Меня зовут Андрей Станиславович Груз. Для друзей – Груз или Грузило. Кому как удобней. И сейчас я ехал на машине со своим напарником – Плюшей. На самом деле звали его Илья Андреевич Плешевин. Он был толст, и с виду добродушен. Однако, лично я помню, как он в 2000-м году отрезал уши у дохлых чичей. Делал он это особо остервенело. И убивал их жестоко. И не забывал издеваться.
Помню, вошли мы в одну деревеньку, искали боевиков. Всё было нормально, и вдруг из кустов выскочил малолетний чечен с ножом. Он бросился прямиком к Плюше, на ходу надрываясь: «Аллах акбар!». Мой товарищ тут же саданул его прикладом по роже. Потом, когда пацанёнок пришёл в себя, он достал шмат сала и затолкал ему в рот, попутно объясняя, что теперь он в рай не попадёт. Малый выл и орал, а Плюша схватил его за шкирку и, дав пинка под зад, скинул с крутого холма. Судя по возросшей интенсивности воплей, малолетний воин Аллаха себе что-то сломал. Но мы уже выходили из деревни.
Плюша был жесток и беспощаден. Когда мы вернулись на гражданку – нас пинали как хотели. Ни денег, ни помощи, ни ***. И тогда Плюша сказал переломную фразу, которую спустя какое-то время провозгласил лидер ЛДПР: «Хватит это терпеть!». И тем же вечером прирезал майора Бранденко, начальника нашего военкомата. Прирезал со знанием дела: выпустил ему кишки, и обмотал вокруг шеи.
Вечером того же дня он пришёл ко мне с бутылкой водки, ноль семьдесят пять. И рассказал мне обо всём. А потом сказал:
- Эти пидоры хотели чеченской нефти, они её получили. Я думаю, что от них не убудет, если мы возьмём своё.
Через две недели мы приняли инкассаторскую машину с тремя сотнями тысяч рублей на борту. И понеслось. И я, и Плюша умели обращаться с оружием, и умели убивать. И так как государство насрало на нас – мы срали на государство.
А потом произошло самое страшное для Плюши: в наш, хоть и грязный, но любимый город понаехали. Сначала азеры, затем даги. В преддверии 2013 мы увидели тех самых светлокожих и бородатых, которые резали Антона, практически у нас на глазах.
Отвоевав в Чечне год, мы научились терпению. Илюша не стал тогда в той рыгачке устраивать разборки. Мы вышли, сели в машину, и ждали. Когда появились те самые бородачи, мы поехали за ними, и приняли их у самого подъезда. Я до сих пор не могу понять, откуда у Плюши с собой оказалось сало. Но последнему он натирал им глаза и орал, что теперь Аллах его ненавидит. Чеченец плакал, и скулил. Из-за того, что сало было перчённое. А потом он двумя резкими ударами отправил мученика в ад.
На следующий день к Плюше домой заявился некто Аспирин. В Илью тыкали двумя калашами, а Аспирин вещал:
- Это вы зря сделали. Они мне наркоту везли, обеспечивали моим внукам обучение в Англии. И тут появляетесь вы – говно из подворотней. И всё портите. Когда вы накрывали инкассаторов, я закрывал глаза, а теперь… Теперь вы мне должны пять лимончиков. Через неделю, 31-го декабря, я жду свои деньги. Не принесёте, я ваших мамаш на котлеты пущу, благо знакомые в ТМК есть. А потом вы эти котлеты жрать будете.
И ушёл.
***
- Как, говоришь, его зовут?
- Гнуся его кличут, - отвечаю я. – Он четыре года назад решил свести счёты с жизнью. Взял ТТ и лупанул себе в башню. То ли патрон был говно, то ли башка слишком толстая… Выжил. Только теперь срётся в штаны, и с коляски не встаёт. А оружие продаёт теперь только качественное. Если ТТ, то только тульский, никакого «китая», как у Гены.
- Это хорошо. Сегодня же Новый Год настаёт. Пиротехника нужна хорошая.
Я усмехаюсь, и мы едем дальше. Останавливаемся возле девятиэтажки на «Искре». Звоним в домофон, поднимаемся на четвёртый этаж. Дверь в квартиру нам открывает здоровенный амбал:
- Вас уже заждались. Руки в стороны…
Он нас обыскивает, пока я извиняюсь за пробки, которые являются следствием доступного автокредитования от Сбербанка. Который мы периодически грабили.
- Проходите.
Мы проходим в зал, который обставлен очень дорогой мебелью. Деревянный массивный стол, такой же шкаф, кресла, обитые кожей. У изголовья стола на инвалидном кресле сидит Гнуся. Мужчина лет пятидесяти, в кроваво красном халате и с абсолютно отсутствующем выражением лица.
- Нахуя вам РПГ? – Тут же, без приветствия спрашивает оружейный барон.
- Ёлку наряжать нечем, - отвечает Плюша.
- Мне говорили, что вы Аспирину денег должны много. Уж не его ли потчевать собрались?
- Будем откровенны, - говорю я, - он мне маму обещал убить. Как бы ты отреагировал?
Инвалид издаёт какие-то посторонние звуки, затем амбал вытирает ему слюни, и только потом Гнуся отвечает:
- Мне повезло: моя мама давно уже с Иисусом за столом отдыхает. А была бы жива – скормил бы Аспирину его же яйца. Более того: этот выскочка мне никогда не нравился, но бизнес он мне делал. По полтиннику стволов в квартал брал. И скидок не требовал. Я ведь понимаю так, что ***нув его, вы займёте его место. Это мне похеру. Главное – чтобы бизнес не пострадал. Берите у меня стволы сейчас не за деньги, а за обещание сотрудничать только со мной. У меня дочь в Германии сейчас, и внучка растёт. Мне надо заботиться о них, сами понимаете…
Мы молчим. Что тут ещё сказать? План созрел давно, а сейчас всё поворачивается в лучшую сторону. Когда амбал открыл шкаф, который оказался сейфом с оружием, Плюша ему шею сломал. А я выдавил глаза Гнусе, а потом задушил его. Забрав четыре укорота, восемь рожков к ним, один РПГ и два выстрела к нему мы ушли.
Сев в машину мы направились к особняку Аспирина, который возвышался над всем тридцать восьмым кварталом. Уложив калаш в кейс и накрыв его пачками денег, приклеенными к куску фанеры, мы спокойно прошли охрану.
- Ну вот и должнички, - Аспирин сидел в огромном кресле. На каждом его колене сидело по голой девке. Судя по блеску в его глазах – он уже начал отмечать праздник. – Где денежки-то?
Я открываю кейс, показываю ему. Он радостно вскакивает, сбрасывая шлюх со своих волосатых ног, и направляется к чемодану – пересчитать всё. Я отбрасываю фанеру, хватаю укорот и даю очередь по одной из шлюх. Та взвизгивает и падает. Вторая начинает верещать, и я короткой очередью вырубаю звук.
В комнату врывается охранник, я укладываю и его. Это несложно. Многие думают, что убить человека, а тем более криминального авторитета – это сложно. Нихрена подобного – одного боевика убить сложнее, чем эту шваль.
Аспирин всё понимает, становится на колени и заводит руки за голову.
- Вы понимаете, что вы делаете? Вам же ****ец, пацаны. Через час вы будете покойниками.
Плюша забирает ТТ у мёртвого охранника и направляется к авторитету.
- Ты долбоёб, Аспирин. Ты перед глазами смерти пытаешься кичиться своей крутизной, хотя через минуту ты сам станешь мясом. Дело в том, что мама – это святое. Нельзя было так говорить. Понимаешь ли…
Раздаётся грохот, который обрывает речь моего пухлого товарища. Из соседней комнаты выходит ребёнок лет четырнадцати, сжимающий в руках ПМ. Плюша поворачивается к нему, делает два быстрых шага, хватает его за шею, и одним ударом разбивает его голову о стену. Аспирин в это время вскакивает на ноги, бросается к моему напарнику, но я его срезаю очередью.
- Нахуя мы РПГ взяли? – Спрашивает Плюша и падает. На его брюхе расплывается красное пятно.
***
Через две недели, 14-го числа месяца января, я стоял у руля тульского криминала. Больше всего меня радовало, что Плюша выжил. Его заштопал личный врач Аспирина, который стал моим личным врачом.
Через год я женился. Через два месяца после моей свадьбы женился и Плюша. Мы оказались втянуты в войну группировок – делили город, и отправили своих жён жить во Францию. Всё было хорошо, но меня не отпускало ощущение, что мы где-то поступили не так, как хотели изначально.