После известных событий 19-22 августа в ходу был стандартный вопрос – был ли ты на баррикадах, и вообще – где ты был во время путча и с кем? Наверное, если собрать всех, кто отвечал, что был на баррикадах, набралось бы видимо-невидимо защитников демократии и Белого дома. На самом деле их было поначалу не так много, но они задали тон и, очевидно, решили дело в пользу Ельцина. При том, что в пользу ГКЧП никто из силовиков не выступил, армия сохраняла нейтралитет (хотя танки стояли в городе), милиция – тоже. Тем не менее, 19-го ещё было далеко не всё ясно. Хотя уже тогда у меня, например, по каким-то вторичным признакам было предчувствие краха этой авантюры. Вечером того же дня всё встало на свои места – по поведению и виду этой шестёрки (членов славного комитета) было видно, что они уже всё проиграли. Один вопрос – понимают ли они, что совершили государственный переворот, какой-то вялый, невнятный ответ на него - и стало ясно: ни на что новоявленный комитет не годится, нет ни решимости, ни чёткого плана действий, всё было рассчитано на авось, как часто у нас бывает. Дальше уже всё раскручивалось быстро и кончилось тем, чем и должно было кончиться.
Неудавшийся путч обозначил чёткие границы коммунистического режима, его при желании можно было теперь просчитать с точностью до часа (или даже минуты, если кому захотелось бы). Например, с момента произнесения Лениным слов «революция, о необходимости которой…» и т.д. на заседании Петроградского совета 25 октября 17 года до момента подписания Ельциным указа о приостановлении действия компартии (указ он подписал демонстративно, в присутствии Горбачёва – на заседании Верховного Совета после путча, 23 августа 91 года). Это для любителей точных цифр. Для страны же в том состоянии, в котором она находилась, провал ГКЧП был очередным началом очередного поворота (или разворота – сколько уж их было!), без которого страну ждал бы неминуемый крах – прежде всего экономический – с непредсказуемыми последствиями. В том или ином виде и распад Союза был неминуем – местные элиты спали и видели, как бы им избавиться от Кремля. До власти – только руку протяни, и остановить это было уже невозможно, да и некому. С точки зрения единства страны получили «форсированный проигрыш», как в шахматах (там форсированный – значит быстрый и неизбежный). Но в любом случае это была новая точка отсчёта в новой стране, хотя СССР формально ещё существовал (вместе с его первым и единственным президентом) до декабря 91-го.