Заснеженная детская площадка была усеяна огромным количеством детей. Все они были разноцветными. Возможно, из-за своих ярких непохожих друг на друга шарфов. Дети катались на санках, бросались снежками, падали, вставали, толкались, кричали, плакали, смеялись, а их родители изредка им что-то говорили, прерываясь от разговоров по мобильному телефону. Дети особенно хороши, когда они не кричат тебе на ухо, не залазят тебе на шею и не писают на твою рубашку. Все остальное можно пережить.
Внезапно мою ногу резко повело вперед, спину назад и я распластался на ширину всего тротуара. Я уж хотел было обматерить коммунальщиков, которые специально не чистят дороги, чтобы люди ломали себе конечности, но я взглянул на зимнее солнце. Это было так красиво. Я просто лежал и смотрел на зимнее солнце и мне ничего не хотелось. Потом я вскрикнул от боли – какая-то дамочка наступила сапогом мне на руку. Потом кто-то споткнулся об мою голову и выругался. Что случилось дважды, обязательно случится и в третий раз, поэтому я быстро перекатился к сугробу. Там, где еще секунду назад я лежал и смотрел на небо, пролетел велосипедист.
****ские коммунальщики.
Я встал, огляделся по сторонам и снова пошел вперед быстрым шагом.
Если честно, то я не помню, когда я понял, что стал невидимкой. Понимание этого пришло однажды так ясно, как будто я увидел себя со стороны. Смотрю, а там пустота. Ничего. Я, конечно, не поверил и пошел проверять. Помню, у меня было тогда немного подавленное настроение, поэтому я пошел на трассу. Я просто пошел на крайнюю скоростную полосу и стал ждать встречную машину. Я не знал, что в таких случаях нельзя смотреть против движения. Это – как смотреть вниз с карниза последнего этажа небоскреба. Они все неслись на меня – не тормозя, не сигналя, не объезжая. И тогда я понял: лучше быть живым невидимкой, чем мертвым Элвисом.
Поначалу было трудно отказаться от общественного транспорта и начать передвигаться исключительно пешком. В маршрутках сжимали настолько сильно, что пару раз я чуть не задохнулся. Еще одной проблемой было то, что если на нужной мне остановке никто не выходил, то мне приходилось ехать дальше. До того момента, пока водитель кому-то не остановит. Но со всем этим еще можно было мириться. А вот когда капюшон моей куртки зажало дверьми и мне пришлось бежать с автобусом несколько остановок, я наотрез отказался от общественного транспорта.
Конечно, у пеших прогулок тоже есть свои недостатки: машины могли облить грязью, на пешеходных переходах надо быстро перебегать, чтобы не сбили насмерть, иногда можно было получить окурком по штанине или огрызком яблока по голове, но и это было лучше двухкилометрового кросса по шоссе.
Вообще, когда становишься невидимкой, то очень четко начинаешь понимать, что плохого не бывает без хорошего. Невозможность купить себе в ресторане еды обернулась тем, что я наконец-то попробовал из чужих тарелок омара, устриц, медвежий окорок, бизона, шейку жирафа, паштет из язычков ласточек, суп из плавников акулы, сэндвич за 100 долларов, черную икру.
Жизнь приобретала новые оттенки. Я получил возможность беспрепятственно пялиться на красивых девушек, заглядывать им под юбку и заходить с ними в кабинку туалета. В женских туалетах я передергивал минимум 2 раза в день. Туда же мне и приходилось ходить поссать, поскольку у мужских писсуаров можно было попасть в очень неприятный конфуз, так что я решил даже не рисковать. Зато в дождь я ссал, где хотел и на кого хотел. Это привилегия невидимок.
Иногда я помогал людям. Я был похож на героя Николаса Кейджа — когда видел, что людям плохо, подходил к ним и обнимал их. Однако с этим пришлось быстро завязать — люди считали, что это синдром инфаркта миокарда и вызывали скорую. А поскольку я не знал почему они вызвали скорую, то мне приходилось сидеть с ними и дожидаться скорой, а на это уходила уйма времени.
Точно могу сказать, что мне не было скучно. Я стал садиться в машины к политикам, бандитам, шпионам, звездам. Однажды я умудрился запрыгнуть в лимузин к Нине Сталиной. Кстати, я очень неплохо оттянулся в тот вечер. В машине было столько красивых девушек и бухла, что я снял штаны еще до того, как мы доехали в какой-то клуб. Помню Нина мне говорит: «Милый, ты не будешь против, если мы с девочками пойдем потанцуем?». А я ее в ответ укусил за нижнюю губу и смачно шлепнул по заднице. Они ушли, а я завалился спать. К утру я чуть не окоченел из-за кретина водителя, который оставил лимузин на улице на десятиградусном морозе, даже не подумав, что внутри могут быть люди.
У меня появилось большое количество тем для колонок, но новая невидимая жизнь попросту не оставляла времени для работы. Иногда напившись какой-то дорогой дряни, я сливал информацию о предстоящих правительственных решениях моему другу из информационного агентства БРР. За каждый слив он платил мне 10 долларов и приговаривал: «Другим невидимкам вообще не платят, так что и за это скажи спасибо». И 10 баксов падали на мой карточный счет. За эти деньги я заказывал себе немного еды и одежду.
Как-то после череды сливов о секретных объектах министерства обороны, я смог купить себе дешевую зимнюю куртку. На самом деле дешевые вещи отличаются от дорогих только внешним видом. Поверьте мне, я излазил все магазины одежды в этом городе и точно знаю, что у всех этих шмоток отличие только в лейбе и цвете. Но куртка, которую я купил, отличалась еще и от дешевых. Отличалась ужасным шумом, который она издавала при трении. Но невидимки по таким мелочам не комплексуют.
Как-то раз с жуткого бодуна я проходил мимо районного суда и зашел туда в поисках похмела. Запомните, если у вас когда-то будет подобная ситуация, идите сразу к председателю суда. Там ваше спасение.
Я отправился на второй этаж. Возле кабинета толпились люди. Красивенькая молоденькая девушка модельной внешности пыталась достучаться до несчастных людей:
- Судья в совещательной комнате! Уходите! Судья в совещательной комнате!
Я проскочил в приемную. Решил, что сначала выпью, а потом обязательно зайду к этой красотке. Я дождался пока секретарь открыла дверь к судье и проскочил за ней. В кабинете, откинувшись на спинку кресла, сидел председатель суда и еще двое судей мужчин – один в очках, а второй без них. На столе стояло то, что мне было нужно – бутылка джека. Я взял бутылку и хорошенько к ней приложился. Фууух.
Судьи обедали. Они ели бутерброды с красной икрой, стейки, хамон, какой-то заплесневелый сыр типа «Дор блю». Председатель как раз положил на хлеб огромный и жирный кусок семги. А тот, что в очках хотел продолжить рассказывать, но его перебила секретарша, воскликнувшая чуть ли не со слезами на глазах:
- Владимир Федорович! Они не хотят уходить. Я им говорю, что Вы в совещательной комнате, что Вы принимаете решение по очень сложному уголовному делу, а они все равно стоят!
Председатель душевно улыбнулся и сказал:
- Наточка, не переживай, пусть стоят. Знаешь, когда я служил в армии, меня как-то отправили заметать листья. А ветер такой был сильный. И вот я метлой листья в кучу, а ветер их назад. Я их сюда, а они назад. И вот так стою я на одном месте и мету. Смотрю, а тут прапорщик идет. Я ему говорю: «Товарищ прапорщик! Как же мне мести, если ветер все снова разносит?». А он мне ответил: «Солдат, у каждого своя задача. У ветра своя, у тебя — своя». Так что пусть стоят, Наточка, не переживай.
Они все расхохотались, а Наточка вышла и закрыла за собой дверь. И пока я с бодуна пытался врубиться в эту шутку, я пропустил свою возможность спокойной эвакуации. Придется ждать Наточку снова. Я сел на стол и отпил еще из бутылки. Судья в очках продолжил свой рассказ:
- Короче. Подходит ко мне, значит, блять, сынок и говорит: «Папа, значит… Я купил себе машину!». Ну, я, значит, смотрю на него, а он продолжает: «Митсубиши Аутлендер»…
- Бляяяяяяяяха, — разочарованно протянул председатель и перестал жевать. — Да ты что?
- Вот мурло, — сказал тот, который без очков и разлил всем по стаканам.
- Да, ****ец, вообще! — продолжил рассказчик. — Я, значит, взял биту, которую мне в том году прокурор района подарил, вышел, значит, на улицу, говорю: «Эта твоя?». Он говорит: «Эта». Взял, значит, биту и расхуярил его тачку к ****ям. Сказал, что если меня еще раз так опозорит, я его у****ошу. Хрен, блять, с томогавком. Теперь БМВ покупает.
Судьи сочувственно кивали расстроенному отцу.
Я взял бутылку.
- Ну и молодежь пошла, — сказал судья без очков. — Давайте выпьем за наших детей, чтобы они выросли умными, богатыми и никогда не опозорили честь своих родителей.
Я поставил бутылку. Решил, что выпью в другом месте. Но на лбу проступил пот и я снял куртку. Пока я ее снимал, думал, сойду с ума – молния зажевала кусок куртки. Наточки все не было, а судьи продолжали болтать: о каких-то внутренних вопросах, перемывали косточки коллегам, а потом заговорили о прокурорах.
- Оказывается, конторские за этим Невским давно следили, — рассказывал судья без очков. — Короче, он сначала пацанов лет по 12 зюськал, а потом стал приглашать домой инвалидов. Без рук, без ног, на колясках.
- Нахуя?
- Ты не понимаешь? Он их натягивал! Так, когда фотки в Генеральной увидели – уволили, даже не посмотрели на его хорошие связи.
- Как это можно инвалидов? Ну, детей там, я еще понимаю. А инвалиды, значит, они же вообще, ну, вообще. Как их то?
- Все Степан Иванович, меняй тему! — воскликнул председатель. Или мне нехер больше делать, чем слушать такое? У меня, слава Богу, внукам уже по 12 лет, а ты мне ужасы такие рассказываешь про извращенцев всяких!
- Это не ужасы, это жизнь!
Они молча выпили.
- Владимир Федорович, а что будем решать по делу Серебрякова? — спросил судья в очках. — Понятно, что он никого не бил, а погибший повреждения получил за три дня до встречи с Серебряковым.
- Сажать будем. Меня прокурор просил, а я ему должен за дело по изнасилованию. Имея взыскание, он мне уголовное дело тогда закрыл против сына соседского.
- Владимир Федорович, так прокурор Серебрякову 10 лет просит.
- Дадим 7.
- Может, ниже нижнего дадим? Он же в изоляторе уже 3 года.
- Не, просили его подержать еще несколько лет, там им какие-то вопросы нужно порешать, с имуществом его, кажется. Ты же знаешь, я не лезу в такие подробности.
- Ну, семь так семь.
- Вы лучше скажите, когда в отпуск собираетесь?
- 17-го.
- А куда? — спросил судья без очков.
- В Париж семью свожу, не были там еще, а просят им Эйфелеву башню показать.
- А мне там не понравилось – ничего не понятно. Негров куча. А то, значит, была ситуевина одна…
Внезапно дверь открылась и в ней показалась Наточка. Я так обрадовался, что аж уронил куртку. Я ее быстро поднял, оделся и стал пробираться к выходу.
- Слышите, у вас что-то хрустит, Владимир Федорович? Я позову Вам электрика, чтоб розетки проверил.
От этих слов у меня похолодело в животе. Впервые за долгое время моя конспирация и вся невидимость оказалась под угрозой срыва. Я остановился и посмотрел Нате в глаза – где-то далеко в конце мне показалось, что я увидел небольшой свет. А потом я убежал.
Услышанное там в кабинете глубоко шокировало меня. Они сидели в дорогих костюмах, ели хорошую еду, пили хороший виски и рассуждали о судьбах, словно они играли в компьютерную игру. Я бродил по улочкам и думал о судьях, о судьбах. Я думал о том, что судебная система похожа на лотерею. Только в этой лотерее нет победителей. Она строится по другому принципу: достал проигрышный билет? – Получи 7 лет зоны.
Я бродил по району и так добрел до огромной детской площадки, где меня чуть не раздавил велосипедист. А потом я дошел до двора какой-то многоэтажки. К подъезду приближалась женщина лет за 50. Вся дорога к подъезду была в ледовых выбоинах. Женщине и без того было трудно передвигаться – в ней было весу килограммов под 150, а еще и по такой дороге – тем более. Я решил ей помочь, а то мало ли. В руке она несла пакет. Я видел, что там были мандарины, апельсины, палка колбасы, сыр, бутылочка коньяка. Дома ожидались гости, наверное. И я сам, чуть ли не падая, шел с ней рядом, слегка поддерживая за рукав. До вычищенного куска асфальта оставалось где-то 5 шагов и она поскользнулась. Кто знает, если бы она весила на килограммов 30 меньше, может, я бы смог ее удержать. Но тогда я не смог и она летела всей своей массой вниз. Рефлексивно при падении правой рукой она шарахнула меня по кадыку и я улетел на паркан.
Очнулся я в больнице. Если честно, то я не помню, как здесь оказался. Возможно я зацепился ногой за тело женщины и меня случайно вместе с ней забросили в карету скорой помощи. А уже по дороге в палату, я мог выпасть и в бессознательном состоянии добраться до какой-то пустой койки. Конечно, выглядит неправдоподобно, но в жизни случается и не такое.
Я очнулся в ярко освещенной палате. Было очень чисто и красиво. И тихо. В палате находилось еще 5 коек и все они были заняты. Медсестры подходили ко всем по очереди. Подходили и спрашивали как самочувствие, может, принести что, а когда доходили до моей койки, то обходили ее и шли к следующему пациенту. А я лежал и не мог пошевелиться – спина болела нешуточно. Такой конфуз у меня случился впервые в жизни и потому я испугался. Понимаете, если я не могу пошевелиться и я невидимка, то у меня высокие шансы, что мое бездыханное тело отнесут через неделю в прачечную вместе с постельным бельем.
В общем, я решил действовать решительно. Кое-как я сел на кровать и потер глаза. Я видел, что медработники ходят возле койки, но, увы, они не видели меня. Я встал и медленно побрел к выходу. В коридоре было темно и только свет из окна кое-как освещал дорогу. Я подошел к окну и посмотрел вниз. Никаких детишек. Только автомобили и грязь.
- А ты как сюда попал?
Я повернул голову и увидел перед собой мужика лет пятидесяти. Что было странным — он стоял один.
Я повернулся снова к окну, пытаясь сообразить в каком районе я нахожусь, и как мне добраться домой. Я услышал, как за спиной щелкнула зажигалка. Завоняло табачным дымом.
- Говорю, как ты сюда попал?
Я снова повернулся к мужику и посмотрел на него. Он смотрел на меня.
- Ты мне или что?
- Тебе, тебе. А тут, кроме нас еще кто-то есть или что?
Сначала я потерял дар речи. Это было похоже на то, что вы всю жизнь верите в Деда Мороза, а потом вам говорят, что его не существует. «Как это может быть?!». А потом я со всей дури вмазал ему в челюсть. Мужик отлетел и свалился на пол. Удар пришелся по губе и у него пошла кровь. Он быстро вскочил на ноги и подлетел ко мне. А я стоял и смотрел на него и мне вовсе не было страшно. Я так думал. Думал, что мне не страшно. Но когда он влупил мне в подбородок и пошел на меня дальше, вот тогда мне стало страшно.
- Ты что – меня видишь?
- Пока еще вижу, но скоро тебя никто не увидит.
- Мужик, я все объясню, погоди.
Ба-бах. В ход пошли ноги. Так не честно. Невидимок ногами бить нельзя. Я прыгнул на мужика и снова завалил его на пол. Мы начали бороться и я понял, что он меня очень скоро одолеет.
- Мужик, дай мне тебе объяснить и ты все поймешь!
Я отпустил его и отскочил назад. И тут меня практически парализовало. Спину скрутило так сильно, что я даже не мог пошевелиться. Доигрался, невидимка.
- Что с тобой? Я пойду доктора позову.
- Никого не зови. Мужик, постой. Пойми, я невидимка. Меня никто не видит, понимаешь? Ты первый, кто меня видит!
- Что? Постой, я сейчас приду.
Я оперся об стену и перестал о чем-либо думать. Я просто стоял и смотрел в пол.
Из палаты, где я лежал, вышла красивенькая медсестричка и каким-то людям указала пальцем в мою сторону. Снова начнут курить. Придется терпеть. Двое подошли ко мне.
- Можно Ваши документы?
- Вы доктор, что ли?
- Документы!
- А без документов здесь не лечат?
- Здесь — нет, а у нас лечат.
И они схватили меня за руки и поволокли. Боль была нестерпимой, но я спросил их:
- Куда вы меня тащите?!
- В милицию. Вы обвиняетесь в убийстве судьи.
Меня тащили по коридору и тут я увидел, что все на меня смотрят. Медсестры оценивающе смотрели на мои грязные ботинки, больные заглядывали мне в глаза, посетители отходили к стене, чтобы не мешать моему конвою. Я увидел того мужика, с которым дрался - он с доктором быстрым шагом шел нам навстречу. Мужик что-то объяснял ему и показывал свою разбитую губу, а доктор молча смотрел перед собой. Когда мы поравнялись, то доктор с мужиком пропустили нас и пошли дальше к окну, даже не обернувшись. Мы подошли к лифту и люди уступили нам место. Мы зашли в лифт, а люди, чтоб нам не мешать, даже не зашли внутрь. На выходе какой-то санитар придержал нам двери, а когда меня посадили в бобик и мы поехали, то машины уступали нам дорогу.
Я становился видимым. И, видимо, важным.