, хватит, Зинуль…
- Закрой хайло! Зна-а-а-чу… осмелел, сученок…
Горло с трудом справлялось с наспех прожеванной пищей. Вследствие забитого пищевода голос становился «глухим», утробным. Она всегда ела быстро и много. Владелец торгового ряда на Тушинском рынке могла себе позволить такую шалость. Правда, нередко это заканчивалось несварением. Счастье находит в работе, поэтому полностью отдается ей. А чему или даже кому еще отдаваться? Редкий волос, зрелый густой пушок над верхней губой, груботканая кожа ото лба до пят, мощные икры, отсутствие талии, несмотря на то, что тучной ее не назовешь. Крепко сбитая женщина. В советское время руководила райпищеторгом, избиралась членом бюро райкома партии. Как и все «крутые» общественницы, была далеко не красавица. К сорока годам печень приказала не прикасаться к спиртному. К любимому пиву тем более. Подагра замучила. Но от мяса отказаться так и не смогла. Чтобы как-то растопить одиночество она завела себе куклу, ту, что сидит сейчас в ванной комнате и нервно курит. Федор (кукла) не был щуплой и неказистой тварью. Как раз напротив. Высокий ширококостный мужик, достаточно упитанный. Одет «с иголочки». Костюмчик сидел стараниями жены. Чтобы нужный фон создавал. Будучи единственным ребенком в семье с достатком, Федор жил на всем готовеньком. Любимое занятие – полежать на диване и мечтать, мечтать, мечтать…. Все подносилось «на блюдечке». Но поскольку очень не хотелось, чтобы это «блюдечко» исчезло с уходом кормильцев в лучший мир, он с радостью согласился быть куклой, понимая, что его ждет.
«Безопасность дальнейшего существования, прикинул Федор. - Выше надуманной морали».
И Зинаида под лозунгом «хрен с ним, прокормлю» купила себе эту куклу. И кормила досыта, и одевала по моде, и развлекала походами в ресторан на корпоративные пьянки. А он просто наслаждался беззаботной жизнью, чувствуя себя полностью защищенным от всякого рода внешних возмущений.
- Не жизнь, а сказка, пусть командует. Гордыня – это грех, - утешал он себя.
Имея дело с сильными и волевыми личностями, женщина, глядя на это убогое создание, все чаще предавалась приступам раздражения.
Вот и сейчас тоже!
Соседи сверху залили только что отремонтированную с большой любовью и за большие деньги комнату, которую планировалось использовать для приемов нужных людей. Модный дизайнер рекомендовал частично снести межкомнатную перегородку. Получилось очень даже мило. Добавляла комфорт игра света дорогих импортных светильников.
Неизвестно, что у них там наверху произошло, но ремонт насмарку. Но, самое обидное, на неделе должна была состояться «премьера»…
- Иди сюда, блаженный, - проходя мимо ванной комнаты, властно приказала жена. – Иди-иди! Рожу-то подними. И это ты хочешь им простить?
С потолка на пол редкими каплями продолжала падать вода. Дубовый паркет вздыбился. Дорогущие гардины годились разве что для бытовой комнаты на даче. Да и то…
Она отлично понимала, что с этих сверху взять нечего. Голь перекатная. Глава семьи научный работник, по ночам подрабатывал в «Перекрестке» грузчиком. Она сидела с младенцем. Он обанкротившийся бизнесмен. Она музыкант. Но кому сейчас нужна ее музыка! Именно сейчас Сергей (так звали соседа) должен вернуться после ночной смены и явиться к ним для разборок. В глубине души она жалела его, но было безумно жаль и вложенные время, и труд, и деньги. Ее гнев подогревал тот факт, что на защиту соседей встало это ничтожное существо.
Раздался звонок. Зинуля зыркнула глазом, ничтожество напряглось.
- Я щас… - сдавленным шепотом молвил Федор и с совершенно ненужной суетой посеменил к двери.
На пороге с видом побитой собаки стояли Сергей и его жена Людмила. Он среднего роста, худощавый, с заметными залысинами. Она – миниатюрная блондинка. На нем была рабочая роба с логотипом «Перекресток». На ней ситцевый халатик.
- А каким был красавцем с горящим взором», - вспомнила Зинуля, и неприятные холодные «мурашки» забегали где-то там, внутри, где обитает душа.
«Вот! – подумала она, - вот оно! Вот, чего я всегда остерегалась, снимая «жирные сливки» с каждой удачной, но почти криминальной сделки. Чуралась и продолжала. Все мало, все мало. А теперь полюбуйся Зинуля. Оно само пришло! Живое воплощение, прости Господи, «от сумы не зарекайся». А ведь не дай Бог от тюрьмы… - она мысленно трижды осенила себя крестным знамением и мысленно отвесила глубокий поясной поклон. – Прости, Господи! Ой, даже нехорошо стало. Столько же греха на мне. Успею ли замолить хотя бы половину».
В сознании возник образ Витьки Зайцева, многодетного отца и ее, ничтожного, но конкурента, которого по собственной прихоти «пустила по миру». Довела до нищеты и отчаяния. Бросился под поезд. А вот еще…. Ой, ноги стали ватными. В состоянии душевной растерянности она посмотрела на «дорогих» гостей и потухшим голосом промычала:
- Проходите, раз уж пришли. Полюбуйтесь.
Гости сняли обувь. Зинаида обомлела – носки у Сергея были страшно застираны и в нескольких местах прохудились.
«Час от часу не легче. Господи, подскажи, как поступить! Что делать?! – думала она не в силах оторвать взгляд от этих носков»
Сергей проследил ее взгляд и сильно смутился.
- Я это, ну… к вам торопился, – бормотал он раскрасневшись. - Не успел переодеться?..
- Да, - прикрывая собой Сергея, не по ситуации уверенно, продолжила речь супруга. – Мы сразу к вам, - так же быстро сникла и пролепетала. – Мы можем сходить и привести себя в порядок…
- Не о том речь. Гм-гм… небось, и не позавтракал?
- Успею. Я в институте чайку попью…
- Ладно, пошли, чайку...
Вошли в комнату. От увиденного Людмиле стало не по себе. Картина представилась жуткая. Она крепче вцепилась в рукав мужа:
- Ой, мамочки….
- Зинаида Павловна, - хриплым голосом пробормотал Сережа – Я все исправлю. Сейчас мы с Люсенькой все приберем… Я сам… Мы сами… эта-а… исправим… ремонт.. все это...
- Ты бредишь? Что ты приберешь? Что исправишь? Глаза разуй!… Полночи убирались. С тазиками бегали.
- Простите… Да там… это… что-то такое случилось в магистрали… или у нас? Не знаю. Там что-то лопнуло…. Люся… ну… она была…
- Этого-того, того-этого! – вдруг начала сердиться Зинаида. - Мне до одного места, что у вас там лопнуло. Не напрягайся. Лучше подумай, что будет у нас здесь. И сейчас!
Для Зинаиды Павловны такой стиль общения считался более чем нормальным. Ни одного непечатного слова и выражения. Даже где-то в душе удивилась своей мягкости:
«Видать меня проняло, - сверкнула мысль. – А! Будь что будет, но сказать надо!».
У Зинаиды гнев проявлялся иначе. Было дело, в порыве ярости она оторвала мраморный прилавок вместе с разложенным на нем мясом и запустила им в контролера весов. Тот, немало повидавший на своем веку, чудом увернулся, а теперь и вовсе предпочитает не появляться в ее владениях. Поговаривают, что у него случился микроинсульт. Такого в своей жизни он не видел: чтобы женщина …и вдруг прилавок. Да так легко!..
- Значит так, шушера мелко пакостная, базара больше не будет. Идите и думайте…
В этот момент в поле ее зрения попал Федор, сытый, причесанный и на полусогнутых. Отвратное зрелище. Посмотрела на Людмилу и добавила:
- И я подумаю…
- Мы подумаем, …позвоним кому-нибудь, может, ну… а вы нам позволите сделать ремонт самим? – выдавил Сергей и сконфузился.
Сам понимал, насколько глупыми и неуместными были его слова. Кому позвоним?! Бог ты мой! И помочь-то некому. Было время, его окружали сотни друзей и тысячи знакомых. Лучшее, что он может сделать, так это нанять молдаван на строительном рынке. А ведь еще материал надо закупить. Бог ты мой!
После защиты диссертации, он не нашел должного себе применения в родном институте и ушел в бизнес. По договоренности с директором института на его базе организовал научно-исследовательское коммерческое предприятие. Бизнес-план одобрил Ученый Совет. Набрал коллектив из молодых ученых-энтузиастов дело пошло. Все были довольны, в том числе и институт. Уже через год набрал столько заказов, что пришлось ощутимо увеличить штат. Дальше больше, пошли серьезные заработки. Всей командой работали до одури, и также до одури расслаблялись в какой-нибудь экзотической стране. Приобрел хорошую квартиру, машину себе и жене, участок под дачу. Вскоре появился и наследник.
Но, математик по образованию, умница, он не смог просчитать реальную обстановку вокруг себя. Верил партнерам безмерно. И в мыслях не было, не доверять им. А зря! Совсем скоро Сергей испытал первый удар: для его друзей-партнеров деньги оказались выше чести. Проблемы начались с того, что его зам, в состоянии строгой секретности, открыл параллельный бизнес и деньги начали утекать. Да, он подозревал, что существуют аморальные и нечистоплотные люди. Но только не у него! Разве может быть такое у него?! Они где-то там… далеко, «за горами». А оно оказалось под носом.
Такая участь постигла практически всех, кто не смог вовремя понять сущность устроенного в России рынка. Эх, да что там…
Часто, возвращаясь с работы, Зинаида Павловна присаживалась на скамейку и с грустью смотрела на миловидную женщину, прогуливающуюся по двору с детской коляской. Как она мечтала иметь ребенка, но ей всегда что-то мешало. Умные, хваткие женщины с непривлекательной внешностью обычно реализуют себя в работе, в общественной жизни. А чаще, на работе и в общественной жизни одновременно. Это худший вариант, поскольку человек перестает ощущать время. Это приводит к деформации сознания. «Все выше, и выше и выше…» и «к новым рубежам» становятся смыслом жизни. Личная жизнь остается на потом. Но время безжалостно тикает и уносит в небытие надежды, силы, возможности. Спонсорами подобных трансформаций выступают постоянные банкеты, выездные семинары. Шампанское-коньяк… коньяк-шампанское… Это делает доступной женщину для пьяных партийных самцов, которые утром в душевой, брезгливо морщась, долго смывают с себя «вчерашний ужас» и уходят не прощаясь. До следующей попойки. Вот и нашла полу-мужика. Какой от него толк? Ходит, дышит, воняет носками – уже неплохо… э-хе-хе… О собственном ребенке уже не мечтала. Хотела было усыновить кого, и уже договорилась было в подшефном детском доме, но… разве это возможно, взять на воспитание дитя в дом, где прижились трутни. Да и смогу ли я?
В один из вечеров она подсела к той самой женщине с коляской:
- Я часто наблюдаю вас здесь. Вы всегда одна. А где Ваш папа? - мило улыбаясь ребенку, спросила Зинаида Павловна.
- На работе, постоянно…
- Я видела его. Очень симпатичный молодой человек, огонь. Вот, думала я, мне бы такого энергичного в партнеры. Ох бы и делов наделали, сказка!
Молодая мама всхлипнула, и на глазах появились слезы.
- Что с вами, милая?
- С нашим папой случилось…
И она рассказала обо всем, что случилось. О том, как папа разрывается на двух работах, чтобы прокормить своих любимых.
- Вот такая беда постигла. В институте зарплата научного сотрудника мизерная, вот он по ночам и работает грузчиком в универсаме. Разгружает товар, раскладывает по полкам. Мне так жалко его. – Крупные слезинки покатилась по ее пухленькой щечке.
Такой была первая встреча Зинаиды Павловны с Людмилой. Потом они встречались, здоровались, мило улыбались друг другу, и, пожалуй, все.
Вспоминая это, Зинаидой овладело ранее не ведомое чувство. И опять, именно в этот момент в поле зрения попал ее муженек. Когда их взгляды встретились, она увидела в них голый страх. Или подобострастие? Нет – страх! Он умел, научился смотреть именно так. И ничего из того, что утром говорил ей про жалость к соседям.
«Опомнился, гнида. Пожрать да поспать. Видимо смелым был спросонья или от несварения, – зло подумала она. – Да пропади ты пропадом».
Зинаида перевела взгляд на Людмилу. По всему было видно, что она провела бессонную ночь. Люди попали в беду и мужественно, поддерживая друг друга, выживали. Защемило в сердце.
«Господи, ну что мне с ними делать?! – думала она. – А может и вправду, плюнуть на все, да и открыть счет добрым делам. Но и дарить такие деньги – тоже как-то…
В ней боролись два качества. Непривычное – творить добро и уже хроническое – не допустить убытка, раз, и из всего извлекать прибыль, два. И вдруг нашла золотую середину:
«Это от Боженька меня надоумил» - мелькнула мысль.
Пробуждение совести – вопрос интимный, в основе которого - страх! Страх Господень.
Зинаида Павловна все также по инерции строго посмотрела на Людмилу (на самом деле она по-другому смотреть не могла, да и редкая улыбка казалась вымученной). В голову пришла спасительная идея плавно переменить предмет разговора:
- Где ребенок?
Люся с недоумением посмотрела на хозяйку.
- Ребенок где, спрашиваю…
Людмила оглянулась на мужа, затем опустив глаза пробормотала:- Дома. В кроватке… Он спит …
- Вот так одного и бросила?
- Да. Покормила и в кроватку …а что?
- А ни что! Беги к нему. А вот с твоим умником я сейчас потолкую.
- Никуда я не пойду! Правда, Сережа! - воскликнула она и сделала попытку прикрыть его грудью. – Я останусь с ним!
- Иди-иди, - усталым голосом произнесла Зинаида Павловна. – Не мельтеши! Ничего с ним не случится. Иди, я сказала! Вот чучело гороховое!
Людмила в нерешительности замерла. Сергей взял ее за обе руки, поцеловал в щечку и потянул к двери:
- Иди Люсенька, не волнуйся. Скоро буду.
- Я буду волноваться… и жду тебя…
Сергей открыл входную дверь, погладил жену по головке и, подбадривая ее, улыбнулся. Когда дверь за Люсей захлопнулась, Сергей развернулся лицом к лобному месту.
- Мил человек, ты где работаешь? – спросила Зинаида.
- В институте.
- И что? Нравится?
- Нравится…
- Доволен?
- Не совсем. Платят мало… а так – интересно.. Да вы не волнуйтесь. Я что-нибудь придумаю, Зинаида Павловна. Попрошу материальную помощь…
- И ты, наивный, думаешь, тебе там много дадут?
- Если что – уволюсь. Найду, где платят больше. Работы-то я не боюсь.
- Ишь ты, герой! Уволюсь… не боюсь… Слова-то какие…
Она смотрела на Сергея, и к горлу подступил комок. Впервые за очень многие годы. Щеки впали, глаза в черной оправе.
«Так он долго не протянет…» - подумалось ей с несвойственной материнской грустью. По возможности мягко спросила:
- Пожрать ты не успел, как я поняла…
- Нет, но я не хочу…
- Слышь, жалостливый, - обратилась она к мужу. – Ну-к, сбегай на кухню, сваргань бутербродик. Как себе по ночам. Чтобы разговор завязался. Не равен час, концы откинет.
Федор от неожиданности аж вздрогнул:
- Сейчас, сейчас… - засуетился.
- Не надо, что вы? Я не смогу есть ...сейчас. Я потом…
Федор становился и оглянулся на Зинаиду, мол, что дальше делать.
- Знаешь что, милый! Не питюкай. Расслабься. Никто тебя здесь травить не собирается! А впрочем… а-ну сидеть! – это относилось к мужу, который двинулся было на кухню, - Давай за мной, ученый. Тебе и стопочка сейчас не повредит. И мне тоже...
Скорым шагом двинулась в сторону кухни. Нерасторопность мужа была наказана. Плечом Зинаиды он был отброшен туда, откуда выполз - в ванную комнату.
- Ой, Зинуль, ты чего? – пискнул тунеядец.
- Шевели копытами, – процедила она сквозь зубы, яростно потирая плечо. Видать, и саму задело. – А ты садись, давай. Есть тема. Перетрем.
- Что?
- Поворкуем, по-вашему!
Достала из буфета два бокала и початую бутылку армянского коньяка.
- «Ани». Прямиком из подвалов ереванских. Эх, сама-то я завязала, да вот с таким корешком как ты ну как не выпить?
Легко выдернула замысловатую пробку, понюхала из горлышка, закатила глаза и показала Сергею:
- Пил такой?
- Не помню… вообще-то, я не пью…
- Не наливают – вот и не пьешь. – Зинаида перешла на рыночный манер общения. -На свои-то не разопьешься.
Плеснула коньяк в два бокала, Сергею до краев и приказала:
- Пей! И закусывай. Все на столе.
Сергей выпил. Глаза в одно мгновение покраснели и стали влажными. Он взял кусочек колбаски и начал медленно жевать, испуганно поглядывая на сидящую напротив фурию. А муж мял тапки в дверях, переступая с ноги на ногу, не смея войти.
- У меня есть к тебе предложение, от которого тебе будет трудно отказаться, да и не выгодно, …учитывая ваше сегодняшнее положение.
- Какое? Предложение… – Сергей насторожился.
- Как тебя оценивает твой любимый институт?
- Нормально. Меня уважают…
- Да не про это я, - нетерпеливо перебила его Зинаида. – Сколько платят?
- В месяц?
- Нет! Каждый день! Кончай придуриваться.
- Восемь тысяч…
Раиса от неожиданности вздрогнула и, сама того не ожидая, рыгнула. Постучала ладонью по груди, отдышалась и решила сходу «брать за рога».
- Значит так. Будешь работать у меня и на меня!
- Зачем? Нет! Торговать я не умею, - еле слышно проговорил Сергей. Его от бессонной ночи и выпитого повело…
- А ты и не будешь. Как я поняла, арифметику знаешь. Будешь у меня учетчиком. Моими глазами и ушами! Сдал – принял, кто тырит, о чем языком мелят. Понял!
- Доносчиком, что ли?
- Называй - как хочешь! А когда ты эту публику увидишь, сам все поймешь!
- Это же непорядочно!
- Да они тебя с кишками съедят, если где слабину дашь или, не дай Бог, споткнешься. Я их вот где держу, - она показала кулак. – Иначе нельзя, милый. Я этим уродам плачу тридцать штук в месяц! Что, мало? Так они за копейку готовы все мои секреты перекупщикам сдать.
- Можно я подумаю?
- Не можно! Влип – отвечай! Значит так. Кладу тебе полтинник…
- Сколько? – поперхнулся Сергей.
- Пятьдесят. Тысяч. Деревянных. Из них мне будешь возвращать пятнадцать. На ремонт.
- Я …эта …того …могу тогда и больше.
- Того-этого, этого-того! Как же ненавижу когда перебивают… Я еще посмотрю, умник, как работать будешь. – Зинаида порылась в сумочке, достала три пятитысячные купюры. – Значит так, возьми это, сними свое позорище и купи что-нибудь приличное. И носки не забудь. Не в институте своем гребанном! Я с солидными людьми общаюсь. Да, с третьей получки вернешь.
- Конечно…
Сергей в шоковом состоянии принял деньги и тупо смотрел на них. Зинаида напирала:
- Завтра в семь жду! У входа. А теперь вали! Надоел.
Взяла со стола бутылку:
- Будешь?
Сергей отказался, сославшись на то, что надо идти в институт:
- Ой-ой-ой! Там еще и ругают. За такие-то бабки?! Ну, хоре, иди! За удачную сделку! - выпила стоя. Тяжело опустилась на табурет и еле слышно приказала:
- Иди, говорю!