Чудаки из Поднебесной 5

Борис Аксюзов
    Глава пятая. 

  «Нет, сюрпризов в этом деле – хоть отбавляй, - думал я, выйдя на лоджию покурить после того, как прочитал сказку Борьке.  - Заявив мне  с такой уверенностью, что он знает, кто похитил девочку, Варновский через час звонит мне и начинает расспрашивать меня о каком-то Фу Яньлине, у которого в номере нашли туфельку Жаньхо. Значит, этот толстяк не тот человек, которого подозревал Борис Иванович? И все же  интересно,  на кого он мог подумать? И не просто подумать, а увериться в своих подозрениях до такой степени, что даже не дослушал моей версии о Комарове. Хотел бы я знать, что он сейчас делает, наш непреклонный следователь и великий физиономист. Меня он, естественно, вычеркнул из списка своих помощников после этой дикой сцены в ресторане. Он даже не сказал мне, о чем он разговаривал с этими выдающимися китайскими кулинарами, которых пригласил, как он выразился, на консилиум. И для чего он устроил этот спектакль в автобусе, выпытывая у бедных туристов сведения о рядовой драке. Ладно, оставим все это в покое. Ты сам решил больше не лезть в это дело, так что не трепыхайся и не осуждай действия своего друга, отличного специалиста и знатока человеческих грешных душ».
  И в это самое время зазвонил в кармане мой мобильник, и Борис Иванович – легок на помине! – хмуро спросил:
  - Ты еще не спишь?
  - Собираюсь, - скупо ответил я, зная, что он сейчас снова начнет втягивать меня в эту китайскую авантюру.
  - У меня к тебе большая просьба, - продолжил он, будто не замечая моего охлаждения к  его делам.
  - Чем смогу помогу, - не изменил я своего курса на холодное отношение к горячим вопросам.
  - Ты сможешь взять отпуск в своей конторе дней на пять? – спросил он, уже будучи уверенным, что я скажу ему «да».
  - Кто ж меня отпустит в разгар сезона? – возмутился я, хотя  в моем сознании это «да» уже прозвучало.
 - Отпустят, - решительно произнес он. – Тем более, что работать ты не прекратишь. Будешь возить туристов, как и прежде, в своей фирме «Славянка», но только по маршрутам, которые укажу я. Идет?
  - Нет, не идет, - для вида продолжал я сопротивляться. – Звони сам Ларисе Николаевне и договаривайся о моем отпуске. Она тебя очень уважает еще с прошлого раза, когда я открывал на Тамани наш филиал.
  - Там уже все решено, - удивил он меня такой поспешностью в обустройстве моей собственной судьбы. – Мне надо, чтобы преступник, похитивший девочку, убедился в том, что я забыл о нем как о несущественном эпизоде из жизни отдыхающих. О том, что мы с тобой знакомы и будем работать на пару, он не знает. Кто может подумать, что к нашему ведомству для раскрытия  преступления   пристегнули целое турагенство? И что лучший гид этой фирмы является лучшим детективом-любителем  на всем пространстве Черноморского побережья Кавказа? Значит, договорились. Завтра ты едешь по запланированному маршруту, но когда вернешься в город  - сразу ко мне.
  - А как же сроки? – спросил я. – Ты же говорил, что завтра форум заканчивается, и наши китайцы улетают домой.
  - Те, кто нам нужен, никуда не улетают, - ответил мне Борис Иванович и выключил  телефон.
  «Теперь уж точно я не засну до полуночи, - подумал я с каким-то непонятным чувством тоскливого восторга. - Отвертеться от этих китайских головоломок тебе не удалось,  но,  если быть до конца честным, ты этого не больно-то и хотел».
  Да, я знал, чего стоит доверие Бориса Ивановича, которого в его среде называли «одиноким волком». Все версии расследуемого преступления он разрабатывал сам и на охоту выходил, не надеясь на помощников. Да,  он давал им поручения и порой весьма серьезные, но  в решающий момент  бросался в бой  первым, не доверяясь никому. И теперь можно представить, что он испытывал, когда обращался  за помощью к дилетанту, и пусть даже  этот дилетант был его  лучшим  другом.    
   Утро было пасмурным, где-то в горах погромыхивало, море штормило. Когда мои экскурсанты собрались в автобусе, я попросил посмотреть их направо, где горы уже закрылись сеточкой дождя, и попросил  пока не поздно запастись плащами и теплыми свитерами. К моей просьбе большинство отнеслось весьма скептично, так как в городе было тепло и душно,  и по улице по направлению к морю тянулась толпа людей  в сверхлегких одеждах.
   Но  часть моих клиентов все же вняла моим советам и отправилась  в свои номера искать вещи, которые на  курорт берут крайне редко.
  И в это время у меня затрещал телефон. Звонила  Ника.
  - Старков, ты где? - сказала она, и я понял, что она уже догадалась о моих внештатных заботах. – Здесь пришел какой-то китаец, говорит, что ему очень надо с тобой встретиться.
  - По-каковски он говорит? – спросил я, потому что на данный момент я был уже  знаком не менее как с двумя десятками китайцев.
  - Господи, ну, конечно же, по-русски!  - возмутилась Ника. – Я по-другому не понимаю.
  - Скажи ему, что я нахожусь совсем рядом с нашим домом, у гостиницы «Лазурная»,  - ответил я ей как можно спокойнее, зная ее вспыльчиво-подозрительный характер. – Буду здесь еще минут пятнадцать – двадцать, из них пять минут могу уделить ему.
  - А ты мне можешь сказать, что это  за китайское нашествие у нас?  - обреченно спросила она. – Борьке начал китайские сказки читать,  у садика с ними встречаешься, теперь этому Василию Ивановичу с азиатской физиономией не терпится с тобою лично встретиться. А по телевизору про них какие-то страсти-мордасти рассказывают, будто у них девочка в нашем городе пропала. 
  - Успокойся, Ник, - нежно попросил я ее, - и не вали все в одну кучу. Сказки – сказками, а похищение девочки – совсем другое дело.
  - И этим делом, конечно, твой друг занимается.
  Сломленный ее феноменальной догадливостью,  я отключил телефон.
   Фэй Вейсан появился у нашего автобуса ровно через пять минут. Он вежливо поздоровался с туристами, улыбнувшись буквально каждому из них, и лишь потом обратился ко мне:
  - Доброе утро, Евгений Михайлович! Вы можете уделить мне три минуты?
  - Ну, конечно же, - приветливо отозвался я, и мы вышли из автобуса.
  - Неужели ваши друзья просят организовать еще одну экскурсию? – спросил я, стараясь казаться беззаботным и недогадливым.
  -  Нет, - рассмеялся Василий Иванович, - они сегодня вечером уже улетают на родину.
  Смех его был коротким и наигранным, но игра эта была весьма искусной и убедительной.
  - Я решил поговорить с вами по другому поводу, о тех печальных обстоятельствах, о которых вы уже хорошо знаете, - выпалил он на одном дыхании и не к месту улыбнулся. -  Мои друзья из ресторана рассказали мне,  что вы были у них в компании со следователем, который ведет дело о похищении Жаньхо.
  «Мир тесен, - с грустью подумал я. – Особенно для  полутора миллиардного китайского народа.  Я засветился рядом с Варновским,  и теперь все его надежды на мою помощь могут обернуться прахом».
 Но все же я недостаточно хорошо знал Бориса Ивановича. Он умел работать с людьми, даже если они были  связаны друг с другом  теплыми земляческими чувствами. Это я понял из последующих фраз  Фэй Вейсана:
  - Он сказали мне, что ваш друг  пригласил вас  в их ресторан отведать китайской кухни, а не для того чтобы обсуждать подробности  этого злополучного дела.  Но я помню, что вы сами интересовались, что я думаю  о том, где бы мои земляки могли спрятать похищенную девочку.    Тогда я сказал вам, что не допускаю даже в мыслях, что это могли сделать они. Но вчера в номере моего товарища нашли туфельку   несчастной Жаньхо. В  связи с этим у меня возникли кое-какие догадки, которыми я хотел бы поделиться с вашим другом, Но он так занят сейчас, что не может принять меня. И я сегодня потратил всю ночь, чтобы изложить все это на бумаге. Не могли бы вы передать ему эти записки? Мне не хотелось бы оставлять их у его секретаря.
  - Конечно же, могу, - быстро согласился я, так как мои подопечные собрались уже в полном составе. – Через полчаса ваши записки будут у него.
  - Спасибо,  - так же деловито поблагодарил он и скрылся.
  - Сурик, - обратился я к своему любимому водителю, - давай проедем мимо городского управления милиции, это нам почти по пути.
  - Мне с тобой везде по пути, Женя-джан,  - поддержал меня Сурен. – Если вы найдете этого негодяя, который украл ребенка, я  поставлю вам ящик армянского коньяка.
  Проницательность  Сурика была выше рангом, чем догадливость Ники, и я оценил ее предостерегающей шуткой:
  - Прежде чем обещать такое, узнай сначала расценки взяток на нашей таможне. От твоего ящика останется одна бутылка, которую ты сам разопьешь с горя.
  Пока он смеялся и разогревал мотор, я позвонил своему другу:
  - Борис Иванович, выйди через пару минут из своего офиса, я передам тебе  кое-какие документы. А то мы здесь здорово задержались с началом экскурсии, боюсь, что  можем не успеть на шапсугскую свадьбу.
  Что меня удивило, когда я увидел его стоящим на бордюре напротив входа в управление, было то, что он был в форме,  в которой я его уже давно не видел.
  - Это тебе от Василия Ивановича, нашего китайца, - крикнул я, бросив  файл с бумагами ему в руки, и Сурик тут же закрыл дверь.
  Дождь накрыл нас сразу за городом,  как только мы одолели первый серпантин. По дороге  тут же побежали бурные ручьи, «дворники» не справлялись с потоками воды на ветровом стекле, но нашего водителя это только развеселило.
  - Почему сидим такие грустные? – спросил он туристов, включив микрофон. – Вы забыли, куда вы едете? Я вас везу на свадьбу, а не на похороны, клянусь наследством моего дяди Ашота!      И не надо сваливать все на погоду. Я, например, женился, когда в Спитаке  случилось землетрясение, ей Богу, не вру. Мне злые люди говорили, что в моей семье счастья не будет, и все они очень ошиблись. У меня растут четыре дочки, каждая из которых на две головы  умнее меня. У меня есть свой дом, дача и автомобиль «Волга». Поэтому, когда я вижу таких скучных людей, как вы, мне становится нехорошо. Спойте, пожалуйста, мою любимую песню «Какой ты был, такой остался». И вот увидите: когда приедем в аул, там обязательно будет светить солнце. Я вам точно говорю
  Туристы запели знакомую всем песню, сначала робко и неслаженно, но когда Сурик оказал им мощную поддержку через микрофон, постарались тоже не ударить в грязь лицом и    исполнили любимое произведение водителя громко и с чувством.
  Довольный Сурик поманил меня пальцем, и я подвинулся к нему, чтобы он мог поделиться со мной какой-то информацией, которую считал очень важной.
  - Терпеть не могу, когда люди сидят и думают, что мы обязательно попадем в какое-нибудь ДТП,  - сказал он в склоненное к нему мое ухо.  – Я тогда тоже начинаю об этом думать, а моя машина не любит, когда я об  этом думаю. Она начинает так вести себя на дороге, что хочешь ты или не хочешь, ДТП нам обеспечено.
  Начался очередной серпантин, изобилующий крутыми подъемами  и поворотами, и  Сурик оборвал свой многозначительный разговор. Наш автобус, мягко урча и не напрягаясь, легко взбегал на горки и изящно разворачивался на бесчисленных извилинах серпантина, встречные машины тормозили,  испуганно прижимались к скалам, когда им навстречу выползала эта грациозная махина.
  Роскошный белый «Мерс» вообще предпочел остановиться, пропуская нас, и я невольно взглянул на сидевших в нем пассажиров. Несмотря на то, что взгляд мой был мимолетным, один из них показался мне знакомым каким-то общими чертами, но какими, я не мог определить. И лишь когда мы поднялись на перевал, я вдруг понял,  чем  он был мне знаком, этот человек в сумрачном салоне «Мерседеса», и готов был ударить себя по лбу: у него была типичная китайская внешность.
  «Ну и достали тебя эти азиаты, - подумал я уныло. - Теперь они будут мерещиться тебе везде. Один прецедент уже есть: случайно встреченная на горной дороге машина, и в ней – китаец. То ли еще будет»
  Если бы я знал, что это мое шутливое предположение через час сбудется, я бы, наверное, сошел с ума.
  Но сначала сбылось предсказание Сурика:  в ауле действительно ярко светило солнце, было тепло, и по многочисленным лужам от недавнего дождя носилась неугомонная детвора. Нас встретил глава администрации этого небольшого поселения, молодой еще человек в темном костюме и при галстуке, но в традиционной для этих мест огромной белой папахе. Он  и сообщил мне не совсем приятную для нашей группы весть: проливной дождь помешал брачующимся вернуться    вовремя из ЗАГСа,  так что нам придется немного подождать начала торжества. А пока  дорогие гости, предложил он, могут осмотреть аул и его окрестности и перекусить, чем аллах послал,  в специально построенном для этого случая длинном, чуть ли не на всю улицу, помещении из ивовых прутьев.
  Я уже хотел объявить об этом туристам, когда ко мне подошел встревоженный Сурен и сказал мне на ухо:
  - Там с одной из наших девушек плохо. Сильная резь в животе, посинела вся и холодная стала, как медуза. Я думаю доктора искать, потому что у меня в аптечке от такой болезни лекарства нет.
   Я подошел к сгрудившимся у автобуса людям, и они расступились, пропуская меня.
  Заболевшей «девушкой» оказалась пожилая женщина лет под пятьдесят  хрупкого телосложения и высокого роста. Она сидела прямо на ступеньках автобуса, то есть, там, где ее прихватил внезапный приступ боли.  Взглянув на нее, я понял, что расспрашивать ее о чем-либо, не имея медицинского образования, бесполезно, и я быстро вернулся к моему предыдущему собеседнику.
  - У вас в ауле есть медицинский работник? – спросил я.
  - Есть фельдшер, - ответил глава администрации, - но он свидетель у жениха и тоже уехал в районный центр. А что случилось?
  Я описал ему ситуацию, и он задумался, понимая, что она грозит не только срывом свадебного торжества.
   И тут из-за его спины высунулась бойкая старушка, слышавшая, вероятно, наш разговор и посоветовала:
  - А вы к китайцу сходите. Мы к нему больше обращаемся, чем к нашему фельдшеру.
  -  К какому еще китайцу? – спросил я, чуть ли не лишившись речи при этих словах.
  - А у нас  в конце аула живет китаец, - принялся  объяснять мне глава. – Он поселился у нас, когда еще Советский Союз был. Говорили, что его отец пострадал у себя на родине от культурной революции. Он умер в Москве, а  Кун Веймин, как зовут его сына, поселился у нас, а почему, я сам не знаю.
  - А как мы можем доставить к нему больную?
  - Вы же видите, что ваш автобус по нашей улице не проедет: она у нас не мощеная.  Так что давайте сходим к нему и попросим придти сюда. Он еще никому не отказывал, когда к нему жители аула обращались.
  Я попросил Сурика дать нашей больной что-нибудь обезболивающее, и мы с Хасаном Курбановичем,  как, наконец, представился мне  глава аула, отправились по расплывшейся улице к околице.
  Дома вскоре закончились, мы вошли в лес, но там я не мог обнаружить никакого признака жилья. Когда я направил вопросительный взгляд на моего проводника, тот улыбнулся:
  - Он здесь живет, совсем рядом.
 И я увидел невдалеке хижину, почти совсем такую, какая была у Робинзона Крузо.
  - Вы не удивляйтесь, - сказал мне Хасан Курбанович. – Мы уже перестали его за чудака считать. Но до сих пор не можем понять, почему большая вода его хибару обходит. В прошлом году у нас такое наводнение было, что многие дома в селении сильно  пострадали, а  хижину Веймина даже не подтопило, несмотря на то, что она у самой речки стоит. 
  Меня эта странность сейчас не беспокоила,  мне надо было, как можно скорее, оказать помощь заболевшей туристке.  И я обрадовался, когда еще издалека увидел, что из хижины вышел высокий человек в клетчатой рубашке и шортах и торопливо пошел нам навстречу.
  - У вас что-то случилось? – крикнул он, не доходя до нас.
  - Да!  – громко  ответил ему мой  спутник. – Заболела туристка  из только что прибывшей  группы.
   Человек, вышедший из хижины, поравнялся с нами, и поочередно пожал нам руки. Хасан Курбанович  представил ему  меня, назвав мою должность и имя, которое он, вероятно, знал по нашей предварительной заявке, какие Оля отправляла по местам наших экскурсий. Китаец при этом пытливо взглянул в мои глаза, и мне стало не по себе: я сразу подумал, что он знает  обо мне все, и в том числе о моем участии в расследовании дела о похищении девочки. 
   И еще мне показалось странным, что он не остановился, даже  пожимая нам руки, а продолжал торопливо идти к выходу из леса, словно уводя нас подальше от своего дома.    Но мои подозрения вскоре начали рассеиваться, так как Веймин сразу после знакомства перешел к детальным вопросам о состоянии больной, и я понял, что он спешит, чтобы поскорее осмотреть ее.
  Уже подходя к площадке, где стоял наш автобус, он неожиданно спросил меня:
  - Как ее зовут?
  Я пожал плечами, так как никогда еще не успевал познакомиться с каждым из туристов, которые были в составе группы, хотя внимательно изучал список экскурсантов и старался запомнить их имена во время разговоров, которые они вели между собой. И мне сразу  показалось, что китаец взглянул на меня как-то неприязненно, даже осуждающе.
  Женщина продолжала сидеть на ступеньках автобуса, и  по ее виду я сразу догадался, что ее состояние ухудшилось: она тяжело дышала и изредка стонала, закусив посиневшие губы. Обступившие ее  люди предлагали ей выпить воды, стоявший рядом Сурик держал в  руке какие-то таблетки, но она мотала головой и закатывала глаза. Завидев нас, все расступились.  Веймин подошел к женщине и присел перед ней на корточки.  Он коснулся ее руки и тихо спросил:
  - Как ваше имя?
  «Нашел, чем интересоваться! – пронеслась в моем сознании раздраженная мысль. – Мне надо было сразу позвонить в райцентр и вызвать скорую помощь, а не доверяться мнению старушек  о медицинских способностях этого китайца».      
  Но  тут я увидел, что больная вдруг подняла голову, разжала губы  и  едва слышно ответила ему:
  - Мария…
  Не отпуская ее руки, Веймин улыбнулся и сказал:
  - Когда я жил в Москве, у меня была знакомая девушка по имени Мария, Маша…
  И – о, чудо! -  умирающая женщина тоже улыбнулась, пока еще пересиливая себя, и отрывисто произнесла:
  - А меня в детстве… Марусей звали.  В городах…  это редкое имя, а у нас в деревне… три Марии…  на одной только нашей улице было.
   -  Мой отец тоже был из деревни,  только далеко отсюда,  в Китае - продолжал вести отвлеченный разговор Веймин, и, несмотря на улучшение состояния больной, меня это злило. Мне даже показалось неприличным то, что он все время держал ее руку в своей,  и его пальцы нежно поглаживали ее запястье.    
  - В Китае? – удивленно спросила Мария. - А  вы как будто на китайца вовсе не похожи.
  - Да?  - тоже удивился Веймин, а потом даже рассмеялся. – Первый раз такое слышу. Хотя мама  у меня  была русская. У нее глаза были такие же голубые, как у вас.
  И  в этот момент я поверил в  целительные способности этого человека: синева вдруг сошла с щек женщины, они сначала побледнели, а потом даже слегка порозовели, она распрямилась  и осторожно ощупала свой живот свободной рукой.
  - Кажется, прошло, - облегченно произнесла она. – Я думаю, что меня просто растрясло в этом автобусе.
  - Я тоже так думаю, - весело поддержал ее Веймин. – Дороги здесь не очень хорошие,  особенно для тех, кто в горах еще не путешествовал. Вы же здесь впервые?
  - Да! – тоже как-то радостно ответила ему Мария. – Я сама буду из Воронежской области. У нас там сплошная равнина, ну разве еще холмы встречаются невысокие.
  - И вы решили на горы посмотреть? -  спросил  китаец, глядя прямо в ее глаза.
  - Угадали! – рассмеялась Мария. – Мы с мужем пчеловодством занимаемся.   В  этом году много меду накачали, я самолично его на станции Россоши продала, и Степан отпустил меня на юг отдохнуть.
  Я был несказанно рад этому чудесному исцелению женщины, которая буквально умирала у меня на глазах, но что-то раздражало меня во всей этой неправдоподобной процедуре, и я повернулся и пошел прочь  к навесу, где стояли накрытые столы.
  Я присел на скамью, налил из графина какой-то очень красивой  жидкости рубинового цвета и выпил. Напиток оказался хорошо мне знакомым виноградным самогоном, который местные горцы называют чачей, только изрядно закрашенным и ароматизированным  неизвестным мне ингредиентом.
   Здесь на дороге раздались вопящие звуки автомобильных клаксонов, национальная музыка, исполняемая оркестром горцев, восседавших в кузове огромного самосвала, и громкие крики джигитов, которые скакали  на запаренных лошадях впереди свадебного кортежа. Мои экскурсанты смотрели на это диво с раскрытыми ртами, и пока их не пригласили за стол пить закрашенную чачу и смотреть продолжение шоу под названием «Свадьба в горном ауле», я объявил им, что слагаю с себя  на какое-то время обязанности экскурсовода и передаю их в руки Хасана Курбановича.
  Глава аульной администрации  тут же  постарался убедить туристов, что они самые дорогие гости на этой свадьбе, а поэтому их ждет самый горячий прием и незабываемое зрелище. И в подтверждение этому  из ближайшего дома  выскочила дюжина добрых молодцев и мигом расстелила перед гостями красную дорожку, почти такую же,  как на Каннском кинофестивале, ведущую к праздничным столам. А вслед за ними появилась другая дюжина в черкесках с кинжалами на  талиях и под звуки музыки и барабанов сопроводила моих подопечных  под навес. Я  успел заметить, что туристка Мария из Воронежской области шла среди них тоже, веселая и удивляющаяся, и у меня окончательно отлегло от сердца.
   - Скорее всего у нее холецистит, - услышал я вдруг за своей спиной, и резко обернувшись, увидел перед собой Веймина.
   Он стоял, потирая тонкие руки, и смотрел мне прямо в глаза, словно выискивая в них ответ на какой-то мучавший его вопрос. Потом он  перевел свой тревожный взгляд на небо, где вновь набегали тучи, и сказал мне почти приказным тоном:
  - Я снял ее боль, но вы свяжитесь с врачами того санатория, где она отдыхает и попросите их обследовать ее. Она увлеклась кавказской кухней, с утра съела пару жирных чебуреков, а  потом ее слегка растрясло в автобусе, отсюда и приступ.  Сейчас я внушил ей не налегать особо на вредную для нее пищу, но в городе мое внушение перестанет действовать, и это может кончиться плачевно. Вы уж побеспокойтесь о ней, пожалуйста.
  Не дожидаясь моего ответа, он повернулся и быстро пошел по улице, ловко лавируя в толпе и зябко передергивая плечами..
  Я тоже отошел подальше от свадебной компании и задумался. А подумать мне было о чем. Встреча на дороге с белым «Мерседесом», внутри которого я явно видел китайскую физиономию, и тут же, сразу по приезде в аул выясняется, что здесь давно живет еще один китаец по имени Кун Веймин, отец которого пострадал во время культурной революции, а сам он жил в Москве. Но самое главное, что этот самый Кун Веймин обладает даром внушения,  а, может быть, даже умеет читать чужие мысли. Ведь он внезапно обратился ко мне именно в тот момент, когда я думал о Марии, и его слова были именно о ней.
  И я решил сейчас же позвонить Борису Ивановичу и рассказать ему обо всем.
  Но на дисплее моего телефона зависала одна и та же унылая надпись «Поиск сети», и я даже помянул недобрым словом все сотовые компании страны, а мою особенно.
  Я прошелся по улице и  вдруг увидел   под старым буком почтенного аксакала который сидел на скамеечке и спокойно разговаривал по мобильному телефону.  Обрадовавшись, я быстро набрал номер Варновского,  но на дисплее вновь появилось: «Поиск сети».  По-моему, я даже сделал движение, которым мне хотелось зашвырнуть  свой телефон далеко – далеко, и пошел прочь, но старик остановил меня:
  - Молодой человек, по-моему, ты хотел поговорить по телефону? Тогда садись на эту скамейку и говори. В нашем ауле это единственное место,  откуда можно дозвониться, куда тебе угодно. Почему – никто не знает.
  Действительно,  в трубке пошел сигнал, и сразу же я услышал голос Бориса Ивановича:
  - Да,  Женя, я тебя слушаю.
  Я покосился на старика, и тот оказался очень культурным горцем, встав и удалившись восвояси.
  - Слушай, Иваныч, - сказал я торопливо, - со мной снова происходит какая-то чертовщина. Не знаю  уже,  что и думать.
  Я подробно рассказал ему о белом «Мерседесе» с китайцем на борту и о встрече с Веймином , целителем, читающим чужие мысли.
  - Понимаешь, -  взволнованно закончил я, - эта дорога, на которой мы разминулись с «Мерсом» ведет только в этот аул,  дальше никаких поселений уже нет. Так, может быть, тот китаец в машине ездил на встречу с Веймином?  Как ты думаешь?
  - Я никак не думаю, - ответил мне Варновский, - и тебе не советую. Твои мыслительные способности, и не только мыслительные, нужны мне здесь, в городе, ты понял? Что касается  пассажира белого «Мерседеса» и твоего китайского знахаря, то, скорей всего, это личности, не имеющие к нашему делу никакого отношения. Наши фигуранты все на месте, ведут себя смирно и никуда не ездят. На всякий случай я поищу в картотеке белый «Мерс», а ты попробуй встретиться  с Веймином еще раз. Очень деликатно и как бы между прочим поинтересуйся, не знает ли он в городе нашего общего знакомого, некоего Фэй Вейсана.  Но я почти уверен,  что они не знакомы. Это какие-то совершенно посторонние   китайцы.
  - Неужели их так много? – обреченно спросил я.
  - Полтора миллиарда, - напомнил мне Борис Иванович и отключил связь.
  Идти снова к китайцу мне совсем не хотелось, но я всегда выполнял все просьбы и поручения Бориса Ивановича, а потому,  обойдя стороной разбушевавшуюся свадьбу, спустился к речке и пошел по направлению к хижине. На этот раз хозяин не вышел мне навстречу, и мне пришлось постучаться в тонкую филенчатую дверь.
  - Войдите! – услышал я какой-то приподнятый голос и открыл дверь.
  Человек, которого я увидел в тесной комнате, разительно отличался от того обеспокоенного и торопливого мужчины, встреченного мною на этом месте два часа тому назад. На небольшом возвышении у задней стены комнатки, укрытом пестром ковром, сидел, по-восточному поджав под себя ноги,  человек в пурпурно-золотых одеждах. Лицо его было строго и непроницаемо, а глаза остро смотрели поверх моей головы.
  Он приподнял руку, с которой свисал широкий багряный рукав, и  царственным движением указал мне на стул, стоявший у миниатюрного столика  с точеными изогнутыми ножками. И вообще, вся мебель здесь совсем не соответствовала убогому наружному виду этого домика и была явно восточного происхождения. А в дальнем углу  даже  стояла большая китайская ваза с изображением драконов.
  Веймин молчал, по-прежнему глядя мимо меня, и я решил начать разговор первым:
  - Я зашел к вам, чтобы поблагодарить за оказанную нам помощь. Я и представить себе боюсь, что бы могло случиться, если бы не вы.
  Китаец никак не прореагировал на мою благодарность, не произнеся ни слова. И тогда я решил задать ему вопрос, надеясь, что, будучи вежливым человеком, он ответит на него.
  - А вы давно уже живете в наших краях? - спросил  я.
  - Извините, где? – переспросил он, и у меня пропало всякое желание продолжать разговор: настолько скрипуч и отчужден был голос.
  - Я имею в виду этот аул, - пояснил я.
  - В этом селении я живу уже двадцать лет, - ответил он, не меняя тона, и вновь замолчал.
  Но я решил не сдаваться и все же задать ему тот вопрос, который  подсказал мне Борис Иванович.
  - А вы не скучаете по своей стране, по землякам? - продолжал я. – Я смотрю, в вашем доме все выдержано в восточном стиле.
  -  Я покинул Китай, когда мне было  три года, - проскрипел его голос.- А что касается стиля,  то это у нас в крови. Так же, как у всякого другого народа.               
  -  Я знаю, что у нас в городе есть китайский ресторанчик, который держат ваши соотечественники, - сказал я, преодолевая острое желание бежать из этого домика в восточном стиле. – Неужели вы не заходите туда, когда бываете у нас?
  - А я у вас никогда не бываю, - ответил он без тени улыбки, и я понял, что продолжать разговор бесполезно.
  Я встал и церемонно поклонился ему:
  - Еще раз спасибо за исцеление нашей туристки.
  Веймин пропустил мою благодарность мимо ушей и даже не пошевелился.
  Я уже повернулся, чтобы уйти, как я решил, не прощаясь, и тут же вздрогнул.
  Во время этого мимолетного движения, мельком, я увидел в другом углу комнаты большую куклу, небрежно брошенную на пол.



                Отступление пятое.
                Сказка о хитрой лисе по имени Чин.
               
            Лиса по имени Чин воровала у крестьян кур почти каждую ночь, и тогда мудрый Тайфу, который обучал деревенских детей грамоте и одновременно лечил больных от всех недугов, решил пойти на Совет зверей и пожаловаться на нее.
  Совет зверей собирался в диком урочище  Долины Желтого Камня, до которой идти надо было три дня и три ночи, да  еще и не было такого случая в истории деревни Фэйшуань, чтобы люди  присутствовали на этом Совете. Поэтому все крестьяне принялись отговаривать мудрого Тайфу от его задумки.
  «Кто будет учить наших детей и исцелять недужных, если звери растерзают тебя?» - спрашивали они его, приходя к нему во двор.
  «Звери еще не научились быть вероломными и тщеславными, как люди, - говорил им Тайфу. – Они знают, что нельзя обижать соседей, потому что в тяжелую пору они могут помочь им. Лиса по имени Чин забыла об этом, и вместо того, чтобы охотиться на куропаток  в густой траве, она стала таскать  кур из наших курятников, которые мы никогда не запираем. Нет,  я обязательно пойду на Совет зверей и расскажу самому главному из них, что она поступает глупо и нечестно».
  Тайфу был таким  старым и мудрым, что хорошо знал язык зверей, птиц,  цветов и их повадки, а потому был уверен  в  удаче.
  Когда он вошел в Долину Желтого Камня, то остановился, поклонился  на четыре стороны и сказал на языке леса:
  - Звери, я пришел к вам с миром и добрыми намерениями. Пропустите меня в Долину и укажите путь в  Урочище Голубых Трав, где, как я слышал, состоится ваш Совет.
  И звери, следившие за ним из зарослей, не тронули его, а шустрый заяц выпрыгнул из кустов и побежал впереди него. Птицы разнесли по всей Долине весть, что человек из деревни Фэйшуань впервые ступил на их землю и идет на Совет зверей. Но никто не знал, зачем он идет туда,  и поэтому по лесу пошли шумные разговоры и споры.
  Волки говорили о том, в этом году будет суровая зима, какой не было в Поднебесной сто лет, и люди хотят, чтобы звери подарили им свои шкуры и припасы, спрятанные в укромных местах. Бобры, которые  были чуть умнее волков, утверждали, что людям не хватает воды, и Тайфу пришел к ним узнать, как надо строить плотины на ручьях и малых речках. Белочки стрекотали громче всех, потому что их было очень много. Они были уверенны, что жителям деревни Фэйшуань стало просто скучно жить, и они хотят пригласить к себе самых забавных и непоседливых зверят.
  Молчали только лисы и медведи.
  Лисы догадывались, зачем Тайфу пришел в Долину, так как  их подруга по имени Чин, часто угощала их вкусной курятиной и называла крестьян дураками.
  А медведи молчали потому, что предводитель  всех зверей Долины белогрудый медведь по имени  Бэй наказал им не встревать в глупые разговоры.
  А сам Бэй сел  в своем укромном месте на  берегу ручья, куда не смели заходить даже лягушки, и стал думать. 
  В другое время он бы просто съел этого коротышку – мудреца, и не утруждал себя мыслями, но сейчас лес шумел в предчувствии Большого Чуда, а произойти это чудо могло только по его разрешению и без всяких кровопролитий.  Впервые человек пришел в Долину и объявил о своих добрых намерениях.   Ну, а насколько добрыми окажутся его дела, будет зависеть от решения толстяка по имени  Бэй, потому что власть его безгранична, справедлива и мудра.
  На Совет звери собирались нехотя и молча. Они садились кругом, в середине которого сидел на бревне невзрачный человек в поношенной одежде с грустным лицом. А грустил он, наверное, потому, что некоторые из зверей смотрели на него как на сытный ужин сегодня вечером, пусть даже не совсем и вкусный, а другие жалели его, что тоже было видно по их глазам.
  - Пусть человек скажет, зачем он пришел в Долину Желтого Камня, - сказал предводитель зверей, белогрудый медведь по имени Бэй, когда все звери были в сборе.
  Хитрая и ехидная росомаха  сразу заверещала:
  - А кто поймет, что он будет говорить?  Кто из нас знает язык людей?
  Сильная рысь, которая служила у Бэя телохранителем, отпустила своей широкой лапой росомахе такую оплеуху, что та улетела на другой берег ручья.
  - Я не разрешал тебе говорить, - объяснил действия своего телохранителя справедливый Бэй.  – Пусть человек скажет, как он может, потому  что я  понимаю язык всех существ, живущих в этом мире.
  Предводитель зверей говорил, конечно же, неправду, но чем еще можно легко завоевать доверие своего народа, как не безобидной ложью? Но каково было его изумление, когда этот жалкий человек заговорил на языке зверей! А на других членов Совета  напал настоящий страх, как будто над их головами пронесся раскат грома!
  - О, мудрый вождь наших добрых соседей! – сказал человек, и белогрудому медведю стало очень приятно, потому что так его не называл еще никто. – Я пришел к вам, чтобы первым делом поблагодарить вас за мир и согласие, которые царят между нами.  И люди деревни Фэйшуань живут надеждой, что так будет всегда. Но среди вас, как и среди людей, есть  негодяи, которые не думают о будущем. Скоро придет зима, и твои олени смогут подергать сена из наших копен, что стоят у леса. Мы уже приготовили каменную соль, чтобы твои подданные могли полакомиться ею на лесных полянках. Даже наши дети сделали кормушки для пернатых жителей твоего царства. Но скажи мне, о, справедливый, что будет есть зимой наш народ, если у него не будет ни кур, ни уток, ни гусей?  Вот уже много дней прошло с тех пор, как лиса по имени Чин повадилась таскать живность из наших сараев, которые никогда не запираются. И это в то время, когда в лесу и на лугах полно диких птиц и мышей.  Мне думается, что эта лиса или лентяйка, или нарочно вредит нам из-за своей природной вредности. И в том, и в другом случае, я считаю, она достойна твоего осуждения и наказания. Я сказал все. 
  Предводитель Бэй задумался, и все остальные звери тоже, потому что  никто еще не приходил жаловаться на них.  Они думали очень долго или только делали вид, что думали, так как вынести решение и дать  ответ человеку должен был только один предводитель зверей.   А ему сделать это было очень трудно, потому что он хорошо знал лису по имени Чин, и для него не было секретом, что она таскает живность у нерасторопных людей. Если он накажет ее, а наказание за воровство у зверей было очень суровым, то ее сородичи усомнятся в том, что  он заботится о всем своем народе, и перестанут уважать его. Хитрые лисы могут уговорить всех остальных зверей, чтобы они не выбирали его больше своим  предводителем, и тогда  обитатели Долины Желтого Камня узнают, что белогрудый медведь Бэй не такой уж мудрый и справедливый, каким они его считали.  Но и ссориться с людьми ему  не хотелось. Их становилось все больше и больше, а ожидать чего-либо доброго от огромной толпы голодных  врагов было бы глупо.
  - Позовите сюда лису по имени Чин, - сказал он, наконец,  потому что ему показалось, что он нашел верное решение.
   Причем сказал он это таким голосом, что лиса по имени Чин услышала его издалека и затряслась от страха. Когда она с поджатым хвостом появилась на поляне у ручья, на нее было жалко смотреть, но разжалобить самого предводителя зверей было трудно.
   - Лиса по имени Чин, - спросил он грозно, - это правда, что рассказал нам этот мудрый человек, знающий наш язык?
  - Да, о, повелитель, - едва слышно ответила лиса. – И я обещаю, что никогда больше не буду этого делать.
  - Этого мало! – проревел Бэй. – Теперь ты должна отдать людям, самое ценное, что у тебя есть.
  Лиса задумалась, а предводитель зверей обратился к Тайфу:
  - Знаешь ли ты, о, мудрый человек, кому из ваших крестьян эта негодяйка нанесла наибольший урон?
  - Да, - ответил Тайфу, - этот человек отнюдь не беден, у него много кур и уток, и наверное поэтому лиса повадилась лазить в его сарай. Но если дело пойдет так и дальше, он скоро превратится в нищего, которому нечем будет кормить свою семью.
   - Ты слышала? - обратился Бэй к лисе. – Вот этому человеку ты и отдашь все свое богатство.
  Лиса заплакала, и у всех присутствующих стали капать слезы из глаз.
  - Ты же знаешь, мой мудрый повелитель, что главное мое богатство – это хитрость, сказала лиса, причитая. – Как же я проживу без нее?
  - Ты наживешь себе другую, - успокоил ее предводитель. – А сейчас пойдешь в деревню вместе с этим достойным человеком и отдашь свою хитрость пострадавшему от твоего воровства…
  Так в деревне Фэйшуань появился род крестьян по фамилии  Хуа, что означает «хитрый».