(картина автора)
2
Через неделю я уже жарилась под южным солнышком. Приехав в Алушту, я решила не ездить дальше, благо старушки, буквально окружившие троллейбус, наперебой предлагали квартиры - одна лучше другой. Я выбрала комнатку на окраине города, маленькую, но очень уютную. Дворик дома был обвит виноградом, цвели розы, и персиковое дерево практически врывалось в оконце моей комнатушки. На ветках висели спелые плоды, которые мне разрешили есть, когда хочется. Добрые хозяева! Пляж был довольно далеко, но меня это устраивало - надо же и по городу погулять, а не только в воде болтаться, да загорать.
После отъезда Алексея я немного погрустила, а потом и думать о нем забыла. Дел было много - надо было помочь бабушке в огороде, походить с ней в лес - ей так веселей, да и ягод больше набирали. Попадались и первые грибы, которые бабушка сушила, даже не дав нам с дедом попробовать. На самом деле я отдыхала, даже окучивая картошку и пропалывая грядки. Моя сидячая работа меня доконала! Жалко, что теперь никого не посылают в колхоз - это очень полезно для людей вечно корпящих над верстками и сверками, насиживающих себе радикулит. Бабушка ворчала на меня, мол, все переделаешь, что мне останется! Отдохнула бы, покупалась, повалялась бы на сеновале с книжкой. Вскоре я уехала в Москву и через два дня уже выходила из поезда в Симферополе. Подойдя к троллейбусной остановке, я обратила внимание на высокого парня в темных очках - он был очень похож на Алексея, и у меня, вдруг, в груди как будто что-то сжалось и сердце застучало сильней. И тут я поняла, что все-таки влюбилась, влюбилась по уши и без всякой надежды!
Гуляя по маленьким, увитым виноградом улочкам Алушты, я радовалась, что в этот раз приехала отдыхать одна. Мне надо было разобраться в себе, о многом подумать. Я вышла на набережную и увидела стоящего у этюдника художника. Он был высокого роста, светловолос, с небольшой бородкой, энергично работая кистью, он все время поглядывал в сторону моря. Я решила поближе рассмотреть его картину и встала почти у него за спиной.
- Если вы хотите посмотреть, что я пишу, встаньте рядом со мной. Я не люблю, когда за спиной кто-то стоит. Меня это нервирует.
- Извините. Я всегда хотела научиться рисовать, но как-то не сложилось. И я весьма трепетно отношусь к людям, которые могут что-то изобразить. Мне нравится то, что у вас нарисовано. Мне не вся живопись нравится.
- Вы в этом разбираетесь?
- Абсолютный дилетант. Я оцениваю картину по-своему. Когда я смотрю на нее, то задаю себе вопрос - хотела бы я войти в картину и оказаться там. Если хотела, значит, картина хорошая, если нет, то сами понимаете...
- О такой оценке полотен я слышу впервые, и в этом что-то есть! - сказал художник.
Он, наконец, взглянул на меня. Потом как-то странно улыбнулся и, положив кисть в баночку, стал вытирать руки тряпкой.
Я увидела, что он уже не молод, но в нем было что-то от мальчишки, что-то доброе и задорное, и это привлекало внимание.
- Я бы хотел написать ваш портрет, - сказал он, бросив тряпку. - Вы тут отдыхаете? Не могли бы вы уделить мне несколько вечеров или дней, как вам удобней.
Ну вот, подумала я, только сложиться хорошее впечатление о человеке и он тут же все испортит!
- Я не позирую обнаженной!
- Упаси вас бог! Я говорю о портрете. Вы очень красивы, у вас глаза излучают тепло и доброту. Моя дочь тоже очень красива, но у нее какая-то холодная красота, я бы сказал ледяная. Лицо с изумительными чертами, но безжизненное... Я писал много портретов с нее, но у меня не получается - они так же холодны как и оригинал! Мне надо написать портрет для выставки, я бы хотел написать вас.
- Спасибо вам за добрые слова и комплименты, но я никогда не считала себя красивой. Так, миловидная, а насчет доброты моя мать все время твердит, что я слишком непосредственная и доверчивая, и поэтому на мне все ездят.
- Это неправда. Вы делаете все по своей воле, по-моему, вы себя в обиду не даете. Или я не прав?
- Правы. Я могу за себя постоять.
- Давайте встретимся завтра на набережной, или на пляже. Я вас с дочерью познакомлю. Мы гостим у моей мамы, а постоянно я живу в Ялте - у меня там квартира. Дочь приезжает ко мне из Москвы каждый год.
Что-то мне это напомнило... Не Ленкин ли отец?
- Вы мне не откажете? Приходите, я сделаю наброски.
- Хорошо я приду. До завтра.
Он опять улыбнулся, и я подумала, что вряд ли у Ленкиного отца такая же добрая и открытая улыбка.
Я побрела по пляжу, загребая босыми ногами гальку, теплая волна ласкала ступни, над плывущей в море яхтой, галдели
чайки, солнце уже садилось, и я наслаждалась легким морским ветерком, и красотой вечера.
Первое, что я сделала, придя домой - достала маленькое зеркальце из косметички и стала себя рассматривать. Уже второй мужчина говорит мне, что я красива. Достав Алешкину записку, я снова перечитала ее. Может они правду говорят, и я действительно ничего?
Я стала вспоминать нашу встречу с Алексеем, мне стало грустно - он ведь в Ленку влюблен! Мне ловить нечего. Это он из вежливости написал про красоту. Ох, и угораздило же влюбиться в парня, который влюблен в другую!
Весь следующий день я провела на пляже, потом зашла в кафе и наелась чебуреков. В Алуште всегда пекли отменные чебуреки, они продавались с тележек почти по всему городу, так же как и мороженое. Сытая и почти счастливая я двинула к набережной - позировать художнику. Мне было смешно и интересно - какой он меня изобразит, и действительно ли это Ленкин отец. Подойдя к месту нашей вчерашней встречи, я увидела сидящую на гальке Ленку, и, все-таки, ее папашу!
- Здравствуйте, мы с вами вчера не познакомились, - сказал художник, - меня зовут Владимиром Ивановичем, а это моя дочь Лена, я вам вчера о ней говорил.
- Нас знакомить не надо. Мы с вашей Леной вместе работаем. Я еще вчера подумала, что, возможно, вы ее отец.
Подошла Ленка.
- Тоже мне, красавицу нашел! Ее у нас в редакции дурнушкой считают!
- Леночка, как ты можешь отзываться так о своей подруге! - возмутился отец.
- А мы не подруги! И никогда ими не будем. Ладно, вы тут воркуйте, а я пойду по городу погуляю.
Она резко развернулась и быстро ушла.
- Кажется, она разозлилась. Может не надо меня рисовать, наверное, она вас ревнует, - сказала я, провожая ее взглядом.
- Что значит ревнует! Я вам в отцы гожусь!
- Вот поэтому и ревнует!
- Она очень избалована матерью, ну и моя вина тут тоже есть. Мы очень давно развелись, Леночка еще маленькая была, и я всегда старался загладить свою вину деньгами и подарками. Да и на лето ее всегда в Алушту забирал к бабушке. Видимо мы ее слишком холили. Вот и получилась не нежная дочь, а ледышка!
- Вы слишком драматизируете, сейчас такая жизнь - только такие и выживают. А на таких как я, ездят и даже внимания не обращают на ком ездят. Кстати, меня зовут Даша. Я, конечно, не очень-то позволяю себя обижать, но иногда, почему-то так получается.
- Неужели вы считаете, что в наше время надо быть холодными и жестокими, чтобы выжить? А как же любовь к близким, доброта, дружба, наконец? Ведь без этого нельзя!
- Вы художник, и видите только прекрасное, или хотите видеть. Вы уже взрослый человек и вы выросли на тех идеалах, которые нам прививали раньше. Многие люди, например, ваша дочь, напрочь забыла об идеалах и адаптировалась под сегодняшнюю жизнь. Тем более, у нее всегда есть отговорка - вы ведь развелись с ее матерью, бросили их, вот теперь и кушайте то, что выросло!
- Я не думал, что вы можете быть жестокой! - грустно сказал Ленкин отец.
- А я и не жестокая, просто иногда приходится снимать розовые очки и смотреть на мир без них!
- Дашенька, вы можете просто погулять по пляжу, только далеко не уходите, и старайтесь держаться ко мне не в профиль, а в три четверти, я буду делать наброски.
Я не очень поняла, что такое три четверти, но побрела по пляжу, стараясь смотреть не на море, а на город. Ветер развевал волосы, и я решила поправить прическу, машинально убирая выбившиеся из хвоста пряди....
- Нет, нет, не надо! - крикнул Владимир Иванович, так хорошо.
Он еще некоторое время колдовал над бумагой, а потом просто сказал:
- Все. Вы можете быть свободной. Или, если позволите, я вас провожу?
- Конечно, я буду рада. Только не будем говорить о Лене.
- Не будем. Я ее отец и люблю ее такой, какая она есть.
- Думаю, она тоже любит вас.
Мы брели по городу, вечер был теплым, в городе цвели розы, на маленьких улочках стояли вишни, покрытые темно-красными ягодами, персиковые деревья сгибались от тяжести плодов, заборы и арки были увиты виноградом, на улочках гомонили дети, проходили подвыпившие отдыхающие. Где-то играла музыка - на танцплощадке, наверное. Почти всю дорогу мы молчали, а потом Владимир Иванович спросил:
- Дашенька, а вы были когда-нибудь влюблены? Я говорю о настоящем чувстве, а не о мимолетных увлечениях.
- Раньше нет, а сейчас, кажется, да.
- И он отвечает вам взаимностью?
- Нет. Он даже об этом не догадывается. Да и я, думаю, не поняла еще серьезно это или нет.
- Я тоже любил только один раз. Я ведь так и не женился после развода с Леночкиной мамой. Были, конечно, женщины, я ведь не монах, но я так и не смог никого полюбить.
- А она замужем? Она знает, что вы ее до сих пор любите?
- Нет не замужем. Да и не люблю я ее уже, я просто замены ей не нашел.
- Вы еще совсем не старый! И молоды душой. Может быть, еще найдете свою половинку.
- Может, и найду, - сказал он, смущенно улыбаясь.- А вы бы не вышли за меня?
Я опешила.
- Вы шутите! А не боитесь, что я вдруг соглашусь, брошусь вам на шею и останусь в Крыму.
- Нет, не боюсь, я был бы рад.
Мы подошли к дому, он отдал мне сумку и сказал, что зайдет за мной завтра. Он пригласил меня на прогулку на катере, и я согласилась, все равно одна кукую, да и понравился он мне - интересный, добрый человек и, по-моему, очень одинокий.
Весь путь до Гурзуфа Ленка была надута как мыльный пузырь - вот-вот взорвется. Мы с ее отцом стояли на палубе и рассматривали окрестности. Он мне все показывал, рассказывал легенды Крыма, и хотя я все это уже видела много раз, мне было интересно. Мы собирались доплыть до Ялты, но Ленка выскочила в Гурзуфе, заявив, что мы ей надоели, и что ей кажется, будто она тут лишняя. Владимир Иванович не стал ее останавливать, просто расстроился.
- Ну что же, дальше поплывем без моей дочери. Я хотя бы спокоен, что она не заблудится, ведь она выросла в Крыму, и знает его лучше Москвы. Я хотел показать вам Ялту, и заодно свою мастерскую.
- Ялту я видела. Она мне не очень нравится. Город красивый, но слишком многолюдный и шумный. А мастерскую художника я не видела никогда. Посмотрю с удовольствием ваши картины, если они там есть.
- Да есть немного. Я быстро продаюсь. Тут, знаете ли, много туристов, и они с удовольствием их покупают. Ну не только мои, в основном любят морские пейзажи. Они хорошо уходят. Мне нужно написать портрет для выставки, я вам уже говорил. Думаю, что вы самая подходящая натура. В вас есть какая-то скрытая духовная красота, которую я, кажется, поймал в набросках.
- Ну вот. А я, как мартышка, весь вечер смотрелась в зеркало, после нашей с вами первой встречи. Все красоту свою искала, а она, оказывается, скрытая! - со смехом сказала я.
- Настоящий мужчина ее сразу увидит, - c улыбкой сказал Владимир Иванович.
- Спасибо. Думаю, что быть красивой не обязательно. Ваша дочь сказала, что меня считают дурнушкой. С кем это она меня обсуждала? Я не люблю бабских разговоров и сплетен. Стараюсь быть от них подальше. Ни один человек не может нравиться всем.
- Вы замечательная девушка! Сейчас увидите мои картины, я хочу услышать именно ваше мнение о них.
В мастерской был страшный беспорядок, все было разбросано - холсты, подрамники, кисти, краски...
- Может быть, я приберусь тут немного, - сказала я.
- Нет, нет. Мне так удобней. Вот смотрите, это моя последняя работа. С моей точки зрения - не очень удачная, а что скажете вы?
Он снял простыню с картины, стоявшей на мольберте, повернул картину так, чтобы на нее падал свет, и я поняла, что хочу эту картину. Я буквально остолбенела.
- Вам нравится? Вы хотите оказаться там, внутри нее?
- Да, - только сказала я.
- Она ваша. Я вам ее дарю. Я счастлив, что смогу сделать вам приятное.
- Но, она, наверное, очень дорогая, я не могу ее принять. Она восхитительна!
- Сейчас мы ее упакуем, и вы ее увезете с собой. Я рад, что вы так оценили ее. У вас совсем неординарный взгляд на живопись.
- Я всегда мечтала повесить в своей комнате настоящую картину. Но о такой, я даже мечтать не могла! Вы замечательный художник, ваша Лена была права. Она считает вас гением!
- Ну, это уж слишком! Посмотрите еще. Вот тут несколько этюдов, тоже морских. Вам они тоже нравятся, или не очень?
- Они прекрасны все, но этот парусник и сверкающее море неповторимы!
- Спасибо. Давайте пить чай. У меня тут все есть, я захватил из дома бутерброды. Мама все еще считает меня ребенком. Думает, что я буду ходить голодным сам и заморю голодом Леночку. Всегда, когда мы куда-то едем, она накручивает с собой кучу бутербродов и другой снеди. Сейчас мы устроим пир.
В дальнем углу мастерской стоял маленький диванчик и столик. На столике стоял чайник, чашки и сахар. Чашки оказались чистыми.
- Я только в мастерской такой неряха. Дома у меня чисто и посуда всегда вымыта, - смеясь, сказал Владимир Иванович.
- Вы заметили мой взгляд? Вы очень наблюдательны!
- Конечно, я же художник.
Вечером, чтобы не опоздать на катер мы почти бежали. Владимир Иванович бежал впереди, держа в одной руке картину, а другой рукой тащил меня. Я никогда не могла далеко бегать. Задыхаясь, мы ввалились на катер и упали на скамейки. Нас разбирал смех.
- Никогда не думал, что могу так бегать! - почти хохоча, сказал он. - Я думал, что уроню свой шедевр и наступлю на него! Как вы? Дышите вы ровнее, чем я.
- Все хорошо. Главное, что мы не упустили катер.
- Ну, это не беда. У меня же в Ялте квартира. Это мой дом, я вам его не показал, - сказал Владимир Иванович, и как-то странно на меня посмотрел.
- Может, быть еще покажете. В другой раз, - потупившись, сказала я.
- Давайте вернемся? - с надеждой в глазах, сказал Владимир Иванович, - катер еще не отошел.
Я посмотрела на него и поняла, что он уже не шутит. Дело принимало совсем другой оборот! Он улыбался мне грустной улыбкой и ждал. Ждал, что я отвечу!
- Простите меня, но я не могу.
- Да, да, Дашенька, извините меня. Я забылся. Мне с вами так хорошо, что я забыл о своем возрасте, почувствовал себя мальчишкой. И посмел надеяться…
- Возраст тут не причем! Просто я должна разобраться в себе. Вы тоже мне очень нравитесь, мне с вами очень интересно, но я не думала о вас так, как бы вам сейчас хотелось. Во всяком случае, пока.
Он сидел тихий и задумчивый до самой Алушты. Мне не хотелось его обижать, потому что он мне действительно нравился. Пусть надеется, если ему это надо. А я подумаю, может быть то, что я приняла за любовь, и не любовь вовсе? Может моя судьба сейчас здесь, рядом? И это внезапно всколыхнувшееся чувство к Алексею - обман?
Я смотрела на море, на заходящее солнце, и думала - какая же все-таки сложная штука жизнь! И прекрасная...
http://proza.ru/2012/12/29/1981