-Вот, заполните анкету.
Штатный психолог «Службы знакомств» протянула Ивану лист бумаги и ручку. Это была худенькая женщина с бледным лицом и короткими волосами, крашеными хной. Перед ней на казенном столе лежал ворох различных бумаг, фотографий и конвертов. На окраине бумажных гор примостилась обшарпанная лампа. Словно прожектор, лампа ярко светила на стол, грозя прожечь в нём дыру.
-Располагайтесь там, - психолог кивнула головой в сторону трёх тяжёлых, оббитых дерматином, кресел. Два были уже заняты. В первом сидел пожилой мужчина и растерянно крутил в пальцах ручку. Во втором едва уместилась полная, высокая женщина в черной широкополой шляпе и богатой брошью на груди. Иван, краснея и злясь на самого себя, уселся в третье. Лист выпал из его не-ловких пальцев, скользнул по нечистому полу и, словно не желая иметь с Ива-ном ничего общего, порхнул назад, к столу психолога.
-Извините, - пробурчал Иван, поднимая лист.
-Ничего – ничего, - отозвалась она, не отрывая глаз от писем и объявлений.
Иван, вздохнув, принялся за анкету.
Сначала необходимо было указать своё полное имя.
"Иван Николаевич Циплёнкин" – написал он. – "22 года, учусь в строительном институте"…
-Простите, Иван Николаевич, - послышался женский голос. Иван удивленно поднял глаза. Так официально к нему ещё не обращались. "Ваней" он был для родителей. "Иван" или фамильярное "Вано" он слышал от друзей и однокурсников. "Студент Циплёнкин" – от преподавателей. Услышать собственное отчество из уст чужого человека было приятно.
-Вы не забыли взять с собой фотографию? – спросила психолог, продол-жая что-то писать в тетради. – Если не трудно, вклейте её в анкету. Вот клей…
Иван молча взял клей, капнул его на карточку и припечатал к анкете. Свои фотографии он не любил. Они всегда врали. Они делали его толстым, некрасивым, и насупленным. А он был не такой.
Да, лишние килограммы были. Но Иван упорно боролся с ними, делал время от времени зарядку, иногда отказывая себе в лакомствах.
Да, лицо у него не выразительное. Но, придавая себе мужественности, Иван старательно хмурил брови и выпячивал нижнюю челюсть, чтобы все думали, что он занимается боксом.
Да, одевался он просто и постоянно. Носил китайские джинсы, турецкие джемперы и белые кроссовки неизвестной национальности. Других нарядов он не признавал. Заставить себя надеть строгий костюм он решился лишь на свадьбу старшей сестры. Иван считал, что по одёжке встречают, а по уму провожают. И разглядеть на фотографии признаки его ума, простите, не составляло труда. Это широкий учёный лоб, закрыть который не могла короткая челка русых волос. Эти морщины на переносице, эти толстые очки в пластмассовой оправе на курносом носу – всё это, несомненно, говорило в пользу Ивана.
"Пусть я неказист, зато умен", - подумал Иван, разглядывая фотографию.
Закончив с анкетой, он хотел отдать её психологу и поскорее уйти, но это было невозможно. Психолог вышла. Её приятный, хорошо поставленный голос был слышен из соседней комнаты, она разговаривала с кем-то по телефону.
Вздохнув ещё раз, Иван, смущенно вертя в руках анкету, стал искоса поглядывать на своих соседей. Мужчина насуплено о чём-то думал, грыз ручку и делал вид, что все, о чём он пишет – лично его не касается. Женщина вклеивала в анкету фотографию. Лицо на фотографии было совсем не похоже на лицо женщины. Стыдливый румянец растекался по её щекам. Иван отвернулся и стал смотреть в окно. Хмурая осень мелким дождиком стучала по стеклу, подсыпала на подоконник желтой листвы.
"Зачем только я сюда явился..." – подумал Иван, тоскливо смотря на серые тучи.
"Потому что болван! – грубо сказал ему внутренний голос. – Познакомиться, видите ли, захотелось. Другого места не нашёл! Ладно, вон – мужик и тётка эта… Они может, люди занятые. Им некогда или негде искать вторую половинку, вот и пришли в контору… А ты? Здоровый пацан, студент, и не можешь с девчонкой познакомиться. Тьфу!"
"Да…" – жалобно протянул Иван в ответ.-"Живу в этом городишке второй год, совсем один…"
"Потому что бирюк!" – сказал внутренний голос.
"Это ты бирюк", - обиделся сам на себя Иван. – "В институте у меня много друзей…"
"И все они либо женатики, либо такие же тюфяки, как и ты", – буркнул голос. И добавил вкрадчиво –"А на факультете экономики учатся одни девчата…"
"Знаю. Но попробуй, заговори с ними! Все такие нафуфыренные, как куклы... К ним на "джипах" да "мерседесах" подъезжать нужно, а не на отцовой "копейке"…"
"Господи! Да выйди ты на улицу! Девчонки толпами ходят – одно загляденье!"
"А вдруг они вместе с компанией гуляют? Накостыляют по шее, чтоб к чужим не приставал – и всех делов… Один раз чуть так и не вышло…"
Здесь в голове Ивана живо возникло холодное сентябрьское утро, стадион с разбитыми дорожками, турники, поросшие бурьяном и баскетбольная площадка с отломанными кольцами. Это было год назад. В группу Ивана перевели молоденькую, хорошенькую девушку с симпатичными кудряшками и светло-серыми глазами. Выглядела девушка тихоней. Смеялась негромко, улыбалась редко. Но при разговоре умела так кокетливо строить глазки, что скоро стала объектом пристального внимания всей мужской половины группы. И первым к её стройным ногам пал, разумеется, Иван. Влюбчивый, как воробей!
Мелкими услугами в виде одолженных ручек, книжек, калькулятора, он сумел завоевать её расположение. Затем было несколько легких разговоров на переменах, улыбок, булочек с вареньем, и одна списанная контрольная. Решив, что теперь можно перейти в более смелым действиям, он пригласил её погулять. Девушка долго и кокетливо отнекивалась, но потом, загадочно улыбнувшись, согласилась. Она сама указала ему место и время свидания – вечером, на старом стадионе. Иван пришел точно в назначенный час, минута – в минуту. Стадион был пуст. Только на скамеечке угрюмо сидел старшекурсник с факультета механики. Внешность "механика" внушала почтение. Два метра ростом, широкоплечий, бритый, с тонкой козлиной бородкой и серебреным крестом в ухе. Поглядывал он на Ивана недобро.
Отойдя от старшекурсника на почтительное расстояние, Иван тоже сел на скамеечку, мечтательно подпер щёку рукой и стал ждать свою Офелию словно "сорок тысяч братьев".
-Эй, пацан, - услышал он вдруг грубый голос "механика". – Ты чего тут ошиваешься?
"А тебе какое дело?" - холодея от внезапного к себе внимания, подумал Иван. В слух же он учтиво ответил: - Я здесь по личному делу.
-Это я здесь по личному, - нагло улыбаясь щербатым ртом, заявил "механик". – А ты, это… Кого ждёшь? Уж не … (тут он назвал имя тихони)?
Иван удивленно открыл рот, а закрыть его не смог.
-Да она дура, пацан, - насмешливо продолжал "механик". – Расслабься… Мы с ней уже два года живем, а она всё не успокоиться. Хочу, - говорит, - чтоб ты меня ревновал. Вот и назначает свидания всем подряд…
-Я не знал… - выдохнул Иван, красный как пионерский галстук.
-Теперь знаешь, - кивнул старшекурсник. – Ну, решай, что мы делать будем. Миром разойдемся, или… ха-ха… дуэль?
-М-миром… - промямлил Иван и позорно бежал.
На следующий день, к величайшему удивлению всех ребят группы, он молча пересел от этой девушки на другой ряд и с тех пор всегда держался от нее подальше.
Этот, с одной стороны казусный случай, надолго отбил у Ивана охоту знакомиться на улице или в институте. Танцплощадок он не любил, клубов не посещал, а в библиотеках или в музеях девушки не водились.
"Тюфяк!" – оборвал воспоминания внутренний голос, и умолк. В кабинет бодрым шагом вошла психолог.
-Вот, - сказал Иван, протягивая ей свою анкету.
-Очень хорошо, - мурлыкнула психолог, и, не глядя, положила его труд в ящик стола. – Вот вам анкеты девушек вашей возрастной группы. Можете посмотреть, выбрать подходящих. Телефоны там указаны. Всего доброго…
Иван буркнул "спасибо", запихал пачку анкет в пакет, надел куртку и вышел прочь.
***
Дома, в тихой спокойной обстановке, он принялся за анкеты претенденток на руку и сердце. Нужно сказать, что парню жутко повезло в жизни – у него была собственная отдельная квартира. Родители его не так давно осуществили заветную мечту - переехали за город. Поближе к речке, озерам, грибам и рыбалке. Квартиру в городе они оставили сыночку – чтоб учился жить самостоятельно. Сыночек же регулярно, раз неделю, навещал папу и маму, запасался продуктами, здоровьем и наставлениями. Вот так, тихо, мирно и сытно протекала жизнь Ивана, пока не засела прочно в голове его блажь найти себе подругу жизни.
Пересмотрев всю пачку, Иван отодвинул её на край стола, а сам схватился за голову. Анкеты пестрели фотографиями девушек, цифрами телефонов и неудовлетворенными желаниями.
Почти все хотели познакомиться с "состоятельным молодым человеком с решённым жилищным вопросом". Никто не хотел иметь дел с алкоголиками и легкомысленными людьми. Их просили не беспокоиться, не присылать страстных призывов. Все настаивали на серьёзных и длительных отношениях и только две легкомысленные девицы предлагали "дружбу и увлекательный отдых". Их анкеты Иван выбросил первыми. Затем он отделил от основной массы девичьих надежд плевела в виде «иногородних». Иван был жутко ленив, и как встречаться с девушкой, проживающей в соседнем городе, не мог себе представить. Затем, пропустив ещё раз анкеты сквозь сито здравого смысла, парень постепенно успокоился. Сходил на кухню, попил чайку, сжевал бутерброд, а потом протянул руку к телефону…
***
Нет, наверное, никакого смысла в том, чтобы подробнейшим образом рассказывать обо всех встречах начинающего Казановы. Можно лишь сказать, что было их немало. Маши, Наташи, Оли, Оксаны, Лены, Тани, Гали закружили перед его глазами пестрым хороводом. Разные девушки приходили к нему на свидания. С разными характерами, взглядами, требованиями. Были умные, были красивые, интересные. Иные знакомились из любопытства или озорства, другие – (как сам Иван) от безысходности, третьи - от элементарной лени, четвёртые – в поисках выгоды. Только вот не было среди них такой, чью руку хотелось бы взять в свою. Прижать к сердцу. Заглянуть в глаза и… пропасть. Лишь слышать стук сердца любимого человека. Находить блаженство в звуках его голоса. Жить его мыслями, чувствами, заботами…
Это не приходило.
В конце концов, Иван так закружился, перебирая анкеты, что стал путать имена и телефоны девушек. Однажды ему за это крепко влетело от одной разгневанной Марины. Он с ней имел несчастье встретиться, а потом, на другой день, позвонить и снова предложить знакомство… Оскорбленная девушка сначала отсчитала беспамятного Казанову, а потом ещё пригрозила написать на него жалобу в агентство.
Отрезвленный и испуганный таким происшествием, Иван на некоторое время решил затаиться и уехал на выходные к родителям.
Родители его проживали в посёлке дачного типа. Там они вели натуральное хозяйство и здоровый образ жизни. К приезду сынульки мать приготовила сдобные пирожки, изжарила курочку, а отец истопил баню. Распаренный и откормленный, Иван расслабленно сидел за столом и сытым взором оглядывал счастливых папу и маму.
-Ах… – вздыхала мать, поглаживая сыночка по влажным волосам, – дожили…Культурному человеку теперь и познакомиться не с кем… Ну чем не жених? Не курит, не пьёт, самостоятельный, прилежный… Золото, а не парень. Чует моё сердце, окрутит тебя какая-нибудь вертихвостка…
-Не каркай, мать, - сурово сказал на это отец. - У парня своя голова на плечах, а не болванка чугунная. Пусть думает…
-Он надумает! – в сердцах махнула мать рукой. – Все детство книжки разные читал… Дочитался! Сидит теперь один. Нужны больно эти книжки современной молодежи… Знала бы, собрала бы все наши романы, Дюма бы твоего и сожгла вот в этой печке!
-Ну, ты разошлась мать! – усмехнулся отец, однако в сторону книжных полк покосился с опаской. – Пойду-ка я лучше покурю…
-И с кем бы тебя познакомить – не знаю, - продолжала мама, задумчиво подперев щеку рукой. – У всех, как на грех, девки замужем…
-Я даже в агентство одно обратился, - сознался размякший от материнской ласки Иван.
-Ну?
-Пустое…Не успеваю двух слов сказать, как… понимаю что мы разные люди. И так почти с каждой. Словно наваждение какое-то…
Выслушав сына, мать призадумалась, нахмурилась.
-Может и впрямь наваждение… - пробормотала она, в ответ своим мыслям. -Ты, сыночек, сходил бы к тётке Серафиме, пусть она тебя посмотрит…
-А кто это Серафима? - равнодушно спросил Иван, беря со стола пирожок. – Врач что ли?
-Вроде как врач. Многим помогла. У нас в поселке, только про неё и говорят. Хорошая тётушка, только своенравная. Кто ей не понравится – с тем и разговаривать не будет. Ты бы сходил, а?
-Ну, вот ещё, - недовольно пробурчал Иван. – Глупости какие… О чем мне с ней говорить?
-Она сама тебе всё скажет. Ты завтра с утра, как встанешь, отнеси ей десятка три яичек, ну и поговоришь с ней…
-Да не пойду я, - уперся сынок. – По тёткам я ещё не ходил!
Но мама так просто от своей мысли отказываться не спешила. Она продолжала уговаривать сына весь день и вечер. И уговорила.
***
Иван был слишком пассивным и послушным сыном, чтобы долго перечить матери. Утром он взял приготовленный заранее бидончик с куриными яйцами, и потихоньку, чтоб не видел отец, отправился на другой край поселка, где жила чудесная, по рассказам матери, тётка Серафима.
Пока он шел, воображение его рисовало седую, сгорбленную бабку в цветастом платке, избушку – на курьих ножках и колоду замасленных карт в морщинистой руке…
Дорогу он знал приблизительно, но нужный дом нашёл довольно быстро.
Это был приятный, деревянный домик. Ухоженный и недавно крашенный светло - зелёной краской. Вокруг двора – невысокий рейчатый заборчик, окрашенный в тот же цвет. Вдоль забора росли нежные петуньи и бархотки. На калитке были нарисованы голуби и солнышко. Одного взгляда было достаточно, что бы понять - хозяйка ценит красоту и любит порядок. Осмотревшись по сторонам, Иван осторожно постучал в калитку.
Тот час же раздался громкий, заливистый лай и из подворотни показался острый нос маленькой собачонки. Собачка лаяла громко, но не зло, давая лишь знать хозяйке, что пришёл напрошенный гость. Дверь домика открылась и на крыльцо вышла маленькая худенькая женщина. Одета она была в рабочую спецовку, запачканную зеленой краской. На голове у неё был повязан светлый платочек. Женщина сначала позвала собачку, приласкала её, и только потом вопросительно взглянула на Ивана.
-Кто такой, с чем пожаловал? – приятным, но чуть хриплым голосом спросила она. Глаза у неё были ярко-зелёными, живыми и строгими.
-Да вот, - замялся парень. – Мать просила передать…
Он показал женщине бидон. Сейчас он мечтал только об одном – поскорее уйти. Уж очень отличалась эта Серафима от образа, который он нарисовал в воображении. Рядом с ней он чувствовал себя не в своей тарелке. Особенно смущали глаза женщины. Взгляд её казалось, просвечивал Ивана насквозь.
-Что ж, - склонила женщина голову. – Передай матери привет и поклон от тётки Серафимы. Да скажи, пусть завтра мяты заварит и попьёт. Солнышко разыграется…
Иван послушно кивнул, повернулся и совсем собрался идти, как Серафима снова окликнула его.
-Постой парень!
Иван оглянулся.
Тётка смотрел на него в упор зелёными глазами - фонариками, и чему-то улыбалась.
-Ты, я вижу парень крепкий… Не поможешь ли дров в хату поднести? А то ночи сейчас холодные, а руки мои старые, больные…
Иван с сомнением поглядел на запачканную спецовку хозяйки, потом на блестевший чистотой двор, выкрашенный забор и дом, но согласился.
Хозяйка отвела его по мощёной кирпичами дорожке к сарайчику, стоящему на задах дворика. Здесь возвышалась гора распиленных чурбанов, а рядом – большой пень, в котором, словно топор палача в плахе, торчал здоровенный колун.
-А где же дрова? – удивился Иван.
-Да вот они, милый, – улыбнулась крепкими, белыми зубами Серафима.
-Здесь же одни чурки!
-Правильно, их расколоть сначала надо. Помоги тётушке, сделай милость, а я пока пойду чайку поставлю. С мёдом, – улыбнулась хозяйка и ушла.
Иван обескуражено смотрел то на колун, то на гору кряжистых чурбанов. Такой наглости от совершенно незнакомой тётки он не ожидал. Первым его желанием было плюнуть на свежевыкрашенную хозяйскую калитку и уйти. Однако, постояв немного, подумав, Иван громко вздохнул и вытащил колун из пня…
Колоть чурки он закончил только часа через два. Сначала было тяжело, топор скользил по коре, вяз в древесине, дыхание сбивалось. Но постепенно Иван вошел во вкус. Колун в его руках взлетал высоко, бил точно и чурбаны, кряхтя и жалуясь, распадались на части.
Закончив работать, Иван играючи вонзил топор обратно в плаху, набрал охапку поколотых дров и пошел к дому. Из деревянной конуры снова выскочила лохматая белая собачонка, завертелась у него под ногами, но лаять не стала, а побежала рядом. Отворив ногой дверь, парень вошел в горницу.
-Клади к печке, - послышался из-за занавесок голос Серафимы.
Большая, старой работы печь важно стояла посреди хаты. Светлые, с голубенькими цветочками изразцы на ней сверкали чистотой. У печки, на коврике спала трёхцветная кошка, сыто мурлыкая во сне. Опустив дрова у топки, Иван довольно крякнул, разогнулся, огляделся. Хата у Серафимы была небольшая, но светлая. На кухоньке висели, подвешенные к потолку пучки сухих трав, у оконца гирляндами расположились гроздья калины и черноплодной рябины. На полках вдоль стен – множество разных баночек завязанных чистыми тряпочками с ярлычками. «Мята перечная», «крапива двудомная», «валериана», «девясил» - прочитал Иван, и подумал: «А всё-таки тетка ведьма…»
-У меня всё готово, - сказала Серафима, выходя из-за занавески. – Пожа-луйте, кавалер, почаёвничаем.
Иван посмотрел и с трудом узнал в стройной, похорошевшей женщине тётку, что была в испачканном краской комбинезоне. Серафима переоделась в светлое платье с ромашками, на плечи накинула пуховую кофту. Длинные, каштановые волосы, которые раньше скрывала косынка, оказывается, были заплетены в толстую тугую косу. Теперь эта коса возлежала на голове женщины подобно короне.
-Что, - улыбнулась Серафима, - Хороша? Может, замуж возьмешь?
Иван в ответ промычал что-то нечленораздельное.
-Ладно, не пугайся, кавалер. Это я шучу. Садись-ка лучше за стол.
Тётка провела его в горницу, к столу, накрытому белоснежной скатертью, указала на табурет. Иван осторожно уселся, пододвинул к себе голубенькую чашку. Серафима выставила перед ним огромную плошку с чистейшим медом, в котором большими кусками плавали плиты сот. Рядом – тарелку с румяными блинами, от которых шел бесподобный аромат. Кошка, услышав звон чашек, открыла один глаз, зевнула, но с коврика не встала.
-Угощайся, кавалер, - сказала Серафима, пододвигая тарелки к гостю. – Кушай на здоровье… Спиртного, извини, не держу, да и не к чему оно тебе…
Иван не заставил себя просить дважды. Тёткина снедь оказались выше всяких похвал. Пока он уплетал блинчики с мёдом, Серафима, подперев щёку, внимательно смотрела на него.
-Вот что Ваня, - после некоторого молчания сказала она. – Выслушай меня внимательно. Вижу, хороший ты парень, только одинокий. Это ничего. Что изменить жизнь свою пытаешься – хорошо. Душа у тебя добрая, а значит – будет тебе счастье. Только сначала испытают тебя. Придут к тебе две «красные шапочки». Да ты не смейся! Одна из них твоя, другая нет. Одна любовь и счастье подарит, другая страх и обман принесет… Решать тебе, с какой из них быть…
После этих слов Иван громко поперхнулся чаем.
-Ну, ну парень! – усмехнулась тетка Серафима, добродушно хлопая его по широкой спине. – Выше нос, всё образуется... И звёзды тебе ещё улыбнутся. Меня, если что не так сказала – прости. И не думай, что ведьма я… Не правда это… А вот над словами моими задуматься стоит.
Наскоро попрощавшись, Иван схватил пустой бидон и выскочил из хаты. В след ему, как показалось, послышался весёлый теткин смех.
«Врёт все она, врёт!» - металось в голове бедного визитёра, пока он бежал до дома родителей. – «Красную шапочку ещё приплела, сумасшедшая…»
Матери он, к великой её досаде, про свой визит ничего рассказывать не стал. Отделался общими фразами и в тот же день поспешил уехать в город.
***
Прошла неделя. Жизнь Ивана протекала спокойно и размеренно. Утром он уходил в институт, к вечеру возвращался домой к любимому дивану и книгам. В Службу знакомств он решил больше не обращаться, разочарованный неудачными встречами и «охоту» на слабый пол решил отложить. До лучших времён.
Однако времена эти настали неожиданно быстро.
Случилось это, по иронии судьбы вечером в пятницу, тринадцатого числа. Иван в этот день сначала задержался в институте, затем заходил к приятелю, помочь с курсовой работой и домой вернулся поздно – часов в шесть. Подходя к входной двери, он услышал как в его квартире звонит телефон. Звонит громко и настойчиво. Парень быстро достал связку ключей и, путаясь и чертыхаясь, торопливо отпер дверь. Телефон звенел не переставая. Иван подскочил к нему, сорвал трубку.
-Алло?
-Здравствуйте, - промурлыкал в ответ женский голос. – Я могу поговорить с Иваном Циплёнкиным?
-Нет, - брякнул Иван, не подумав, - Ах, да! Конечно. Это я…
Девушка мило рассмеялась.
-Меня зовут Эльвира, - сообщила она. – В Службе знакомств мне дали ваш номер телефона…
Иван закусил губу.
-Мне понравилась ваша анкета, - продолжала девушка, понижая тембр голоса до интимного. – Ваша открытость, ваша решительность… Это импонирует. А фотография… Это действительно ваша фотография?
-Д-да, - промямлил альфонс, размякший от девичьих комплементов.
-Сначала я подозревала, что вы наклеили чужое фото… Известного шоумена, политика или писателя…
-Нет, это действительно я.
-О, конечно, конечно… Я не желала вас обидеть. Иван! Я хотела бы с вами встретиться, если вы, разумеется, не против…
Разумеется, после стольких лесных слов, Иван был совсем не против. Встретиться они договорились прямо сейчас, через полчаса у известного в городе здания.
Через двадцать минут Иван стоял в указанном месте. Он был чист, выбрит, и благоухал одеколоном. Пока звонившая ему Эльвира не пришла, он принялся расхаживать по тротуарной дорожке мимо высокого здания городского банка. Был поздний вечер, темнело. Здание банка, похожий на огромный стеклянный куб, светилось яркими огнями, над головой излучали матовый свет фонари, освещая тротуар и высокие стволы оборванных ноябрём тополей. Мимо пробегали прохожие, кутаясь в пуховики и тёплые плащи. Электронный термометр над входом в банк показывал «+3».
Постояв немного, Иван взглянул на часы. Эльвира опаздывала, правда для девушки извинительно. Зябко передёрнув плечами, он принялся разглядывать иномарки припаркованные у банка.
-Вот и я, - пропел у него над ухом сладкий голос.
Иван обернулся. Перед ним стояла высокая девушка в короткой шубке из натурального меха. На голове – дорогое бордовое кепи, на стройных ножках – высокие, облегающие сапожки. Личико её почти полностью скрывал поднятый меховой воротничок, но и то, что разглядел Иван при неверном свете фонарей, было весьма соблазнительно.
-Давайте прогуляемся, - мило прощебетала девушка и крепко схватила парня за руку. Они пошли по тротуарной дорожке, потом вышли на центральную улицу и так дошли до автобусной остановки. За это время Иван не произнес ни слова, говорила только Эльвира. В последствии Иван много раз пытался вспомнить, что именно говорила ему девушка, но так и не мог. В памяти всплы-вали фонари, тротуар, пушистый воротник и ощущение необычайного праздника в душе. За те пятнадцать минут, что они гуляли, девушка успела совершенно его околдовать. Иван был похож на глухаря весной – ничего не слышал и не видел, кроме двух иссини – голубых глаз и длинных мягких ресниц. В душе его сладко звучали струны проснувшийся любви, которые совершенно заглушили остальные звуки…
На прощание девушка мягко пожала ему руку и прошептала на ухо: «Вы неотразимы… Я очарована… Нам необходимо встретиться в более раскрепощённой обстановке. Приходите завтра в пять вечера по адресу…» Она назвала ему известный элитный посёлок. Там, как знал Иван, селились люди отнюдь не бедные и весьма респектабельные. Эльвира села в такси, помахала совершенно оглушенному парню ручкой, и мгновенно растаяла в гудящем потоке.
От сказочного видения Иван очнулся лишь в своей квартире.
Если бы он припомнил предостережение тетки Серафимы... Если бы сумел сбросить с себя розовые очки... Если бы он, в конце концов, не отправился бы сразу спать, а сел, и хорошенько обдумал каждое слово девушки...
Может быть, потом, он не содрогался бы от одного только упоминания имени Эльвиры.
***
На дорожном указателе это место значилось как «Поселок сталеваров», но жили здесь совсем не сталевары. Очень давно, местный сталелитейный комбинат создал для своих работников небольшое дачное общество в пригороде. Место было выбрано очень удачно. Рядом речка, пляжная зона, небольшой лесок. От города протянули электричество, затем газ. Все удобства! Но всё течет, все меняется… Постепенно доходы сталеваров упали, содержать дачи многим стало трудно и им на смену пришли иные люди. Эти люди выкупили общество с по-трохами, снесли убогие дачные домики и принялись строить коттеджи. В общем, как это часто бывает, из простого дачного общества постепенно вырос элитный посёлок. Правда, название его менять не стали. Согласитесь, «Поселок сталеваров» - звучит куда демократичнее…
В поселке полным ходом шло строительство, и постоянной охраны ещё не было. Поэтому Иван довольно-таки беспрепятственно проник на эту элитную территорию. Нужный дом он нашел практически сразу. Это был красивейший особняк, и стоял он неподалёку от шоссе и автобусной остановки. Особняк окружал высокий забор из красного кирпича, вход закрывала массивная железная дверь с глазком. Рядом в стене виднелась кнопка звонка. Иван робко подошел к двери и с удивлением и радостью увидел, что она приоткрыта. Его ждали! Хороший знак. Позвонив, Иван стал ждать. Однако из дома никто не выходил. Странно! Тогда Иван толкнул дверь и осторожно пошел к дому по дорожке мощёной тротуарной плиткой. «Может, звонок не работает…» - недоумевал он. Дверь в дом также оказалась не запертой. У нее, как заметил Иван, кроме обыч-ного глазка имелась еще и кнопка сигнализации. Правда, она была отключена, красный огонек в ней не светился.
Парень несмело потоптался около двери, покашлял, желая привлечь вни-мания хозяев, но никто так и не выходил. Тогда Иван, собрав последние остатки наглости, открыл дверь, просунул голову в щель и сказал в пространство: «Ау! Есть, кто ни будь?»
Ответа он не дождался…
В коридоре мягко светили изящные бра в виде свечей, на богато отделанных стенах висели картины в золотых рамках, на полу лежал ковролин, а на зеркальной тумбочке у входа – конверт, роза в вазе и бутылка шампанского. На конверте большими буквами было написано одно только слово: «Любимому». Переполняемый чувствами, парень схватил конверт, и вытащил на свет записку. «Прости Ванечка», - сообщал ему легкий девичий почерк. – «Срочные дела. Я не надолго задержусь. Располагайся без стеснения. Буду скоро».
«Слава Богу!» - пронеслась первая мысль в бедной голове Ивана, и он расслаблено оперся плечом о косяк. Записку он небрежно бросил на столик, и уже начал было разуваться, как новая мысль обожгла его словно кипяток. «Что ж это она двери в доме оставила открытыми? Даже сигнализацию отключила…» Он снова распрямился и испуганным, а значит, более трезвым взглядом посмотрел вокруг. Совершенно чужой дом, чужая обстановка, непривычная ситуация дави-ли на него, заставляли рассуждать быстро и здраво. Мысли в голове Ивана мелькали одна за другой.
«Бред!» – говорил он сам себе. –«Она же ждала меня… Хм-м… А кто я ей? Её парень? Муж? Мы же только вчера познакомились! Неужели я ей так понравился, что она решила, так мне доверять? А вдруг я вор, мошенник? Мы же едва знакомы. Непонятно… А может, она ждала вовсе не меня? Но… Я видел свое имя, вот…» - Иван снова схватил записку. Едва он поднес ее к глазам, в голове у него зашумело как от бутылки шампанского выпитой залпом. Пол накренился, косяк больно ударил по голове, и Иван упал на пол, словно подстреленный. Записка, которую он буквально только что достал из конверта, была девственно чиста! Надпись исчезла абсолютно, испарилась, не оставив на листе не единой отметины.
«Ка-ра-ул!» - звонко закричал в голове Ивана инстинкт самосохранения. – «Спасайся, кто может!»
И тут парень услышал, как у ворот дома резко затормозила машина. Громко хлопнули двери, послышалась тревожная речь. Иван быстро поднялся с пола и открыл входную дверь. У железных ворот забора он увидел двух мужчин в камуфляже и в милицейских фуражках. Мужчины тоже увидели его.
-Вот он, смотри! – крикнул один.
-Стой, где стоишь! – приказал второй, быстрым шагом направляясь к Ивану. На ходу, он, как показалось парню, расстегивал кобуру с оружием.
-Я не виноват! – закричал Иван. – Я всё объясню…
Милиционеры ускорили шаг.
Дальнейшее Иван помнил смутно, словно сознание его нырнуло в воду и все происходящее видело сквозь толщу мутной, зелёной воды…
***
Как Ивана привезли в отделение милиции, как стали допрашивать – он потом ничего вспомнить не мог. Все слилось в один тяжелый кошмар. Иван впал в ступор и, стыдно признаться, ревел белугой, размазывая слёзы по щекам. Дежурный, после безуспешных попыток заставить его успокоится, только брезгливо поморщился и сунул под нос арестанту телефон.
Родителей Ивана, когда им позвонили из милиции, едва «кондратий» не хватил. Но, собрав волю в железный кулак, помчались выручать сына.
В кабинет следователя они зашли втроем, причём отец и мать крепко держали сынульку, словно опасаясь, что его тут же вырвут из их рук и упекут за решётку без права переписки.
Следователь, молодой, шустрый и рыжий, словно лисица, выслушал их рассказ с ироничной улыбкой на тонких губах. Потом он, не говоря не слова, по-стучал пальцами по клавиатуре компьютера, стоящего у него на столе. Потом позвонил по телефону, долго разговаривал, не глядя на сидящих у него в кабинете людей, рассказал в трубку бородатый анекдот, сам над ним посмеялся и только потом повернулся к Ивану.
-Ну, что я скажу тебе парень? – сказал он, по-ленински прищуривая глаза. – Влип ты...
При этих словах Иван поник головой, отец побледнел, мать заплакала.
-Девицу, что тебя пригласила, опиши, – потребовал следователь. - Сколько лет, как одета? Ну?
-На вид лет восемнадцать – двадцать… Высокая, глаза голубые, шубка такая меховая, натуральная… Сапожки на ногах, на голове – кепка женская, бордовая…
Тут Иван запнулся, взгляд его остекленел.
-Красная шапочка… - пробубнил он мертвым голосом.
Следователь усмехнулся, вывалил перед ним на стол кучу фотографий девушек в анфас и профиль.
-Смотри, может здесь твоя Эльвира, - сказал он, принимаясь что – то писать на листке бумаги.
-Смотри внимательно! – толкнул сына в спину отец. – Смотри, Дон Жуан хренов!
-Вот, - Иван достал из кипы фотографий одну. – Вроде похожа…
-Так-так, - следователь снова застучал по клавиатуре. – Всё сходиться. Девочка у нас в картотеке есть. И почерк её… Она не одна работает, а в кампании. Специализируются на разводе богатеньких дяденек. Ты им как «козел отпущения» нужен был. Втирается этакая смазливая девочка в доверие к скучающему бизнесмену, проникает на его территорию, делает слепки с замков дверей и сейфов. Затем подыскивает лопуха, вроде тебя, охмуряет и назначает свидание, яко-бы у себя. Тебя она, пригласила к директору банка, очень известного в городе. Ты пришёл, всё двери открыты в доме были, верно?
-Да, - выдавил из себя Иван.
-Её дружки постарались, - кивнул следователь. – До твоего прихода они грабанули хату. Сигнализацию не отключили, просто рубанули по проводу ножом. Деньги и драгоценности хапали быстро, знали, где что лежит. А тебе письмецо подбросили, вот это… - милиционер достал из стола и показал парню конверт, со знакомой надписью «Любимому».
-Да, это он, - снова промямлил Иван. - Только слова в записке исчезли…
-Это симпатические чернила, - ответил следователь. - У них все хорошо продумано. Имел бы ты сейчас, парень, крупные неприятности, если бы Эльвира, и её подельщики немножко не прокололись. Они не знали, что жена директора» давно подозревала, что её благоверный погуливает на левый бережок. В отместку гордая женщина наняла частного детектива, который и заснял её муженька в объятиях этой девицы. В общем, шайка уже три часа как в федеральном розыске, - следователь довольно потянулся в кресле, хрустнул суставами. - Дальнейшая роль вашего сына в этой истории будет теперь зависеть исключительно от положительных характеристик, отзывов с места учёбы и одной справочки… Вот тут я вам всё написал, - он протянул отцу клочок бумаги. – Завтра со всеми справочками, пожалуйста, ко мне. А пока не смею задерживать. Вот пропуск.
Спустя мгновение семья Циплёнкиных быстрее бури вылетела на улицу и бегом, словно за ними гнались серые волки, побежали к своему автомобилю. Только закрыв за собой дверь машины, отец Ивана развернул бумажечку, что дал ему следователь.
-Три-ста дол-ла-ров, - медленно, по слогам, прочитал он и присвистнул. – Вот так справочка… Вот тебе, мать, купили поросят! Ну, а ты чего прижух? – накинулся он на сынульку.- Балбес! Связался с… Я бы сказал, да мать здесь! Триста баксов вынь да положь! Теперь о карманных деньгах даже не мечтай! А летом работать пойдешь! Ты у меня всё отработаешь, до копеечки, ах ты дон Жуан, альфонс этакий…
-Ну, чего раскричался! – заворчала мать, прикрывая сына, словно наседка непутевого цыпленка. – От тюрьмы да от сумы – сам знаешь, не зарекайся. Спасибо скажи, хоть живого вытащили. Езжай уже!
Вот так, переругиваясь, Циплёнкины, поспешно отъехали от отделения милиции.
***
Последующие полгода Иван сидел тише воды, ниже травы. Родители всеми правдами и неправдами выкупили его душу из цепких когтей правосудия, избавив от свидетельских показаний и участия в судебном процессе. Банду мошенников, действительно, как и предсказывал рыжий следователь, поймали очень быстро. Ивана только один раз приглашали на опознания, а потом, благодаря усилиям отца и матери, тревожить не стали. Летом, едва окончив очередной курс института, Иван, как и обещал отцу, отправился работать в строительную бригаду. В этой бригаде работал хороший друг родителей. Он то и взял Ивана на поруки, увез далеко за город, в бывший пионерский лагерь. Там они перестраивали старые, облезлые корпуса детского лагеря в элитные домики для состоятельных господ.
В работе время шло быстро. В зрелом мужском коллективе Иван немного пообтесался, загрубел, руки нажили мозоли, тело окрепло, а на душу снизошло спокойствие. Все неприятности прошлогодней осени казались ему страшным, кошмарным сном…
Бригада работала быстро, без выходных, стремясь до осени сдать объект заказчику, но пропустить День строителя – святой для каждого строителя праздник, не могла. Ещё вечером, в субботу, за Иваном приехали родители, и увезли на время праздника к себе – отпоить, откормить, выкупать в баньке. Иван сам натаскал дров для бани, накачал ручным насосом воды, искупался, отвел душу берёзовым веничком, потом напился чаю и вышел во двор – обсохнуть.
Был чудесный вечер. Август в этом году радовал хорошей погодой. В теплом воздухе плавали ароматы трав, цветов, земли, и тех особых деревенских запахов, которые, мы городские жители, встречаем очень редко, но, единожды ощутив, помним всю жизнь.
Иван медленно прошёлся по саду, сорвал кислое яблоко и сжевал его с нескрываемым удовольствием. Потом он полез в малину, что росла рядом с соседским забором, и стал отыскивать спелые ягоды среди листвы и колючих ветвей растения.
Внезапно внимание его привлекло тонкое ойканье и бормотание за соседним забором. Кто-то, как и он, лакомился переспевшими ягодами.
Иван поднял из-за кустов голову. Соседа видно не было. Иван только слышал, как кто-то, шутя, бранил малину: «Ух, как спряталась проказница! Ой, какая ветка колючая!»
-Здравствуйте! – вежливо сказал Иван. – Малинку собираете?
-Ага, - тонко ответил ему сосед, и из-за зеленого моря кустов показалась сначала косынка, по-пиратски повязанная на голову, затем ярко-рыжие локоны, и два изумрудных глаза. Глаза эти сияли озорством и любопытством.
-Здравствуйте, - сказала девушка, медленно выплывая из малины. - А вы сын наших соседей?
-Да, - просто кивнул Иван. Внимательно вглядевшись в девушку, он ощу-тил, как по его спине рысью проскакал эскадрон мурашек. Косынка у девушки была ярко – красного цвета.
-Красная шапочка! - ошалело прошептал он, впиваясь взглядом в косынку.
Девушка весело рассмеялась.
-Это мне бабушка дала, чтоб волосы не мешали. Я к ней погостить приехала, после сессии… Я в строительном институте учусь, на экономическом, а вы?
-Там же, - машинально ответил Иван, но взял себя в руки и решительно, даже немного грозно спросил:
-Вы не находите во мне сходность с известным политиком или артистом?
Позже, они частенько, сидя, прижавшись, друг к другу, весело вспоминали, то их первое знакомство, и смеялись над своими робкими попытками сближения. А смех их летел ввысь, золотыми искорками долетая до мудрых звезд. И звезды улыбались в ответ, смотря на них с высоких и чистых небес.
КОНЕЦ
ноября 2005 г.