Слепящее солнце в глаза... Открываю дверцу – и, не удержавшись, смотрю вверх. Рихард стоит у окна, придерживая штору. Ему грустно – и это явно заметно даже отсюда, со двора. В его квартире как всегда холодно – и он зябко кутается в тяжелый халат – вернее, зимнее кимоно; прихватывает его у горла своей крупной, очень красиво очерченной рукой с длинными пальцами пианиста. Костистый подбородок задумчиво опущен. Наши глаза встречаются – и я поспешно отвожу взгляд. Уходя – ухожу. Все. Я даже смогу не заплакать, наверное...
Сажусь в машину, и поворачиваю ключ зажигания. Мягко урчит двигатель – прогревается, маленький... Дeд когда-то сказал, что приборная панель моего Мини сильно напоминает ему панель управления небольшим вертолетом – все эти переключатели, прикрытые проволочными дугами; огромные, нарочито аккуратные циферблаты и светящиеся стрелки; уютное свечение сигнальных лампочек... Впрочем, именно лампочки и расплываются сейчас у меня перед глазами: я все-таки, кажется, плачу...
Рву с места. Направо – на Margaretenstrasse; светофор... Вытираю тыльной стороной ладони слезы – и плачу уже не скрываясь, реву коровушкой – как говорит Дeд... Дeд... Однако, надо же и приходить в себя – а то вот, полюбуйся на себя в зеркало: нос красный, глаза мокрые... Все! Все! Собираюсь... Зеленый свет. Справа – Holiday Inn, а вот уже и Quadro, мое кафе... Направо – на Pilgramgasse – и через мост, налево – на Linke Wienzeile, Bundesstrasse.... Дальше, дальше – от этой грустной, смущенной и виноватой – но жесткой и непреклонной улыбки, от этих стальных глаз... от этого зимнего кимоно за окном...
Слева – серая лента реки, веселенький речной трамвай остается за спиной... Солнце в спину, утреннее солнце слепит в зеркальце – это слезы от солнца - правда, Инге? Хотя бы себе научилась врать... Мелькает поворот на Gaudenzdorfer Guertel – может, свернуть? Вернуться... Обнять этого старого дурака... Прижаться к шершавой ткани его идиотского кимоно – грудью, животом, коленками... его запах – запах трубочного табака и крепкого горьковатого одеколона... Мне – прямо!
Слева – река, справа – Auer-Welsbach-Park... Все. Город кончается... Справа – железная дорога, визжит сигнал – а вот и поезд. Слезы высохли. Я вообще плачу быстро, как говорил Рихард. Так говорил Рихард. Как вам, название для книги?! Черт возьми, становлюсь уже стервой...
Перескакиваю мост, и ухожу в направлении Линца... Западный автобан. Все. Город – кончился...
Два часа на скорости под 80 успокаивают окончательно – делает свое дело необходимость сосредоточиться на изгибах скоростной дороги. Бензин на исходе – ищу глазами заправку. Неожиданно чувствую, что дико хочу есть. Даже не так – жрать я хочу! Самым животным образом, знаете ли... Ай-да Инге...
После поворота на А25 и озера Puckinger, сворачиваю к Gasthaus. Дверь скрипит, задумчиво поворачивается в петлях. Накрахмаленные занавески на окнах, нарочито-состаренные балки потолка (а может, и правда – старые, много повидавшие, надтреснутые жизнью, закопченные натуральным образом - годами и десятилетиями). Сажусь за самый дальний столик, с наслаждением вытягиваю ноги; беру с расшитой красными цветами жесткой скатерти меню в красивой кожанной папке.
Тааак... ну, пиво – не для меня сегодня... А! Суп-гуляш! Вот оно! и к нему – непременно – братвурст. Да-да – и непременно с горчицей... Спасибо! Грюсс Готт! Уже почти Бавария...
* * *
На бетонной бровке у бензоколонки сидел человек. Вернее, не так: расслабленно лежал, уютно привалившись спиной к аккуратному потертому рюкзаку с какой-то явно милитаристской эмблемой – и нарисованным от руки поверх нее символом антивоенного движения, напоминающей Мерседесовскую звезду. Длиннейшие ноги в высоких прыжковых шнурованных ботинках с толстенной подошвой отдыхали на травке. Защитного цвета брезентовая куртка с множеством накладных, потайных и внутренних карманов и карманчиков; крепкие джинсы небесно-голубого цвета... Легкая щетина – и перехваченные надо лбом светлые, выгоревшие на солнце волосы. Приятное, слегка осунувшееся лицо – высокие скулы, лоб; надежная слегка тяжеловатая на мой вкус, челюсть; нежные губы; прижатые к черепу уши. Все? Все, пожалуй... Что-то показалось мне знакомым – или нет, не так... Какое-то странное чувство – общности? Встречи? У меня так иногда бывает, знаете ли: вижу человека, и не могу никак понять, что в нем такое. Руки! У него очень красивые, сильные руки – длинные, но не хрупкие пальцы; кажется, может сломать тремя пальцами пятак...
Парень открыл глаза – моя тень видимо закрывала ему весеннее солнце. На меня уставилась пара совершенно бездонных голубых глаз. Вот это да! Ай-да улыбочка у нас... Все 32 зуба! Поворачиваюсь, чтобы уйти к своему заждавшемуся Мини, и слышу за спиной:
- Простите великодушно, Вы не подбросите меня в направлении Нюренберга? А если можно – и дальше...
(Ну да. Это мы уже проходили: “...Хозяйка, попить не найдется? А то так жрать хочется, что и переночевать негде...” Но... Но ему не хотелось хамить...) Считаю до пяти, оборачиваюсь. Смотрит мне в глаза, молодец!
- Я собственно еду много дальше... В Нюренберге вряд ли остановлюсь. Куда Вам нужно?
- Если честно – не знаю. Пока что – на Запад.
(Верно. и я толком не знаю, куда еду... Вот же совпадение.) Еще раз оглядываю его с ног до головы и обратно. А он уже стоит во весь свой немалый рост – и когда успел встать; словно перелился из сидячего состояния в стоячее... Вот ведь... Рэмбо... Протягивает мне свою ладонь – поневоле пожимаю...
- Бен. Только, пожалуйста, не называйте меня – Бенни!
- Ингрид. Можно – Инге.
Он подхватывает свой рюкзак. Вопросительно застывает в ждущей позе. ОК. Вздыхаю, морщу лоб, делаю вид, что раздумываю.
- Хорошо. Только с условием – чтобы я не заснула, всю дорогу развлекаете меня анекдотами – идет?
- Да я не знаю столько - , улыбается он обезоруживающе - Лучше – буду петь Вам песни, читать стихи... ОК?
Снова вздыхаю.
- Что с Вами делать... Пошли!
“Почему я его совсем не боюсь? Вот ведь... подцепила совершенно незнакомого мужика на дороге... веду в свою машинку... Он же меня трахнет, и грохнет... Что я делаю?!” Мысли совершенно разумные, нормальные – но... Но какие-то совершенно неуместные рядом с этим белобрысым гигантом... Не знаю... Что с тобой, Инге? Ты же вроде бы никогда не была... такой...
Открываю правую дверцу, жестом показываю ему кинуть рюкзак на заднее сиденье, к моей сумке. Багажник в Мини..
Он придерживает передо мной дверцу, потом залезает сам. Возится под сиденьем, наконец нашаривает рычаг, и отодвигает кресло до отказа назад. Даааааа... вот это ноги!!! Завидно даже мне! Пристегивается - поехали!
- Вы часом не из тюрьмы ли? – спрашиваю, выезжая на автобан
- Нет, что Вы... Это – Армия...
- Понятно... Решили прокатиться по Европе?
- Вроде того...
- Итак, начинайте – песни, стихи, анекдоты... Все приветствуется! - напоминаю ему с улыбкой...
Невозможно было не заметить, что стихи он начал читать будто и для неё, но когда он закончил было понятно, что обращены они совершенно другому лицу. И это лицо сейчас стояло у него перед глазами как раз на том месте где должна быть дорога. Но судя по всему, это лицо было также далеко от него, как убегающий бесконечно горизонт. Возникла пауза. Инге не хотелось её прерывать.
По радио звучала очень грустная джазовая мелодия, которая сопровождалась красивым, немного хрипловатым, но молодым голосом.
«Что ж им там, наверху, все неймётся и они тaсуют нас как карты бесконечно, не давая ни нам, ни нашим чувствам покоя. Кто вообще придумал эти страсти? Как здорово бы было уметь нажимать нужную кнопку и выключать, то что совсем недавно делало тебя счастливым, а сейчас приносило нестерпимую боль.»
- Значит говоришь не называть Бенни? А что так? – с усмешкой обратилась Ингрид к парню. – По-моему, очень даже неплохо звучит. По-домашнему, мягко и уютно. – и не дожидаясь ответа вдруг неожиданно для самой себя спросила: А кому посвящены эти стихи, что ты сейчас прочитал?
- Да, так.. Это уже в прошлом. Зачем ворошить?
- Ну, хорошо. Не ворошить, так не ворошить. Значит теперь на Запад? И что же ты собираешься там делать? Кого-то навестить конкретно или просто погулять? Ты к родителям едешь?
- Не совсем. – усмехнулся Бен. – Вернее частично - он улыбнулся своей очаровательной улыбкой в 32 зуба, но глаза его выдавали грусть..
Инге поняла, что пока они вдвоем не впали в совершенное уныние, нужно срочно переключиться на что-то другое..
- Почитай еще что-нибудь? У тебя это хорошо получается.
- Слушаюсь!
Это глупо и смешно,
Наивно и нелепо - но
Если можно, я пойду рядом.
Не правда ли, странно -
Смотрится странник вблизи?
О нет, не подумай что-нибудь лишнее:
Я прошёл все это раньше
Тебя - так давно, что деревья
Успели не только листья сменить, но
И кору; а кусты были, пожалуй, тогда травой…
Мне кажется, я мог бы…
Впрочем, не стоит рушить догмы,
Знакомясь на улице - говоришь, все равно?
Ну, все-таки, не смешно
Вдруг обнаружить, что видел эти глаза
Когда-то во сне, или в кино…Осень.
Вернуться назад
Не слишком легко.
Закрыли Сезам,
Позабыты слова; и не связать
Вчерашний вечер, сегодняшный дождь…
Однако… Ты все ещё рядом идешь…
- Ты специально репертуарчик подготовил? Ну, на всякий такой случай. Как со мной. – Инге лукаво посмотрела на него.
- Так сказать, для охмурения случайных попутчиц.. У тебя такой забавный акцент. Ты где родился? Какой твой родной язык?
- Неужели так заметно? Я старался изо всех сил не вызвать у тебя ненужных подозрений, но все равно вышел прокол. Я знаю несколько языков. Английский, французский, немецкий, иврит и русский.
- Русский?! – Инге с изумлением вскинула брови. – Это как? Ты поклонник великой русской литературы?
- И это тоже. – улыбаясь, сказал Бен. – Но у меня есть более веские причины знать русский. Первая это та, что моя Mама - Русская. А вторая.. Я родился в России.
Инге так удивленно посмотрела на Бена, что тот не удержался и засмеялся.
- Не бойся, я не агент КГБ и не коммунист. Я вообще не опаснее божьей коровки.
- Н-да уж.. Ну и угораздило меня!! Это только со мной могло такое произойти!! Это только я могла подобрать по дороге валяющегося на обочине незнакомого парня, который читает красивые стихи, сам русский, который не знает куда едет..
Они рассмеялись вдвоем, радуясь тому первому общему , что промелькнуло между ними. Они были молоды, у них за плечами был уже какой-то свой опыт, они были отчаянными и очаровательно бесшабашными.
- Кстати, куда же все таки ты едешь? Теперь-то ты можешь открыть мне свою тайну?
- Думаю, что на пару недель зависну в Париже - друг посоветовал недорогую гостиницу на островке Сите... Потом - не знаю. Может, на юг - не думал еще...
- Ну хорошо. Будем считать, что мы познакомились немного ближе. Почитай еще что-нибудь! Только не грустное.. хорошо?
- Конечно!! Сколько угодно и что скажете, мэм!!
Ужасно хочется порой
Коснуться губ твоих в улыбке,
И невесомой тенью зыбкой
Скользнуть в пространство за спиной;
И там дразнить тебя, касаясь
Дыханием твоих волос
Но чтобы это все сбылось
Жизнь положить - такая малость!
Вечерний воздух полон слов,
Невысказанных вслух; признаний
Улыбок, взглядов - пустяков,
Что вечно кружат в ожиданьи
Влюбленных или дураков...
Влюбленных или дураков…- повторила последнюю фразу Инге. Этот душный комок опять поднялся вверх и начал давить на гланды.. «Господи, Инге!! Что опять? Прекрати!!» - пронеслось в голове. «Еще не хватало чтобы ты разрыдалась при этом мальчишке. Нервы у тебя ни к черту!» - она как могла постаралась заглушить в себе этот очередной приступ тоски... С опаской посмотрела в сторону Бена, не заметил ли он её внутренней борьбы.. «Фу! Слава Богу!! Кажется он тоже погрузился в свои мысли. Как же я устала от всего, от переживаний, дороги, эмоций. Как здорово было бы поспать. Может остановиться где-нибудь и выпить кофе? Быстрее бы попалось какое-нибудь приличное место по дороге.» Пока она вела с собой этот монолог, Бен молчал и смотрел в сторону на ускользающий за окнами пейзаж. Пауза опять повисла между ними и Инге, сделала радио погромче.. «Можно немного и помолчать» - подумала она и погрузилась в размышления чем же ей все-таки заняться когда она приедет в Париж..
* * *
Бен тихо спал, прислонившись виском к прохладному стеклу дверцы. Инге искоса поглядывала на него, и улыбалась: было приятно и чуточку непривычно вот так ехать в ночи, и чтобы огромный красивый, и, в довершении всего, совершенно незнакомый еще утром парень, так доверчиво спал в ее машине, исчерпав до донышка стихи, песни, анекдоты... По встречной полосе пронеслись один за другим два трака-контейнеровоза. Мелькнул в луче фар и снова пропал смешной плакат: на нарисованном заборе у автобана - парочка симпатичных взъерошенных стервятников, и подпись "Reiser, wir warten!". Она вдавила педаль в пол, словно решив поспорить с плакатом - и через десять минут показался транспарант, извещавший, что до границы - 50 километров. Лес по обоим сторонам дороги поредел, и расступился. Где-то очень далеко, на горизонте начала всплывать огромная, неправдоподобно-золотистая словно спелая дыня Луна. Почти полная.
Ей было очень хорошо сейчас - особенно, наверное, оттого, что этот парень так безоглядно доверял ей... И - спал как ребенок. И улыбался во сне, она точно это видела. Так и ехали. Он - и она...
Туман на рассвете опустился совершенно неслышно - когда они уже подьезжали к Парижу. Низина, весенние поля и какие-то рощи, стоящие в совершеннейшей неподвижности, слегка шевеля безлистными черными ветвями. Почти нет машин - "собачья вахта", даже водители-дальнобойщики пережидают время между половиной четвертого и половиной шестого утра.
Стрелки на подсвеченном циферблате приборной панели Мини грустно ухмыльнулись: без двадцати четыре. Спать не хотелось совершенно, и Инге решила все же не останавливаться.
* * *
Светало. Движение на Переферик становилось все более и более оживленным. Она неплохо знала Париж, а еще лучше - умела ориентироваться, держа в уме воображаемую карту. Вот сейчас - подходящий выход. Сорти - как здесь говорят... Поворот направо. И - практически по прямой. На пассажирском сиденье заворочался Бен. Инге не смотрела в его сторону - слишком интенсивное движение, следила за дорогой. Притормозила у светофора - слева, где-то чуть впереди - маячил силуэт Северного Вокзала; а впереди, между домов, мелькнула и снова скрылась за спинами серых стен Эйфелева башня.
- Мы где?
- Спи-спи... Поэт... Уже Париж...
- Так быстро?!
- Это тебе показалось, что быстро...
- Ой, как же стыдно...
Она не удержалась и фыркнула - до того потешно это прозвучало. И тут же поторопилась исправить свою ошибку:
- Ничего, все в порядке - у меня все равно бессонница... Да и думать всегда приятнее за рулем - а ты вот выспался... Сейчас примешь душ, будешь как новенький - а я поставлю машину, и тоже завалюсь спать...
Молчание. На светофоре она все же посмотрела на него - покраснел - сидит, переживает. Хорошо! Переживать - полезно... Нет, ну до чего же смешной... и - милый... Впервые подумала о нем - "милый", и мысленно застонала от досады: вспомнила, как начинался день - вчера... Как же все... глупо-глупо... Сказала - нарочито жестко, даже грубовато чуточку:
- Ну... Хитч-хайкер... Куда тебя? Такси по городу - бесплатно!
- А ты так хорошо знаешь Париж?
- Ну... ну да... У меня тут Дад живет...
- Понятно... Вот что, сгрузи меня где-нибудь поближе к Ситэ, если можно...
- Можно, можно - туда и еду...
Снова замолчала. Ей было сейчас очень неловко - что так его ... хлестала... Хотелось расстаться как-то иначе, не так холодно и колко. Сама не знала, почему - но ей было бы неприятно, если бы он запомнил ее такой вот... деловитой, рациональной... Стервой-из-Вены... И она улыбнулась - как всегда, когда не знала, что сказать. Той самой своей улыбкой, когда как будто - больно улыбаться...
А около собора, на углу Салембриер и Сен-Северин, стояла девушка. Зябко обхватив себя за плечи, смотрела совершенно невидящими глазами в направлении Малого Моста.
"С такими глазами впору топиться" - подумала вдруг Инге, зацепившись взглядом за этот безнадежный, серый взгляд - какой бывает лишь после того как все на свете слезы уже выплаканы, и сил не осталось даже то, чтобы опустить веки... Зажегся зеленый - и она проскочила перекресток. Затем - свернула на Рю Эколь...
- Эй! Ты меня что, похитила?
- Ну, какая тебе сейчас гостиница... Дад сейчас с женой в Барселоне - а у меня ключи от его квартиры... так что, ночевку - извини, дневку! - гарантирую комфортабельную... С одним условием: НЕ ПРИСТАВАЙ! Я хочу выспаться - хорошо?
И вот это уже прозвучало вполне естественно - как будто она везла его к себе домой, и знакомы они были уже долго-долго... и успели все на свете - а сейчас остались лишь формальности. Ну, там - представить его отцу...
А девушка с перекрестка медленно брела к Люксембургскому саду. Свернула на Рю Вожирар - и где-то на середине вошла в подьезд, по обоим сторонам которого застыли в почетном карауле кариатиды. Открыла своим ключом дверь, вынула почту - и направилась к массивной чугунной узорной двери лифта...
назад: http://www.proza.ru/2012/12/30/926 вперед: http://www.proza.ru/2012/12/30/937