Хотим ли того или не хотим, но, так или иначе все мы подвержены влиянию моды. Так вот, одно время вдруг стало модным бегать по утрам. Одни бегали под девизом: “Бегом от инфаркта!”, иные, иронизируя,- “Бегом к инфаркту!” Социальных опросов в то время и по этому поводу как-то не проводили, и истинных результатов этой моды не узнал никто. Тем не менее, на работе легко было узнать поклонников моды прежде всего по заспанным физиономиям и по появившейся привычке – при любом удобном случае урвать хоть несколько мгновений недополученной нормы сна. Жена , цитируя многочисленные газетные и журнальные публикации о пользе и необходимости утреннего бега, принудила в конце концов бегать и меня.
Итак, каждое утро, если мне не удавалось профилонить, я вынужден был вылезать из теплой постели, облачаться в спортивную одежду и, проклиная апологетов утреннего оздоровительного бега, бежать “от инфаркта”. Трасса моего пробега проходила по улочкам, застроенным одноэтажными домами, так называемому, частному сектору. Каждая усадьба была огорожена забором и охранялась, как минимум, одним псом. На мое “счастье”, в одном из таких дворов жила своеобразная псина. Своеобразие ее заключалось в том, что каждый раз, когда я оказывался у границ ее участка, она с лаем сопровождала меня. Но нас разделял забор, и я был недосягаем ее зубам. Сопровождение заканчивалось одновременно с окончанием забора.
Я продолжал бежать от инфаркта, а псина – заниматься своими собачьими делами. В наших взаимоотношениях установился определенный паритет и каждый из нас независимо выполнял свою утреннюю программу.
Но однажды (ох уж это “однажды”) в наш устоявшийся утренний режим вмешался случай. По какой-то причине калитка в заборе была открыта и у нее, видимо дожидаясь меня, сидела та самая псина. Обычно, если не обращать внимания на собаку, то, как правило, она тебя тоже проигнорирует, но, если будешь ее бояться, она сразу же это почувствует. И тогда берегись! Следуя этой доктрине, я продолжал бежать, не сбавляя скорости, и всем своим видом не показывая признаки трусости. Однако и пес, видимо следуя какой-то своей собачьей доктрине, продолжал бежать, оглашая еще спящие дома бешенным лаем. Отвязаться от проклятой собаки было просто невозможно. Он с каким-то истинно собачьим упорством продолжал своим лаем аккомпанировать моему бегу. Вот уже закончился забор его двора, но лай не прекращался. Хуже того, он с рычанием пытался ухватить меня за ноги! Этого еще не доставало! Продолжать эти забавы дальше просто становилось опасно. Лихорадочно соображаю - как же все это прекратить? Ну, как? Как? И тут меня осенило! Внезапно останавливаюсь, резко оборачиваюсь и, буквально в песью морду что есть силы ору - «Гав!!!”
Но, как принято говорить, по воле провидения, именно в этот самый миг, именно в этот самый утренний час отворилась калитка и из нее появилась... женщина. Несчастная! Она, видимо, еще не проснувшаяся, полусонная даже и не могла подозревать, что именно у калитки ее дома намечено судьбой разрешить конфликт между мною и этой проклятой псиной.
На мое “Гав !!!” - раздался такой вопль, переходящий в пронзительный визг, что во многих домах зажегся свет. От такого двойного, мощного акустического дуэта несчастный пес со всех ног пустился наутек! Он мчался, подвывая и поскуливая, с такой скоростью и энергией, что казалось когти его лап высекали из мостовой искры. Но с не меньшей скоростью, только в противоположном направлении рванул и я.
Я мчался, как писали авторы бессмертного творения “Двенадцать стульев” об Остапе Бендере, убегавшем от разъяренных любителей шахмат,”... легко, как ангел, отталкиваясь от грешной земли”. Вдогонку нам неслись вопли и проклятия перепуганной женщины.
Уже скрипели отворяемые двери и калитки...