Пробка от шампанского выстрелила в потолок квартиры на тридцать шестом этаже здания Хэвен Бэй.
- С рождеством тебя, старина, - проговорил Лютер Милтон, поднимая пенящийся бокал и глядя в вытянутое зеркало на дверце шкафа.
Телевизор работал в углу с минимальной громкостью. Там шел какой-то черно-белый рождественский фильм, что-то жутко сентиментальное, вроде бы даже про ангелов.
Какой-то человек стоял на мосту под крупными хлопьями бутафорского снега, а другой, по всей видимости, ангел, отговаривал его от самоубийства, уверяя в необходимости этого неудачника для близких ему людей.
Лютер не любил такие фильмы, он был деловым человеком. Никакой чертовой сентиментальности, никогда нельзя позволять себе распускать нюни. Благодаря этим качествам он жил в этой роскошной квартире, имел три машины и рыбачил с борта собственной яхты. Но сейчас все это уже не имело значения – ведь нет ничего более грустного, чем встречать рождество одному.
А ведь еще пару часов назад вечер обещал быть просто чудесным. Когда Лютер ехал в такси с бутылкой шампанского, коробкой конфет и букетом белых роз (Мэри любила только белые, хотя, по правде говоря, достать их в этот вечер было совсем не просто), красочные сверкающие витрины и танец снежинок в свете автомобильных фар заставили его на какое-то мгновение забыть даже обо всей грязи и мерзости этого большого города и отдаться охватившей мир предрождественской эйфории. Он даже не знал, откуда на него вдруг накатило это дикое желание отправиться домой, раньше он никогда не откладывал дела, но сейчас – нет, он просто не мог провести все рождество в офисе, разбирая счета за год и болтая с поставщиками из Таиланда. Сегодня он ехал к Мэри. Милтон предполагал, что для его жены это внезапное внимание станет большим сюрпризом и уже представлял себе ее удивленное и обрадованное лицо.
Выходя из такси перед Хэвен Бэй Милтон, не стал брать у водителя сдачу и даже бросил пару долларов нищему, сидевшему на ступенях (хотя обычно охрана здания выгоняла подобных попрошаек, в этот день даже эти парни решили побыть милосердными). Единственное, что немного остановило человеколюбивый порыв Лютера – это взгляд. Взгляд странного человека стоящего на другой стороне улицы. Одетый в серый поношенный плащ, явно не соответствующий холодной погоде, с растрепанными ветром светлыми волосами и не моргающими глубокими серыми глазами, это субъект от чего-то не отрываясь смотрел на Милтона, и на лице его в одно мгновение будто бы даже скользнула усмешка.
Лютер улыбнулся – он смотрел так, будто точно знал, что произойдет в пентхаузе через пятнадцать минут.
Коридор, ведущий к лифту, был вычищен до блеска, его мраморный пол скользил, словно лед на катке, чем не преминул воспользоваться какой-то ребенок, пронесшийся мимо Лютера. Милтон никогда не любил детей, они внесли бы в его распланированную жизнь хаос, хаос недопустимый для делового человека. По тому все попытки Мэри завести о них даже мимолетный разговор живо пресекались – она могла скрасить свое ежедневное одиночество общением с подругами или, в крайнем случае, завести какую-нибудь маленькую собаку. Хотя это тоже было бы не слишком хорошо, ведь собак Лютер любил совершенно не больше, чем детей.
Поднявшись на тридцать шестой этаж вместе с какой-то целующейся парочкой, Милтон к своему неудовольствию обнаружил, что эти люди собираются на вечеринку в квартиру ровно напротив его. Из-за двери слышалась громкая музыка, а двери гостям открыла девушка не слишком трезвая и одетая. Молодежь, собственно, тоже не была любима Лютером, в особенности ее развлечения – шумные и порочные.
Но они не были важны, ведь Лютер был почти дома, почти тот хороший муж, о котором Мэри просто обязана была мечтать.
Дверь открылась бесшумно, словно впускала в дом не законного хозяина, а вора. Милтон хотел выкрикнуть какое-нибудь приветствие в противовес этой тишине, но слова застыли в его горле, когда он увидел перед собой в прихожей пару мужских рабочих ботинок. Явно не его ботинок. Рядом с ними висела и куртка, дешевая дутая куртка, столь непривычная для вешалки, привыкшей к одежде от ведущих дизайнеров. Положив букет на столик в прихожей, Лютер тихо двинулся по коридору, сердце его учащенно билось, но разум еще не мог найти приемлемого объяснения окружающим странностям. Первоначальная тишина, встретившая его в квартире, как оказалось, не была столь абсолютной, из спальни был слышен скрип и негромкие стоны, заставившие Лютера сжаться и повернуть бутылку шампанского в руке как дубинку. Дверь спальни была приоткрыта, и за ней Милтону предстало зрелище, которое следовало бы ожидать, но в которое Лютер не хотел верить до последнего. Его жена распростерлась на скомканный простыне в позе морской звезды, вцепившись руками в перила кровати, глаза ее были закрыты, а с губ срывались легкие стоны, так редко слышимые Лютером. На нее взгромоздилась массивная фигура, человек явно моложе ее, налысо выбритый и с неопределенной формы татуировкой на плече. Он входил в Мэри энергично, не слишком быстро, словно в ритм медленного сердцебиения или боя часов.
Лютер отвернулся, представшая картина застигла его врасплох, разум не давал никакого типичного варианта действий для подобной ситуации. Постояв у двери еще несколько минут под аккомпанемент ритмичного скрипа кровати, Милтон двинулся на кухню – выпить воды, привести мысли в порядок или просто не слышать омерзительные ему звуки.
На кухонном столе стояла бутылка вина и два пустых хрустальных бокала. Такое вино стоило не меньше шестисот долларов за бутылку и припасено было скорее для особых случаев, например, инвесторов, чем для личного употребления. Вначале Милтон даже не хотел его пить, но так как оно было открыто и изрядно употреблено его женушкой и той тварью, что была с ней сейчас, особого смыла в экономии уже не было. Что ж, действительно особый случай. Вначале Милтон хотел взять бокал, но сразу одернул руку – вдруг Он пил именно из него. Пригубив вина парой больших глотков, Милтон пытался найти решение сложившейся ситуации. Можно просто уехать обратно в офис и сделать вид, что он ничего не видел или же стоит войти к ним и устроить скандал… Мысли его оборвали самым наглым образом.
Этот лысый человек ввалился на кухню, отвратительное потное животное с эрегированным членом и бессмысленным взглядом, мало того, что он пришел в дом Милтона, трахал его жену, пил его вино, он смотрел своими мутными глазами на Лютера без тени страха или волнения. Нет, он просто пялился на него, удивленно, словно это Лютер пришел в ЕГО дом и сидит на ЕГО кухне. Это взгляд более всего взбесил Лютера, словно этот человек в один момент забрал всю его жизнь и смотрел на него как на незваного гостя. Гнев, до этого никогда не игравший заметной роли в жизни бизнесмена, вырвался наружу.
- Какого хера ты пялишься!? – голос его прозвучал громче, чем сам он мог ожидать. – Ждешь, пока налью тебе шампанского?
Лютер схватил купленную им для Мэри бутылку и наотмашь ударил незнакомца по лицу, челюсть того хрустнула и он с ошарашенным видом повалился на пол.
- Это не твой дом, мразь, это мой дом! – Лютер вскочил на него сверху и нанес еще один удар – дно бутылки обрушилась на лицо как толкушка. – Добро пожаловать!
Милтон наносил бутылкой все новые и новые удары, сверху, вминая лицо незнакомца, выбивая зубы и дробя кости, пока не превратил его в фарш. Как ни странно, бутылка осталась цела и даже пробка не выстрелила в потолок. Милтон отдышался – человек под ним был еще жив, но это были последние его минуты – из раздавленного лица слышалось лишь бульканье, порождаемое попыткой дышать, да конечности еще подергивались в предсмертных конвульсиях.
Подняв глаза, Лютер увидел Мэри – ее лицо, ранее столь красивое, сейчас было искажено гримасой ужаса и отвращения, через мгновение ее вырвало на окровавленных кухонный пол.
-Ты… ты монстр – ее дрожащий голос столь отличался от недавних стонов.
Через мгновение Мэри, не смотря на шок и наготу, бросилась к двери наружу, но Милтон рывком преградил ей дрогу.
_ Мэри, не нужно, мы сможем с этим справиться. – Сердце Лютера бешено колотилось, но он старался придать своему голосу спокойный тон. – Ничего страшного не случилось.
- Ничего страшного? Ничего страшного!? Ты убил его! – Голос Мэри сорвался на визг. – Не походи ко мне, чудовище!
Милтон попытался удержать ее, но женщина бросилась прочь, пытаясь запереться в спальне.
- Дорогая, не нужно. – Лютер бросился за ней, в последний момент подставив ногу под дверь. Мэри ринулась к телефону, но Милтон схватил ее и отбросил на кровать.
- Не нужно этого делать. – Теперь в его голосе зазвучали стальные нотки. – Мы сможем с этим справиться.
Мэри, издав очередной истошный вопль, запустила в Лютера хрустальную вазу, но тот уклонился от атаки и прижал всем своим весом женщину к кровати.
- Да какого хрена ты делаешь? – Мэри продолжала кричать, пытаясь вырваться, Милтон зажал ей рот ладонью, но так укусила его за палец, заставив одернуть руку.
- Во всем этом виновата только ты. – Лютер отвесил жене мощную пощечину, но и она не заставила Мэри замолчать. – Заткнись! – схватив подушку, Милтон прижал ее к лицу женщины. – Заткнись, просто заткнись.
Сначала Мэри пыталась вырваться, но вскоре силы ее стали иссякать, Милтон убрал подушку лишь когда ее обмякшие руки повисли с кровати как у тряпичной куклы.
И вот теперь Лютер Милтон сидел на тридцать шестом этаже здания Хэвен Бэй, допивая вино из окровавленной бутылки. Черно-белый фильм закончился, за окном валил снег крупными бутафорскими хлопьями. Милтон прошел по своему дому, мимо распластавшейся на кровати мертвой жены и затихшего незнакомца, валявшегося на кухонном полу в луже крови и рвоты. Из-за входной двери можно было слышать громкую музыку – у соседей рождество было в самом разгаре.
Лютер вышел на балкон, снег мел прямо в лицо, словно желая задержать его, но мужчина непреклонно перелез балконные перила и забрался на узкий бордюр, окаймлявший массив здания. Отсюда открывался изумительный вид – огромный город сиял тысячей огней, а внизу, под белыми хлопьями снега, сновали крохотные муравьи-автомобили, превращая автостраду в движущуюся гирлянду. Всего один шаг и это самое грустное в жизни Милтона рождество подошло бы к концу. Но вкрадчивый голос резко одернул самоубийцу.
- И чего, позвольте полюбопытствовать, Вы хотите этим достичь? – Лютер отпрянул и обернулся. Рядом с ним на бордюре стоял человек, чей взгляд он ощутил на себе при входе в здание – серий плащ незнакомца развивался на ветру, голова от снега выглядела седой, а серый немигающий взгляд вперился в Милтона.
- Кто… Кто ты такой? – Милтон чувствовал пронизывающий холод, казалось, не от снега и ветра, а только от этого взгляда.
- Я? А как Выдумаете? – в голосе незнакомца послышались насмешливые нотки.
- Не знаю, тоже решил свести счеты с этой поганой жизнью.
- Нет, Лютер, дорогой мой, Вы сильно заблуждаетесь. Ну Вы же сами только что смотрели про меня фильм.
- Ты что, ангел что ли. – Лютер нервно усмехнулся. – Это уже слишком для сегодняшнего дня.
- Именно так. – Незнакомец галантно поклонился, каким-то чудом не рухнув вниз. – Я - один из рождественский ангелов, а сегодня, по совместительству, и Ваш ангел хранитель. И как я вижу, Вы собираетесь совершить огромную глупость. Известно ли Вам, что самоубийцы не попадают в рай?
- В рай!? – В другое время все это показалось бы Лютеру очень странным, но сегодняшний день, похоже, отучил его удивляться. – В какой рай, я только что убил двух человек. Мне в рай дорога однозначно закрыта.
- Вы так думаете? – ангел усмехнулся.- То есть Вы считаете, что поступили плохо?
- Ну, убивать людей вроде как плохо. – Милтон замешкался. – Ну не убий и все такое…
- Да бросьте, мы, ангелы, убили больше грешников, чем Вы можете себе представить. И вот ваша жена и тот громила с кухни тоже были грешниками, да еще какими. Она обманывала Вас, своего законного супруга, а это немалый грех. Они это заслужили, поверьте.
- То есть, все, что я сделал это нормально? – Недоумение Милтона возрастало все больше.
- Именно! Вы сработали просто великолепно, мы сами бы не сделали лучше. А сейчас хотите спрыгнуть и похоронить свой талант.
- Талант?
- Ну да, не каждый так может с ними разбираться. А этот город, он наполнен грешниками и в нем без вмешательства будет становиться только хуже. Так что Вам следовало бы вмешаться.
- Вмешаться? То есть еще кого-нибудь убить? – Как ни странно, но эта идея даже понравилась Лютеру, в конце концов, не смог бы он достичь того, чего достиг, если бы Бог не был на его стороне. – А как я узнаю, кто грешник, а кто нет?
- Да Вы все увидите сами. Грешники, они вообще-то бросаются в глаза. Так что не робейте и приступайте к своей благородной миссии. – Ангел улыбнулся и вспорхнул прочь с парапета, растворившись в снежном буране и оставив Лютера наедине с собой.
Лютер Милтон принял душ, надел костюм, взял одну из лучших бутылок красного вина и спрятал нож для разделки мяса в букете белых роз. Сердце его билось спокойно, на работе не было места эмоциям. А работы у Лютера теперь было очень много. Выйдя из квартиры и покрепче сжав твердую рукоять, скрывающуюся среди цветочных стеблей, Милтон позвонил в дверь к соседям, за которой слышалась громкая музыка. Это рождество он точно не собирался встречать в одиночестве.