Почему я люблю 11 сентября
(или как меня назначили болеть туберкулезом)
Лето 2001 года выдалось на редкость жарким и душным. А поскольку никуда удрать из города не получилось, пришлось мучиться дома. Особенно по ночам донимала духота. Когда все было немило. Липкая духота обволакивала всего и снаружи, и казалось изнутри тоже, все горело и стонало. Июль был особенно тяжел. В такие вот удушающие ночи как-то выручал большой напольный вентилятор. Вот он то и подвел меня «под монастырь». Однажды утром у меня «покатилась» голова, почувствовал какой-то озноб, словом уже скоро понял, что сильно простудился. А вызванная на дом участковая врачиха, обмахиваясь газетой, как веером, прослушала меня и сделала предположение
- Воспаление легких. – и потом подумала и сказала
- Нужно колоть антибиотики! Какие будете импортные или наши, дешевые?
Я подумал и, узнав цену импортных, понял, что могу позволить себе только наши, дешевые. Врачиха еще уточнила
- А кто будет делать уколы? У нас сейчас медсестры нет, все в отпусках! - Жена моя успокоила доктора и сказала
- Уколы внутримышечные или …? - Врач перебила ее торопливо - Да, да внутримышечно, - и узнав, что их сможет делать жена, легко вздохнула, и упорхнула, велев мне явиться к ней через четыре дня. Жена сходила в аптеку, купила лекарства и шприцы, и стала меня лечить. Уколы были болючие, я задыхался от жары и духоты, но теперь вместо холодного кваса или компота вынужденно пил горячий чай.
А потом когда температура спала, меня обуяла тяжелая слабость и жуткий выворачивающий душу кашель. Целыми днями я валялся в постели, и думал
- Вот так отпуск у меня, просто чудо…
Через четыре дня пришлось снова вызывать врача. Она явилась, и с порога было обрушилась на меня, но, посмотрев на мой жалкий вид, сменила гнев на милость.
- Ну ладно, продлю еще больничный, а во вторник пожалуйте в поликлинику. Во вторник я поплелся в поликлинику, а жара и духота продолжали свирепствовать. В поликлинике было на удивление мало народа. Завсегдатаи, убоявшись жары, сидели по дачам.
Доктор выслушала меня и сказала - Вот видите, не хотели хорошие антибиотики, теперь придется этих много колоть. Есть хрипы, нужно лечиться. – И продлила больничный лист. Так я промаялся еще почти полторы недели. Наконец доктор решила, что пора заканчивать и для очистки совести отправила меня на рентген. Рентген кабинет находился недалеко, в городской больнице. Заплатив в окошко кассы положенную сумму, я предстал перед невзрачной чернявой и злой дамой в синем халатике. Она буркнула что-то, из чего я понял, что нужно раздеться и стать в «щель». Кабина захлопнулась, раздались традиционные команды - Не дышите! Дышите! Выходите!-
На следующий день пошли за результатом. Его выдавали в самую жару после 2 часов дня. Чернявая вчерашняя злюка долго возилась с какими-то карточками, перекладывала их с места на место и, наконец, вытащила мою. Тусклая маленькая карточка размером 3 на 4 сантиметра и к ней листок, пришпиленный ржавой скрепкой. Злюка в синем халатике, подавая его мне, как-то буднично и очень спокойно буркнула
- Туберкулез легких, - и отвернулась от меня к своим карточкам. Меня словно кипятком ошпарили.
- Как же так! Что же мне делать? – - Идите к своему доктору! - последовал ледяной ответ, и дверь захлопнулась. Моя врачиха. Увидев меня с опрокинутым лицом, спокойно сказала.
- Ну, что Вы расстраиваетесь? Поедете в тубдиспансер, Сейчас от туберкулеза не умирают. Вас там полечат, потом пошлют санаторий в горы, бесплатно! А потом побудете на больничном… - при этом она почти мечтательно закатила глаза.
- И потом при этой болезни можно пробыть на больничном целый год. Представляете це-е-е-е-лый год, А там Вы на пенсию пойдете! - Она так говорила, что мне казалось, она мне завидует. Правда в конце нашей беседы, когда она строчила бумаги и направление мне в тубдиспансер, не преминула заметить
– А вот если бы кололи импортные антибиотики, может и не заболели бы. – Я знал уже, что она, как и многие врачи поликлиники, рекламировала и навязывала больным определенные лекарства, и имели с этого свой процент. И я в сердцах сказал ей резко
- Вы же знаете, я школьный учитель, а не бизнесмен, и Вы знаете какие у нас зарплаты. Я что должен был выбирать между едой и лекарствами! –
- Ладно! Ладно! – примирительно сказала врачиха. – Теперь у Вас будут все лекарства бесплатные. Туберкулезников лечат за казенный счет!- В диспансере я попал на прием к пожилой какой-то тихой и замотанной жизнью женщине. Она долго изучала снимок, слушала меня, что-то мотала при этом головой и потом сказала тихим блеклым голосом
– Будем лечиться?! - И впервые посмотрела на меня.
- Будем – мрачно буркнул я.
По дороге домой, идя длинным пустым коридором диспансера, я обратил внимание на один кабинет. Там висела табличка: заместитель Главврача по лечебной части Радченко А.Д. - Боже мой! Так это же Алочка?! – Тут я должен сделать маленькое отступление. Много лет назад молодые супруги – врачи, которых мы, приятели, звали меж собой просто Алик и Алочка, приехали в Таганрог после института и искали себе квартиру. Потом прошли годы. Алик стал главным детским хирургом родильного дома. А его жена Алочка выросла из простого туболога вот до Зам. Главрача. Я чуть помедлил и решительно постучался в дверь. Там приятный женский голос ответствовал – - Входите! Мы вошли. За столом сидела сильно постаревшая и пополневшая, но легко узнаваемая Алочка. Она внимательно через очки смотрела на меня и мою жену и молчала. Пауза затянулась. Я сказал - Не узнаете, Алла Дмитриевна?- Она внимательно, изучала нас, а потом нерешительно сказала - Сережа? – Галя? – Да – в один голос отозвались мы с женой.
Она выбежала из-за стола и подошла к нам и немного заикаясь, она всегда слегка заикалась, когда волновалась – Что случилось? Ребята у Вас что-то стряслось?- Мы ей все рассказали. И дело завертелось. Алочка вызвала моего лечащего врача. Потом к ней прибежала заведующая дневным стационаром, симпатичная черноволосая женщина со странной фамилией Переоридорога. Словом Алочка, всех подняла на ноги. И нас с женой успокоила.
- Не переживайте. Все будет хорошо. Ты же Сережа не куришь и не выпиваешь? – Ну, вот значит вылечим. Полечишься у нас, пройдешь курс под руководством Миланы Якубовны Переоридорога. Она у нас дока! Походишь в дневной стационар. А потом пошлем мы тебя в санаторий. Сейчас не чеховские времена, будешь здоров, и сто лет проживешь. Но пока нужно полечиться. –
Так началось мое хождение по мукам. Каждый день через весь город ездил я в тубдиспансер, где мне давали горку порошков и вкалывали все новые и новые уколы. Периодически я сдавал анализы – кровь, слюну, мочу, какие то незнакомые мне «царапки». Кончался август. Дело близилось к началу учебного года. Мой отпуска давно кончился, я позвонил в школу и сказал директриссе - так мол и так. Болею, лечусь. Она, как ни странно, успокоила и сказала, дескать, не волнуйся, лечись. Все будет хорошо. И т.д. и т.п. Даже пригласила меня прийти 1 сентября на линейку. Я конечно, не пошел. Потому что давно уже не пускал к нам внука надолго, завел себе отдельную посуду, полотенце и прочее. Мало ли что.
Время шло, а про меня словно забыли. Таблетки, уколы и все. Я стал замечать у себя забывчивость, чего прежде никогда не было. Стало побаливать сердце, а потом обнаружил что моча какого-то красного цвета. При встрече с Миланой Якубовной я сказал ей об этом. На что она беззаботно как-то сказала
- Ой, я Вам забыла сказать, у Вас и пот будет красненьким, и даже слезы! Появилась какая-то вялость, слабость, раздражительность. Моя благодетельница Алочка уехала с мужем отдыхать в Сочи. Словом напряжение росло и в один прекрасный день, я решительно сказал своему доктору
- Уколы больше делать не буду, и таблетки пить прекращаю. Требую сделать мне панорамный снимок и сказать, наконец, что у меня туберкулез или просто затемнение? Она не ожидала такого взрыва с моей стороны. Пыталась что-то говорить, что дескать, Алла Дмитриевна будет недовольна тем что, мы не закончили курс лечения.
Но я ее решительно прервал и сказал –
- Поставьте мне, наконец, диагноз, уже два месяца прошло, а я все в неведении, сколько можно?! – - Хорошо - почти сурово буркнула Переоридорога и сняла трубку телефона. - Раечка, к тебе придет сейчас больной, - она назвала мою фамилию, - Сделай ему панорамный снимок! - А потом раздражаясь, громко сказала – Сделай это нужно, знаю что пленка дефицит, - и, повернувшись ко мне, стала объяснять как пройти в этот самый кабинет где-то в другом корпусе на третьем этаже.
Я нашел этот кабинет, постучался, сказал от кого и меня приняли. Миловидная ласковая женщина лет тридцати, беседуя со мной, легко и как-то быстро уложила меня на какой-то огромный поворотный стол, объяснила, как следует себя вести, и скрылась в соседней комнате. Оттуда раздался ее слегка измененный радио голос. И через пару минут я уже одевался, и она говорила, что завтра результат будет готов.
То, что эту ночь я почти не спал, объяснять не следует. Хотя Милана Якубовна мне сказала, что завтра мне нужно ей только позвонить около часа дня, а приезжать не надо. Утром моя жена решительно заявила
– Звонить не будем, поедем сами.
– Хорошо - сказал я.
И вот в 13 часов мы стоим и подпираем спиной стену у кабинета заведующей отделением. Ждем 10-20-30 минут. Никого, кабинет закрыт. И вдруг в конце длинного коридора показалась в торжественном марше Милана Якубовна. Она не шла, а именно маршировала, как на параде торжественно и важно. В ее высоко поднятой руке колыхалась огромная рентгенограмма. Она что-то говорила, но не было слышно. Но вот она подошла ближе, и мы услышали
– У Вас ничего нет! Вы совершенно здоровы! Вы можете идти и работать в свою школу! –
Прощаясь, Милана Якубовна мне сказала - Вы все-таки почти два месяца здесь общались с туббольными. А у многих открытая форма, каверны, потому вот возьмите и попейте еще месячишко эти таблетки на всякий случай.
Домой мы ехали со смешанным чувством радости и горечи. Дома машинально включили телевизор и увидели страшные кадры, как в американские башни-близнецы врезаются самолеты… Сюрреалистическая картина. На календаре стояла дата 11 сентября. Через три дня я вышел на работу. Когда закрывал больничный лист в своей поликлинике, участковая врачиха как-то с сожалением сказала - Ну, вот видите, теперь придется работать, а то могли бы отдыхать себе целый годик!