I
Однажды из моего шкафа пропал деревянный человек, Пиноккио. Его привез из командировки отец чтобы подарить дочке какого-то начальника, но по непонятной причине дарение не состоялось. Маленький нескладный человек так и остался стоять в шкафу, за стеклом. И я так привык к нему, что уже не позволил никому отдавать.
Пропажа обнаружилась на третьи сутки. Кто-то воткнул прямо у моего подъезда палку, а на неё насадил голову Пиноккио. Глаз не было – вместо них были дырки. Туловище, без рук и без ног, я обнаружил в тот же день у помойки. Оно было все обожжено и оплавлено. Я не мог просто так выбросить голову с туловищем и закопал их на пустыре.
Автора я вычислил без труда. Это был Г.Ш. (назовем его Гоша), одноклассник. Останавливаться на причинах не буду, это неинтересно… Люди завистливы и жестоки. Дети особенно.
Гоша, видимо, хотел насладиться зрелищем «страдающий Д, носящийся по школе в поисках супостата». Но такого удовольствия я ему не доставил.
- Вот, - грустно сказал я Гоше утром в школе, – какие-то уроды Буратину моего сломали.
Теперь, - добавил я после паузы, – уж не знаю, что с ними будет.
- О да, - отвечал мне Гоша значительно, - теперь ты их отловишь по одному и …
- Да нет, - сказал я . Мне их даже жалко, дураков… Сами ведь не знают, с чем имеют дело.
Гоша насторожился.
- Это очень плохая примета, - продолжал я, - это убойная просто примета. Хуже любой черной кошки. Буратино – это на самом деле Пиноккио, а его нельзя трогать. Ты разве не знаешь историю ? Не эту байду про золотой ключик, а настоящую историю ?
- Ну, отвечал Гоша, - я что-то такое слышал…
И я рассказал настоящую историю про Пиноккио
II
Давным-давно, еще в средние века, жил в одном городе сапожник Карло Пиноккио. У него был единственный сын. Карло очень любил своего сына, потому что был уже старый, а жена от него ушла.
Но потом люди в городе стали умирать от странной болезни. Сначала они слепли, потом покрывались язвами, потом у них отнимались ноги и они могли только ползать. Никто не проживал дольше трех дней. Людей заболевало все больше и больше. Они умирали так часто, что их не успевали отпевать и делать для них гробы. И умерших стали хоронить в огромных общих могилах. Но когда некому стало копать и общие могилы, их стали жечь. Тела складывали в штабеля, перемежая их с дровами и досками, чтобы лучше горело. Но пламя не занималось, удушливый чад заполнял все вокруг, дым заслонял солнце, и день превратился в ночь.
Днем и ночью над городом стелился серый дым и плыл колокольный звон. В дымной мгле, по узким улицам, медленно двигались телеги, груженные мертвецам, а на к0злах, с факелами, сидели солдаты в холщовых колпаках с дырками для глаз. Несколько раз Карло видел странных людей, сквозь дым напоминавших птиц. Это были врачи. Они кутались в длинные черные плащи и все были в масках с длинными деревянными носами. Носы были полыми, в них набивали благовония и травы, которые, как тогда считалось, защищали от тлетворного воздуха. Врачи не прикасались к зараженным, а в руках держали длинные тонкие стеки, которыми указывали на язвы больных.
В тот год умерли все, кто жил на улице Карло. Умер и его сын. Но сам Карло не умер. У него был, как бы сейчас сказали, иммунитет к болезни. Он ушел из города и поселился в небольшой деревушке, на отшибе, в маленькой хижине. Но все обходили хижину Карло стороной.
Потому что Карло тронулся умом.
Вместо сына он сделал себе большую, в рост человека, деревянную куклу. Кукла была сработана грубо и неумело (все-таки Карло был сапожником, а не столяром) - она была угловатой, нескладной, с длинным, как у птицы, носом и дырками вместо глаз. Но старый Карло закутывал ее в свой ветхий плащ, укладывал спать, и усаживал за стол, и разговаривал с нею, как с человеком.
Местный священник назвал Карло идолопоклонником, и его перестали пускать в церковь.
Люди не говорили с ним, а мальчишки, завидев Карло, свистели и кидались в него камнями. Когда старого Карло разбил паралич, в полуобвалившуюся избушку никто не осмелился зайти. Дети подожгли избушку, и он сгорел там вместе со своей куклой.
А потом все эти дети исчезли – по одному.
Говорили, что за ними приходил ночью деревянный человек.
И с тех пор (выдумывал я на ходу, сам себе удивляясь) у итальянцев есть старинная пословица - «не обижай Пиноккио». Это вроде нашего «не рой другому яму».
Потому что есть поверье, что Пиноккио – деревянный человек - придет за тем, кто обидит его образ и подобие, его куклу.
В первую ночь, когда приходит Пиноккио, обидчик просыпается оттого, что слышит под дверью его шаги. Только мертвые деревянные шаги. А потом деревянной рукою Пиноккио три раза ударяет в дверь. И на третий стук у обидчика отнимаются ноги – его парализует до пояса.
Во вторую ночь Пиноккио входит в дом. Ему не страшны никакие замки, все задвижки и засовы размыкаются перед ним. Он просто открывает дверь и входит. Он высокий и угловатый, и весь закутан в темные одежды. Голову его скрывает капюшон, лица не видно в тени. И когда обидчик видит Пиноккио, его парализует полностью.
А потом Пиноккио приходит в третий раз. Он входит в комнату к обидчику, который прикован к кровати, и наклоняется. Деревянной рукой он откидывает капюшон, и тут обидчик видит его голову – круглую шершавую колоду, и его деревянный нос, длинный, как у птицы. И глаза.
Глаз у Пиноккио, строго говоря, вообще нет.
Есть два отверстия с шероховатыми краями, просверленные в голове насквозь. И когда обидчик смотрит в эти дыры, он не видит за ними ничего – ни рисунка обоев на противоположной стене, ни зрачка, ни просвета – только бесконечную, бездонную черноту.
Парализованный обидчик не может бежать. Он не может кричать – он только хрипит и ворочает во рту чужим, отнявшимся языком.
И тогда Пиноккио длинным ржавым стеком выкалывает обидчику глаза.
III
Вечером того же дня я зашел к Гоше забрать фломастеры, которые дал ему, чтобы он мог раскрасить контурные карты. Было уже поздно, родители Гоши все не приходили. Гоша явно не хотел оставаться один, но бравировал и не показывал виду. Я несколько раз порывался уйти, но он то демонстрировал мне новую рогатку, то книжку «Танки Второй Мировой», то зачем-то расспрашивал про отца…
Тут мы услышали, как внизу хлопнула дверь подъезда (на третьем этаже ее было отлично слышно). Гоша затих.
Кто-то стал подниматься по лестнице. Наконец-то, подумал я, его родители пришли.
Но шаги были какие-то странные. Наверное, то был пьяный или инвалид. Потому что очень уж медленно он поднимался, с каким-то скрипом и шарканьем, будто на костылях.
- К-кто это там, – вдруг спросил Гоша.
Я взглянул на него. Гоша был весь серый. Тут меня осенило.…
- Это стучат его мертвые ноги, – сказал я тихо.
Мы оба замолчали. Но тут шаги стихли.
Было слышно только тиканье часов. Прошло полминуты.
Ничего не было.
- Блин, ты достал уже, – проговорил Гоша, – Дима, ты, блин, ДОСТАЛ уже шутками своими.
Меня давно разбирал смех, но тут я стал смеяться уже в открытую.
Посмеялись мы, в общем. А потом я сказал – все, пора домой. Мать сказала быть дома в десять. Гоша вышел проводить меня в тамбур.
- Кстати, - обернулся я уже в дверях, – мы ведь не слышали, чтобы он заходил в квартиру…
- Ты идти хотел ? Так иди, - сказал Гоша.
Он грохнул дверью за моей спиной, а я направился к выходу. Глаза мои не сразу привыкли к темноте - света на лестнице не было, лампочку разбили, и только через окна проникал слабый свет с улицы. Я спустился на два лестничных марша.
И остановился.
Внизу, в оконной нише, ссутулившись, кто-то сидел.
Было темно, и я мог смутно различить, что этот кто-то – длинный, нескладный, и сидит он, отвернув лицо в угол, не шевелясь.
Наверное, это пьяный, подумал я (бомжей тогда не было). Да, это пьяный, его не пускают домой. Или он ошибся. Бывает же по пьяни – зашел в подъезд и ошибся. И заснул.
Или это старик, и он поднимался по лестнице, ну да, он поднимался по лестнице, и устал, и присел отдохнуть, и я лучше поеду на лифте, сейчас поднимусь и поеду на лифте.
Я поднялся обратно на два марша и вызвал лифт.
+++
Как закончить эту историю ?
Разумеется, на следующий день Гоша пришел в класс. Живой и здоровый.
Но есть еще одна концовка. На днях я встретил на улице бывшего одноклассника. Мы не виделись сто лет и просидели весь вечер в кафешке. Он рассказал, что Гоша умер год назад.
Гоша курил в постели, заснул и задохнулся в дыму.
*Иллюстрация: Ф.Гойя, "Бука идет"