(рассказ)
1
Праздник получился лучше, чем можно было ожидать. Музыканты не подвели: играли без отказа все, о чем просили гости. Фуршетные столы ломились от закусок и напитков, метрдотель следил, чтобы не было недостатка ни в чем. Девушки, как на подбор, ублажали в миг ставших юными повесами солидных воротил городского делового мира, а их сынкам и молодым представителям сей «гильдии» покорно давали почувствовать себя этакими содержантами. Впрочем, по негласным правилам внешне все выглядело прилично, без излишеств, а для последних были предусмотрены заранее приготовленные каюты со всеми необходимыми под самое нескромное желание аксессуарами, что называется от «а» до «я».
Прохан, крупного телосложения мужчина лет шестидесяти, организатор всего этого действа по случаю дня рождения своего любимого пса-бультерьера Цента и хозяин яхты, на борту которой все и происходило, в результате трех переделов собственности на территории матушки-России был самым большим «денежным мешком», то бишь банкиром и владельцем добытой всеми правдами и неправдами доброй половины туристического бизнеса со всеми обслуживающими его производствами, фирм и торговой сети начиная с мелких ларьков и кончая крупными супермаркетами этого южного курортного города А.
Притомившись от громкой музыки, людского гама, выпитого и выкуренного, прихватив с собой Цента, он поднялся с нижней палубы на верхнюю, где кроме одной пары да трех прогуливавшихся мужчин, видимо, как и он, решивших подышать свежим воздухом, никого больше не было.
Над головой крупными южными звездами мерцало уже совсем темное ночное небо. Полная луна большим фонарем висела над головой. На мелкоплескавшейся воде за бортом чуть заметная вблизи и более яркая вдали вплоть до самого горизонта лежала лунная дорожка, всегда вызывающая ностальгию даже у такой закаленной и загрубевшей от всех незапретных и запретных действий личной, деловой и прочей, обслуживающей первые две, жизни натуры.
Но окунуться в ностальгию и спокойно подышать не удалось. На палубу поднялась группа пьяной молодежи, как Прохан называл всех, хотя бы на десять лет моложе себя. Женщины стали лезть к нему с объятиями, пытаясь лобызнуть в губы, а «сынки», протягивая фужеры, заплетающимися языками пытались рассказать сильно развеселивший их анекдот.
Он кое-как отвертелся от них, спустился к себе в каюту и прилег.
2
Разбудил его сильный скрип в коридоре. Прохан встал и вышел из каюты. Снова раздался скрип где-то внизу под иллюминатором. Нагнулся, смотрит, а это вовсе и не стрингер, а лежащий с закрытыми глазами длинный и худой мальчик. Его тонкая-тонкая кожа просвечивала синевой, а в некоторых местах даже кровоточила. И уже не скрип, а стоны слышит Прохан, и сквозь них – слова: «У родных не было денег на мое лечение, и вот я умираю…».
Рассмеялся Прохан,– допился, мол, показалось… Но заскрипело снова, уже слева, и сильно качнулась яхта. Он туда, глядит, а там рядком: молодая женщина с синим лицом, вывалившимся языком и петлей на шее и старушка со спокойными и ясными чертами лица. Молодая, не открывая глаз и еле шевеля синими губами, что-то стала тихо говорить. Нагнулся к ней Прохан, и услышал, как мать-одиночка, оставив на родителей маленькую дочку, уехала на заработки в Москву, как устроилась в публичный дом, и там от чересчур страстно целовавшего ее клиента подхватила СПИД. Когда на очередном обследовании это выявилось, ее выгнали на улицу. Домой к дочурке вернуться такой она не могла, потому повесилась ночью на дереве в парке Сокольники, недалеко от места своей «работы».
Не успела умолкнуть женщина, как вступила старушка: «Пенсия, милок, маленькая была, после уплаты коммуналки хватало либо на скудное питание, либо на лекарства от кучи болезней. Поэтому кормилась из мусорного контейнера. Вот, намедни, сьела что-то, отравилась и померла…»
Только кончила старушка, как уже затрещало где-то сверху и справа. Прохан поднял голову, смотрит, а там, вроде как на полке, лежит «бомж», от которого сильно воняет.
Дурно стало Прохану от всего увиденного и услышанного, хотел уйти, но тут «бомж» вдруг проворно схватил его за руку и зашептал, дыша гнилью в лицо: «Я в прошлом – инженер. Когда в начале девяностых все рухнуло, продали мы с женой квартиру и вложили деньги в МММ. Да не повезло, не успели в девяносто четвертом «вытащить», и все потеряли. Помыкались вдвоем, правда, недолго – жена нашла себе «вариант» с квартирой. Дочь, хоть и приемная, плакала, расставаясь… А о жизни «бомжей», что там рассказывать? Все и так ясно… Вскорости простыл и помер промозглой ноябрьской ночью на ступеньках одного из самых дорогих торговых центров столицы…»
Прохан, содрогаясь от брезгливости и страха, второй рукой оторвал руку «бомжа» от своей.
«Нет, выпить нужно! Это, наоборот, с недопития…– подумал он, и сунул было руку в карман, как перед ним сильно прогнулась половица, и он едва не упал. Раздражение и даже гнев охватили Прохана.– Да что ж это такое? Какого рожна, что им всем от меня нужно?!»
А перед ним лежит пьяная женщина неопределенного возраста, как это бывает у давно пьющих, с лицом в синяках. Оказалось, она была учительницей, муж давно бросил, и она спилась. Однажды сидела на парапете на площади трех вокзалов. Подошел мужчина, предложил выпить, завел в закуток. А там – группа таких, как он, «бичей». Набросились на нее голодные… Потом сунули ей бутылку. Выпила, и вечером, дома уже, померла – водка оказалась не на том спирту…
Прохан махнул рукой, мол, подите все прочь от меня! Перешагнул через женщину-половицу, и хотел было быстрым шагом уйти, но ноги налились чем-то тяжелым и не слушаются его. А скрипы, стоны и голоса раздаются уже со всех сторон. И все множатся, звучат все громче и громче. Страх волной накрыл Прохана, да такой, что судороги одна за другой холодом прокатились по спине, втянуло кадык, заклинило нижнюю челюсть, она отвисла, и через приоткрытый рот слюна стала капать на белоснежную рубашку, бабочку и фрак.
Кое-как одеревеневшей рукой Прохан достал из внутреннего кармана плоскую стеклянную бутылку с коньяком, которую прихватил, уходя с нижней палубы. Он влил пару бульков – больше там не было – в рот, судорожно проглотил, выбросил пустую бутылку за борт и некоторое время понаблюдал за расходившимися на воде кругами. Это помогло избавиться от ступора. Прохан сошел с верхней палубы, зашел в каюту и заперся. Цент забрался к нему на колени и лизнул в лицо. Постепенно в привычном замкнутом пространстве и рядом с собакой он стал успокаиваться…
И вдруг он снова услышал тихие, но настойчивые голоса: «Мы все умерли из-за таких, как ты!.. Если бы не вы, жизнь наша была бы другой!..». Цент тихо заскулил и заметался по каюте.
В ужасе Прохан вновь выскочил на палубу, на трясущихся ногах подбежал к борту и, не обращая внимания на крики недалеко находящихся пассажиров, перевалился через него. Он, выросший на берегу моря, еще с молодых лет был хорошим пловцом, да и берег был недалеко – яхта стояла на якоре всего в двухстах метрах от причала.
Вдруг Прохан услышал позади себя сильные всплески. Обернулся и увидел – яхта рассыпается, а ожившие и принявшие облик людей стрингеры, шпангоуты, балки и половицы вплавь бросаются за ним. Судорога охватила своими клещами все его тело. И он, захлебываясь, стал тонуть…
3
Прохан проснулся весь в поту – подушка на полу, матрас сполз, голова запрокинулась за его край и запал язык. Поправив постель, полежал, отдышался и затем, приняв душ, вышел на палубу.
Вечеринка продолжалась, одна песня сменяла другую, чередуясь джазовыми и танцевальными мелодиями, раздавались смех, выкрики, кто-то пытался петь в промежутке между выступлениями ВИА. Несло винным и табачным запахами. Гулянье, одним словом, шло своим чередом. Привыкший к молчаливым уходам Прохана А-й бомонд веселился, как ни в чем не бывало.
Была ночь. Огоньки близкого города моргали, как всегда, приветливо и успокаивающе. Однако на сей раз их моргание показалось ему насмешливым подмигиванием. Яхта мерно покачивалась на глади воды, поскрипывала… Мурашки побежали по спине – вроде раньше не было этого скрипа, или он не обращал внимания?
Всю дальнейшую ночь Прохан не сомкнул глаз – вставал, ложился вновь, бродил по каюте, скитался по верхней палубе (на нижнюю спускаться не хотел), вздрагивая от каждого звука.
…Утром же радушно, играя роль – это он научился делать отменно, проводил гостей, вызвал к себе главного управляющего (как сейчас говорят – менеджера) и велел продать яхту за первую же названную цену. Сам же, сказав жене: «Срочное совещание в Москве!», на катере добрался до берега, сел в припаркованную тут же машину, заехал в городской особняк и, на скорую руку собрав вещи, уехал из этих мест. «Жену и все «семейное хозяйство» потом перевезу,– решил Прохан.– Нужно будет связаться с управляющим, чтобы он продал всю недвижимость в А., кроме загородного дома.– Все же практическая сметка не покидала его и сейчас.– Не зря ведь такие, как я, наверху!..» – подумал он.
4
«А что же яхта, где она и не скрипит ли?»– спросит досужий читатель. Яхту купил известный в городе благотворитель, богатый купец Рукавишников (не называть же предпринимателем или бизнесменом человека, и внешне, и, главное, внутренне, и образом жизни так похожего на купцов прошлого). Он организовал морские прогулки для желающих: туристов, отдыхающих и жителей города. Причем цены были договорными. А то и за бесплатно кое-кого пускал. Все же вырученные деньги, за вычетом расходов на топливо, ремонт и зарплату экипажу, отдавал на конкретную, как говорят, адресную благотворительность.
И яхта не скрипит, как-то перестала…
А через месяц под уличным навесом дорогого арбатского ресторана «Столяров Паб» двое приятелей-коммерсантов пили пиво, а попросту, тянули время в ожидании своих жен, долженствующих подъехать для похода на премьеру очередного модного водевиля в недалеко расположенный именитый театр. Все уже было говорено-переговорено, и один, куря сигару, лениво глядел в окно на прохожих, а другой так же лениво просматривал «Торговые будни». Вдруг он подскочил на стуле и дернул за руку соседа.
– Слушай! Прохан-то наш, кажись, умом тронулся! – и подал ему газетный лист, где в конце полосы была напечатана небольшая заметка под названием «Невероятно, но правда…».
Приятель стал читать: «Известный а-й предприниматель Проханюк, входящий в число двухсот самых богатых людей России, резко изменил вектор своих финансовых потоков. Вместо вложений средств, получаемых от всех своих весьма доходных бизнессов, в иностранные банки, в офшоры и в дорогой курортный отдых по три – четыре раза в год, он стал инвестором нескольких проектов по созданию реальных производств разного профиля в нескольких областях центральной России с предполагаемой общей численностью рабочих мест в пятьсот тысяч человек. Так, например, на его средства началось строительство…» – Так… мг-мг… это понятно, – и, пробежав глазами явно неинтересный ему текст, продолжил с места, которое его заинтересовало,– «Кроме того, Проханюк полностью на свои средства начал строительство в подмосковном городе З. детскую клинику, где до двадцати процентов койко-мест планируется предоставлять больным детям из неимущих семей бесплатно. Им начато строительство большого дома для престарелых и многопрофильного среднего специального учебного заведения для молодых людей с обучением самым востребованным в сфере производства и услуг специальностям и с обязательным трудоустройством окончивших на своих же предприятиях. Также он создал благотворительный фонд для реализации проектов помощи в избавлении от наркозависимости и алкоголизма, а также помощи лицам без определенного места жительства и будущего. В его планах, по словам самого Проханюка, еще много разных интересных задумок. На вопрос нашего корреспондента о причинах столь резкого изменения финансовой политики Проханюк отвечать вежливо отказался. Он хранит молчание и в разговорах со своими коллегами-бизнесменами. Но на вопрос о своих планах на очередной отдых предприниматель ответил, что собирается отдохнуть от трудов праведных в своем загородном доме в А. на берегу родного с детства моря. В А. в близких к Проханюку кругах ходят слухи, что тот резко изменил свой образ жизни после некоего кошмара, пережитого им во время ночной вечеринки на яхте, и именнуемого теперь в А. не иначе как «яхтинским ужасом».
– Боже правый, святой Меркурий! – воскликнул приятель, закончив чтение. – Да это же конец света насту… – и, не договорив, запнулся, так как под ним громко заскрипел и так сильно закачался, что приятель чуть не упал, пластмассовый стул, за которым доселе ничего подобного не наблюдалось…
© Яков Шафран