Не хочу, не хочу, надоели машины, меня в них укачивает! До приезда в Канаду, мы с мамой на трамваях ездили, а здесь повсюду, даже в продуктовый магазин — только на своем авто!
Но сегодня мама сказала, что мы отправляемся за город, где сверкают на солнце лесистые холмики, покрытые снегом, и обещала не сажать меня в противное детское кресло с ремнями, хоть я и должен в нем пока сидеть, в свои девять лет, из-за маленького роста.
Мы едем в «кабан-а-сюкр», на праздник кленового сиропа, о чем мне папа с мамой рассказывали еще пол года назад, сразу после нашего прилета. Эти праздники, бывают только в марте, в лесных избушках, где много веселых людей, музыки и сладостей.
Мне хочется туда съездить, хотя знаю, что это вряд ли меня развеселит. Все друзья остались в России. Помню, мы с Игорем рисовали в трамвае, на запотевших стеклах, кораблики и даже лошадей. Я до сих пор их часто рисую, но не в трамвае, конечно, которого здесь нет, и без Игоря.
Жаль, папа с нами опять не едет из-за своей работы. Я его почти не вижу. Снова машину ведет мама, а я смотрю на ее руки на руле и лицо, отраженное в зеркале.
Моя мама знает волшебные слова. Однажды мы с ней застряли на дороге во время снегопада. Она вылезла из машины отгребать снег, я тоже вышел со своей маленькой лопаткой. Снег, в который мы въехали, был мокрый и тяжелый. Но к нам на помощь пришли другие водители и быстро нас откопали, мама им ничего не платила — она знает волшебные слова.
— Все, приехали! — говорит мама.
Останавливаемся на узкой дороге, в тупике. Вокруг еловые лапки, покрытые снегом. На обочине много машин. Я с удовольствием выскакиваю на морозный воздух и тут же оказываюсь по пояс в снегу — мама тащит меня за руки. Ладно хоть на мне комбинезон.
Но вскоре я еще больше заливаюсь смехом — до избушки «кабан-а-сюкр» надо ехать сколько то километров на лошадях, в санях, по лесной дороге!
Мы садимся в огромные сани, где уже сидят люди, и медленно, с бесконечными поворотами, спускаемся вниз с высокого холма. На деревьях висят длинные трубки. Мама говорит, по ним стекает к избушке, в которую мы едем, кленовый сок. Интересно, что за избушка такая? Из нее, наверное, идет сладкий дым.
Нет, там просто дядя на аккордеоне играет, причем наигрывает знакомые мелодии — про Катюшу и подмосковные вечера. Я их узнал, когда мама напомнила!.. И какой забавный дядя — нехуденький, в клетчатом кеппи. Ой, глядите, сел рядом с нами, говорит с мамой по французски, потом снова начал играть!
Мама шепчет мне на ухо: это местный аккордеонист, он даже не знает откуда мелодии.
А избушка то внутри огромная, в ней много людей, которые сидят за длинными столами. Девушки в чепчиках и старинных квебекских фартуках приносят угощения — соленые огурцы и капусту, вареный картофель, молоко в кувшинах. На столах уже стоит гороховый суп, который я не люблю, фасоль и, в большом количестве, непонятные жесткие штуковины, ужасно соленые. Мама сказала, что это свиные ушки. Ха-ха, и это называется «праздник кленового сиропа»? Жду сладкие блинчики.
Но мне уже не сидится и я тяну маму на выход. В корридоре мы находим место, где делают конфеты-сосульки: кленовый сироп разливают на лед, он застывает и его наматывают на палочки. Сосульку потом можно лизать очень долго.
И мне вдруг становится грустно — вспоминаю, как мы с Игорем снимали с Новогодней елки леденцы. Не хочу больше лизать эту сосульку и бросаю ее в снег.
Знаю, что сегодня вечером, в постели, я снова буду плакать. Только вот, почему? Мне все здесь нравится, кроме езды в автомобиле. Да, да, конечно — автомобиль!
Когда выросту, буду ездить только в метро или ходить пешком. И все будет отлично.