Ей снились стихи, и ей снова было девять лет; был летний очень теплый вечер, и она обогнула на новеньких роликовых коньках угол дома. И только тут увидела тяжелый грузовик - тупую морду грузовика, неумолимо надвигающегося на нее... Хруст - такой странно громкий, и совсем не больно, а ведь это ее кости... Темнота - и строчка, так и недописанная ею: Дождь гениален в конце просветом... Красным по белому... красная пелена... Проблески лампы, и полумрак палаты, и рука отца - в которую она вцепилась мертвой - мертвой! - хваткой... Тихий хрусто-шелест какого-то серого, безжизненного пепла-песка под ногами: она бежит к далекой реке, а за ней скользит ... Дад... Папочка! Не пускай меня!!! И он - обгоняет ее, становится стеной... оттесняет ее от страшной реки... шепчет - тихо, но очень-очень уверенно: "Ничего не бойся, Инге... ничего, уже все... все... Ты - выбралась... "
И снова - ее рука сжимает такое загорелое и твердое запястье отца... и снова - "Дождь гениален..." дописать бы... дописать... И она проваливается в сон, снова - в сон... И, просыпаясь, видит рядом с собой, на подушке - огромные, сияющие глаза... Мой... Мой... Мой Бен...
Весна, Париж - и навязчивый запах распускающейся ночной сирени - из настеж распахнутого окна... Дождь гениален... Так и не дописала... И - снова засыпает. С ним. Рядом.
* * *
Весна в Праге, Пражская весна... Но на этот раз - уже не Прага, Чехословакия - Прага, Чехия. "Странно", - думал он, шагая по плитам Карлова моста, и рассеянно глядя на стайки девочек-туристок из Германии, приехавших на экскурсию: "Вот ведь как странно: Немцы - соединяются... Чехи и Словаки... И - так называемые Югославы... Ну ладно, ладно... соберись... Соберись, у тебя не так уж много времени!"
А вот собираться как раз не хотелось - категорически не хотелось... Тепло, весна... Солнышко... 80 миль - от Братиславы до Брно, и еще 130 - до Праги... Не торопясь, пять часов - с остановкой по дороге. Шпикачки, горячие булочки, бульон... Где-то посередине его нагнала гроза, и крупные капли барабанили по крыше, и потоки воды застилали стекло. Внезапно все кончилось, и выглянуло солнце.. И сама собой прилетела строчка: "Дождь гениален в конце просветом..." - вот только одна строчка, и больше ничего... Невесть откуда...
Уютный маленький отель, в старом городе... Он запарковался напротив подьезда, и неторопясь зашагал к мосту, прикидывая, откуда удобнее позвонить. Позвонить своему давнему приятелю - ну, надо же с чего-то было начинать.
Карлов мост. И даже статуи на мосту улыбались ему... Он спустился по ступенькам, прошел под сводами готической башни с закопчеными стенами, и повернул направо. Медленно пошел вдоль Сметановой набережной, прикидывая, пасут ли его, хотя бы и по привычке. Нет, кажется чисто...
На углу. у входа в Померсоль, остановился у телефона-автомата, нашарил в пистончике джинс монетку, полученную на сдачу - кинул в прорезь, набрал номер. На третьем гудке ответил знакомый голос по-Чешски с легким Богемским выговором:
- Уголовный розыск, Капитан Рихтеров слушает!
- Добрый день - сказал он по-Чешски, и тут же перешел на Немецкий - Это Фрэнк, я решил попить пива с рыбой, отпуск у меня... Не составишь компанию?
На том конце помолчали.
- Так, чтобы не заслонять солнце?
- Да, именно там - и повесил трубку.
Это у них игра была такая: напротив ресторанчика "На Рыбарне", где подавали хорошее светлое нефильтрованное пиво, и очень хорошую форель по-цыгански, был другой, Греческий - "Диоген". Вот его они не любили - так уж сложилось... "Удобно, когда есть некоторый избыток общих воспоминаний..." - подумал Шон, сворачивая на Гораздову улицу с Ресловой. А вот и "Рыбарня"...
Он удобно расположился в деревянном кресле за столом, покрытым накрахмаленной скатертью, и заказал себе высокую кружку пива, сказав, что ждет друга - и вот когда тот придет, закажет и еду. Приятно было вспоминать Чешский язык, и официантка была веселая, гостеприимная - не толстая и не худая, в самый раз. Ему такие нравились.
Официантка принесла пиво, и, улыбнувшись, отошла. Он отхлебнул большой глоток, и с наслаждением откинулся на спинку кресла, уголком глаз наблюдая как в дверях появляется непривычно-долговязая фигура Карела Рихтерова - сотрудника местного уголовного розыска, одного из его друзей, еще с тех времен, когда он работал в этом городе.
- Привет! Все пиво хлебаешь?
- А то... Курить у вас еще не запрещают в таких заведениях?
- Ну, до этого не дошли...
Карел опустился в кресло напротив, вытянул длинные - совершенно нетипичные для Чеха ноги, поискал взглядом официантку - нашел, кивнул призывно. Появилась - словно из сгустившегося воздуха - давешняя девушка в нарядном переднике, и немедленно была отправлена на кухню за добавочной кружкой пива и знаменитой форелью по-цыгански.
Сидели, потягивали пиво, ждали шкворчащую сейчас на сковородках на кухне свежайшую форель, улыбчиво разглядывали друг друга - пожалуй, чуточку более улыбчиво, чем надо бы, чтобы поверить в искреннюю радость от встречи двух друзей...
- Ты точно в отпуске? Уверен?
- Ну да, не переживай... Не по твою душу - просто, решил вот проехать по местам ... боевой и трудовой славы... Старею, наверное... А ты так и не толстеешь - молодец!
- Да вот ведь и ты - держишься... Волка ноги...
- Ну да...
- И все же, не поверю, что просто так - за мной соскучился...
- Ну... в общем так... Мне бы найти человечка одного - да и познакомиться с ним, поговорить... Сделаешь?
- Поговорить - и все? И никаких...
- Да ладно тебе! Никакой беготни по крышам, кладбищам и подворотням... Просто - поговорить... по душам...
- И как его зовут, твоего фигуранта?
- Индрек Кржавник. Возможно, работал где-то в Конторе, по крайней мере, пару лет как...
Карел посмотрел на Шона поверх только что принесенных чугунных сковородок с форелью, их разделяющих. Жестко так посмотрел - оценивающе. Что-то в этом взгляде было не то - определенно.
- Карел, что-то не так?
- Да нет... за исключением того, что этот парень...
- Что?
- Он, в некотором роде, SNB - положительный... Работал у пана Алоиза... Сейчас, правда, ничерта не ясно - когда на дым в полях пустили... ну, ты знаешь...
Шон знал. И Алоиза Лоренца, шефа Второго Отдела Службы Национальной Безопасности - местного аналога Советского КГБ - тоже знал прекрасно. И историю, как в полях под Прагой в Ноябре 1989 сжигали буквально тонны секретных и совершенно секретных документов этой службы - помнил: Пан Алоиз заботился о своих сотрудниках и агентах...
А предметом его особой заботы был тогда Отдел Ц - разрабатывавший шифровальные системы для спецслужб Варшавского договора... И - Подразделение "Влтава", отвечавшее за то же самое направление, что и пресловутый Отдел XXII Восточно-Германского Штази: контакты с террористическими организациями...
Подразделение "Влтава" подчинялось Лоренцу напрямую, и что делалось там внутри, толком не знал никто. Офицеры этой службы просто растворились в чистом воздухе во время "бархатной революции"... А вот этот, Кржавник... выходит, остался...
- И откуда ты его знаешь, он что - и по уголовке проходил?
- Он - нет. Его подопечные - да. Сам знаешь, Арабы... особенно эти... Так сказать, студенты... Без тормозов - вот и попадали время от времени... к нам. Он всегда приезжал лично - вынимать их из неприятностей, не доверял телефонам - ну, и нам хотел продемонстрировать, что вот, нарушитель все равно свое получит...
- Как это?
- Он говорил, что, к сожалению, делу дать ход нельзя - но и оставлять безнаказанным тоже не стоит. Лично допрашивал, и если находил задержанного виновным - сам и наказание определял... В общем, фигура та еще... Для этой братии был как... не знаю... как вожак в стае. Авторитет. Потом, к середине 90-го - куда-то делся... Долго его не было, лет пять... А вот в начале девяносто шестого - появился снова. Открыл и честь-по-чести зарегистрировал фирмочку - по подготовке телохранителей. Сдал даже экзамен, и получил лицензию - как частный детектив... Если у тебя есть день - то завтра смогу дать тебе подробно на него... Тогда и подумаем, как к нему подойти - грамотно...
- Интересно... Спасибо, Карел - день у меня, определенно найдется... Спасибо...
- Да что там - тебе спасибо... Что не забываешь...
И они ухмыльнулись - почти одновременно, вспомнив ту давнюю ночь - зимой, 1989... Когда тут же, через улицу перейти, над рестораном "Диоген", брали вдвоем сумасшедшего снайпера... И как Шон обошел по бровке обледенелой крыши, и вышел психу в тыл - вполне вовремя, чтобы заметить, как на мушку снайпера попал совсем еще зеленый мальчишка, долговязый оперативник с Немецкой фамилией Рихтеров... И - опередить выстрел - на секунду... А что не положено помощнику атташе по культуре посольства США бегать по обледенелым крышам Праги... ну, так на то и правила - чтобы их нарушать. Но - умело нарушать... Такие дела.
* * *
"А пойду-ка я... " - и ноги несли его сами по себе... Запах сигарного дыма, и свежеиспеченных вафель, и горячего шоколада. Все-таки, холодно - и весны настоящей нет и в Праге. Вот горячий шоколад будет в самый раз - в этом маленьком кафе, Веселенькое название - Tropical Praha - и огромный собор через улицу. Он справился с искушением шагнуть под знак Черного Слона - хватит жрать на сегодня, сколько можно! - но вот перед этим запахом плавящегося шоколада устоять было просто невозможно. Тынска - недалеко от Старомяской...
И шоколад был, и вафли со взбитыми сливками (хватит жрать, да?!). Он попросил газету, и, к своему удивлению, получил вчерашний номер The New York Times. Похоже, что его акцент выдавал его безошибочно - ну и ладно! Пока на первой полосе его портрет не публикуют - жить можно. Вполне. Он вытащил свой портсигар, выбрал сигариллу, и запалил ее. Затянулся. Ну, и что можно еще желать от жизни?
Стемнело. Его прогулка по Праге, под этими газовыми зыбкими фонарями, казалась нечаянным путешествием в прошлое, к одной из его первых миссий в Европе... Так - да не так... Недаром Дюма покончил со своими мушкетерами - двадцать лет спустя. Человеческая жизнь так и заканчивается - через двадцать лет после активного начала; ну, или называть его ... высоким стартом... Звуки его шагов отражались от молчаливых стен, помнивших и его, и Пражскую весну-68, да и Голема, пожалуй, тоже... Что этому городу - каких-то двадцать лет... Да и двадцати-то лет не прошло - ничего, все еще ... впереди!
Он заснул сразу, без мыслей и сновидений; и ночной прохладный ветерок осторожно шевелил легкую занавеску у распахнутого настежь окна, за которым старые деревья старательно выращивали свежие листики - в который уже раз, под ночным небом этого города...
* * *
Сон почти не запомнился - да ему, как правило, и не хотелось вспоминать свои сны: слишком уж... многое приходилось запихивать в подсознание. Рваные простыни серого тумана медленно таяли, оседая клочьями на ветках деревьев в старом парке, и вставало солнце - вот и все, что ему сохранилось в памяти... Да и это - выветрилось без остатка к тому моменту, как он ступил на причудливо подобранную плитку Пражского тротуара, и, никуда особенно не спеша, двинулся размеренным прогулочным шагом к машине, все так же припаркованной на противоположной стороне неширокой улочки, у самого входа в парк.
Интуиция? Случайность? Да нет - просто, он выронил ключи, и, наклонившись за ними, немедленно заметил некую ненормальность, нестандартность: под сиденьем водителя была прикреплена небольшая коробочка - размером примерно с сигаретную пачку. Так. Не было печали...
Он опустился на слегка влажный после ночного тумана асфальт - и теперь уже подробно осмотрел странный предмет. не прикасаясь, впрочем, к нему. Мыслей, как это ни странно, было немного - и преобладало лишь устойчивое желание позвонить в местную полицию, с тем, чтобы прислали саперов...
- Хэй, что это Вы там делаете?!
Он поднял глаза. Хм. Совершенно выдающиеся ноги. В форменных туфлях. Ну что же, и звонить, пожалуй, не надо... Выпрямился, отряхнул ладони...
- Видите ли, я обронил ключи... И, когда нагнулся их поднять, обнаружил нечто странное под сиденьем... Вот, взгляните...
Недоверчивый взгляд отчаянно-зеленых глаз. Кажется, знаки различия... ну да, сержант линейной полиции...
- Пан - Немец?
- Собственно... нет, я - Американец... Приехал посмотреть Прагу, и вот...
- А можно спросить Пана документы?
- Да-да, пожалуйста...
И он вытянул из внутреннего кармана куртки свой синий паспорт, и права...
- Документы на машину - внутри, знаете, я не хотел бы открывать сейчас дверцу - пусть пока так побудет, хорошо?
- Так. Спасибо.
Она внимательно пролистала паспорт, вернула. Права задержались немножко дольше - видимо, ей не приходилось еще видеть права из штата Коннектикут... Но и права - вернулись владельцу... Она щелкнула клавишей на передатчике, и стала что-то быстро говорить в микрофон. Он понимал по-Чешски, но когда говорили дюжину слов в минуту, здесь же было никак не меньше тридцати, и он сдался, уловив лишь свое имя, и слово "бомба".
Выслушав ответ, девушка улыбнулась ему несколько более дружелюбно, и предложила отойти от машины - хотя бы на несколько шагов. Он кивнул, и послушно попятился, наблюдая, как она сноровисто и аккуратно окружает машину желтой полицейской лентой, цепляя ее на кусты и низенькую ограду тротуара. Закончив, она подошла к Шону, и наконец представилась:
- Сержант Мила Вилкова, Прага-Три...
- Фрэнк, Фрэнк Каултер...
Странное дело - ему и в самом деле было приятно, что она улыбнулась, и что утро было безоблачным, и что, в отличии от его несчастной "таксы", вишневый Мерседес, по-видимому, все же переживет этот день...
- Вы позволите? - И он потянул из кармана портсигар, достал тонкую сигариллу.
- Конечно! - Она достала пачку Житан, благодарно кивнула когда он поспешно поднес ей огонек на краешке портсигара - такая уж у него была игрушка: зажигалка в портсигаре. Некоторые удивлялись - а ему нравилось. А если нажать дважды - то еще и камера срабатывала, рядом с зажигалкой. Он и нажал. Воображая себя Бондом. Джеймсом Бондом.
- Господи! Как это у Вас??
- Что, простите?
- Ну, вот... Зажигалка - в портсигаре... Это что, мода такая сейчас?
Ей было лет так двадцать пять - никак не больше... И она в самом деле - удивилась, и обрадовалась, что вот, можно и поболтать, и постоять спокойно - вместо того, чтобы целый день бродить по улицам, выписывая штрафы за неправильную парковку... А тут - целое происшествие! И - такой приятный иностранец: еще и по-Чешски говорит... (Все это читалось на ее симпатичном лице, словно было напечатано газетным шрифтом - вперемешку с такими милыми веснушками, вокруг носа и на щеках; и еще - у нее слегка покраснели кончики ушей...)
- А Вы и правда из Америки? Как Вы хорошо говорите по-Чешски...
- Правда, я живу в Гринвиче... Это такой городишко, в штате Коннектикут... А по-Чешски я говорю... с трудом - но, спасибо за похвалу...
- А что Вы делаете в Праге? Отпуск?
- Отпуск. Собственно, я работаю в Германии - вот, решил не летать домой, а ... осмотреться в Европе...
И он улыбнулся, и она снова улыбнулась - теперь уже совсем открытой улыбкой... Гостеприимной хозяйки...
* * *
Приехавшие через четверть часа саперы, погрузили Мерседес со всеми предосторожностями на платформу эвакуатора, и его с Сержантом Вилковой пригласили в микроавтобус - прокатиться до ближайшего отделения службы безопасности, дать показания... Как свидетелей. Он послушно отвечал на вопросы унылого Лейтенанта в крохотном кабинетике, потом подписывал бесчисленные протоколы... А когда вышел наконец-то за дверь - его ждала Сержант Мила. Весело покачивая на пальце брелок с ключами от его Мерседеса.
- Вот! Ребята уже убрали вашу бомбу... И вовсе это была не бомба!
- Ну да! Я им что-то должен?
- Что Вы!!!
Она покраснела стремительно - как умеют краснеть только рыжие - от шеи до корней волос.
- Но тогда - я Ваш должник! Определенно - за мной ланч!
Сержант метнула в него самую кокетливую улыбку, на какую только была способна:
- А я как раз закончила смену! Вот! И - свободна!
И - протянула ему брелок.
На выходе он подписал еще несколько бумаг, выслушал внушение от пожилого Капрала на вахте (что вот, не следует, в общем-то, нарушать правила, установленные Эйвис... и тому подобное... но... все нарушают... так что вот, осторожнее... ), и облегченно вздохнул, открывая пассажирскую дверцу для Милы.
- Так что это было за устройство - если не бомба?
- Мы их называем - "сардины"... Это - устройство слежения... Понимаете, когда машина едет, устройство посылает сигнал, и можно его запеленговать...
Он знал, что такое "сардина", и сейчас ему хотелось бы подумать, кто именно проявил такой интерес к его перемещениям... Да так оперативно...
- А чье производство? И - кто мог ее поставить, как Вы думаете?
- Ну, сделали его - как и всю электронику - в Китае, естественно... А вот кто поставил... Вам лучше знать!
И она лукаво посмотрела на него:
- У нас такими моделями пользуются частные детективы - а их чаще всего нанимают ревнивые жены!
- Ну, вот уж это мне не грозит...
- Почему?
- Во-первых, я не женат... Во-вторых... Во-вторых, какой частный детектив будет следить за прокатной машиной?
Она снова улыбнулась. Она вообще - легко улыбалась. И с ней было легко. И молчать рядом - тоже было легко...
- Ну, куда едем? Как Вам такая вот погода?
- Хотите - покажу Вам окрестности? Я знаю один ресторанчик... На природе, открылся совсем недавно...
Поехали на природу...
Было еще совсем рано, и - звонить Карелу было рано, и что-то делать - тоже. И он решил просто посмотреть, не будет ли вокруг него какой-нибудь суеты. Просто так, из соображений элементарной чистоплотности - как он говорил. Как оказалось, правильно решил...
- Только мне нужно заехать домой - переодеться...
- Да-да, конечно - показывайте дорогу, Пани Мила...
Они кружили по улицам, которых он почти не знал, вернее - не помнил, просто - с привычной легкостью схватывал названия, повороты, направления...
- Нам по дороге - на Юг. Правда, удачно получилось? Если бы не Ваша "сардина", я еще полдня бы работала - а так... А кем Вы работаете, Пан Франк?
- Я работаю в Американском Доме - это учреждение, которое пропагандирует Американскую культуру, искусство... Я вот занимаюсь книгами... Устраиваю выставки, выступления писателей...
И он усмехнулся про себя, вспомнив, какими именно выставками занимался последние полгода... На Балканах... И как охотился за тем сумасшедшим ... писателем, что собрал отряд боевиков, и методично отстреливал конкурентов по торговле наркотиками... Пропаганда культурных достижений великой заокеанской державы кончилась, естественно, с разгромным для аборигенов счетом... Ну, как всегда...
Он остановил машину во дворе ничем не примечательной панельной пятиэтажки - кажется, в СССР их называли хрущобами. Мила торопливо выскочила, наклонилась к его окну:
- Я быстро!
И - исчезла за дверью подьезда. Он приготовился ждать с комфортом: включил радио, нашел передачу Американского Армейского радио - передавали ежедневную джазовую программу. Чаттануга-Чуча... Потом - Американский Патруль... Кажется, он задремал. На середине шествия всех святых в рай хлопнула дверца справа. Он открыл глаза... Да... Ну... Что тут сказать - если за десять минут можно сделать чудо, то - вот оно... Рядом с ним сидела теперь совершенно очаровательная девушка, и лет ей было уж точно не двадцать пять - хорошо, если двадцать... Тонкая черная кожаная курточка, подчеркивающие великолепные ноги тугие джинсы, светлая майка. Волосы стянуты в длинный и задорный хвост... Улыбка - вот улыбка была совершенно чудесная. И ему ничего не осталось как улыбнуться в ответ, завести двигатель и тронуться с места...
- Далеко?
- Нет, что Вы! Всего километров 25 - ну, от силы - 27... Сначала - на Виденска, потом - Будейовицка...
- Это где Швейк плутал? По дороге на Будеевицы... Помните?
- Ой, а Вы читали Гашека?!
- А как же! И не только читал. Мы его переводили на Английский, и издавали... Потом - делали электронную книгу...
- Как здорово!! Мне он так нравится!!!
- Не грубоват для Вас?
Он спросил в третьем лице - "Не грубоват для Пани?" - и она прыснула:
- Пани, знаете ли, работает в полиции... Всего наслушаюсь за день...
Машин было немного, и день обещал быть теплым. По радио тихонько играл джаз - Американское Армейское радио продолжало свою программу. Глен Миллер - В Настроении...
Сейчас - налево... Направление - на Велике Поповичи... Рингхоферова... Все! Приехали...
И он увидел замок. Розовые стены, белые резные окна, красная черепичная крыша, зеленая лужайка... Словно проскочили лет двести - назад...
- Вот так здесь и было... Во времена... Швейка... Нет?
- Да-да! Я именно и хотела Вам показать...
И - тоном заправского экскурсовода, пока он заруливал на стоянку между корпусами:
- Впервые название замка Штирин упоминается в летописи 1395 года в связи с Кавалером Штирином. В начале XV столетия здесь возвели форт, Император Максимилиан останавливался в этом замке в 1562 году - на пути в Прагу... А после Тридцатилетней войны форт потерял свое военное значение, и хозяева его перестроили в шато в стиле барокко, с парком...
Деревья - явно современники если и не Максимилиана, то, по крайней мере, уж Наполеона - точно - иронично шелестели совсем свежими зелеными листочками над их головами, когда они шли по гравийной дорожке ко входу, к тем высоким дубовым дверям... И Шон вдруг подумал, что стоило бы иногда остановиться, оглядеться - вот в таком вот месте... Определенно - спутница располагала к мыслям такого рода...
Прошагали по двору, похрустывая гравием, свернули налево - и оказались на открытой террассе. Выбрали столик, уселись - он вежливо подвинул Миле стул, чем и заслужил ее удивленно-благодарную улыбку: было заметно, что Сержанту Вилковой редко приходилось бывать обьектом такого вот формального ухаживания...
- Ну, что мы едим?
- Не знаю, все так вкусно...
Они практически одновремнно развернули коричневые кожаные папки меню, напоминавшие скорее годовой финансовый отчет небольшой, но солидной компании, и принялись задумчиво листать их, не зная на чем остановиться. Действительно, все было так заманчиво - но желудки не были, увы, безразмерными...
В конце концов, остановились на вепревом колене. Шон невольно опустил глаза, пытаясь отыскать взглядом соответствующую деталь у своей спутницы - и не нашел: скатерть закрывала. Зато - удалось незаметно посмотреть на часы: 11.35. Самое время звонить Карелу. Он извинился, и, выйдя из-за стола, направился к ближайшему входу в здание. Навстречу ему уже спешил метрдотель - все ли в порядке? Посетителей почти не было - только еще одна парочка в дальнем углу, у окна. Он подошел к стойке бара в глубине зала, и попросил у бартендера разрешения позвонить. Ничуть не удивившись, крепкий парень в крахмальной рубашке и красном галстуке-бабочке достал из-под стойки телефонный аппарат, и подвинул ему.
- Уголовный розыск...
- Карел, я за городом, обедаю с прелестной Пражанкой...
Короткое молчание.
- Ты в своем репертуаре, старая вешалка... Смотри там по сторонам - ты уже ухитрился угодить сегодня в сводку, ОК?
- Хорошо. И - как там с моей просьбой?
- Я же говорю - смотри по сторонам. Внимательнее...
И - короткие гудки в трубке. Так. Будем смотреть по сторонам. По возможности. Кстати, по-Чешски "внимание" - "ПОЗОР"... Интересно, правда? Под эти философско-филологические размышления он и осмотрелся. И - посетил сверкающий фаянсом и сталью туалет. Чисто. Вроде бы - совсем чисто... Ну... ну да. Вот только эта самая парочка...
Принесли дощечки со ПВК, и неизменное светлое пиво. Он улыбнулся Миле, и с энтузиазмом принялся разделывать свою порцию. Было вкусно. На ветку ближайшего к ним деревца опустилась ворона. Ехидная такая птичка - и уставилась на него блестящим глазом. Наклонила голову - и каркнула. Негромко, но со значением.
- Вы знаете, мне прежде никогда не приходилось общаться именно с Американцем - ну, я имею в виду, так близко...
- А Вы легко краснеете, Пани Сержант!
Она улыбнулась. Не смущенно - скорее, кокетливо.
- Ну да, как и все рыжие...
- А Вас дразнили в школе - Рыжий, рыжий, конопатый! - эти слова он произнес по-Русски. И - наткнулся на очень удивленный взгляд.
- Пан Франк... А Вы еще и по-Русски говорите?!
- Почему бы и нет - я вообще всегда испытывал склонность к языкам...
- А говорят, что все Американцы предпочитают только Английский...
- Ну, во-первых - никогда не обобщайте, а во-вторых, думаю, Вы путаете нас с Британцами... Вот там... Ну, или с Французами: очень трудно в Париже не говорить по-Французски...
- Ой, а Вы и в Париже были?! Расскажите! Как Вам - Париж?!
- Хммм... По-моему, очень уж огромный вопрос - нет? Если же совсем коротко... Знаете, когда самый первый раз я туда попал, мне было что-то около восемнадцати лет, я передвигался по Европе автостопом, и жил в хостеле для студентов, с туалетом на восемь комнат на этаже - но! В самом сердце Лютеции, на островке Ситэ! И ужасно этим гордился...
- А потом?
- А потом я вырос... И приехал в Париж уже работать... Давайте лучше о Вас, Пани Мила...
От ПВК оставались лишь очищенные кости да островки капусты и картофельного пюре на их тарелках, да и пиво подходило к концу... Шон смотрел и на нее, и на то, что было у нее за спиной - а за спиной его спутницы происходило много интересного. Так, в частности, прибавилось машин на стоянке - подьехал черный Гелендваген, и из него неспешно выгрузилось два крепких молодых человека в неплохо пошитых темно-синих костюмах. Пиджаки - несмотря на очень теплую погоду - застегнуты на все пуговицы.
Молодые люди огляделись, и один из них открыл левую заднюю дверцу машины, грамотно используя ее как щит. Из открытой дверцы вышел низенький, и какой-то очень округлый человечек лет сорока пяти - пятидесяти - в больших очках и мешковатом сером костюме. Ворот его рубашки был расстегнут, и узел галстука, подобранный совершенно случайным образом, распущен, зато ботинки сияли словно два черных зеркала. Человек пригладил волосы, и направился ко входу на веранду ресторана. А вот ворона - ворона снялась с ветки, и, медленно помахивая широкими серо-черными крыльями, полетела в направлении Праги...
назад: http://www.proza.ru/2012/12/30/943 вперед: http://www.proza.ru/2012/12/30/950