Сегодня начался Новый Год, две тысячи тринадцатый по счёту! В первый день Нового Года иногда делаются сумасбродные поступки. Скорее всего, то что я делаю сейчас, кто-то сочтёт сумасбродным, или самопиаром, или ещё чем-то. Ведь то, что написано в моём письме Сергею Довлатову, теперь касается только нас двоих, его и меня. Потому, как ничего у меня не вышло, никто не прочитал моего письма Там, и не случилось чуда, спектакль благополучно помер, а теперь не мог бы и возродиться, даже если что-то и случилось бы. Нет тех актёров в Русском театре Эстонии. Да и в мире, основанном сегодня на ложной концепции победы кого-то над кем-то, не принято помнить - ни к чему это ни победителям, ни проигравшим. Потому и выставляю вдруг своё частное письмо умершему писателю на обозрение. Примите это, как моё сумасбродство. Не более.
Здравствуй, Сергей!
Ну, да! Кто-то скажет, что нельзя так обращаться к ушедшему, но я очень не люблю выполнять правила. И своим обращением мне не воскресить тебя, и не приблизиться к тебе, мы совсем разные люди. Но я очень хочу, чтобы твои произведения жили, и это моё пожелание им - части твоей души, оставшейся с нами.
Мы могли с тобой встретиться много раз. Мой хороший друг моталась с тобой по разным залам и зальчикам, и вы читали свои вещи. Твои теперь знают в мире, а её - только в нашей Эстонии не очень многие, да чуть-чуть в России. А ведь в её вещах огромная любовь, как и в твоих. Значит твоё было нужнее тогда в Союзе, и в том, что после него осталось. Когда что-то остаётся людям - это правильно.
А ещё мы с тобой могли встретиться в редакции газеты, в той самой, где работала моя жена. Нет, она не была ведущим журналистом на виду, лишь скромной машинисткой. Если бы вы встретились, ты мог её и не приметить.
А ещё мы могли встретиться где угодно в Таллине, и я мог подойти запросто, если бы ты шёл с моей одноклассницей, которая стала матерью твоей дочери. Пусть у неё, и у твоей дочки всё будет хорошо. И у твоей бывшей жены тоже, и у вашей дочери. Дай Бог им здоровья и чего-то ещё.
Но я всё-таки встретился с тобой здесь, и я имею возможность сказать тебе то, что должен. Ведь я пишу не для того, чтобы кто-то узнал некоторые факты моей жизни, и произнёс: "О-го!" или "Фи!" Я пишу совсем по другому поводу, очень меркантильному.
Ты знаешь, Сергей, тёзка! В нашем театре, "Русском Театре Эстонии", идёт спектакль по твоей прозе. Кто-то может сказать, что там нет чего-то. Не сказано Великое, нет Прозрения, нет Очищения или других фальшивых слов. Но там есть твоё слово, очень важное слово, которое этот театр сказал бережно и с огромной любовью. Я очень люблю этот спектакль "Маленький человек в Большом городе", его смотрели и в Питере, и в Одессе. И вот так получается, что в декабре он будет играться в последний раз. Я не знаю, что там происходит, либо кому-то надо, чтобы он не игрался, не нёс людям твою любовь, либо просто кончается лицензия, право на постановку, не знаю! Но мне будет очень обидно, если живой, красивый, мудрый спектакль умрёт.
Мне понятно! Ты ничего не можешь сделать оттуда, откуда не возвращаются! И я всего лишь человек, которому нравится этот спектакль. Ну, что может значить мнение одного человека?
И мои слова - это слова, обращённые в никуда. Но я знаю, что их услышат.
Извини, тёзка, за беспокойство.
Сергей Эсте
Рецензия на «Заповедник» (Сергей Довлатов) 31.10.2008 09:24