Вдохновленный примером жука, Умов вспорхнул с лежака и не дожидаясь разносчицы, двинулся к бару.
- Шут с ней с мексиканочкой - подумал он
- Всё одно покорить её сердце щедрыми чаевыми вряд-ли получится, тем более, что у неё похоже уже роман с Педро – массовиком-затейником поднмающего спортивно настроенные массы с лежаков на водное поло в бассейне, волейбол или аэробику на пляже. Против мускулистой фигуры Педро и широко раскрытый кошелек «американоса» может не сработать.
Да и по голове от него получить можно. Мексиканцы, известно, народ темпераментный, от ревности забудет, что он прислуга, а я господин, да и прирежет меня тут в расцвете творческих сил.
С этими мыслями Умов подошел к стойке бара, и держа в руке доллар так, что бы бармен его заметил, заказал манго дайкирю. Одного взгяда на сидящих за стойкой дам хватило что бы понять, что тут ему делать нечего. Две бесформенные старушки в ярких купальниках, красно-коричневая от солнца дама, лет сорокапяти, с лошадиной физиономей и пропитым голосом. Пара старшекласниц со своими «бойфрендaми» завершали картину безнадежности поисков подруги жизни на остаток недели.
- Пройдусь я лучше по пляжу, может там увижу что достойное – подумал Умов.
Действительно, симпатичных фигурок вдоль берега лежало предостаточно, но Умов понимал, что после серъёзного анализа, дополненного интуитивным исключением «дохлых» вариантов, выбор значительно сократиться. В самом конце пляжа, где обычно устраивали пляжный волейбол, Умов увидел молодую женщину играющую в мяч с ребенком лет восьми-десяти. Её идеальная фигура, в красном бикини-купальнике, была настолько привлекательна, что Умов, обычно сразу исключющий из рассмотрения женщин с детьми, решил пройти мимо них чтобы взглянуть поближе. Кроме того она была блондинка, хотя и коротко стриженная, а к ним у Умова, со времен Хелен, была слабость. Он прошел от играющих метрах в пяти и пошел дальше, делая вид, что шел он вовсе не к ним, а на бесцельную прогулку вдоль берега. Потом он остановился, как бы передумав и повернул обратно, чтобы взглянуть на симатичную мамашу спереди. Вид спереди был тоже шикарный. В этот момент ребенок что-то недовольно крикнул матери на непонятном языке и Умов заметил, что мяч катится по песку, а женщина, не обращая на это внимания, в упор смотрит на него. Он автоматически втянул живот и улыбнулся ей по-американски. Она ответила, такой-же, никчему не обязывающей короткой улыбкой, подняла мяч, что-то сказала ребенку и они продолжили игру. Через минуту, когда Умов дошел до своего лежака и оглянулся, они уже шли от берега в сторону жилой части пансионата.
На другой день Умов снова увидел их в той же части пляжа. Они играли в бадминтон, потом снова в мяч, купались и просто сидели под тростниковым навесом, каждый со своей книжкой. Отец мальчика так ни разу не появился.
- Похоже мать-одиночка - заключил Умов - уж слишком хорошо она со своим ребенком ладит. В полноценных семьях такая гармония редкость.
Наступило время обеда и опуствшие пляжные лежаки указывали на то, что большинство отдыхающих уже отправилось предаваться чревоугодию. Умов тоже двинулся к облюбованному им прибрежному ресторану, огромный тростниковый конус крыши которого был виден с любой точки пляжа. Он занял обдуваемый ветерком двухместный столик с видом на океан, заказал мгновенно появившемуся официанту «сервезу» - мексиканское пиво и пошел к стойкам с закусками на первый заход. Ассортимент овощей со вчерашнего дня практически не изменился. Огурцы, помидоры, сладкий лук, капуста и пара корыт с неизвестными ему представителями мексиканской флоры, особого слюноотделения не вызывали, хотя несомненно были полезны для желудка. Уложив на тарелку по два-три толсто нарезанных кусочка из каждого корыта, можно было остаться без места для четырех видов сыров и пяти видов балычно-колбасных изделий следовавших за ними. Однако Умов был опытным посетителем буфетов типа «за всё уже заплачено» и почти всегда мог правильно рассчитать свои возможности. Этому способствовал незабываемый опыт его первого выезда на отдых в Мексику, когда он, желая попробовать всё что там было, чуть не умер от обжорства и дармовой выпивки.
Вернувшись к своему столику он выдавил в пиво сок из зеленой дольки лайма, сделал первый, большой глоток злотистого напитка и принялся за еду. Покончив с закусками, он огляделся по сторонам и обнаружил, что через два столика от него сидит та самая интересная молодая мама со своим отпрыском. Они видимо тоже покончили с закусками, встали и направились в сторону буфетов с горячими блюдами. Умов заказал второе пиво и пошел за ними надеясь оказаться поближе и познакомиться если представится случай. Что-то влекло его к этой женщине, хотя он и не понимал какой ему смысл знакомится с дамой зацикленной на своего ребенка.
Очереди за горячим не было. Умов успел взять тарелку и подойти к стойке почти одновременно с инересующей его парой, но в последний момент перед ним вклинился упитанный господин в патриотической американской футболке, с танком на животе и текстом на спине, обещающим беду всем нынешним и будущим террористам. Малиновый цвет его шеи указывал на то, что он прибыл недавно и не совсем удачно познакомился с мексикански солнцем. Господин повернулся к Умову и показывая пальцем на тушеную свинину в красно-коричневом соусе, спросил стоит-ли это брать. Умов ответил, что это должно быть вкусно, но соус будет очень перченый. Краем глаза он заметил, что при звуке его голоса, женщина впереди повернула голову и смотрит на него. Умов перевел взгляд на неё и на секунду глаза их встретились. Её взгляд не был похож на взгляд случайной встречной. Он был кокой-то странно-холодный, почти злой, как будто она смотрела не на человека, а на ползущую по цементу мокрицу, решая раздавить-ли её или пройти мимо. Это было настолько неожиданно, что Умов почувствовал полную растерянность, не понимая, чем он мог вызвать такое к себе отношение. Незнакомка видимо прочла удивление на его лице, через мгновение вгляд её стал нормальным и она как ни в чём не бывало улыбнулась Умову прежде чем отвернуться.
- Фу черт, наверно померещилось или может толстяк её толкнул – подумал Умов.
Продвигаясь дальше вдоль стойки с горячими блюдами он прислушивался к разговору незнакомки с ребенком, пытаясь понять на каком языке они общаются. Довольно долго ему это не удавалось и он решил, что говорят они на каком-то неизвестном ему восточноевропейском, чешском или венгерском языках. Потом он пару раз распознал знакомое «пуркуа» и понял, что говорят на французском. Наверно из Канады – подумал он –тогда скорее всего и по английски должны говорить неплохо. Подтверждение этой догадки не заставило себя долго ждать. Толстяк таки толкнул женщину и извинился на английском. На таком же хорошем английском она ответила, что отчасти она сама виновата и все ОК. Этот поворот почему-то не обрадовал Умова. Если бы она оказалась настоящей француженкой из глухой провинции или француженкой с обостренной национальной гордостью, из тех что даже зная английский, принципиально не используют язык своих давних геополитических противников, можно было бы поставить крест на перспективе знакомства и спокойно продолжать отдых в гордом одиночестве. Или до появления на горизонте ещё кого-нибудь интересного.
После обеда Умов, как обычно, отправился побродить по территории. Отходить далеко от берега не стоило из за жары, которая у океана всегда компенсировалась непрекращающимся свежим ветром, а дальше становилась плохо переносимой, даже в тени густой тропической растительности. В этот раз он дошел до конца пляжа, отметил про себя, что незнакомки пока нигде не видно и решил пройти до малого бассейна, который находился примерно на пол пути к его резиденции. Возвращаться назад, по песку, к центральной аллее ему не хотелось и он пошел наугад по узкой тропинке между какими-то цветущими кустами, пальмами и другими деревьями с которых в изобилии свисали и переплетались лианы. Пройдя метров пятьдесят он увидел впереди белые брюки и рубашку одного из охранников пансионата, который медленно двигался навстречу, что-то внимательно высматривая в кустах. Когда он приблизился, Умов приветствовал его обычным «Ола» и хотел пройти мимо, но после ответного «Ола» охранник загородил ему дорогу и мешая английские слова с испанскими стал объяснять, что сеньору лучше ходить по центральной аллее, потому что сегодня тут видели большую змею. Это было интересно. То что Канкун на языке Майя означает «змеиное гнездо» Умов узнал еще несколко лет назад от экскурсовода в Тулуме. Однако за всё время, проведенное им в Юкатанских пансионатах и на экскурсиях, змеи попадались крайне редко и только в образе человеческом. Призвав на помощь свои знания испанского Умов стал расспрашивать охранника про змею. Тот был приятно удивлен способностью «гринго» хоть как-то говорить по человечески и стал охотно рассказывать всё что знал. Оказалось что змею видели утром уборщики территории. По их описанию, это был большой боа констриктор – удав. Он грелся на солнце на небольшой каменной площадке и скрылся в зарослях при виде людей.
-Какой большой – спросил Умов.
- Не менше четырех метров – сказал охранник и, видимо вспомнив что гринго в метрах не разбираются, уточнил по английски
- – 30 футов.
Умов почти открыл рот чтобы поправить его пересчет, но остановился, сообразив, что ошибка не в математике, а в английском. Охранник похоже истолковал его замешательство как испуг и стал убеждать, что боа для людей не опасны, разве что для совсем маленьких.
- Зачем же ты тогда меня назад отправляешь – спросил Умов, которому уже хотелось поскорее добраться до прохладного пресного бассейна.
- Начальник сказал, найти змею и предупреждать отдыхающих, чтоб не было паники – ответил охранник.
- Ты большой мужчина, идти можно, толко лучше смотри под ноги.
Они попрощались и Умов пошел дальше. Пройдя еще метров сто он увидел что тропинка вышла на аккуратно подстриженную лужайку на противоположном краю которой виднелась двухэтажная вилла. Рядом, под зонтом, стоял небольшой стол и два стула на которых, друг против друга, сидели мужчина и ребенок. Подойдя ближе, он узнал в мальчике сына незнакомки. На столе стояла шахматная доска, на которую внимательно смотрели оба игрока.
- Вот те на – подумал Умов – похоже моя теория о матери-одиночке сейчас развалиться.
Он отступил за пышно цветущий куст олеандра и стал наблюдать за игроками, одновременно делая вид что рассматривает цветы и листья растения. Чуть слышный шорох наверху заставил его вспомнить об удаве и вздрогнуть. Он медленно поднял голову, ожидая встретить глазами готовую к прыжку змею, но с облегчением выдохнул, увидев в полутора метрах над собой всего лишь крупную серо-коричневую игуану. Она, видимо, только что сорвала ярко красный цветок тюльпанного дерева и медленно его жевала, распластавшись на толстой ветке.
- Вот дрянь, напугала – подумал Умов - Зато теперь смогу говорить, что игуану разглядываю, если кто меня тут застукает. Только бы на нее понос не напал от мух с тюльпанами.
В этот момент игроки встали, поклонились и пожали руки друг другу. Потом мальчик стал о чем-то просить взрослого; тот вначале не соглашался, но в конце концов кивнул головой и они вышли на середину поляны. Теперь Умов смог его разглядеть как следует. Это был парень лет 20-25 азиатской наружности, скорее всего китаец или наполовину китаец. Он стал показывать мальчику по очереди какие-то позы и движения сначала медленно, потом быстрее, потом так быстро что было почти невозможно уследить. Мальчик повторял за ним и довольно хорошо копировал все движения, кроме самых быстрых. Похоже это был не первый для него урок восточного боевого искусства. Через несколько минут мальчик опять о чем-то попросил и получив согласие сбегал за угол дома и вернулся с двумя бамбуковыми палками. Китаец взял одну из них и закрутил так, что воздух наполнился гудением напоминающим гул далекого винтомоторного самолета. Умов разглядывал его из своего укрытия и пытался понять какое отношение этот тип может иметь к ребенку и его матери. Роль отца мальчика исключалась по причине внешности и возраста. Если это случайный знакомый или сосед по вилле, то похоже, что он уже довольно долго общается с мальчиком, а значит и с его матерью.
- Дело ясное – втерся в доверие к малчишке, познакомился через того с красавицей мамашей, и пока я, Андрей Умов, лазаю по кустам и разрабатываю стратегию знакомства, этот азиат наверно уже давно обучил ее Фэньшую с элементами Камасутры.
Умов почувствовал себя обиженным ребенком который долго выбирал в магазине самую лучшую игрушку, а её из под носа увел кто-то другой. В далеком детстве такая игрушка становилась не просто лучше других, а несравненно лучше; настолько лучше, что никакие другие заменить её уже не могли.
Тем временем двое на лужайке стали в замедленном темпе отрабатывать бой палками. Зрелище было достатчно увлекательное и Умов забыл что надо делать вид, будто он разглядывает цветы и игуану. Но игуана напомнила о себе сама и очень активно. Издав какой-то непередаваемый звук, она свалилась сверху на Умова, больно царапнула ему плечё и щеку, спрыгнула на землю и с завидной скоростью побежала на лужайку. Следом, по толстой лиане, заструилось вниз желтое с черными разводами туловище громадной змеи и Умов с не менее непередаваемым, но гораздо более громким воплем, выскочил на лужайку вслед за ящерицей. Отбежав метров десять, он оглянулся и увидел, что игуана застыла неподвижно посреди лужайки, а змея отползла совсем недалеко от олеандрового куста и приподняв голову осматривается по сторонам. Справа, немую сцену дополняли два бойца застывшие в удивлении со своими бамбуковыми палками.
На безопасном расстоянии, при ярком свете, питон уже казался не таким уж и большим. Он лежал почти правильной синусоидой и хотя определить длинну было трудно, он явно не дотянул-бы до четырех метров. Умов немного успокоился и пересохшим ртом начал объяснять китайцу предисторию своего появления на лужайке. Тут он заметил что на балконе второго этажа стоит, облокотясь на перила, с книжкой в руке, женщина в легком белом платье и широкополой белой шляпе. Хотя лицо её было плохо видно Умов легко узнал незнакомку, которая вероятно сидела там все это время и встала услышав его вопль. Что бы не упасть до конца в её глазах Умов добавил в историю драматизма; питон уже не сползал рядом по лиане, а бросился на него и чуть не удушил.
Откуда-то появились двое охранников. Один из них был знакомый Умова, второй держал большой серый мешок и с кем-то говорил по рации. Знакомый сказал, что сейчас приедет третий, который умеет ловить змей. Видимо поняв, что ему предстоит попасть в мешок с непредсказуемыми последствиями питон решил не дожидаться третьего и начал медленно ползти вдоль лужайки. Увидев это китаец подошел к нему ближе и стал постукивать по земле концом бамбуковой палки. Питон застыл, приподнял голову и стал поворачивать её вслед за перемещающимся концом палки. Когда он отвернулся, китаец стремительным движением схватил змею за основание головы и поднял высоко в воздух. Под восхищенные возгласы охранников и аплодисменты с балкона он подержал змею на весу с пол минуты, уворачиваясь от мотающегося по земле хвоста, а затем затолкал её в подставленный мешок.
Когда охранники унесли змею, китаец подошел к Умову, посмотрел на его царапины и на ломаном английском, с каким-то странным, непохожим на китайский акцентом, посоветовал пойти к доктору. Потом он и мальчик пошли в сторону виллы. Умов посмотрел на балкон, но незнакомки там уже не было и он побрел дальше туда, где уже скоро должен был показаться малый бассейн. Единственное что ему сейчас хотелось, это поскорее вернуться к нормальной курортной жизни, то есть добраться до бара при басейне и получить порцию холодного пива в запотевшем пластиковом стакане с долькой лайма на краю.
Ему повезло, народу у бассейна было мало, очереди в бар не было и бармен не заметил, или сделал вид что незаметил, его помятой внешности. Получив пиво он удобно устроился на уходящих в теплую воду бассейна керамических ступеньках. На половине стакана он услышал что кто-то покашливает за его спиной. Оглянувшись он увидел того самого китайца, который протянул ему небольшой пластиковый пакет.
- Что это – спросил Умов?
- Для твоего царапина, велено передавать – ответил китаец с темже не китайским акцентом и для ясности показал пальцем на щеку.
- Кто передал – спросил Умов, хотя понимал это могла быть только незнакомка.
Китаец пожал плечами, махнул рукой в сторону виллы, положил пакет на край бассейна и пошел обратно. На его руке Умов успел увидеть синюю татуировку якоря и буквы «ТФ». Когда до него дошло, что «Ф» слишком похожа на русскую «Ф» и в сочетании с «Т» никак не может быть китайским иероглифом, он залпом допил пиво и пошел к себе в номер.
В номере было прохладно. Умов разделся и босиком пошел в душ. Выкупавшись, он покрутился перед зеркалом разглядвыая свои царапины, вспомнил про пакет, открыл его и нашел там тюбик с антибиотиком и несколько кусочков лейкопластыря. Намазавшись антибиотиком, он лег по диагонали на широкую кровать, на бок, чтобы мазь успела впитаться в тело и попытался найти какую-то логику в открытиях уходящего дня. То что француженка жила в вилле стоимость которой как минимум в полтора раза больше цены его, не самого плохого, номера было конечно интересно, но не более. Шахматист-каратист-змеелов китаец с татуировкой Тихоокеанского Флота, явно превтащался в «китайца» в кавычках, причем с большим знаком вопроса. Но вот каким хреном эти двое связаны? «Китаец» сказал «велено передать» - как будто он у неё в подчинении. Хотя при его корявом английском ему наверно один чёрт, что «велели», что «попросили». Как говорил друг Плещенко: «Тут без бутылки не разобраться». Дотянувшись до тумбочки, Умов взял пульт телевизора и стал переключать каналы. Выбор был небольшой, 17 каналов из них половина на испанском. Дойдя до прогноза погоды, он задремал несмотря на все старания ведущего увлечь его космическими фотографиями материков и облаков.
Его разбудил шум и музыка снаружи. В комнате было уже темно. Умов встал и не включая свет вышел на балкон. Музыка гремела вовсю и он вспомнил, что сегодня в программе вечерних развлечений латиноамериканские танцы, которые пропускать не стоило. На часах было 9.05, значит основное представление еще впереди. Умов снял с вешалки пеструю «гавайскую» рубашку, одел её и фирменные шорты-«бермуды», нашел карточку дверного кодового замка, взял фотоаппарат и вышел из номера.
Площадка, где проходили представления была совсем близко. Почти все места были заняты, но кое где еще виднелись свободные стулья. Умов остановился за последним рядом и стал высматривать место где рядом не окажется какая нибудь потная толстуха, а впереди пьяный ковбой в шляпе. На соседство с какой-нибудь одиноко-тоскующей красавицей он уже не надеялся. Вдруг он увидел в первом ряду свою незнакомку-блондику-француженку. Слева от нее сидел какой-то пожилой мужик, а справа девушка, в обнимку с парнем на следующем стуле. Ни китайца, ни её ребенка нигде не было видно. Сзади, через два стула от нее, было свободное место. Умов устремился к нему через лабиринт стульев и вытянутых ног. Усевшись, он мысленно поблагодарил небесную канцелярию за удачное начало вечера и намекнул, что не отказался бы и от удачного завершения.
Представление было отличное. Четыре танцора и четыре танцовщицы с идеальными фигурами отплясывали, меняя наряды, зажигательные кубинские, мексиканские, венесуэльские, доминиканские и прочие танцы. Официанты сновали в проходах предлагая всем желающим, коктейли, маргариты, дайкири и кисловатое белое вино со льдом. Подогретая спиртным публика восторженно аплодировала каждому номеру и артисты, в ответ, старались сделать следующий выход еще лучше. Незнакомка аплодировала вместе со всеми и была похоже в отличном настроении. На её лице не было ни напряжения с которым она смотрела на него при первой встрече на пляже, ни злости, которую он, как показалось, увидел в ресторане. Со своего места Умов наблюдал за ней, оставаясь незамеченным, и даже пару раз щелкнул фотоаппаратом её профиль на фоне танцующией группы. Он отметил, что к середине представления она закончила бокал вина и заказала какой-то специальный напиток, нюансы которого официант, наклонившись к ней, записывал в блокнот и принес очень быстро, за что получил не обычный доллар чаевых, а целую пятерку. Последним номером было классическое Аргентинское танго. Пары танцоров, кружились и перемещались по площадке то плавно, то стремительно, блестяшие платья девушек взлетали и развевались, а ноги изгибались в ритме печальной и вместе с тем энергичной музыки. Их партнеры, в чёрных костюмах и оранжевых рубашках, с сурово-страстными лицами ни на секунду не отводили глаз со своих дам.
Представление окончилось. Под аплодисменты зрителей, ведущая поименно представила танцоров и публика начала расходиться. Умов подошел к незнакомке, которая ещё стояла у своего места, поздоровался и поблагодарил за антибиотик.
- Это мелочь, не стоит благодарностей – ответила она, ничуть не удивившись его появлению.
- Надеюсь ваши царапины скоро заживут.
- Уже заживают - сказал Умов и, что бы разговор на этом не закончился, продолжил:
- – А как вам понравилось представление?
- Очень понравилось - ответила она – особенно танго.
- Да, танго это здорово поддержал Умов.
Он решил блеснуть эрудицией и добавил: - Трудно представить, что этот танец зародился в прошлом веке на булыжных мостовых нищего района Буэнос Айреса и оттуда триумфально разошелся на паркетные полы салонов Америки и Европы.
- В конце позапрошлого – поправила она – но танго там и сейчас танцуют на улицах.
- Вы были в Буэнос Айресе? - спросил Умов.
- Да, в прошлом году. Прекрасный город, очень европейский и люди там хорошие.
Наступила пауза. Умов понимал, что её срочно надо заполнить, но как на зло ничего не приходило в голову.
- Да, кстати меня зовут Андрей; Андрей Умофф - наконец произнес он стараясь, что бы это прозвучало как «Бонд; Джеймс Бонд». Свою фамилию он облагородил уже давно, и хотя не помнил, что бы среди его предков были дворяне, но так звучало солиднее и можно было при случае намекнуть на возможные дворянские корни.
- Я знаю – ответила она.
- Откуда? - По настоящему удивился он.
- Ну, кто же не знает Андрея Умоффа – сказала она и усмехнулась.
– Тимур сказал.
– Какой Тимур? –выдавил из себя слегка обалдевший Умов, который знал только двух Тимуров, но один был литературный герой, а второй умер лет 500 назад.
- Тимур который принес вам мазь. Он стоял в очереди за вами, кода вы регистрировались по приезде.
- А... так это он Тимур - подумал Умов с облегчением от того, что все объяснилось так просто и женщина перед ним вполне нормальная, а не какая нибудь ведьма общающаяся с умершим пять веков назад великим завоевателем Тимуром-Тамерланом.
Снова наступила пауза. Публика уже почти разошлась и они стояли на краю полщадки вдали от еще нескольких человек которые что-то негромко обсуждали.
- Вы сейчас пойдете к себе? Не возражаете если я вас провожу? – спросил Умов.
- Не возражаю, пойдемте – ответила она.
Они пошли по центральной аллее в сторону моря.
- У Тимура не руке русская татуировка, он что родом из России? - спросил Умов.
- Да, из Уссурийска. Это около Владивостока.
- Почему же он не говорил со мной на русскам, английский у него слабый, а по имени он должен был понять что я тоже русский?
- Не знаю. Он когда-то говорил, что среди рускоязычных на западе много таких, с которыми разговаривать не большое удовольствие.
- Согласен с ним, но надеюсь, что я не попадаю в эту группу.
- Пожалуй нет. Мы говорим уже минут пять и мне даже интересно.
Они дошли до перекрестка откуда дорожка поуже вела к её вилле, белевшей метрах в 30 и остановились.
- Мне тоже, но я до сих пор не знаю как вас зовут, а это затрудняет общение – сказал Умов.
- Вы можете называть меня Мэри.
- Почему «можете называть», это что не ваше настоящее имя.
- Почему же, это мое имя.
- Ясно, но фамилию вы предпочитаете не называть.
- А зачем она вам? Называйте меня Мэри Поппинс если вам для общения нужны имя и фамилия.
- Спасибо, но вы меня не проведете. Вы наверно слышали, что русские народ очень читающий. Мэри Поппинс я знаю. К тому же она англичанка, а вы, я слышал, больше говорите по французски.
- О русских я знаю довольно много. У них есть пословица «Кто много будет знать – скоро состарится». Вы же не хотите скоро состариться Андрей Умофф?
- Понял. Совершенно не хочу. С вашего позволения, я буду обращаться к вам просто «Мэри». А меня можете называть Андре или Эндрю, если вам так привычнее, хотя «Андрей» вы произносите совершенно правильно.
- Хорошо Андрей Умофф - сказала она с видимым удовольствием растягивая его двойное «ф» до пятерного.
Умов сделал вид, что не заметил насмешливой интонации в ее голосе, но подумал, что с этой барышней лучше не заводить разговор о дальних дворянских родственниках.
- Послушайте Мэри, вы когда-нибудь видели море ночью? Может дойдем до берега? - сказал он и подумал, что ему действительно очень хочется хотя бы просто подольше побыть рядом с этой женщиной, даже ни на что не рассчитывая, поговорить о своей жизни и узнать побольше о её.
- Видела и не раз, но предложение принимаю – ответила она и задумчиво продолжила:
- Море всегда красивое. Ночью тоже, особенно когда вода светится, красиво и жутковато одновременно.
Они молча пошли дальше по освещенной аллее мимо светящихся в глубине тропических зарослей жилых строений. Несмотря на позднее время народ еще бродил по территории. Кто-то шел впереди, кто-то за ними и две пары прошли им навстречу. Они обошли сияющий голубым дном бассейн, окруженный пустыми лежаками и вышли к берегу. Был прилив. Волны с тихим шипением рассыпались на песке совсем близко от первого ряда лежаков, которые каждый вечер выстраивались ровными шеренгами, чтобы на следующее утро быть повернутыми, передвинутыми в тень или наоборот выдвинутыми на солнце. Слева, со стороны темной пирамиды ресторана, слышалась музыка и голоса, что указывало на еще не закрывшийся бар. Умов оттянул два лежака почти к кромке воды и поднял им спинки. Мэри поблагодарила и села обхватив руками колени.
- Как насчет чего-нибудь холодного из бара? – спросил Умов.
- Клубничную маргариту, если вам не лень идти - ответила Мэри
- Для вас Мэри, я готов дойти до самого дальнего бара в округе – сказал Умов и пошел по еще теплому мокрому песку в сторону ресторана.
Что бы получилось быстрее он заказал себе такую же маргариту, и положив на стойку два доллара, попросил бармена не жалеть текилу.
Когда он вернулся, Мэри сидела в той же позе и смотрела на море. Умов подал ей стакан и сел рядом. Музыка стихла. Вода поблескивала отражая свет полной луны, яркие звезды южного неба и фонери на свайном причале для катеров. Силуэты нескольких больших катеров и мачта катамарана вырисовывались неподалеку от берега на якорной стоянке.
- Расскажите о себе мистер Умов - сказала Мэри не поворачивая головы.
- Я из Соединенных Штатов, живу недалеко от Вашингтона, в Вирджинии - начал Умов.
- аботаю старшим программистом во всемирно известной компании АСМЕ Интернашианал. Мы занимаемся разработками по контрактам с федеральным правителством.
- Это слишком официально и не очень интересно - перебила Мэри.
- Я бы хотела услышать что-нибудь более личное: откуда вы, как жили в своей стране, как живете в Штатах.
- О, это может получиться очень долгая история. Попробую уложиться в разумное время – сказал Умов и начал рассказывать о своей жизни в СССР, начиная с учебы в институте, послеперестроечном бардаке, отъезде, трудностях первых лет жизни в Штатах и блестящей карьере которую он сумел сделать последующие годы. После двух-трех первых нескладных фраз и нескольких глотков хмельной маргариты на него нашло вдохновение и рассказ пошел легко и свободно. Слушая его, создавалось впечатление, что в СССР он был почти диссидентом, в период бардака – почти олигархом, а в общем - человеком который видел дальше и понимал больше других, благодаря чему сумел преодолеть все трудности и достичь своего нынешнего положения.
Мэри по прежнему смотрела на море, но слушала внимательно, иногда переспрашивая и уточняя детали, которые Умову казались малосущественными. Когда он закончил, она наконец посмотрела на него и сказала:
- У вас очень поучительная биография, но вы ничего не рассказали о своей личной жизни. Как я понимаю вы не женаты, а были?
- Нет, как-то не получилось – ответил Умов.
- Но я пока не жалею. Быть свободным человеком, в свободной стране не так уж плохо. Разве мог бы я, женатый, вот так сидеть ночью, под звездами на берегу моря, с такой прекрасной дамой как вы.
Он положил правую руку на спинку её лежака, так что его ладонь оказалась совсем близко от обнаженного плеча Мэри.
- «Не получилось», значит у вас всё таки был кто-то близкий. Здесь или там?
- Там... – Умов задумался и изобразил грусть на лице.
- Была одна. Обещала, что будет ждать. Вначале часто перезванивались. Я хотел сделать ей вызов в Штаты, потом почувствовал, что мои звонки ей в тягость. Потом друг написал, что видел, как она с кем-то на БМВ отъезжала от ресторана. Я не хотел верить, почти потерял друга, но это оказалось правдой...
- О, как трагично. – почему-то хриплым голосом сказала Мэри, снова повернувшись в сторону моря.
Ладонь Умова как бы случайно соскользнула со спинки лежака на её плечё. Мэри вздрогнула, потом повернулась к Умову и сказала:
– Я хочу искупаться. Составите компанию?
- Купаться сейчас, ночью? Никогда не пробовал и честно говоря не хочется.
- Боитесь?
- С чего вы взяли. Просто уж очень неожиданное предложение. И плавок у меня нет.
- У меня тоже, но ночью это не проблема.
Мэри встала и быстрым движением сбросила с себя платье. В сумерках, её стройная фигура прикрытая только темным кружевным лифчиком и трусиками выглядела очень привлекательно.
- Вполне сойдет за купальник - сказала она. - А вам еще проще, если кто и появится, подумает что вы в европейских плавках.
Умов почувствовал, что во рту у него пересохло, а сердце начало стучать раза в три быстрее обычного. Он залпом допил остатки маргариты и тоже встал, по ходу расстегивая пуговицы своей рубашки. Мэри вошла в воду и по грудь и оглянулась.
- А вода немного светится – сказала она. - Не так как в Пуэрто-Рико, но тоже красиво.
Умов снял шорты и пошел за ней. Вода была теплая, почти как воздух, может быть даже теплее. Маленькие зеленоватые искорки светящегося планктона вспыхивали в темноте вокруг него. Там, где он раздвигал воду, их было больше, подальше они мерцали редко, где группами, где поодиночке как будто повторяя звездное небо над ними. Когда он почти поравнялся с Мэри, она поплыла дальше от берега и он последовал за ней. Она плыла легко и быстро, так что Умову, который никогда не был хорошим пловцом, пришлось стараться изо всех сил что бы от неё не отстать. Когда они проплыли метров 30, он решил остановиться, что бы хоть пару секунд передохнуть и убедиться, что до дна еще можно достать ногами. Днем он отплывал много дальше и всегда мог встать на каменистое коралловое дно чтобы отдышаться и оглядется. Однако сейчас он неожиданно ушел под воду с головой. Выплыв на поверхность, он вспомнил про прилив и понял, что отплыл довольно далеко от безопасного мелководья. Ему показалось, что что-то большое и темное проплывает под ним. Умову стало страшно и он, изо всех сил дрыгая ногами, завертелся на месте пытаясь что-нибудь увидеть в мерцающей глубине под собой.
- Вы как хотите, а я плыву к берегу – крикнул он Мэри.
Мэри не отозвалась, но Умову было уже не до неё. Он поплыл к берегу, загребая изо всех сил руками и лягая воображаемое подводное чудовище ногами. Очень быстро руки стали будто ватными, а тело налилось тяжестью и потянуло ко дну. Вдобавок он перестал понимать, где берег ближний, а где дальний. Огни фонарей, казалось, окружали его со всех сторон, смешиваясь с яркими звездами у горизонта и мерцанием планктона в воде.
Судорога свела ногу так, что перехватило дыхание и Умов понял, что больше плыть не может. Силы в обмякших руках хватало только на то, чтобы периодически выталкиваться на поверхность за глотком воздуха. Но и это с каждым разом давалось все труднее и труднее. Опять ему показалось, что сбоку и сзади что-то движется к нему уже по поверхности, но на панику уже не было сил и он просто отвернулся, что бы не видеть как это что-то приблизится к нему. Наверно это конец. Как глупо. – уже спокойно подумал он и ему захотелось что бы всё поскорее закончилось.
Что-то коснулось его руки, крепко, но безболезнено сжало предплечье и перевернуло на спину. Умов закашлялся и пришел в себя. Рядом была Мэри. Ничего не говоря, она ухватила его за волосы и загребая свободной рукой потащила к берегу. Через минуту-полторы она перестала грести, отпустила его волосы и встала на дно, тяжело дыша. Умов тоже почувствовал под ногами песок, попытался встать, но потерял равновесие и стал валится на Мэри. Она с силой оттолкнула его и, глотнув соленой воды, Умов совсем пришел в себя. Он понял, что его телодвижение было неправильно понято и что Мэри находится явно не в романтическом настроении. Судорога, не могу стоять – прохрипел он. Мэри молчя нырнула под воду и чем-то больно уколола его одерявеневшую ногу. Судорога отпустила почти сразу. Спасибо – сказал Умов, когда Мэри вынырнула. Она молча кивнула, и глядя на него, спокойно произнесла на русском, без малейшего акцента: «А ты так и не научился плавать Андрей Умофф».
Если бы у неё обнаружился хвост русалки, а из ушей пошел дым, эффект вряд-ли был бы более сильным. Умов обалдело уставился на нее, пытаясь понять, что может означать такое неожиданное овладение языком Ленина и Толстого. Может померещилось – подумал он и тряхнул головой, что бы прогнать наваждение. Мэри молчала. Свет луны падал на неё сзади отблескивая на мокрых волосах и плечах, но мешал видеть лицо.
- You speak Russian? – на всякий случай по английски спросил он.
- Да, і на Українському теж – ответила она.
- Еще у меня хобби вытаскивать из воды бабников которые не умеют плавать. Одного я когда-то вытащила на свою голову из Днепра, а сегодня, по правде сказать, вытаскивать не собиралась.
- Мм-марина? – заикаясь пробормотал Умов.
- Ну, неужели таки узнал! Ладно, пошли на берег. А то я тебя наверно до крови ракушкой кольнула, ненароком какая акула через риф на брюхе переползет на запах. Для них кровь, что для вас, мужиков вид крепкой задницы на длинных ногах.
Они вышли на берег. Умов сбегал наверх, к бассейну, и принес оттуда пару сухих полотенец, после чего они расположились на лежаках.
- Как ты здесь оказалась? – спросил Умов.
- Здесь? Совершенно случайно. Мы с мужем почти каждую зиму-весну спасаемся от холодов где нибудь в теплых морях. Несколько лет назад купили яхту, с тех пор проводим отпуска на ней. В этом году планировали побывать на Кубе, но мне попалась книжка про пирамиды Майа и я уговорила переиграть на Юкатан. В общем шли вдоль побережья. Остановились в порту, пошли посмотреть на местные достопримечательности, а когда вернулись, оказалось что у нас на борту кто-то серъёзно похозяйничал. Муж отправил меня сюда со старшим сыном, а сам остался с младшим наводить порядок. Никак не ожидала, что в первый же день, встречу тут тебя. Верно говорят, что мир тесен.
Она сделала паузу что бы перевести дыхание и продолжила.
- Я то тебя сразу узнала. Думала и ты меня признаешь, в упор пялился, но оказывается перекрасила волосы и готово - стала неузнаваемой. Надо будет подбросить это как идею для рекламного ролика Лизке из Лореала.
Умов подумал, что Мэри превратившись в Марину стала намного разговорчивее.
- Давно ты замужем? – спросил он.
- Давно. А ты что ожидал, что я 10 лет буду тебя ждать? Когда ты перестал звонить, я места себе не находила, думала что что-то с тобой случилось в этой проклятой Америке.
- Но мне сказали, что ты ушла с работы, куда я мог звонить?
- Не ушла, а меня ушли. Мог бы у общих друзей поинтересоваться куда я делась, хотя бы у того же Плещенко. Или написать.
- Извини, не получилось. Ты не представляешт как мне там было трудно первое время.
- Да уж, конечно полегче чем мне. Всего то пол года была без работы, жили втроём на мамину пенсию.
- Втроём?
- Оговорилась, вдвоём.
- А кстати, как там Плещенко, надеюсь не спился и жив-здоров ?
- Здоров и даже очень жив. Пить он бросил вскоре после твоего отъезда. Стал подрабатывать «челноком», летал в Эмираты, Китай, возил часы и мобильники на продажу. Потом, ветры подули в другую сторону. Авторитета, который забрал ваш клуб, кто-то расстрелял на даче вместе с охраной и КГБ-шный друг Сергея помог ему получить обратно ваш клуб и еще два других. А потом он слепил фирму и выиграл тендер на какую-то большую компъютерную систему для министерства финансов. С тех пор, в основном, этими системами и занимается, человек сорок у него работает, половина из вашего института.
- А ты как, работаешь или мужа нашла такого, что и работать не надо?
- Работаю, Андрюша, работаю. Хотя наверно могла бы и не работать. Но видно в детстве долго сидела за партой напротив плаката «Человек славен трудом». Да и работа нравится, вроде сама себе хозяйка, могу когда надо отпуск взять.
- И что это за работа такая?
- Делаем рекламные ТВ ролики для разных компаний.
- Так ты что, какой-то институт по этой части закончила?
- А институт для этого не обязательно. Хватает природной сообразительности. Тем более, что наш среднестатистический потребитель по интеллекту уже почти догнал твоих американцев. Скоро можно будет под под музыку кусок дерьма в блестящей обертке с экрана показать и все побегут его в магазинах спрашивать.
Она посмотрела на часы и встала.
- Что то я с тобой заболталась. Завтра в 10 мы уезжаем, а еще надо кое что собрать. Пойдем, договорим по дороге.
По дороге разговор не клеился. Все что Умов успел узнать это, что Марина не поедет в город, а пойдет на причал, откуда их заберут на яхту. От помощи в перетаскивании вещей она отказалась, сказав что с этим справится Тимур и мальчики из пансионата. Когда они подошли к её вилле, Умов увидел Тимура сидящего в шезлоге на освещенной веранде.
- Тимур, я уже пришла, иди спать. – крикнула Марина.
- А кто он вам этот Тимур? - в пол голоса спросил Умов.
Марина на мгновенье задумалась, потом сказала: – Прежде всего друг, которому мы полностью доверяем. Он когда-то попал в плохую историю в Киеве, пришлось хорошо потрудиться, что бы его вытянуть. Он оказался из тех, кто такое не забывает. А формально, он, по совместительству, и личный секретарь мужа, и воспитатель сына, и мой телохранитель.
- Ну всё, мне пора. Спасибо за приятный вечер и наверно прощай. Хотя кто знает, может ещё когда пересечемся в этом маленьком мире. Удачи. И пожалуйста не вздумай завтра меня провожать.
Она резко повернулась и быстро пошла к дому. Умов стоял на аллее глядя ей вслед. Дойдя до порога Марина оглянулась, махнула рукой и скрылась за дверью.
Этой ночью Умов долго не мог заснуть. Утром, когда он проснулся, было уже 9.40 и первой его мыслью было то, что лучшие места на пляже уже заняты и очередь за любимым мексиканским омлетом будет приличная. Потом в памяти всплыли события вчерашнего вечера. Всё произошедшее казалось настолько нереальным, что он даже подумал не приснилось ли ему все это. Однако большое мокрое пятно на шортах свидетельствовало о состоявшемся ночном купании. Он еще раз взглянул на часы, вскочил с постели и стал в спешке одеваться.
Не сворачивая к ресторану, он остановился между бассейном и морем и, облокотившись на пальму, стал искать глазами мачту новоприбывшей яхты. Яхты не было. Единственной мачтой поблизости была мачта катамарана который стоял тут со дня его приезда. Чуть дальше стоял какой-то большой и изящный, примерно 20-метровый катер с темно-синим корпусом и белой надстройкой. На его корме кто-то спускал на воду серую надувную лодку с подвесным мотором. Умов перевел взгляд на свайный причал и увидел фигуру в белом платье и шляпе в которой сразу узнал Марину. Рядом на чемодане сидел её сын и в бинокль смотрел на море. Через минуту, послышалось урчание мотора и лодка с катера быстро пошла к причалу. Мальчик, вскочил с чемодана и радостно замахал руками.
- Нихрена себе яхта – пробормотал Умов.
Он вспомнил, что у ресторана видел стационарный бинокль, довольно уродливую алюминиевую голову с глазами-линзами, стоящую на вкопанной в землю трубе, и поспешил туда. Ему повезло, бинокль был свободен. Умов навел его на лодку, которая уже подошла к причалу и увидел Тимура принимающего чемодан от смуглого парня в форме работника пансионата. Потом Тимур подал руку Марине и чуть не свалился в воду от прыгнувшего ему на плечи мальчика. Когда все расселись, отяжелевшая лодка отошла от причала и направилась в сторону моторной яхты. Марина сидела на носу и Умову было хорошо видно её лицо. Он поймал себя на том, что ему хочется чтобы она поискала его глазами на берегу, но этого не случилось, она разговаривала с ребенком и показывала в сторону моря. Наконец лодка подошла к яхте и Умов увидел стоящего на низкой корме, крепко сложенного мужчину с Хэмингуэевской бородой в белых шортах и рубшке без рукавов. Что-то знакомое было в его лице.
- Не может быть! – вслух произнес Умов, всматриваясь в хозяина яхты. Он попытался протереть стекла бинокля и снова припал к нему. Да, несомненно это был Серёга Плещенко. Он почти не изменился если не считать бороду и ровный загар на лице. Он наклонился к сыну и тот повис у него на шее. Умов с интересом разглядывал их обоих, Плещенко, которого он не видел больше десяти лет, и мальчика, который до этого был ему совершенно неинтересен.
- А ведь он совершенно не похож на Серёгу – подумал Умов вглядываясь в лицо ребенка. Что-то неуловимо-знакомое было в его лице, казалось он уже видел когда-то давно этого мальчишку или кого-то очень на него похожего. И когда ребенок на секунду застыл, глядя прямо в глаза Умову сквозь линзы бинокля, в памяти внезапно всплыла старая чёрно-белая фотография его самого в пионерском галстуке, на ступеньках школы.
Умов отпустил бинокль и медленно опустился на каменный барьер рядом. Люди на яхте превратились в маленькие фигурки с неразличимыми лицами. Мальчик с Тимуром подцепили лодку краном на корме и подняли на палубу. Потом все скрылись внутри. Через минуту-другую послышался лязг цепи, из воды показался якорь и легкое облачко сизого моторного дыма появилось сзади. На нос вышла женщина в белой шляпе и села в шезлонг. Раздался короткий гудок и яхта набирая скорость стала описывать широкий полукруг уходя все дальше от берега. Умов провожал её глазами пока она не превратилась в пятнышко на горизонте. Наконец он встал и стал приседать чтобы разработать затекшие от сидения ноги. На втором приседании он потерял равновесие, завалился вперед и оказался на четвереньках. Прямо перед ним большой черный жук деловито рыл себе нору, старательно разгребая землю передними лапами и отталкивая её подальше задними. С минуту Умов, как зачарованный, наблюдал за ним. Потом он поднял голову и посмотрел вверх. Вдоль края цветущего куста, на фоне голубого неба, пролетала яркая тропическая бабочка название которой он не знал.
------