ЕВГЕНИЯ КОЗАЧОК http://www.proza.ru/avtor/epkoz - ТРЕТЬЕ МЕСТО В ТЕМАТИЧЕСКОМ КОНКУРСЕ «ЛАУРЕАТ 14» МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
Нина Акимовна вышла замуж за своего коллегу. Его жена умерла через месяц после рождения четвертого ребенка. Для всех ее смерть была шоком. В тридцать пять лет ушла из жизни, оставив четырех мальчиков. Дети были с бабушкой, по маминой линии. За полгода измаялась вся. Наплакалась и по дочери, и над внуками – мал-мала меньше. Особенно терзалась сердцем, когда кто-то заболевал. А если грипп, то все сразу. Хоть караул кричи.
Стала бабушка все чаще и чаще говорить зятю о женитьбе:
- Соню уже не вернуть, а за малышами нужен глаз да глаз. Я не успеваю уже за ними бегать,да и устала ездить туда-сюда. Вот у вас Ниночка на работе есть. Хорошая такая. Как она к детям льнёт, да и на тебя ласково смотрит. Нравишься ты ей. И дети к ней тянуться.
- Я понимаю. Соню не могу забыть. Нина молодая еще. И разница у нас в восемь лет.
Со временем все же стали чаще общаться, но никто не решался заговорить о своих чувствах. Ускорило их соединение событие - заболели одновременно бабушка и старший сын Миша. Пришла Нина на время помочь и горе смягчить, да так и осталась. Окружила заботой малышей, души в них не чаяла. В каждом видела частицу Александра.
Зажили ладненько, спокойно, со взаимопониманием, а позже и с обоюдной любовью. Отец и мать Сони иначе как доченька Нину и не называли. И она к ним со всем вниманием и заботой. Сашины родители умерли, в Нины живут далеко. Не наездишься.
Всякое бывало за двадцать пять лет совместной жизни. Но все решалось с обоюдностью и пониманием. Вдруг горе - у Саши инсульт. Стало Ниночке невмоготу: трое мужчин в доме (старший учился в другом городе), и Саша к постели прикован.
Каждое утро – марафон: троих накормить, завтраки с собой, выпроводить и - к Саше. Поднимать, мыть, убирать, кормить, заставлять упражнения делать, чтобы хоть ложку мог держать. Приготовит все необходимое для самостоятельного пользования и… на работу. Спасибо, что взяли пенсионерку. Учить ведь надо четверых, а пятому на лекарства, да массажисту немалые деньги платить.
На четвертый год то ли массаж помог, то ли ежедневные упражнения, выстраданные Ниной (не хотел и пальцем пошевелить), то ли организм воспротивился неподвижности, но таки пошел Саша. В четыре ноги, с костылями, но по комнате передвигался.
Повеселел Саша. Нина от счастья плакала. Радовалась вся семья. Но всего восемь лет и отвел Бог радости. Саша как то уж ускоренно стал худеть, сник весь, стал похож на подростка. Успокаивала его, а у самой сердце кровью обливалось от отчаяния. Но не в отчаянии горе. Горе в беспомощности человека перед истребляющей жизненную энергию болезнью. Вердикт врачей убийственный: жить Александру осталось не больше месяца. Ужас предстоящего пронизывал все тело, проникал в самые потаённые уголочки мозга и кричал, умолял: «Господи! Помоги рабу твоему Александру в его страданиях, ослабь его боли!»
Тяжело смотреть на муки любимого. Знать бы, как помочь и когда руки подложить. Не уследила. Саша умер во сне. Это был самый темный рассвет в ее жизни.
Не успела свыкнуться с мыслью, что Саши нет, получила телеграмму: «Умер папа». Поехала за тридевять земель проститься с любимым, добрым, заботливым отцом. Побыла месяц с мамой. Предложила жить вместе. Та отказалась.
- От Толи никуда не уеду. Я еще в состоянии себя обслужить.
Уезжала с такой душевной тяжестью, как будто гора навалилась. Ноги не могли перешагнуть порог, словно гвоздями кто-то прибил: «Не уезжай». Мама поцеловала, погладила по голове, как в детстве, и вытолкнула Нину за порог:
-Езжай, доченька. Четверо на твоих руках.
В пути не могла избавиться от тяжести горы и от слез, текущих по расщелинах этой горы, разрывая ее на части. Больше всего досталось сердцу. Его кусочки так до конца и не соединились.
Сердце своим предчувствием иногда бывает разумнее мозга. В народе говорят: «Пришла беда, отворяй ворота». Через семь месяцев папа и маму к себе позвал. К душевной боли от потери троих самых дорогих людей, ушедших почти одновременно, добавились проблемы с детьми. Их словно подменили. Нина изо всех сил старалась готовить, убирать, стирать. Устроила на работу Гришу и Дениску. Старшим отдала свою трехкомнатную квартиру - разменяли на две двухкомнатные с доплатой. Доплатила родительскими сбережениями. И младшие стали требовать по двухкомнатной - и не меньше. Но где взять денег? Продала родительскую квартиру. Денег хватало только на две однокомнатные. Ни в какую!
- Продавайте дом.
- А где же я жить буду?
Никто из четырех, как она полагала родных ей людей, не ответил на вопрос. Через месяц пригласили ее на совет четырех. Старший взял бразды правления в свои руки и заявил: «Вы (не имени-отчества, ни «мама» как раньше) будете жить в Доме престарелых. Дом продадим. На Вас документы подготовлены. Подпишите, что Вы согласны жить там».
В глазах потемнело. День превратился в ночь. Казалось, что все это не с ней происходит. Ослышалась. Не ослышалась. Братья кричали об этом до звона в ушах! Больше всех усердствовал Дениска, которого она растила с семимесячного возраста.
Ничего не ответила «сыночкам», как всегда называла их. На негнущихся ногах пошла в их с Сашей комнату. Слышала, как сорились братья, деля будущие деньги от продажи дома, хозяйства, имущества. О Нине никто не вспомнил. Как будто ее уже не существовало не только в доме, но и в мире живых.
В оцепенении просидела до ночи. Братья из дома не уходили. Сидели как коршуны, ожидая кончины добычи, чтобы потом растерзать ее на кусочки. Спать не ложилась. Собрала самое необходимое. Утром сказала: «Давайте подпишу документы о своем согласии. Единственная просьба. Никому и никогда не говорите, куда вы меня отвезли. Будут спрашивать отвечайте, что уехала жить в свой город, в родительскую квартиру».
Говорила, ни на кого не глядя. Боялась увидеть радость в глазах бывших сыновей.
…Окно в узенькой Нининой комнатушке выходило на хозяйственный двор. Неприглядная, унылая панорама. Кустарников, цветов вокруг этого чужого дома не было. И только около ее окна росла одинокая вишня, на которую, видно, никто не обращал внимание. Нижние ветки засохли. Убрать сухостой - и оно заживет. Верхние веточки доставали до окна и при большом ветре стучали о стекла, то ли приглашали к себе, то ли просились в гости.
Нина, немного придя в себя от шока одиночества, пошла к вишне. Обошла дом, подошла к ней. Поразилась ее схожести с домашней вишней, которую они с Сашей посадили у окна. На этом дереве такой же шрам. Шрам остался от Колиного велосипеда. Тисками сжало сердце. Обняла вишню и заплакала. Гладила ее, как будто встретилась с родным человеком. Одиночество встретило одиночество.
Теперь Нина выносила стул, садилась около вишни и разговаривала с ней. В непогоду сидела у окна, чтобы видеть друг друга. Попросила дворника убрать сухие веточки, рыхлила землю вокруг ствола, поливала ее. Весной всем на удивление, а Нине на радость, вишня зацвела. Да таким пышным цветом, словно невеста стояла в своем весеннем очаровании. Нина не расставалась с ней до сумерек. Засыпала с ощущением, что находится дома.
Однажды на рассвете Нину разбудил знакомый стук. Проснулась пошла к двери. Остановилась и замерла. Стук - три длинных, один короткий и снова длинный - был со стороны окна. Подошла к окну. Белый, как цвет вишни, глубь стучал в стекло. Постучала и Нина по стеклу, приветствуя нечаянного гостя. Боялась, улетит. Не улетел. Открыла окно и положила рядом с ним крошки печенья. Поклевал, заворковал, как поблагодарил, и перелетел на вишню.
Теперь у Нины было два собеседника. Вишня, словно пришедшая с их двора, чтобы быть рядом с ней. И голубь, ежедневно встречающий Нину радостным воркованием.
Так и живут третий год втроем. Дороже для Нины никого нет. С ними она разделяет тоску, воспоминание, боль сердца.
Дети за эти годы к Нине так ни разу не приехали и не позвонили…