Внутренний будильник сработал безотказно. Он открыл глаза - и первым делом посмотрел на часы на запястье. Все правильно: 14.45. Хорошо. А где, собственно, Мила? Второй диванчик сиротливо пустовал, и сиреневые весенние сумерки рассеивало матовое ровное свечение настольной лампы.
Из-за двери доносился негромкий голос. Говорили явно в телефон - по-Чешски. Фрэнк узнал голос Милы, и усмехнулся: молодец, докладывает по начальству. Все правильно. Спустил ноги на пол, нашарил туфли, обулся. Мягко встал, стараясь неслышно ступать, дошел до дверей, тихо приоткрыл створку: ну, так и есть - говорит по телефону. Следовательно, и мне... следует подумать, что делать дальше.
До Гренобля - примерно тысяча километров. Это по прямой. Регулярных рейсов просто нет, и если кому-то требуется туда попасть - то кратчайший и наибыстрейший вариант - через Вену в Швейцарию. Например, в Женеву - а уже оттуда, машиной - через Французскую границу... Нет, не годится. Это никак не меньше часов двенадцати - и то, если повезет. Если же ехать напрямую, машиной, отсюда - то получится примерно то же самое. Забавно. Ну что, и не такие задачи решали. Будем думать.
Мила почувствовала его присутствие - и, не выпуская из ладошки телефонную трубку, повернулась к нему. Улыбнулась, помахала свободной рукой: с добрым утром! И он - не удержался - улыбнулся в ответ.
- Это Пан Индрек. Хочет поговорить с Вами, Пан Франк...
- Во-первых, мы, кажется на ты...
- Да, прости...
И он, шагнув к столу, взял из ее протянутой руки нагревшуюся трубку.
- Приветствую Вас, дорогой гость! Мои поздравления - Вы исключительно эффективно действовали сегодня...
"И ведь никакой иронии... Вот что значит школа!"
- Спасибо, Пан Кржавник... - решение пришло мгновенно - Скажите, не могли бы Вы нам помочь? Необходимо как можно быстрее оказаться в Гренобле... Это будет очень сложно для Вас?
Секундная, почти незаметная пауза. Фрэнк почувствовал, что его собеседник довольно улыбнулся - там, на другом конце телефонного провода.
- Нет ничего проще! Один из моих клиентов как раз поставил вчера на профилактику в Вене свой самолет. Вам повезло: все работы уже выполнены, и машину следует перегнать в Париж. Я сейчас распоряжусь - и экипаж сделает крюк в аэропорт Иванка (это в Братиславе, если Вы не забыли). Посадку там и в Гренобле, на пути в Париж, оформим как испытательные - после профилактики, включая в стоимость работ... Так что, все будет вполне законно - и абсолютно бесплатно для Вас... Как будете выезжать из Трнавы - позвоните в Вену, по телефону... (он продиктовал двенадцать цифр Венского телефона)... Спросите господина Баара - Андреаса Баара. Он - шеф отдела эксплуатации в Гейт-Ви. Запомнили?
- Да, конечно. Я могу сослаться на Вас?
- Передайте ему привет из Праги... Он будет в курсе, свяжется с экипажем - и проинструктирует Вас, где запаркован самолет. Вот и все.
- Не знаю, как и благодарить Вас, Пан Кржавник... Сейчас я уже думаю, не волшебник ли Вы... Думаю, что пока наша подопечная находится под защитой Ваших людей, они смогут воспользоваться и моей прокатной машиной... Это, думаю, решит проблему - как ее потом вернуть на место, в Мюнхен — нет?
- Разумеется... Что же до благодарности - то единственное, о чем хотел бы попросить Вас... Просто, напомнить Вам: мы договорились действовать вместе.. По крайней мере, до того момента, как наши общие неприятности, эта злосчастная полоса невезения, закончатся...
- Конечно-конечно! Я прекрасно помню об этом... Еще раз - спасибо Вам за неоценимую помощь...
Вот так. И - никак иначе. Он отдал трубку Миле и вышел из комнаты. Ну что... Вроде бы, все устраивается - вот только... Забавнейшая ситуация - когда в качестве "обеспечения" на него работает... бывший высокопоставленный сотрудник СНБ, а ныне - владелец преуспевающей частной охранной службы... Рассказали бы мне об этом лет так десять назад - не поверил бы... Есть все же... свои преимущества у победителей - в холодной войне... Это он себя так успокаивал, добросовестно стараясь отделаться от дурных мыслей и предчувствий. Загоняя интуицию подальше.
Открыл свой саквояж, нашел чистое белье и свежую рубашку. Пощупал задумчиво подбородок - и прибавил к извлеченным предметам бритвенный прибор. Вот, родишься мужчиной - и начинаешь утро с размахивания острыми предметами. А родился бы женщиной - всю жизнь брил бы ноги! Он улыбнулся этой нехитрой солдатской мудрости - а получилось, что улыбка досталась неслышно возникшей на пороге Миле. И она улыбнулась ему в ответ - совершенно по-дружески, но и кокетливо. В самый раз для хорошего настроения.
- Фрэнк, у них душевая - напротив ординаторской. Я там уже была - как проснулась. Не хотела тебя будить раньше времени... Думаю, у нас есть еще минут тридцать. Жужана поедет с нами - отгонит потом машину сюда. Радован останется с его железками в палате, у Тины... Правильно?
Он кивнул - и деловой походкой направился в душевую: собственно, зачем пренебрегать удобствами - если все равно есть еще время?
* * *
Пока он плескался в душе, Мила успела закачать в свой лаптоп содержимое некоторых досье - от щедрот Пана Индрека. Было там и про гипотетического Жако, и еще кое-что. И переодически всплывало странное имя: Душан Вольфрум Кальбскопф-Хоккенбергер.
Потом ехали в Иванку, и болтали весело и ни о чем. Задачу свою Жужана прекрасно знала, и необходимости в дополнительных указаниях не было: до выписки дежурят в госпитале они оба, Радован и она. Как только Тину выпишут - Жужана поживет у нее в квартире какое-то время. Пока все не уляжется. Интересующиеся и задающие вопросы индивидуумы будут тщательно изучены, и им будет преподнесена версия о племяннице из далекого Брно. Все как положено - и рояли в кустах, и чучела дятлов по веткам...
* * *
На краю летного поля стоял маленький джет - Cessna-525. Аккуратненький такой, серо-стального цвета, с черными обводами и серебристой эмблемой на стабилизаторе: древняя руна S - молния в круге. Блитц-Ферлаг. Известное Австрийское издательство, почти империя. Какие у Пана Индрека... клиенты интересные!
Чмокнула, запираясь, тяжелая дверь - и реактивный чижик-пыжик, слегка качнувшись, бодро покатил на взлет. Фрэнк устроился в глубоком кресле, на правом борту — перед письменным столом карельской березы. Отделенная от него узким проходом, пристегивала ремни Мила. Щелкнул замок, загорелось табло "НЕ КУРИТЬ" - все, взлетаем. Спереди, за перегородкой - пилоты. В салоне - еще два широких дивана по бортам - сзади; за зеркальной раздвижной стенкой - туалет. И - яркое солнце насквозь пронизывает все шесть иллюминаторов.
Он сбросил туфли, наклонился - и стянул носки. Пошевелил пальцами ног - приятно-шершавое ковровое покрытие на полу располагало к такой фамильярности - даже и в присутствии дамы. Мила, впрочем, сделала тоже самое - и с видимым наслаждением вытянулась в своем кресле, поставив узкие розовые ступни с горошинами миниатюрных пальцев на самую границу ковра, у порога двери. Фрэнк посмотрел на нее - и улыбнулся: так это выглядело... мирно, и совершенно очаровательно: девушка-кошка, с золотыми в лучах солнца волосами и озорными веснушками. На высоте тридцати тысяч футов над уровнем моря, в просторном кожаном кресле. Бонд, Джеймс Бонд - да и только.
Негромко гудели двигатели - примерно как кондиционер средних размеров. Звукоизоляция была идеальной, и из кабины пилотов не доносилось ни звука. Только что с мелодичным звоном погасло табло. Наверное, можно было и курить - тем более, что в воздухе витал вьевшийся в обшивку аромат хороших сигар. Но ему пока не хотелось.
Мила отстегнула свои ремни, и непринужденно и плавно изменила позу в кресле: теперь она сидела боком, перекинув ноги через правый подлокотник. И - смотрела на него. В ее зеленых глазах снова плясали озорные чертенята.
Проход в этом самолете, разделяющий их кресла, был совсем-совсем узким. И ее ступня без всякого усилия дотянулась до него - и шаловливо улеглась на самый низ его живота. Фрэнк комически поднял брови - и, повернувшись всем телом, посмотрел на нее. А она - она совсем не шутила. И он понял это, и встал...
Потом... потом был диван, и горячая кожа, и сбившийся плед, подстеленный второпях; и ее губы, и сияющие, победные зеленые глаза - не закрывшиеся даже в самый острый момент... И ее сдавленный крик, и его тяжелое дыхание. И снова - ее губы, и глаза, и маленькая грудь, словно тугое яблоко, послушно лежащая в его ладони...
* * *
Она шевельнулась рядом, уткнулась носом ему в ухо, слегка куснула за мочку...
- Знаешь, а у меня никогда еще так не было - в воздухе, на диване... И... и еще. Ты - классный. Не все, стало быть, врут в книжках...
- С яркими обложками, про агента 007?
И немедленно получил чувствительный тычок под ребра - ее острым кулачком.
- Не смейся! Мне и правда было хорошо!
Теперь он не знал, что сказать - тем более, что и ему... Ему тоже было неожиданно хорошо с ней. Бывает же так.
Тем временем, она встала - легко, гибко потянулась. Ее тонкая фигурка словно плясала в золотистых солнечных лучах, отраженных и усиленных белоснежными сугробами облаков, над которыми они скользили сейчас - а окна не были закрыты занавесками, и ее волосы были как огненное сияние; удивительно красиво, и как-то особенно радостно и легко. Сейчас, и с ней - даже и зная, что все это - ненадолго, что скоро кончится. Не сегодня - так завтра. Все равно - было хорошо. Здесь и сейчас.
- Так. Я пошла, приведу себя в порядок. Надо переодеться...
И она скрылась за зеркальной переборкой, прихватив свою сумку и оставив его наедине с разбросанной по салону одеждой. Фрэнк вытянулся на диване, огляделся... Так. Минимум - две камеры он уже видел. Скорее всего, и микрофоны были - раз двигателей почти не слышно. Кто-то потом посмотрит порнушку. Ну и черт с ними - пусть смотрят.
Сел, сделал несколько энергичных разминочных движений - и, окончательно встав на пол босыми ногами, принялся сноровисто наводить порядок.
Он как раз заканчивал завязывать галстук перед зеркальной переборкой в хвосте салона - когда она мягко раздвинулась, и выпорхнула Мила - в легком облаке недешевых духов; золото волос собрано в тяжелый узел на затылке, строгий деловой костюм и безукоризненная крахмальная блузка. С задорным черным бантиком под воротничком. Черт возьми! Ведь все - как только что из-под утюга! И ему стало стыдно за свои неглаженные брюки и пиджак, выглядящий как и положено пиджаку, в котором деловой человек провел несколько часов в кресле самолета - пусть и в салоне первого класса. Вот туфли у него были безукоризненно вычищены. И рубашка - свежая.
Теперь Мила выглядит совсем иначе - третья ее роль. Не Сержант Вилкова, не прилежная ученица Пана Индрека - деловая женщина. Опустилась в кресло, извлекла лаптоп, включила его, взглянула вопросительно: ну что, поработаем? Поработаем. До посадки в ближайшем к Греноблю аэропорту, Изере, примерно минут сорок - можно горы свернуть. Или - насыпать. Вот это им и предстояло: земляные работы. Раскопки.
Еще одно окошко программы открыто, и тянутся к нему тоненькие стрелочки. Компьютер задумывается на несколько секунд, выбрасывает решение - выборка из базы данных по заданным параметрам. Короткий список - еще один: брокерские конторы во Франкфурте и Париже, в Цюрихе и Сингапуре. Адвокаты в Лозанне и Берне, какие-то теневые посредники в Мюнхене и Гонконге. И одно имя - во всех списках, словно навязчивый узор на старых обоях. Душан Вольфрум Кальбскопф-Хоккенбергер.
- Что мы знаем вот об этом персонаже?
- Немного. Ровесник твоего ... Томаша. Учился... так, учился в Эрлангене. Математик-статистик. А вот это... вот это интересно... Смотри...
Старые фотографии, сканированные письма, страницы дневников - даже авиабилеты и паспортные анкеты... Глубоко копает пан Индрек... Итак... Душан... Человек с Сербским именем и сложно-составной Баварской фамилией. Что мы знаем о нем?
* * *
Шершавая, теплая кора яблони - и солнце садится за забором. Качели на цепях, резиновая камера в тени. Он прижимается к дереву, обнимает его - и вдыхает всей грудью запах. Этот запах нагретой древесины, созревающих яблок, еле держащихся на прогнувшихся ветках. Прелая прошлогодняя листва шуршит под ногами - дедушка специально не убирает листья, думает что естественный перегной - лучшее удобрение для яблоневого сада. Большой дом - там, в глубине сада. Он обжил этот сад, знает здесь каждую кочку и каждый куст - под этим он паркует свой велосипед, а вот под этим живет его игрушечный экскаватор, здесь - грузовик с дистанционным управлением... Он с наслаждением повторяет про себя эти слова: "дистанционное управление" - ему нравятся сложные слова, и понятия. А дополнительное управление к грузовику они с дедушкой закончили собирать в гараже из деталей.
Он научился паять, и "прозванивать" сложные схемы, даже чинить радиоприемники и телевизор. Дедушка шутит, что еще вот немного подрастет - и откроет на первом этаже, или в полуподвальчике мастерскую по ремонту... А ему нравится просто бездумно бродить по саду, выходить к обрыву - и смотреть, бесконечно смотреть на облака. И - на текущие в овраге воды широкой реки.
- Душане! Душане! Ужинааать! - Бабушка. Ну что же, ужин - дело серьезное. И он отрывается от яблони, и бежит к дверям, широко распахнутым ему навстречу. Как же хорошо, как радостно и светло... Ему - десять лет.
Осень - Зима. Снова - весна. Снег уже сошел, и вот уже почки на яблонях, тугие бутоны цветов. Запах мокрой почвы, перегноя - он особенно резко чувствует запахи. Ему - одиннадцать. Вечер. Поздний вечер - он засыпает в своей кровати; люстра, окруженная палевым абажуром, плетеные кисти отбрасывают сетку теней на стены и потолок. Он засыпает, и привычно пересчитывает трещинки на потолке, выискивает узоры и знакомые лица в паутине. Он совсем уже почти заснул... Тормозит под окнами машина, шаги. Звонок в дверь - и шаги дедушки. Отпирается замок - и возглас радости, и голоса взрослых. Душан различает - там, в прихожей - говорят по-Немецки, и по-Сербски, и еще на каком-то языке, которого он не знает. Кто бы это мог быть?
А через минуту дверь его спальни распахивается. Что это за силуэт - на пороге? О! Мама! Мама! И сна как ни бывало... И отец, его отец - подпирает плечом притолоку, словно не решается войти, разбудить его - и улыбается ему. Какая же у него замечательная улыбка! Папа! Как здорово, что вы приехали! Как здорово! Он вскакивает на кровати, прыгает... И отец делает шаг к нему, подхватывает его на руки, целует. И мама - его мама... улыбается ему. Они все вместе — наконец-то!
Все - в первый раз, и от того так интересно. И стеклянные стены аэропорта, и контрольные ворота, и этот зал ожидания - папа, а почему он называется "свободный зал"? Как здорово! Мы уже - за границей, да? И длинный коридор - выход к самолету. Какой огромный самолет, а как он называется? Это - Американский самолет, да?
Ровное-ровное гудение, и улыбки стюардесс, и вкусный апельсиновый сок, и какао в пластиковых чашечках. А какой обед! Они сидят втроем - он у окна, потом мама, и у прохода - отец. А под крылом - уже Атлантический океан. Чистое-чистое небо - и там, далеко внизу белый-белый корабль. Как в сказке.
Атлантический океан кончился - и самолет пошел на посадку. У него заложило уши, но даже не тошнило. Вот такой он - крепкий парень, как сказал его отец. Они позавтракали - тоже в свободной зоне, в маленьком ресторанчике. Душан не отрывался от окна, за которым заходили на посадку разноцветные самолеты - большие и маленькие. А вот и их самолет: у них пересадка. Через час. Самолет летит через весь континент, на другую сторону, через горы - на берег другого океана, Тихого. И страна называется Чили. Здесь они будут жить. В городе, названном в честь католического святого. Город Сантьяго-де-Чили. Столица.
* * *
- Отец - Горан Николич. Родился в Сараево, родители врачи. Переехали в Белград, вышли на пенсию. Мать - Сабина Хоккенбергер. Родилась в поместье своих предков, Кальбскопф. Это недалеко от Мюнхена, в Альпах. О! Вот это по-настоящему интересно! Смотри...
- Так... по сведениям, полученным из окружения Хорста Херольда... Принимала активное участие в планировании акций Красных Бригад, была в их мозговом центре... А потом, в конце 69-го года, какие-то идеологические разногласия. Отошла от них, вместе с мужем... да, вот здесь...
- Чили? А чем занимался ее муж? Этот - этот Горан Николич?
- Он проходил военную службу в горно-стрелковой бригаде, потом - военное училище... Потом - Академия в СССР... Вернулся, и неожиданно ушел в отставку... Странно, правда?
- Думаешь, наш клиент?
- Это как раз ... да-да... Середина шестидесятых.
- Судя по всему... очень вероятно, что он и был тем самым связующим звеном - нет?
- Да, я тоже так думаю. Курировал связи Югов с этими ребятами. Обеспечивал их тыл - как-то так - согласна?
- Выглядит, по крайней мере, правдоподобно - но зачем их понесло тогда в Чили?
- Ха! А вот в этом весь смак... Помнишь, что там произошло - в семидесятом?
- Откуда?
- Ах да, ты же совсем из другого времени...
Фрэнк ухмыльнулся. И правда - слишком уж многого он хочет от этой девочки... И так уж... Но... ладно, все в порядке.
- В семидесятом, в Чили на выборах победил президент-марксист. Его звали Альенде - доктор Сальвадор Альенде Госсенос. Сенсация - впервые в мире маркситское правительство приходит к власти мирным путем, через законные выборы... Немедленно - целая команда советников. С Кубы, изo всех стран Восточного блока. Вероятно, и отец нашего героя тоже... принял участие...
- Слушай, в тебя можно лезть как в словарь!
- Принимать это как комплимент?
- А как же еще?
И она приподнялась, перегнулась через подлокотник, и звонко поцеловала его в лоб.
- Сколько лет нашему герою - в семидесятом?
- Одиннадцать. Видимо, знает Испанский. Ходил в гимназию, в столице, они жили там недалеко от Немецкого посольства - от посольства ГДР, разумеется...
* * *
Там и тогда. Революция совершалась - прямо у них на глазах. Осенью он пошел в школу, и в его классе учились дети журналистов, советников, дипломатов - и чиновников нового правительства. Душан сидел на одной парте с дочерью майора из штаба корпуса карабинеров: иностранцев специально сажали с Чилийцами - чтобы быстрее учили Испанский язык. И он заговорил по-Испански уже через месяц. С мягким Южно-Американским акцентом сильно отличающимся от гортанно-жесткого произношения Европейских Испанцев.
Зимой он впервые увидел Эль-Президенте. Компаньеро Президенте - как называл его отец. Альенде приезжал к ним в школу, на зимний праздник. Сидел в первом ряду, слушал концерт школьной самодеятельности, улыбался. Душан играл на гитаре - он хорошо играл, и пел взрослым серьезным голосом - песни протеста, и Боба Дилана, и Джоан Баэз - и Немецкие.
Его отец был очень занят - он много ездил по стране, встречался с руководством рабочих отрядов в Вальпараисо - в доках, на шахтах и медеплавильных обогатительных фабриках. Все время занята была и мама - работала в Министерстве Пропаганды, переводила пресс-релизы, встречалась с журналистами. А вечерами - преподавала Немецкий язык на вечернем отделении в Университете.
У Душана появилось много новых друзей-Чилийцев. Они бродили по городу, гоняли на скутерах, и собирались в кафе со смешным названием Эль-Бумбо. Он начал курить сигары, отрастил волосы до плеч, носил пончо и темно-синий берет. Новые друзья прозвали его Команданте - он и был команданте. Со знанием дела обсуждал достоинства и недостатки автоматов Калашникова и Американских автоматических винтовок M-16.
А на двенадцатый день рождения отец взял его с собой на стрельбище - в тренировочный лагерь рабочих отрядов. Здесь он впервые стрелял из боевого оружия, собирал и разбирал автомат, и ему разрешили даже подержать тяжеленный ручной пулемет Дегтярева. Там он впервые увидел как уважают его отца, как прислушиваются к его советам, следуют его инструкциям... И это было здорово - быть сыном такого человека.
Последнее лето его детства - жаркое лето семьдесят третьего. Молодежный лагерь в горах, его первая девушка - Альба. Ее губы, и запах ее волос, и жаркий шепот у костра, и смех, и гитара - его гитара. И концерт Виктора Хара - великого Виктора - на стадионе. Мама провела его за сцену, и он увидел знаменитого певца близко. Потного, вымотанного до предела, со слабой улыбкой, бессильно раскинувшего руки по подлокотникам кресла перед зеркалом гримерной. Его гитара - бережно прислоненная к спинке стула. Душан запомнил эти длинные сильные пальцы - когда Виктор показывал ему аккорды своей песни. Венцеремос. Пока народ един - он непобедим!
А потом была осень. И начинался Сентябрь. И они не прошли. Никак. Просто потому, что Армия оказалась сильнее. И - лучше подготовлена. Собрана, более организована. А главное - знала чего хотела, и к чему стремилась.
Он видел, как бомбили дворец Ля Монеда. В ночь с двенадцатого на тринадцатое они пытались прорваться в посольство ГДР. И тоже не смогли. Их остановили на блок-посту. Танк, несколько солдат, бочки с песком. Все четыре шины их фиата лопнули разом - на ленте с гвоздями. Его, отца и мать выволокли из машины, заломили руки, защелкнули наручники, и забросили в грузовик - без разговоров, даже не спрашивая документов: вероятно, у солдат патруля были снимки его отца.
Стадион. Этот кошмар он не забудет никогда. Его отец, подвешенный за запястья к верхней перекладине ворот. Душана заставили смотреть - отец выдержал пятьдесят семь ударов. Его били плетеными жгутами из проволоки, и кожа слазила пластами. Под конец спина превратилась в кровавую кашу.
Мать... Вот об этом лучше забыть - а он не мог. И просыпался, заходясь в крике, захлебываясь слезами... Каждый раз, когда видел во сне кафельный пол душевой, и мать - распятую на трубах, раздетую... Вывернутую словно наизнанку... Гогочущие солдаты - с полуспущенными штанами. И его заставляли смотреть - долго, почти час... И еще, и еще... день за днем... день за днем...
Все кончилось двадцатого числа. Утром он видел как расстреляли его отца. А после полудня его выволокли из клетки, и потащили куда-то наверх, на трибуны. Потом - в коридор, бросили на пол - в застекленной ложе прессы. Спустя полчаса туда же втолкнули его мать - кажется, она вообще уже ничего не понимала. То плакала, то начинала смеяться, то пела что-то по-Немецки...
* * *
- Вот смотри... это меморандум посольства ФРГ... Они нашли его мать, и его вместе с ней...
- Да-да... вижу. Ее семья определенно что-то значила - если так эффективно смогли сработать...
- Еще бы! В тот год его дед...
- Хоккенбергер?
- Рольф Хоккенбергер.
- И?
- Он был депутатом Бундестага, отвечал за контакты с БНД. Лично летал в Сантьяго... Да... интересно.
- В общем, к Октябрю...
- В Октябре 1973-го он уже у родственников, в Кальбскопфе. А вот матери... Сабине не повезло: она, кажется до сих пор...
- Что?
- Лечится. Есть такое место - в Амберге. Очень дорогая, и очень закрытая клиника.
- До сих пор?!
- Судя по всему - да. Бедная...
Самолет заложил вираж, лег на крыло. Горы - и коридор спуска довольно-таки узкий. Загорелось табло: НЕ КУРИТЬ. А они и не курили. Мила сложила лаптоп, засунула его в сумку; они почти одновременно пристегнули ремни. Уже Гренобль - единственная полоса аэропорта Изере... Посадочный курс, с одного захода... Пилот - мастер.
* * *
У ангара-4 их ждал бежевый ситроен. Ключ с брелком в виде маленького пузатого дракончика Фрэнку выдал печальный худой негр в строгом деловом костюме с именной табличкой на лацкане (он немедленно поправил себя: Франко-Африканец. Или - Афро-Француз? И гнусно хмыкнул - про себя. Политическая корректность как зараза - вьедается в шкуру, невозможно отодрать никаким мылом.) Мила ждала его у входа, а их реактивный чижик-пыжик уже выруливал на взлет. Через пару минут инверсионный след затерялся среди низких облаков - Гренобль встречал их моросящим весенним дождиком.
- Ты была здесь когда-нибудь раньше?
Она отрицательно покачала головой.
- Хорошо, значит поведу опять я. Этот город я немного знаю...
Он забросил свой саквояж и ее сумку в багажник, захлопнул крышку, обошел машину и открыл ей переднюю дверцу. Подождал, пока его спутница усядется, закрыл дверь и сел на водительское место. Не торопясь настроил под себя сиденье и зеркала, повернул ключ в замке зажигания - мотор ровно и негромко заурчал. Одновременно включилось радио: Франс-1. Хорошо. Уже хорошо - послушаем новости.
Тронулся с места, резко развернулся, и направился к выезду из Изере.
- Давай сразу договоримся: в банк иду я. Обследую ячейку, извлекаю все, что там есть, укладываю и возвращаюсь в машину. Твоя задача - контр-наблюдение. Мы явно окажемся под колпаком - следует выяснить, кто будет за нами топать. С момента истории с Тиной... прошло меньше двенадцати часов. Значит, точно такой же чартерный рейс - или очень и очень оперативный рывок через Швейцарию....
- Или - сообщники. Прямо здесь.
- Да. Но последний вариант подразумевает разветвленную сеть. Не исключено - но, на мой взгляд, маловероятно.
- Согласна. Итак, контр-наблюдение. Если выявим... что-то... Наши действия?
- По обстановке. Мне очень хотелось бы все же перехватить инициативу. По возможности. Соображения?
- Никаких. Все - работаем.
- Да, еще одно... Когда я войду в здание... Позвони вот в этот отель... Закажи номер на двоих, на имя супругов Свенсон.
- Где это?
- За городом, тихий район - нам нужно будет место поработать с бумагами из банка - нет?
- Есть, сэр...
И она улыбнулась ему, и даже - на очень-очень короткое мгновение - показала острый розовый язычок. И его тут же обожгло воспоминание... Но - отпустило. Работаем.
* * *
Небольшой, но солидный и обьемистый кожаный кейс - пустой. Пластиковая папка с металлическим зажимом. Толстый конверт - внутри солидная пачка распечаток. Банковские стейтменты. Еще - какие-то квитанции. Хорошо. А это что? Хммм... интересно. Вот это уже - очень интересно. И вот это - жесткий диск. И еще один. И - целый выводок лазерных дисков. Берем? Берем. Еще папка, и толстая тетрадь - выглядит как бухгалтерская книга. И вот это тоже... берем. Все? Деньги, паспорта... ну, это - лишнее... Беретта-92. Базовая модель - старая, но очень ухоженная. Обойма в рукоятке, и еще четыре обоймы. И коробка патронов - запечатанная. Распечатываем, снаряжаем обоймы. Вот это кстати. Очень кстати. А патрончики-то... того. Не простые. Ну ладно. Кому - спортивный Вальтер. А я - человек непривиредлевый... Мне и Беретта... по руке. Обоймы куда? Правильно. Вместе с пистолетом, в кейс. По карманам потом будем рассовывать. Или все же... Что там у меня ... интуиция говорит? Да, права моя интуиция: по карманам - так уж по карманам. О, так у него и кобура здесь? Совсем хорошо! А то совсем уж неприлично оттягиваются карманы... Ну вот видишь - и все обоймы вошли... в соответствующие места... Вот что значит школа... А кто учил? А я и учил... Томаша... Ну что, пошли? Пошли, стало быть. С Богом, поспешаем...
Она, разумеется, засекла у него под пиджаком кобуру. Но - ничего не сказала. Только в зеленых глазах - мелькнул чертенок. И немедленно спрятался. Действительно - что ж тут особенного? Заходил благородный дон в банк? Заходил. Безоружный? Ну да. А вышел? А вот вышел - вооруженный. Тоже мне, бином Ньютона...
Новообретенный чемоданчик Фрэнк небрежно засунул между задними и передними сиденьями - в этой модели Ситроена его совершенно не видно снаружи. Сел за руль, завел мотор, и взглянул вопросительно на свою спутницу: Ну? Как?
Мила глазами показала на неприметный Пежо-406. Чуть впереди - слева. У бровки тротуара. Перед перекрестком. Внутри - двое. О чем-то оживленно спорят, даже жестикулируют. Ну вот совсем им до нас дела нет - правда? Хорошо, поехали...
Разумеется, Пежо покатил за ними. Не торопясь, но и не отставая - исключительно грамотно. Молодцы. А вот этот... на пассажирском месте...
- Слушай, тебе не кажется... ?
- Да-да... По-моему и правда - смахивает на описание Жако; вот снимков у нас, к сожалению нет... Но - похож.
- Ну давай попробуем им немножечко нервы попортить...
И они рванули.
назад: http://www.proza.ru/2012/12/30/988 вперед: http://www.proza.ru/2012/12/31/426