В соавторстве с Валерием Сергеевым Орловским
Размышления шахматной фигуры – 5
Нет, так дело не пойдёт!
Странная у нас расстановка фигур получилась.… Не укладывается в моей рыцарской голове! Почему наши всадники не взаимодействуют, а сражаются сами по себе? Зачем выдвинулась вперёд пешка с левого фланга, когда ясно – надо усиливать защиту на королевском фланге! Не давать вражеским фигурам маневрировать и прицеливаться!..
Что же происходит?
Не помню я такого развития событий!
Гляньте-ка, чёрный ферзь высунул свою морду из-за частокола пешек! Пока не активно вступил в борьбу, но явно выходит на ту позицию, откуда начнёт непосредственно атаку! Самую главную и самую мощную!
Выдержим ли мы её? Хватит ли у нас сил?...
Слишком жалко и как-то «дыряво» выглядит наша оборона…
А может, это такая хитрость?...
Глава 5. « А ну-ка, шашки подвысь…»
Из отчёта старшего врача смены:
«В прошедшие сутки на «скорой помощи» работало 35 бригад.
За смену поступило 620 вызовов, из них 15 - безрезультатных, 10 - повторных.
Госпитализировано 145 человек, из них - 50 детей.
За сутки было зафиксировано 9 смертей больных пожилого возраста, имеющих хронические декомпенсированные заболевания. Пациент М., 40 лет, умер во время управления автомобилем на Большой окружной дороге. Предположительно, тромбоэмболия легочной артерии. Он следовал вместе с женой и двумя детьми, дошкольниками. Жене чудом удалось удержать автомобиль на дороге и затормозить.
Также мы выезжали на 7 ДТП, 2 пожара, было 3 падения с высоты, 2 ножевых ранения. Семья из 3-х человек отравилась продуктами горения бытового газа.
«Доезды» во всех случаях своевременные, необходимая помощь оказана в соответствии со стандартами.
Трудовая дисциплина не нарушалась, жалоб не поступало…».
Обычный день…
Кирилл находился под впечатлениями беседы с «загадочным» дедом. Это и понятно, событие, из ряда вон… Не каждый день судьба преподносит в качестве развлекательного действа сюжет об омолаживающем и всеисцеляющем эликсире, рецепт которого изложен в старой немецкой книге… Остаётся только найти компоненты, соединить их и стать всемогущим целителем… «Странно, что дед не добавил себе лет этак …двести - думал Ильин. – Так-то получается, что ему почти 130…».
Жена Вера, едва муж пришёл домой, сразу накинулась с расспросами. Что там и как, куда ездил, почему такой ошарашенный вид? Он возьми и выложи ей всё, как есть.
- Ну и что? – развеселилась жена. – Найди этот рецепт. Мне он очень пригодится, не хочу стареть… А сам – как хочешь! – и звонко рассмеялась. Затем вдруг стала серьёзной: - А как ты думаешь, поможет ли он нашей Леночке?..
Кирилл обнял жену, прижал её к себе и, не сразу, но ответил:
- Был бы я уверен, что всё это правда, не откладывал бы ни на секунду…
- Ты не думаешь, что старик сумасшедший?
- В том то и дело, что нет… Может быть, хитрец или фантазёр?... Тоже непохоже…
- А если он говорил правду?
- Хорошо бы… Вера, у меня высшее медицинское образование, а тут - знахарство какое-то...
Всю ночь и половину наступившего дня он провёл в раздумьях. Муратов обещал предъявить любое доказательство его правдивости… Но какое? Спросить у него выписку из метрической книги, заверенную нотариусом? Смешно… Пожалуй, единственное доказательство его правоты – это сам эликсир! Если составить его согласно древнему рецепту, то можно проверить его и на деле? С другой стороны, возьмёшься воссоздать это снадобье, значит, ты уже поверил Муратову…
Ближе к вечеру, Ильин позвонил старику.
- Пётр Петрович, я бы хотел с вами увидеться… Нет, просто побеседовать… Как ваше самочувствие? Позволит ли принять гостя? Хорошо, я через полчаса буду у вас.
И опять та же обстановка, в точности воспроизводящая вчерашний день. Разве что старик выглядел похуже. Ильин измерил его давление, сделал укол.
- Не нравится мне, как вы выглядите сегодня, Пётр Петрович. Ну, посидите, попейте чайку, сейчас всё нормализуется. Главное, не волнуйтесь...
- Но вы пока не приняли никакого решения, – промолвил старик. – А я ждать больше не могу…
- Успокойтесь, Пётр Петрович, я больше склонен вам доверять, чем считать вас фантазёром…
- Правда? – глаза Муратова вдруг заблестели и озарились надеждой.
- Да. Но прежде мне хотелось бы от вас услышать кое-что…
- Спрашивайте, - оживился старик. – Наливайте чай, кладите мёд... И спрашивайте о чём угодно! Я – весь внимание…
Кирилл внимательно осмотрелся, словно искал какой-либо подвох… Муратов с шумом отхлёбывал чай из чашки, исподлобья кидая на доктора красноречивые взгляды. А за окном вновь зашумел дождь.
- Вы говорили, Пётр Петрович, что участвовали в мировой и гражданской войнах? Помните ли вы что-либо из тех времён?
- Разумеется, - повеселел старик. – Эликсир аптекаря отлично подействовал и на мою память. Я помню почти всё, вплоть до мелочей… Хоть в последнее время у меня заметно ухудшилось состояние, но…вы спрашивайте…
- Расскажите что-нибудь о тех временах… Может быть, вы с кем-нибудь встречались…
- Конечно! – воскликнул Муратов. – Конечно! Но… боюсь, что этот этап моей биографии покажется для вас еще более неправдоподобным… Ну, что ж слушайте. О молодости всегда приятно вспоминать, даже если она и прошла в окопах… Вы позволите? – старик потянулся за сигаретами. – Я понимаю, что противопоказано, но надо же как-то убивать в себе лошадь,… - попытался отшутиться старик, и, видя, что Кирилл безнадёжно махнул рукой, раскрыл пачку.
- Когда началась германская война, - не спеша, начал Пётр Петрович, выпуская струю сизого дыма в сторону окна, - меня призвали в армию и отправили на Юго-Западный фронт в… 326 Белгорайский пехотный полк… 82-й пехотной дивизии 9 армии. Видите, я всё прекрасно помню! … Бои шли на Волыни и в Галиции. Поначалу военные действия протекали для нас вполне успешно, и боевой дух русской армии оставался высоким… Впрочем, не столь уж яркими были те боевые столкновения… Случались и затяжные затишья… А жизнь продолжается даже на фронте…
В июле 15-го года мне довелось закончить учебную команду и я получил младшего унтер-офицера… Было в то время такое звание… А знаете, с кем я подружился на этих курсах? Ни за что не угадаете… С Василием Ивановичем Чепаевым.
- Легендарным Чапа-а-аем? – удивленно потянул Кирилл.
- С ним, милый, с ним, только сам-то он всегда подписывался – «Чепаев», но пусть будет так, как вы привыкли…
- Расскажите, Пётр Петрович! – чуть ли не взмолился Ильин. – Меня всегда интересовала судьба этого человека. Наши отцы и деды воспитывались на фильме о легендарном Чапаеве…
- Вот это был человек! – вздохнул рассказчик. - Храбрец и полный Георгиевский кавалер!
Муратов с удовольствием затянулся и начал вспоминать:
- Щеголь, конечно: одни только лихо закрученные черные усы чего стоили! Хоть и был он невысок и худощав, зато умел красиво носить военную форму, всегда был подтянут, гладко выбрит и аккуратно подстрижен…
Речь старика текла медленно и негромко. Было ясно, что такие «картины из прошлого» благоприятно действуют на его состояние. Он полностью успокоился. А Ильин с интересом слушал.
- Вы знаете, Кирилл, на фронте даже если человек так себе, не очень хорош, всё равно про него никто плохого слова не скажет... Но если он герой, то тут… . А Чепаев, он был просто умница!... – Старик заметно воодушевился. От откинулся на спинку стула и глаза его как бы затуманились… Кирилл поразился, ему показалось, что сейчас Муратов воочию видит легендарного комдива!
- Я узнал его душу до мелочей, - между тем, неторопливо продолжал старик. – Если, конечно, такое выражение уместно: «узнать душу»…Он казался разным, но был всегда интересен. Любил петь и плясать. А какой был балагур и весельчак! Даже над тем, что его жена Пелагея ушла к любовнику, он пошутил: «Баба с возу – кобыле легче». И, всем верилось - совсем о ней позабыл! Только я видел, как он переживал… Только внутренне, а на людях не показывал свои чувства... Да, хорош был кавалер, душой и телом – герой!
Сражался Чепаев смело и умно. Своих ребят никогда зря под пули не посылал, а старался решать боевые задачи с наименьшими потерями. И главное, ему это всегда удавалось! Можно было подумать, везуч, чёрт, но… дело не в этом… Он обладал цепкой памятью, а когда глядел на карту, чудилось, что он видит и рельеф местности, и дома, и каждую тропинку, как воочию!..
Дед отхлебнул чаю и расплылся в довольной улыбке.
- А однажды Василий даже вывел наш Белгорайский полк из окружения и спас всех нас. Ты хотел знать, так слушай…
Когда немцы взяли крепость Перемышль, наш полк оказался в окружении. Они сумели непрерывным артиллерийским обстрелом отрезать наши позиции от основных частей. Надо было срочно куда-то передислоцироваться. Но как это сделать незаметно?... Вот Василий Иванович пришел в штаб и попросил: «Отправьте меня в разведку. Не могу я сидеть без дела и дожидаться смерти». Его, конечно, отправили. А через пару дней он вернулся и доложил командиру: «Знаю способ, как вывести бойцов из окружения! Скоро у немцев большой религиозный праздник, во время которого они никогда не воюют, и поэтому не будут обращать на нас внимания целых три дня. Напьются, поди… А что, хоть и немцы, а всё ж люди… Вот тогда мы и выберемся к своим».
Наш командир был удивлён, но этот план поддержал. И в первую же ночь того праздника мы все бесшумно покинули свои позиции. И только на третий день неприятель обнаружил наше отсутствие, да только полк уже соединился с другими частями и дал германцам бой! – дед взмахнул рукой, словно держал в ней шашку.
Кирилл с любопытством слушал. Старик рассказывал с таким чувством, словно всё это было только вчера…
- За спасение полка Василий Иванович был награжден Святым Георгием.
Потом, уже в 16-м году был Луцкий прорыв… позже его прозвали Брусиловским наступлением, и ряд других победных операций, вслед за которыми последовали тяжёлые поражения нашей армии… За два года боев я вырос до старшего унтер-офицера, а Василий Иванович дослужился до подпрапорщика и стал помощником командира нашей роты. Я прекрасно помню, как он водил нас в штыковые атаки, организовывал круговую оборону, даже, будучи раненым, никогда не уходил из боя… Он искренне верил в Бога…
Старик опять о чем-то задумался… Было видно, что он испытывал смешанные и противоречивые чувства. В его душе то просыпался молодой задор, то кряхтела и жаловалась на что-то старческая дряхлость, а переживаемые им события отражались на его лице, заставляя его вспыхивать румянцем или бледнеть, словно от невыносимой боли…
- А вы тоже имели награды? – поинтересовался Кирилл.
- Конечно! – вновь оживился Пётр Петрович, - Да только почти сто лет не имею возможности никому о них рассказать. За храбрость, проявленную в одном из боёв, я получил солдатский крест. И георгиевскую медаль за то, что добыл «языка»…
- Ну, а дальше-то что? – не скрывал своего нетерпения Ильин.
- Дальше?... Потом наши дорожки с Чепаевым разошлись… Он подался к большевикам, а я остался верен присяге и оказался в армии Колчака…
В следующий раз судьба свела нас через два года, в том, последнем для него бою…
- Это, когда раненый Чапай утонул в реке Урал?
- Молодой человек, - вспыхнул Муратов. - Не верьте советской пропаганде и не пересказывайте мне её глупые сказки! Всё происходило совсем не так, как в фильме братьев Васильевых. Чепаев в тот день не погиб. Если желаете, я могу вам рассказать, что произошло на самом деле…
- Конечно, хочу! – Ильин тоже закурил.
- В августе 1919 года я командовал взводом во 2-м добровольческом конном полку подполковника Познякова, сформированном в основном из зажиточных крестьян Саратовской губернии. Я тогда уже дорос до поручика… - Муратов опять тяжело вздохнул. Было видно, что такие воспоминания не сильно его радуют. - Это был период, когда части нашей Уральской армии, под командованием генерала Толстова, отступали под натиском красных… Было очень тяжело, Кирилл. Нас косил тиф, не хватало офицеров; войско испытывало катастрофическую нехватку вооружения, обмундирования, боеприпасов и продовольствия. Нам, отрезанным от Колчака и Деникина, приходилось почти всё необходимое для продолжения войны добывать в бою. В это время большевики уже оттеснили нас за станицу…Сахарную, за которой начинались песчаные низовья Урала, где кормить лошадей было нечем. Ещё немного – и армия лишилась бы коней, своей главной силы… - Муратов опять замолк, видимо, разговор не давался ему так уж легко. - Надо было срочно пополнить свои запасы, а заодно, для воодушевления армии, нанести сокрушительный удар по красным… И наше командование задумало атаковать уездный город Лбищенск, где тогда находился штаб 25-й дивизии… Вы же знаете, ей командовал Василий Иванович… Там также были склады вооружения. Было решено выделить отряд из лучших бойцов, который должен был тайно проникнуть глубоко в тыл красных войск и нанести неожиданный удар!... В состав отряда вошли казаки 1-го Уральского корпуса и наш полк…
- Большой был отряд? – спросил Кирилл, воспользовавшись небольшой паузой. Муратов задумался.
- Получилось…почти 1200 сабель, около десятка пулемётов… и мы взяли с собой 2 орудия. Хоть и затрудняли они движение, но их поддержка была бы полезной…
31 августа с наступлением сумерек мы выступил из поселка… название точно помню – Калёный. Вышли в степь… А теперь подумайте, Кирилл, на что мы пошли. Ведь задача наша была почти невыполнима… Для соблюдения скрытности о кострах, горячей пище и курении нам пришлось забыть. А сам Лбищенск был твёрдым орешком. Он охранялся четырехтысячным отрядом красных при большом количестве пулемётов, а днём его район патрулировали аэропланы. Кроме того, до него надо было пройти незамеченным 150 вёрст по голой степи. Первой же ночью наша группа выдвинулась как можно дальше в степь, чтобы красные не заметили наш манёвр. Потом мы вошли в Кушумскую низину, - Муратов пальцами «проводил» линии по столу, словно рисуя карту. - Поход был очень изнурительный… Однажды,… на следующий же день… наш отряд, прячась от красных аэропланов, залез в болото, в самые камыши, и простоял там весь день на солнцепёке. Лошадей мы тоже загнали в камыши, тачанки и пушки забросали ветками и охапками травы, а сами легли рядом. С наступлением ночи ускоренным маршем удалились от опасного места. На 3-й день пути ближе к вечеру отряд подошел к цели. Мы укрылись в глубокой ложбине неподалёку от Лбищенска и сразу же выслали во все стороны разъезды для разведки и захвата «языков». Вскоре казаки захватили у красных обоз, на допросе один из пленных согласился указать дом, в котором располагался Чепаев. Комдива было решено взять живым, для чего выделили особый взвод, который должен был стремительно прорваться к штаб-квартире и схватить Чапая «тёпленьким». За его голову полагалось огромное вознаграждение, которое, правда, так никто и не получил…
Перед атакой полковник,… кажется, его фамилия Сладков… нам строго наказал не увлекаться сбором трофеев и не разбредаться, а также объяснил важность ликвидации злейшего врага уральского казачества – Чепаева, который на третий раз уж никак не должен был уйти от справедливого возмездия!
Утром 5 сентября, на рассвете, мы двинулись вперёд. Наши разведчики без шума сняли караулы красных, заняли окраины и мы вошли в город. Нужно отметить, что Лбищенск был хорошо знаком ребятам из первого казачьего полка, многие из которых были уроженцами этого города. Кроме того, у наших казаков была налажена связь со станичниками. Благодаря их поддержке, в некоторых избах заранее были устроены засады, а в двух или трёх даже установлены пулемёты.
Началась «зачистка» Лбищенска. В окна домов, откуда по нам открывался огонь, летели гранаты, но большинство красных, застигнутых врасплох, сдались без сопротивления. В одном доме были захвачены сразу шесть полковых комиссаров. Выглядели они страшно напуганными: были бледными, руки трясутся, а у одного даже челюсть дрожала…
Дед снова закурил. Кирилл не перебивал. Когда Муратов стряхивал пепел в стеклянную пепельницу, рука у него тоже слегка тряслась. Тут-то Ильин и поймал себя на мысли: старик не врёт!..
- Наши отряды, охватив станицу с трех сторон (с четвёртой находилась река), - опять «чертятся» линии на поверхности стола, - продвигались к её центру. Среди красных началась дикая паника, многие выскакивали через окна на улицу в одном нижнем белье и метались, не понимая, куда же им бежать. Те, кто успел схватить оружие, беспорядочно стреляли в разные стороны, но от этого страдали сами же красноармейцы... Да, дорогой доктор, это была настоящая резня! Не стрельба из окопов по цепям противника, не штыковая атака, а планомерное уничтожение деморализованных, сходящих с ума от страха людей! Через полчаса этого «боя», у многих из нас гимнастёрки были насквозь пропитаны чужой кровью…
Пленных, Кирилл, было настолько много, что сначала мои ребята их расстреливали и рубили шашками, опасаясь оставлять у себя в тылу, но позже стали сгонять в одну толпу…
- А как же Чапаев? – еле слышно спросил Ильин.
- А теперь о нём самом… Взвод, выделенный для поимки Чепаева, прорвался к его штаб-квартире. Пленный красноармеец нас не обманул. Однако командир взвода… подхорунжий Белоножкин допустил ошибку: не оцепив дом, он повел своих людей сразу в его двор…
Старик опять сделал долгую паузу. Ему было трудно говорить.
- В фильме про Чапаева, Кирилл, ничего этого нет… Да и нигде нет… Только вот оно, у меня перед глазами… Вижу, как в кино… - он сжал кулаки. - В это время около штаба происходило следующее. Казаки увидели заседланного коня, которого кто-то держал за повод, просунутый в закрытую дверь. На приказ Белоножкина бросить оружие и выходить с поднятыми руками, ответа не последовало. Раздались выстрелы, испуганный конь шарахнулся и выволок из-за двери державшего его красноармейца. Все бросились к нему, думая, что это и есть Чапай. Воспользовавшись этим, второй человек выскочил из дома и побежал к воротам. Вот это и был Чепаев. Белоножкин выстрелил и ранил его в руку. В начавшейся неразберихе, пока почти весь взвод был занят красноармейцем, Василию Ивановичу удалось выбежать за ворота. А в доме, кроме двух молоденьких машинисток, никого больше не нашли...
Муратов достал из кармана платок и вытер лицо.
- Вам опять плохо?
- Нет-нет, - отмахнулся старик. – Я снова, как будто там… Жар от огня, дым, звон стёкол… выстрелы… и крики… Много криков, Кирилл… Вы готовы слушать дальше? Так вот… Я, конечно, всех подробностей боя видеть не мог, но вот что мне рассказывал сотник Новиков. Когда красноармейцы в панике устремились к реке Урал, на их пути встал Чепаев. Он остался верен себе и, видимо, нашел нужные слова, чтобы сплотить вокруг себя около сотни бойцов с пулемётами, и повести их в контратаку на спецвзвод Белоножкина. Казаки пулемётов не имели и поэтому были вынуждены отступить. – Он внезапно ударил кулаком по столу, попал по краю пепельницы. Та перевернулась, высыпав содержимое на стол. – Ах, незадача!... – И продолжил, смахнув мусор в подставленное Кириллом ведро: - Выбив наших из штаба, красные засели за его стенами и начали отстреливаться. Жестоким огнем они не давали нам продвигаться в центр Лбищенска и даже пару раз контратаковали. Тогда казаки… хорунжего Сафарова решились на геройский, но безрассудный поступок: они выскочили на тачанке к штабу на расстояние 50 шагов, пытаясь подавить его сопротивление пулемётным огнем. Однако все, кто в ней сидел, были убиты... Тут ребята подкатили наши пушки... Участь штаба была решена: от орудийного обстрела красные дрогнули. Видимо, в этом бою Чепаев был вторично ранен в голову, отчего и потерял сознание…
Как мне рассказывали, к брошенной тачанке кинулся урядник,… господи, как его?... Юткин, который, будучи ранен в грудь навылет, стрелял до тех пор, пока красные не разбежались… Вот после этого сопротивление красных было сломлено окончательно. Красноармейцы бросились к реке, на ходу сбрасывали одежду и сапоги. Весь Урал-река, насколько хватало глаз, покрылся плывущими людьми: сотни голов и взмахивающих рук. Тут-то и началась потеха - казаки выкатили пулемёты. Из плывущих мало кто уцелел: свинцовые струи резали воду, - дед широко взмахнул рукой, - и там, где они проходили, навеки исчезали под водой люди. Урал, как говорится, окрасился кровью… Так это было, Кирилл…
- Как вы всё так точно запомнили? – воскликнул Ильин. – Звания, фамилии… Да за это время любой бы забыл, хоть что-то…
- Эликсир, доктор, э-лик-сир…. – Муратов вышел из-за стола и подошёл к окну. Открыл форточку пошире. Посмотрел на темнеющий двор…
- Помню ещё нашего «орденоносца»… Красных мы уже выбили, я уже перевёл дух, а тут гляжу: мимо скачет казак Миновсков, а его грудь украшают пять орденов Красного Знамени. «В чапаевском штабе достал, – кричит. - Там их несколько коробок, видать, своим раздать не успели. Ребята брали, кто сколько хотел… и я взял. А что? В честном бою заработал. Жди тут, когда тебя наградят – вот я сам себя и наградил!»...
Трофеи, взятые в Лбищенске, были огромными: амуниция и продовольствие на 2 дивизии, радиостанция, пулеметы, киноаппараты, автомобили и даже аэропланы. Но были и другие трофеи. Среди пленных оказалось много машинисток и связисток. Вот тогда-то казачки и отвели душу…
- Долго продолжался… бой?
- Не очень. К полудню стрельба совсем прекратилась. Наши потери составили десятка два убитых и около сотни раненых. А у красных, не считая погибших в воде и на другом берегу, только на улицах Лбищенска мы насчитали полторы тысячи убитых, а девятьсот бойцов было взято в плен. Тех, кто пытался спрятаться, тут же выдавали местные жители. Тогда же в какой-то бане под полом нашли бесчувственного Чепаева и начальника его штаба Новикова, тяжело раненного в ногу. Отступая, красные собирались переправить их на другой берег реки, да не успели. В тот же день Василия Ивановича начали допрашивать…
- Вот оно как… Интересно, зачем было нужно обманывать всех красивой гибелью комдива? – удивился Кирилл.
Петр Петрович криво усмехнулся:
- Такой герой, как Чапаев, и умереть должен был храбрецом. Нельзя же было показать, что он погубил дивизию и сам полусонным попал в плен. Как-то некрасиво. Для этого, кстати, выдумали и не существовавший броневик, который он якобы забросал гранатами из штаба. Только если бы в нашем отряде были броневики, то рейд был бы сразу раскрыт, так как шум двигателей в ночной тишине слышен в степи на многие вёрсты…
Да и вообще, в книге Фурманова и в кинофильме, о котором вы мне говорили, сплошное враньё!
Муратов снова сел за стол, налил себе чаю и достал сигарету.
- Я-то знаю, - продолжал он, - что ни в одном из своих боёв Чапаев не скакал «впереди на лихом коне», прежде всего потому, что его дивизия была стрелковой. Не мог он лихо махать шашкой и по другой причине: потому что его правая рука была прострелена еще во время Первой мировой. Тогда же он получил и серьёзное ранение в бедро, из-за которого на коней садиться вообще избегал. Чапаев предпочитал лошадям автомобили, именно техника была его настоящей слабостью. И это обстоятельство нас потом здорово выручило…
- А как вы поступили с пленными чапаевцами?
Пётр Петрович искоса и зло глянул на Кирилла, опустил голову и кашлянул в кулак. По всему выходило, что этот вопрос для него весьма неприятен. Немного помолчав, он все же заговорил:
- Война между нами шла жестокая и непримиримая. Уральское казачество тогда находилось в тяжелейшем положении: большая часть его территории была захвачена и разорена красными. К тому же специальная инструкция совнаркома гласила, что все, оставшиеся в рядах казачьей армии после 1 марта 1919 г. объявляются вне закона и подлежат беспощадному истреблению.
Так что: или ты, или – тебя…
Гражданская война, Кирилл, это очень тяжёлое время… На войне и немца трудно убить, все ведь люди… А тем более, если свой, русский… Но кем тогда были для нас красные? Мы знали одно: жиды-большевики хотят погубить Русь руками русских же людей. А красные – это их главная действующая сила, это их орудие! И мы должны были их сломить!
А пленные… Наши казаки расстреливали их партиями человек по сто. А когда подготовленные для тел ямы были завалены до верху, казаки сожгли в сарае еще около трёхсот красноармейцев… Я вижу, вам неприятно это слушать…Только и для меня это было уже слишком: я сам не могу терпеть зверства…
И вот, что ещё… Я, Кирилл, решил Чепаева спасти.
Муратов загасил сигарету в пепельнице. Кирилл внимательно наблюдал за его состоянием. Выглядел дед немного получше, чем в самом начале их разговора. Лицо раскраснелось, глаза наполнились задорным блеском. Воспоминания, пусть даже самые тяжёлые, несколько оживили его.
- Не знаю, поймете ли вы меня… Но на каждой войне есть герои и подлецы… А кроме того, на любой войне есть люди, семьи и даже целые народы, которые просто засосало в общий круговорот насилия. Они не нападают и не обороняются, они воюют не за правду и не за идею — они просто стараются выжить… Так вот, в отличие от казаков и кулаков, мне нечего было защищать или отвоёвывать, как и не за что было мстить красным. Я не имел ни земли, ни скота, ни иного богатства. Я ничего не имел… В тот момент я вдруг понял, что ужасно устал от войны…
- Уходим, братцы, - команда прозвучала, как доброе напутствие.
Оставаться на ночь в Лбищенске было нельзя. Покончив с красными, отряд должен был срочно возвращаться к своим.
Уже во второй половине дня, когда ещё полыхали некоторые дома, были слышны стоны раненых, а воздух оставался пропитанным пороховым дымом и запахом живой крови, имущество, захваченное у красных, вместе со штабными сундуками, было погружено на подводы и под конвоем готовилось отправиться в сторону Гурьева к атаману Толстову.
- Поручик, - обратился к Муратову полковник Сладков, - вы со своим взводом будете сопровождать обоз. С вами будет хорунжий Рыбкин со своими казачками. Атаману передадите рапорт, - он протянул офицеру толстый конверт, - лично. Пойдёте тем же маршрутом. Мы выступаем следом за вами, примерно через полтора часа, как только разберёмся с ранеными.
- По ко-о-ням! – зычно прогорланил Рыбкин. – Не растягиваться!
Муратов объехал весь обоз, пересчитал телеги, присоединился к Рыбкину и дал команду трогаться.
Вскоре Лбищенск остался позади. Впереди лежала пропитанная зноем степь. Но обратный путь обещал быть невпример легче, нежели скрытный поход в логово врага.
- Жаркий был денёк, - хорунжий вплотную подъехал к Муратову. - Не хотите ли освежиться, поручик? – и протянул ему флягу.
Тот отвинтил пробку и сделал хороший глоток, после чего поперхнулся.
- Никак коньяк! Где вы его раздобыли, Рыбкин?
- Комиссары одолжили, - он широко улыбнулся. – Вы не волнуйтесь, Пётр Петрович. Мои ребята в порядке, пьяных нет и не будет. Но, после успешной операции…сами понимаете… Я – в голове обоза! - поправил бинокль, съехавший на бок, принял возвращённую флягу, пришпорил коня и поскакал вперёд.
К концу дня заметно посвежело.
Муратов остановил коня, пропуская движущиеся телеги и сопровождающих их всадников. Обоз, хочешь не хочешь, а растянулся на добрые полверсты…
В одной из телег на соломе лежал раненый Чепаев. Он был в перепачканной кровью нижней рубахе, галифе и без сапог. Левая рука выше локтя неумело перемотана каким-то тряпьем. Из-под повязки на голове в разные стороны торчали темные волосы.
Муратов приблизился к пленному и осторожно окликнул его:
- Ну, здравствуй, Василий!
- Мутным взором Чепаев взглянул на офицера, но, видимо, сразу не признал.
- Что нужно? – угрюмо буркнул он.
- Я – Пётр Муратов… Вспомни-ка наш 326-й Белгорайский…
Раненый посмотрел, прищурив глаза. И вдруг, словно судорога прошла по его бледному лицу:
- Здравствуй, Петро, - осклабился Чепаев, - какая приятная встреча. Ты, что ли, теперь меня кончать будешь, дружище? Да, нынче у вас праздник, самого Чепаева пленили, - и заскрипел зубами. - Скольких ребят положили, - простонал красный командир, - … Ладно бы в бою, а то… вон Новикова на моих глазах во время допроса зарубили, гады!
- Так и вы нас прежде не жалели, Вася, - ответил Муратов. – Только сегодня судьба переменилась… и ещё не один раз перевернётся, а мы всё будем друг друга уничтожать…
- Короче, Кирилл, я дал ему понять, что мне эта война надоела до чёртиков, до отупения, до полного изнеможения… И что надо заканчивать эту бессмысленную бойню… Солдаты изредка бросали в нашу сторону взгляды. Слышать-то, они нас не слышали, думали, что ведём мы непримиримый классовый спор…
- Боже мой, - растерянно пробормотал Ильин. – Кто бы мог подумать, что я узнаю такие подробности из жизни Чапаева…. Рассказывайте, Пётр Петрович!
- Как ни зол и расстроен был Чапай, - продолжал старик, - но со мной он в тот раз согласился. Короче говоря, сговорились мы с ним ночью бежать. Он решил пробираться в Самару к Фрунзе, а я – домой…
Помните, я рассказывал о любви Василия Ивановича к технике. Так вот, с нашим обозом следовал роскошный чапаевский автомобиль – «Форд». Это чудо американской промышленности развивало немыслимую по тем временам скорость - почти 50 вёрст в час! И было переоборудовано на манер тачанки: в нем пулемет «Максим» выглядывал сквозь отверстие в заднем стекле.
На привале, с наступлением темноты, я отослал от «Форда» часового, сказав, что буду в нём спать, а сам пошел за Василием Ивановичем. Слаб он был, конечно, очень, да только взял себя в руки, закусил губу и сел за руль, поскольку я управлять такой машиной не умел… Мы поехали, держа курс на Самару. Погони за нами никакой не было. Возможно, мои волгари подумали, что их командир просто решил прокатиться. А то даже не знаю, как бы я стрелял в своих ребят…
На рассвете в автомобиле закончился бензин, и мы пошли пешком. Ночевали и кормились в казачьих хуторах. Потом у Чепаева начался тиф. Я оставил его на попечение вдовой солдатки, а сам вернулся на родину…
- Не может быть, - прошептал Кирилл.
- Что?
- Н-нет, ничего, продолжайте, Пётр Петрович!
- Больше я Василия Ивановича никогда не видел. Он мог бы сдержать своё слово и вернуться к Фрунзе, но что бы его ждало в этом случае? Легендарный начдив погубил личный состав, а сам удрал от белых – это бы позорным пятном легло на всю «рабоче-крестьянскую». К тому времени, уже был слух о его гибели в водах Урала или вблизи реки… Я уверен, что Чапаева втихомолку расстреляли бы и приукрасили его гибель новыми «подробностями» о том, как героически он оборонял дом, находясь в окружении тысяч врагов, прикрывая отход своих людей к Уралу… Но, скорее всего, он передумал.
- Почему вы так решили? – спросил Кирилл, у которого от всего услышанного голова пошла кругом.
- А вот почему, … - старик нагнулся к комоду, из которого вчера доставал удивительную шахматную доску, покопался в нём некоторое время, и извлёк сложенный вчетверо пожелтевший бумажный лист. – Конверт, к сожалению, не сохранился…. Обратите внимание, Кирилл, на дату. 1932 год. И, конечно, на текст…
- «Здравствуй, брат мой, Петро, - начал читать Ильин. – Долгое время искал я твои следы, теперь пишу с благодарностью…»… Кто пишет?
- Ты, читай, читай…
- «…ты был прав….», дальше неразборчиво… «Я остановился в Томске… У меня семья… Милости прошу ко мне… Вспомним наш Белгорайский … А нужна будет помощь, только дай знать. Спасибо за то, что спас меня в Лбищенске. Я добро помню…»
- Подпись посмотри.
- «Андрей Фролов». В скобках – «В. Ч.»…
- Теперь вам понятно, от кого это письмо? – дед едва сдерживался, чтобы не расхохотаться.
- Неужели от Чапаева? – еле слышно произнёс потрясённый Ильин.