Колонисты Рюрика

Алексей Аимин
Глава из книги "Неизвестное об известном"
Для ссылок: "Издательство Голубева" 2012 год
ISBN 978-5-902683-06-3




         Наша история начинается с прихода на Новгородские земли легендарного Рюрика. Именно легендарного, так как до сих пор о его реальном прототипе ведутся споры. Многие склонны привязать его к Рюрику Ютландскому – знаменитому пирату, грозе Европы, грабившему империю франков и осаждавшему Париж. Он действительно был внуком Гостомысла, и, если бы события на новгородской земле происходили на два десятилетия раньше, то его появление в Новгороде было бы вполне реальным. Но бравый предводитель варягов и его бурное правление в 860-х годах в возрастные рамки этой личности не укладываются. Сами посудите: рождение сына Игоря – уже далеко за 70 и гибель самого Рюрика в походе – в возрасте около 80 лет.
           Завещание Гостомысла относят к началу 840-х годов. Именно тогда новгородские старейшины приезжали к нему за советом. Вряд ли они могли видеть самого Рюрика, ведь в тот момент шла война ободритов с Людовиком Немецким. 
Возможно, пришедший через 20 лет после этой встречи предводитель действительно был из рода Рюрика. Но нельзя исключать и того, что, воспользовавшись завещанием Гостомысла, кто-то присвоил себе его имя и по сути стал самым первым на Руси самозванцем. Вряд ли мы когда-нибудь узнаем, кем он был на самом деле и какого роду-племени – не в имени дело, а в свершениях и результате. А вот соратники пришедшего правителя известны, и их история может приоткрыть завесу над периодом становления древней Руси.

                ВАРЯГИ

             Основная часть колонистов пришла с новым правителем с территории Польши и восточной Германии. Наиболее вероятно, что определение варяги – это искаженное название племени вагры. Вагры были главными мореходами в содружестве балтийских славян и первыми оказались на Ладоге и в Приильменье в середине VIII века. С того времени их искаженное самоназвание и стало определяющим для любых мореходов, приплывающих с запада.
             Соседи вагров называли их ободритами или бодричами. Это название произошло от немецкоязычного обозначения Ab-Oder – живущие на Одере. Вагры были одними из самых активных в племенном союзе западных славян, название бодричи это отражает. Вторым самоназванием вагров было рароги  – соколы, ведь главным городом ободритов какое-то время был Рарог (Рерик), а символом-гербом города пикирующий сокол. Город этот находился близ Любека и стоял на реке Травна (ныне Траве), впадающей в Балтийское море.
             Есть и еще одна версия происхождения слова варяг – от санскритского корня „вар“, которым в древности наши предки называли кипящую воду. Ильменские славяне были жителями лесостепи, и потому море для них было той самой кипящей водой, внушающей страх. Вспомните, как это описывает А.С. Пушкин:

                Море вздуется бурливо,
                Закипит, подымет вой,
                Хлынет на берег пустой,
                Расплеснется в скором беге,
                И останутся на бреге
                Тридцать три богатыря,
                В чешуе златой горя…

               Может, потому приплывающих по морю людей и стали именовать варягами, а само море Варецким. Известный дипломат С. Герберштейн в „Записках о московитских делах“ (1526 г.) упоминает Балтику так: „…и доселе еще удерживает у русских свое название, именуясь Варецкое море, т.е. Варяжское море“.
                Сами колонисты варягами себя никогда не называли, а именовали друг друга по местам, где они раньше жили. Например, поллабы – те, кто жили по Лабе (река Эльба), поморяне – те, кто жили вдоль побережья Балтики (ныне польская область Поморания), ругии – жители острова Рюгена.
                В Х веке варягов все чаще стали называть руссами. Это название стало общим для всех балтийских славян и наемников скандинавов, пришедших на Новгородские земли. Корень „рус“ пришел с острова Руяна, знакомого нам по русским сказкам (остров Буян). И сейчас на острове Рюген имеется около 30 наименований, переводящихся как русский лес, русская река, ручей русский и т.д. Примерно с IV века остров стал главным религиозным центром. Там процветал культ Световида, однако каждое племя из созданного союза могло выбрать себе и своего бога из его окружения. Влияние этого центра на западнославянские и балтские племена было очень существенным. Уже тогда все прилегающие к Балтийскому морю области имели общее название Русиния. Позже это сохранилось лишь у западных балтов, где область Поруссия превратилась в Пруссию.
                В первые два века колонизации варяги пользовались преимущественными правами, вытекающими из сознания силы. Они были не только лучше вооружены, но и отлично владели оружием: один варяг мог противостоять пяти и даже десяти противникам. Варяги, пользуясь этим, часто бесчинствовали, считая местных жителей низшим сословием. Арабские хронисты Ибн Русте и Гардизи писали об этом: „Славяне служат руссам, пока не избавятся от зависимости“. Такое же подразделение наблюдается и в рассказе о походе Олега Вещего на Царьград: „И говорит Олег: исшейте паруса шелковые руси, а словенам крапивные“. Но это не было прямым рабством, а только поражением в правах, например, в праве голоса при распределении добычи или лучших торговых мест. 
Еще одно подтверждение этому находим в редакции Русской Правды (середина XI века). В статье „О кровавом муже“ (убийство или нанесение телесных повреждений) читаем: „Если пихнет муж мужа от себя или к себе – 3 гривны, – если на суд приведет двух свидетелей. А если это будет варяг или колбяг – то ведет к присяге.“ То есть клятва варяга или колбяга стоила слов двух свидетелей.
                Основная часть варягов-воинов ушла с Олегом в Киев, где  в течение двухсот лет растворилась. Курганные могильники варягов преобладают в Поднепровье, где они контролировали торговлю. Но как о торговцах о них не сообщается уже с 1240-х годов. Правда, в Царьграде они еще упомянуты в качестве телохранителей в 1325 и 1380 годах, после чего их имя полностью исчезает из истории. Но память об этой активной и деятельной верхушке общества  сохранилась. Слово варяг закрепилось в русском языке, хотя его могли забыть, как забыли их главных союзников – поморян и колобрягов. Однако Балтика уже была названа Варяжским морем, а знаменитый торговый путь к Царьграду носил имя „из варяг в греки“.
                В народе отношение к варягам всегда было негативным, хотя их уже в древние времена не считали врагами. Слово варяг и сейчас на слуху, в переносном смысле его ассоциируют с лихими молодцами, приехавшими посшибать верхушки, а потом исчезнуть так же внезапно, как и появились. Это была пиратская тактика варягов, которую ильменские славяне узнали на самой ранней стадии контактов с ними.

                КОЛБЯГИ

                Русский историк В.Н. Татищев считал колбягов балтийскими славянами, жителями города Колобжега: „Мню, что сии от града Колберг померанского колбяги названы“. Действительно, этот город (польск. Kolobrzeg, нем. Kolberg) был основан в X веке на месте древнеславянской крепости, именуемой ранее Колобрег (около берега).
                Колобряги были главными союзниками вагров, они хорошо владели судовождением и были отличными воинами. В отличие от варягов их основным оружием были не мечи, а копья с толстыми древками. В Кормчих особого состава Русской Правды (деления на сословия по уровню ответственности) колобряги обозначены как равные варягам. В. Ключевский относит написание этого предисловия к середине XI века. В самом тексте документа в перечислении оплат за проезд через мосты указана улица Коломнян, которая находилась между Тиможенной (Таможенной) улицей и улицей Вережан.
                Наличие в Новгороде такого компактного поселения показывает на существовавший тогда цеховой принцип, когда в одной его части жили торговцы, в другой кузнецы и ремесленники, в третьей служивые люди. Изначально колбяги были профессиональными стражниками. В IX-X веках оружие стоило очень дорого, к примеру, хороший шлем мог стоить 5 коров, а меч или щит 3-4 коровы. Новгородцам было выгодней нанять в стражники тех, кто не только имеет оружие, но и профессионально им владеет.
                Услуги колбягов как охранников в то время пользовались широким спросом. В качестве стражников они упомянуты даже в Византии. Там их называли „кулпинги“. В императорских грамотах 1080 года среди наемников числятся „русы, варяги, кулпинги, сарацины, франки“, в 1082 г. – „русы, варяги, кулпинги, инглинги, немцы“, в 1086 г. – „русы, варяги, кулпинги, инглинги, франки, немцы, болгары, сарацины“.
                В Новгородских землях колбяги сопровождали тиунов (сборщиков дани), вирников (судей), а в самом Новгороде следили за порядком. В ночное время они обходили, а позже объезжали улицы на конях, выполняя сторожевые функции. Крупные беспорядки чаще всего происходили на вече, где сталкивались интересы бояр Софийской стороны и купцов с Торговой. Кулачные бои между противниками после спорного решения были частым явлением. Так как стражникам не разрешалось применять оружие – за убийство строго наказывали, при разгоне толпы колбяги просто переворачивали копья, используя их как дубинки. Слова колотить и колошматить, вероятнее всего, появились в то время.
               Часть колбягов освоила и еще одно ремесло. Известный исследователь древней Руси Егор Классен переводил слово колбяг как жестянщик, „делавший жесть из железных полосок; полоски эти назывались колбягами, а мастера – колбяжниками“. Действительно, люди связанные с оружием, волей-неволей должны были уметь его изготавливать и, конечно, чинить. Этим делом и занимались жители улицы Коломян. Историки-оружейники установили, что в X веке на Руси начинается изготовление кольчатого панциря, ранее производимого лишь в Европе. На Руси его называли кольчугой.
               Колбяги, как и варяги, были вольными людьми. С началом христианизации они оговорили свою религиозную независимость. Это можно заключить по той же Русской Правде, где вслед за болярами, горожанами и селянами оговорено: „…а оже боудет варягъ или колобягъ, крещения не имея, а боудеть има бои, а видокъ не боудеть, ити има роте по своеи вере“. То есть разбираться они должны по своим законам и вере, клясться своими богами.
               Однако к концу XI века это уже никак не могло устроить новгородских бояр и церковнослужителей. Вокруг варягов и колбягов группировались волхвы – главные противники христианизации. Возможно, колбяги отказывались усмирять приверженцев волхвов или же делали это неохотно. Сейчас уже невозможно сказать, на чьей стороне они были в 1071 году во время волнения в Новгороде, вызванного убийством волхва князем Глебом Святославичем. Известно, что мятеж подавлялся дружиной князя. Видимо, тогда и отказались в Новгороде от услуг колбягов, и вольные стражники решили уйти. Особенно добрыми словами их никто не вспоминал, и может, потому они так быстро и исчезли из памяти новгородцев.
               Но кое-что все же от них осталось. Колбяги жили обособленно, все решения принимали сообща; собираясь на совет, садились в круг. Это у них называлось коло. Кстати, в Польше до сих пор коло означает народное собрание. После принятия решения все брались за руки, тем самым как бы клялись действовать по принятому договору. Отсюда и известное выражение круговая порука.
               Колбяги ушли на север, где на побережье Финского залива давно уже существовали их поселения. Еще до прихода Рюрика они обеспечивали охрану южного побережья Балтики, Невы и Ладоги при транспортировке в Европу восточного серебра. В топонимике этих мест и сейчас можно легко найти их следы. Например, в Латвии есть городок Колка, находящийся на мысе Колкасрагс, в Эстонии – поселок Колгакюла рядом с заливом Колга, а на месте нынешнего Таллина находился крупный опорный пункт, упомянутый арабским географом Аль-Идриси в 1154 году: „К городам Астланды (Эстляндия) относится также город Колувань (Quoluwany). Это маленький город, скорее похожий на крепость. Жители его землепашцы, и их доход скуден, но у них много скота“.
                Есть и еще одно, более древнее свидетельство о городах колбягов. В летописи Гази-Бараджа (Волжская Булгария) освещены события VII-X веков: неудачная попытка булгар-кочевников создать в Поднепровье свое государство, после чего последовал уход хана Аспаруха на Дунай. Описано там и путешествие посланника булгар на север: „На севере Артана он посещал городок Калбаган, то есть „Городок или Фактория Калбиев“. Калбиями или калбагами наши называли людей самого воинственного из шудских племен Артана, которые охотно нанимались на булгарскую службу еще с времен царя Кубрата. При этом они служили недолго, два или три года, чтобы дать послужить и разбогатеть другим своим соплеменникам. Место сбора их ополчения, которое они собирают для нас, называется по-нашему – Бриг (нынешняя Рига – А.А.) и находится в устье реки Тауксу. Здесь они разделяются на отряды и отсюда отправляются на службу в разные места по решению своих биев. Часть из них составляет гарнизон Калбагана, почему этот городок и был нашими так назван“.
                После ухода из Новгорода колбяги активно начали осваивать Карельский перешеек. Даже больше: они внесли большой вклад в формирование финно-угорской народности карела, добавив в их культуру элементы своей. В книге С.И. Кочкуркиной „Древняя Корела“ развернуто объемное исследование археологических находок X-XIV вв., по которым видно очень быстрое развитие хозяйства и промыслов карел именно в это время. Отмечены тесные контакты корел с эстами. Это подтверждает большое количество идентичных археологических находок в кладах и захоронениях, например, спиралевидных серебряных браслетов X-XI вв.
                Колбяги, отважные воины и прекрасные мореходы, были связующим звеном между эстами и корелой. Известно, что в начале XII века северное побережье Финского залива до Хельсинки было обложено новгородской данью, которую и собирали колбяги. Города Коувола и Котка (Колка) отражают это в своих названиях. Отсюда колбяги напрямую доплывали до своей крепости Колывань, пересечь Финский залив в этом месте можно было за один день. 
                Шведы и норвежцы встретили в лице колбягов достойного противника. Норвежцы называли их кольфингами, возможно, объединяя в одном понятии колбягов и примкнувших к ним финнов. Вот выдержка из известной саги: „Торольв разъезжал по всему Финнмарку, а когда он был в горах на востоке, он услышал, что сюда пришли с востока кольфинги и занимались торговлей с лопарями, а кое-где – грабежами. Торольв поручил лопарям разведать, куда направились кольфинги, а сам двинулся вслед. В одном селении он застал три десятка кольфингов и убил их всех, так что ни один из них не спасся“. Походы Торольва датируются концом IX века, то есть временами Рюрика, но большинство историков склоняются к тому, что данное событие произошло веком позже.
                К концу XI века на земли, контролируемые колбягами, увеличился наплыв переселенцев с запада. Сюда с территории северной Польши и восточной Германии приходили те, кто не хотел принимать католическую веру. Как правило, это была самая активная часть западных славян. Переселенцы приносили с собой ремесла, способы хозяйствования, пригоняли неизвестную финнам скотину. Именно тогда на Карельском перешейке появились овцы и свиньи, мясо которых местное население долгое время пищей не признавало. Сухопутным путем подходили сюда и лютичи (велеты). После уничтожения в 1068 году их столицы Ретры (Лютвы) с храмом главного бога Радигоста они через Литву пришли на псковские земли, где и сейчас топонимов Радгостицы осталось большое количество.
                Колбяги, раньше часто конфликтовавшие с велетами, приняли бывших врагов как своих. Их воины-арбалетчики в это неспокойное время им очень даже пригодились. Находки наконечников арбалетных стрел на Карельском перешейке и даже на Кольском полуострове – не редкость. Надо отметить, что ни шведы, ни норвежцы арбалет как оружие не применяли.
                Велеты были хорошими воинами, и в новгородских хрониках неоднократно зафиксировано странное для того времени имя Валит. В рукописном отделе Российской Национальной библиотеки хранится неопубликованная русская летопись, в которой сообщается следующее: „Ходиа князь великий Рюрик с племенником своим Олгом воевати лопи и корелу. Воевода же у Рюрика Валлт и повоеваста и дань возложиста...“ И далее: „...умре Рюрик в Кореле в воине, тамо положен бысть в городе Короле...“
                По лапландским преданиям, карельский князь Валит отличался силой и храбростью. Он собственноручно поставил огромный камень в честь победы над норвежцами, вокруг которого была построена крепость с 12 рядами каменных стен. Очень интересно название крепости – Вавилон.
                Земли, контролируемые колбягами, фактически числились за Новгородом, но были достаточно независимыми. Сначала колбяги обязались взимать дань с северных территорий, возможно, за ее половину и для увеличения дохода не меньше новгородцев были заинтересованы в присоединении новых земель. Но отношения между вольными стражниками и новгородцами по-прежнему были напряженными. Кроме отказа от крещения, колбяги еще и приторговывали мехами в обход Новгорода. Об этом говорят клады с большим количеством монет из Европы и Азии, найденные на западном берегу Ладоги и на реке Свири.
                С середины XII века активизировались шведы, они несли католичество, вводимое довольно жестокими методами. Колбяги, не признававшие христианство, тоже не церемонились. В 1178 г. они проникли в спорную область Финмарк, захватили шведского епископа Рудольфа, увезли к себе и „умертвили“. А вскоре произошло событие, которое до сих пор остается исторической загадкой. Вот краткое изложение шведской хроники из монастыря в Висбю: „В лето господне 1187 г. сожжен город Сигтуна язычниками, и Иоанн второй Архиепископ Упсальский в Альмарстеке ими же убит, и тогда построен город Стокгольм“.
                Новгородцы напрочь отказались от обвинений в организации этого похода. Они ведь уже были христианами, и потому разрушать церкви, среди которых был и каменный православный храм Святого Николая, действительно не стали бы. Историк И.П. Шаскольский в своей исследовательской работе пишет: „Неясность в вопросе об участниках похода породила немалую путаницу в исторической литературе. Различные авторы приписывают Сигтунский поход и карелам, и новгородцам, и эстам, иногда эстам и карелам, новгородцам и карелам или всем трем народам вместе“.
                Учитывая, что на территории эстов и карел в это время заправляли колбяги, они и были истинными организаторами набега. И мотив у них был достаточно серьезный – акт мести за разрушенное святилище на острове Рюген. Если бы ими руководствовала только страсть к наживе, они могли бы разграбить и более богатые прибрежные города. Да и в действиях пиратов-грабителей тактика выжженной земли никогда не применялась. Обычно, ограбив населенные пункты, они всегда уходили с намерением еще раз сюда вернуться когда жители опять разбогатеют.
                Древние хронисты и летописцы такое событие старались не упоминать – никому не хотелось афишировать победу язычников, пусть и временную. Первое развернутое описание событий содержится в рифмованной Хронике Эрика, написанной примерно через 140 лет. Здесь мы можем найти подтверждение о нападавших именно как ярых противников веры (стихи 474-487).

                Швеция имела много бед
                от карел и много несчастий.
                Они плыли от моря и вверх в Мелар
                и в штиль, и в непогоду, и в бурю,
                тайно проплывая внутрь шведских шхер,
                и очень часто совершали здесь грабежи.
                Однажды у них появилось такое желание,
                что они сожгли Сигтуну,
                и жгли все настолько до основания,
                что этот город уже (больше) не поднялся.
                Ион архиепископ был там убит,
                этому многие язычники радовались,
                что христианам пришлось так плохо,
                это радовало землю карел и руссов.

              Нападение привело к разрыву существовавших торговых отношений Новгорода со Швецией. На Готланде и в двух шведских городах местные власти тут же заключили в тюрьму находившихся там купцов. Как ни отрекались от этого похода новгородцы, тень подозрения на них все же пала, так как они не удержались и приобрели у колбягов привезенные из похода медные ворота. Ворота были установлены в соборе Святой Софии, где стоят и поныне, именуясь Сигтунскими.
              Видимо, этот набег не привел к каким-то санкциям в отношении карельских колбягов, и те не успокоились, в 1198 году они совершили очередной опустошительный поход на шведский город Або, который шведы потом восстанавливали около 20 лет.
              В помощь шведам на борьбу с колбягами отправились датчане. Из хроники Генриха Латвийского узнаем, что в июне 1219 года их рыцари под командованием короля Вальдемара II высадились близ городища Линданизе (Колывани). Город был захвачен, а жители пленены. В 1223 году новгородцы под командованием отца Александра Невского попытались город вернуть: „Прииде князь Ярослав (Всеволодович) от брата в Новгород с всею областию и поиде к Колываню, и повоева всю землю Чюдьскую; а полона приведоша бес числа, но города не взяша и злата много взяша“. По Суздальской летописи, с 1227 года побережьем Эстонии управляют датчане. Город Колывань был переименован в Таллин, что означало датский город.
              В ответ Ярослав Вселодович провел принудительное крещение корелы. Но еще почти половину столетия их земли остаются без четкого подчинения. Например, в договорных грамотах (1262-1263 и 1269 гг.) с Готским берегом и Любеком Новгород предупредил, что он за жизнь купцов не отвечает и жалоб не принимает: „Оже кто гостить в Карелу <…> а что ся учинить, а то Новугороду тяжбе не надобе“. Наконец в 1277-1278 гг. сын Александра Невского Дмитрий Александрович пошел на корелу и „казни коръелу, и взя их на щит“.
             На этом можно закончить историю колбягов как организованных колонистов Руси. Часть оседлого населения с эстонских территорий ушла к югу на Псковщину – деревни Колбежичи и Кола (Гдовский уезд). А большинство колбягов ушло в поисках удачи на север и на восток. Как известно, последний морской поход карел зафиксирован в 1264 году, после чего набеги резко прекратились, и с тех пор как воины и мореходы карелы себя никогда не проявляли. Зато в том же 1264 году в грамоте тверского князя упоминается самое северное поселение Колоперемь на реке Кола. Слово пермь по-вепски означает далеко. Действительно, там колбягов ни датчанам, ни шведам, ни новгородцам уже было никак не достать. Жили они по своим правилам, контактируя с поморами, пришедшими тогда же в устье Северной Двины.
             Однако как ни вымывалась информация о колбягах в исторических источниках, их следы все же остались. Когда колбяги еще проживали в Новгороде, многие речушки в его окрестностях имели название Кола. Одна из них сохранила его и сегодня. Уйдя на север, колбяги точно так же назвали речку, на которой поселились. Кстати, по ней и их первому поселку (ныне город Кола) был назван и весь полуостров.
             В XIII веке возникают очень близкие предания карел и эстонцев, в которых фигурирует богатырь Калев. Многие исследователи связывают это имя с известным героем русских былин Колываном. Заметим, что повествования о былых героях, их победах и хорошей жизни при них возникают в трудные времена. Для Киева это было нашествие Батыя, для Эстонии – период датского и немецкого владычества, для Карелии – резкое снижение торговой и хозяйственной деятельности после ухода колбягов.
             О жизни и деятельности колбягов на Северо-Западе России напоминают топонимы. Новгородцы называли колбягов коломнянами, а карелы коломягами. В устье Невы находятся поселки Коломяги и Колтуши (ныне окраины Санкт-Петербурга), да и центральный район самого города именовался когда-то Коломной.Священных птиц колбягов лебедей называли от их имени – колб (колп). На гербе Колобжега и сейчас можно видеть этих красивых птиц, ну а у нас есть множество Колпинских (лебединых) озер и город Колпино. В Ленинградской же области в Тихвинском районе есть деревня Колбеги, а по писцовым книгам конца XV века был известен погост „Климецкой в Колбегах“, располагавшийся на реке Сясь.

                ПОМОРЫ

             На трассе Москва – Санкт-Петербург рядом с Любанью есть небольшая деревенька с интересным названием Померанья. Интересно абсолютное сходство с немецким произношением названия польской области – Померания.
В войске Рюрика поморяне присутствовали, те же колбяги являлись жителями Поморянии. Однако связь русских поморов с поморянами в наших исторических доку-ментах не зафиксирована. Правда, в истории дружественные связи древней Руси и поморян найти можно. Например, в обращении к ним Ярослава Мудрого в 1047 году с просьбой поддержать его зятя Казимира в борьбе за польский престол. Казимир победил Моислава, а поморяне временно вошли в состав Польши. Но, отказавшись принимать крещение, они вновь отделились. В „Книге о древности и истории поморских славян в XII веке“ А. Котляревский пишет, что это „языческое, ненавистное и необуз-данное“ племя часто делало набеги на польские земли.
              Все это устраивало Киев, так как на западе все чаще возникали конфликты с поляками, в том числе и на религиозной почве. Однако в начале XII века в плен к полякам попадает князь Перемышля Владимир Галический. Он был возвращен Руси за огромный выкуп, причем в заключительной части договора с Болеславом значилось, что  киевские князья не должны оказывать помощь поморянам.
              Еще до прихода Рюрика существовали торговые контакты между ильменскими славянами и поморянами. Их присутствие в северной части волжского пути легко просматривается. Во-первых, существуют два одинаковых топонима, которые в России больше нигде не встречаются. Это деревни Щетино, находящиеся в Новгородской и в Ярославской областях. Этот топоним созвучен названию главного города поморян Щецину (ранее Щетин). Во-вторых, не новгородцами, а поморянами были даны названия Белозеру и Белому морю. Дело в том, что у ильменских славян слова белый не было, а у поморян было, ведь они поклонялись Чернобогу и Белобогу, отдавая предпочтение последнему. На территории Поморянии находился их старинный город Белоград (Белград).
              В отличие от колбягов, поморы вели торговлю внутри Польши. Они поднимались по Одеру и его притокам, торгуя с лютичами и саксами рыбой, которую ловили в Щецинском заливе. Был у них и еще один уникальный товар – щетина, от которой и был назван город Щецин (Щетин). Короткую прочную щетину закладывали в стеганые рубахи, одеваемые под кольчуги. Еще с VII века поморяне переключились с крупного рогатого скота на выращивание свиней – пастбищ не хватало, а свиней можно было кормить всем чем угодно, в том числе и мелкой рыбой. О развитии в этих местах свиноводства говорят названия Свина – протока Одера и Свиноустье – город, находящийся там же.
              По активности и предприимчивости поморы не уступали колбягам, но были менее воинственны. Они легко находили язык с местным населением. При заселении Новгородских земель Рюрик учел умение поморян ловко передвигаться по мелким рекам и болотам. Потому и направил их к Белозеру, на самый северный и заболоченный участок Волжского пути. Однако этот путь оказался неперспективным, он фактически прекратил свое существование в X веке. И тогда большинство поморов ушло на север в Двинскую губу, которая очертаниями и наличием островов была похожа на Щетинский залив. К тому же в X-XII вв. климатические условия на широте Архангельска мало чем отличались от побережья Балтики.
              Главным богом поморян был Треглав. Возможно, от его имени произошло название поселения Тре, расположенного в южной части Кольского полуострова, а потом и топоним Терский берег. Переход Тре в Терь легко проследить по сохранившимся документам. В договорной грамоте 1305 года после Заволочья следует волость Тьре. В аналогичной грамоте, подписанной Михаилом Ярославичем в 1308 году, после Заволочья стоит уже волость Терь, от которой и появились обозначения Терский берег и Терская сторона.
              Связь поморов с поморянами хорошо просматривается в языке. Например, мелкую гальку поморы называли арешник (орешник). Орешник в тайге не рос, но в Польше, на родине поморян, наряду с дубом он считался священным деревом. Словом сало поморы называли лед, появляющийся перед ледоставом. Ни лопари, ни финно-угры свинину не употребляли, а вот у поморов и колбягов это была главная пища. Найденные археологами в слоях X-XIII веков свиные кости четко определяют ареал расселения колонистов Рюрика: Карельский перешеек, северное побережье Ладоги, Терский берег.
               На существующую связь с поморянами указывает и оберег поморов под названием панка (в Польше пани – женщина, дама). Это небольшая деревянная кукла конусообразной формы, без лица. Выбросить или проявить небрежность по отношению к кукле считалось недопустимым. С ее помощью поморы символизировали участие предков в семейной трапезе, и в праздники поминовения кукол усаживали за стол. Часто после смерти владельца обережная панка отправлялась вместе с ним в загробный мир. И еще одно очень интересное слово сохранилось в Олонецкой губернии: там понскими (панскими) называли чулки, вязанные на пяти спицах, в отличие от крестьянских, вязанных на двух.

                НАСЛЕДСТВО КОЛБЯГОВ

               В 1320 и 1323 гг. колбяги и поморы нанесли удары по норвежцам, разорив область Финмарк. Норвежские правители даже обратились за помощью к папскому престолу, прося помощи в борьбе с язычниками. Возможно, это был ответный удар за участившиеся походы норвежских викингов по побережью Баренцева моря. Что интересно, своим северным собратьям помогли колбяги, ранее ушедшие на вятские земли. Оттуда в Белое море подошла флотилия с дружиной под командой Луки Варфоломеича. Приплыли они помогать собратьям по Северной Двине на новых судах – морских ушкуях.
              Новгород вновь заявил, что он здесь не при чем, хотя среди ушкуйников было много новгородцев. В ватагах, возглавляемых колбягами, их число неизменно росло. В Русской Правде есть упоминание о вербовке новобранцев: „Если холоп бежит и скроется у варяга или у колбяга, а они его в течение трех дней не выведут, а обнаружат на третий день, то господину отобрать своего холопа, а 3 гривны за обиду“.
              Часть колбягов ушла на восток еще в XI веке, когда отношения с новгородцами не были такими напряженными и вербовка в ватаги не возбранялась. Им ставилась задача как можно дальше продвинуться на восток, занимая территории, контролируемые Волжской Булгарией. Одним из первых крупных набегов ватажников было взятие в 1181 году черемисского города Кокшарова (ныне Котельнич Кировской области). Вскоре на месте нынешней Вятки возникло крупное поселение. Прикамские мусульмане его называли Колло, казанские татары – Колын, черемисы-марийцы – Науграт. Последнее название привязывает его к Новгороду, а первые два – к колбягам. Татарское Колын преобразовалось в Хлынов – древнее название Вятки.
              Почти два века вольнопоселенцы контролировали участок Волги от Нижнего Новгорода до Булгара. Они свободно плавали по Вятке, Каме, Оке и по Северной Двине до Белого моря. В вольный город Колын бежали все недовольные и отверженные, преступники и ловцы удачи. Там можно было встретить новгородцев и устюжан, вологжан и вятичей, карел, вепсов, кривичей и москвичей. Но считать этот город таким уж вольным можно лишь с натяжкой, основная вольность была только в свободе вероисповедания, в остальном же была строжайшая воинская дисциплина. Управляло городом по-прежнему „коло“ (круг), куда избирались выборные представители. По словарю Даля, коло имеет удивительно широкое значение: круг, окружность, колесо, мирская сходка, совет.
             Колбяги научили людей круга владеть копьями, мечами, строить боевые суда ушкуи, очень похожие на быстроходные варяжские шнеки. Только они могли вооружить ушкуйников арбалетами, как легкими, так и стационарными, стреляющими тяжелыми стрелами – „болтами“. Предводителей вятских ушкуйников звали ватаманами. В западных языках Waterman буквально означает „водный человек“, то есть лодочник, гребец, человек, живущий у воды или работающий на воде. Да и древнее слово ватага, видимо, означало отряд гребцов-воинов, шайку, а в дальнейшем – толпу, товарищество или артель. У казаков же ватага – это строй воинов.
            Колбяги постепенно растворились в вольном и многоязычном скопище, которое историки называют ушкуйниками. На территории Псковской области еще в XIX веке жила этническая  группа славян, называемая колбежичами. Топонимика показывает нам обширный ареал расселения колбягов от Эстонии до Вятки: поселок Келба (Эстония), Колбежичи (Псковская область), деревня Колбино (Ленинградская область), село Колбино, река Колба и поселок Колбино (Вологодская область), река Колба (Ярославская область), село Колбино (Кировская область). Всего более сотни названий деревень, поселков, рек, мысов, местечек свидетельствуют о проживании колбягов. А сколько переименовано! Например, рядом с городом Тихвином есть речушка Колывань, а село на месте города, по преданиям, называлось Колбяги.
            Колбягов решительно вычеркнули из нашей истории, но оказалось, что все спрятать невозможно. Сказочный персонаж Колобок – это не что иное как колбяжский круглый хлебец, дневной паек воина. Колбаса тоже пришла на Русь через колбягов. Этот продукт впервые упомянут в XII веке, когда колбяги еще жили в Новгороде. В берестяной грамоте № 842 говорится: „От дьяка и от Ильки. Вот мы послали 16 лукон, а масла три горшка. А в среду две свиньи, два хребта, да три зайца и тетеревов и колбасу, да два коня, причем здоровых“.

                СУДЬБА ПОМОРОВ

             Первоначально поморяне-поморы обжили южный берег Кольского полуострова и Беломорье между реками Западная Двина и Онега.
Однако с середины XIV века в летописных источниках эти земли практически не упоминаются. От татаро-монгольского нашествия и вражды между Москвой и Новгородом поморы остались в стороне, и у них сформировалась своеобразная общность самоуправляемых свободных людей. К ним бежали язычники и вероотступники, а позже старообрядцы. Решения принимались по установленным правилам „поморского мира“, сходного с казачьим кругом, по нему же вершили и суд. Поморы не знали крепостного права, и при Иване Грозном в 1589 году в дополнение к Судебнику от 1550 г. был разработан „Поморский Судебник“, в котором особое место уделялось „Статьям о бес-честии“.
             В XIV-XV веках поморы наладили торговлю с Норвегией. Торговали они пушниной, моржовой костью, речным жемчугом, солью. Такие контакты привели к возникновению „поморска говоря“ – языка, в котором было 70% славянских слов и 30% норвежских. Русьноргом – так называли этот язык – было запрещено пользоваться в 1917 году.
             Изменения климата в сторону ухудшения (малый ледниковый период 1500-1700 гг.) привело к тому, что земледелие и животноводство у поморов стали проблемными способами хозяйствования. Уже к середине XV века поздние заморозки не раз губили урожаи ржи, овса и ячменя. Поморье обезлюдело, кроме побережья, где людей кормило море. В писцовых книгах указано, что в Коло, когда туда попали московские переписчики, жило всего три семьи. Колонисты Поморья уходили в Вологодскую, Ярославскую и Костромскую области, а порой и южнее. Следы их можно отыскать в исторических событиях и топонимике.
             В 1440-х годах появляются первые упоминания о терских казаках – выходцах с Терского берега. В 1444 году в битве против татарского царевича Мустафы, произошедшей на рязанских землях, в войске Василия Темного наряду с присоединившейся к его дружинам мордвой появляются вольные люди „с другой стороны“ на лыжах, с сулицами, с дубьем. После победы они поселяются на рязанских землях и в 1502 году уже упомянуты Иваном III как его служивые люди. В 1520-х годах их переселяют на юго-восточные рубежи – на Волгу, Яик (Урал), Дон.
            От Верхнего Поволжья до Урала широко распространены топонимы Панщина, Паны, Панки, Пановы могилы, Пановы горы, обозначающие курганные группы и древние городища. Все они существовали задолго до Смутного времени, например, те же Панские могилы рядом с Сар-ским городищем. В свое время российский этнограф и археолог А.В. Кельсиев  писал: „Меня давно  занимало широко распространенное название курганов: Паны, Панки, Панские или Пановы могилы, равно и обилие деревень с такими же названиями в местностях, где встречаются курганные кладбища. В подмосковных местностях эти названия можно было бы объяснить присутствием литвы, но употребление для курганов того же названия даже в Олонецкой и Архангельской губерниях, где литва никогда не была, заставляло предполагать в звуке „пан“ нечто иное.  У исчезнувших языческих инородцев  это слово не означало ли кладбища, смерти предка, покойника, загробного мира и т.п.?“ Здесь еще можно добавить приток Варзуги речку Пана на Кольском полуострове.
             Во Владимирской и Костромской губерниях издавна существовали легенды о неких Панах, Панках, оставивших после себя курганы-захоронения и городища. Местное русское население сохранило память о них. Например, в д. Гусарниково Ростовского уезда этнографом  А.А. Титовым было записано сказание о располагавшихся в окрестностях этого селения курганах Панские могилы. По преданию, там когда-то жили „паны“, относившиеся враждебно к местному населению: „…одноглазые, одноногие и однорукие великаны, обладавшие непомерной силой и ловкостью. Они перекидывались топорами с Гусарниковского городища на Дебольское, бегали, взявшись цепью за руки, от городца до городца в три минуты, от народа жили особняком; насыпали городища, а под ними ходы рыли, где и хранили клады;  они сильно обижали народ и принуждали его прятаться в леса. С течением времени число панов становилось все меньше и меньше“.
            В официальных документах слово „помор“ широко употребляется уже в ХVI веке. Поморскими волостями на-зывались Шуньгская волость (1549 г.), Кола и Ковда, Порья Губа (1556 г.), Умба (1557 г.), Кереть (1581 г), Кемь, Сума, Варзуга и „иные поморские волости“ Соловецкого монастыря.
            Во времена Петра I поморы участвовали во всех морских сражениях, поскольку они составляли основу петровского флота. В Бородинском сражении основной удар войск Наполеона приняли на себя Архангелогородский и Двинской полки. Поморами были первопроходцы Дежнев и Хабаров, управитель Аляски А.А. Баранов, атаман Ермак, М.В. Ломоносов, Стефан Пермский – ближайший сподвижник Сергия Радонежского и Иоанн Кронштадтский.
           Во время переписи 2002 года поморами назвали себя 6570 человек, из них 6295 проживают в Архангельской области.