Родился в поселке Брагин Гомельской области Белоруссии. В четырнадцать лет с родителями переехал на родину матери в Тулу. В 1973 г. окончил машфак Тульского политехнического института и в 1997 г. – Высший психологический колледж при Институте психологии Россйской Академии наук.
Пишет с юных лет. Изданы сборники стихов и прозы «Любимая, прости» и «Спасение рядом». Печатается в литературно-художественном и публицистическом журнале «Приокские зори», в альманахах «Тула», «На крыльях Пегаса», «День тульской поэзии» и «НЛО», в московских поэтических сборниках «Поют любовь вам ангелы-поэты» и «Планета «Душа»; участник проекта «Я горжусь подвигом отцов, дедов и прадедов», стихи с публикацией произведений в книге «Мы помним…».
Является техническим редактором журнала «Приокские зори», сопредседателем литературного объединения «Ковчег» при Тульской духовной семинарии, членом литобъединения «Пегас» при Тульском отделении Союза писателей России.
Все в твоих руках
(Рассказ)
По аллее парка шли трое – священник, высокий и широкий в плечах мужчина лет сорока, с редкой сединой, в тёмно-синей рясе и такого же цвета куртке поверх неё, и двое молодых людей – парень и девушка лет восемнадцати, оба в полуспортивных, не стесняющих движения, одеяниях.
Октябрь, оправдывая своё звание главного художника осени, дал полную волю своей кисти, и она смело, используя всю палит-ру жёлтых, оранжевых, красных и местами зелёных красок, рисо-вала аллею, над которой переплетающиеся ветви деревьев созда-вали длинную сплошную арку, отливавшую всеми оттенками листьев. Земля была устлана мягкой ковровой дорожкой тех же расцветок, и стволы деревьев стояли по бокам её, как колонны, местами в тени, местами освещённые ярким солнцем. Справа за высокой сухой травой стелилась полоса тумана, сквозь которую едва-едва виднелись деревья, а слева в ровной широкой канаве полной воды плавали редкие опавшие листья, и отражалось блекло-бирюзовое небо. Деревья отбрасывали длинные тени, ко-торые ложились поперек, создавая иллюзию ступеней лестницы.
Путники вышли в сквер, прошли по ворохам жёлтых кленовых листьев, и, продолжая разговор, присели на одну из лавочек.
- Сергей, ты меня раздражаешь! - возбуждённо говорила девуш-ка. – Ну, почему ты не можешь успокоиться?
- Почему не могу? Я могу, но не хочу!
- ???
- Я столько готовился к этой сделке!.. И всё сорвалось… Если бы это прошло через меня, я мог получить кучу зелёных и уже в этом месяце слетать в Париж! Ты ведь знаешь, я говорил, там в это время будет та самая престижная тусовка… А это такие зна-комства, такие связи!.. Но сам виноват… Допустил оплошность, не записал номер телефона в сотовый, а бумажку, на которой он был, потерял…
- Ну, что ты замолчал? – нервно спросила Ирина.
- Да, ладно… - уныло проговорил Сергей.
- Вот всегда так, отец Николай, - обратилась Ирина к священни-ку, - наговорит идей, наобещает кучу всего, потом замкнётся, не ест, не пьёт, бегает с утра до поздней ночи, а когда возвращается, только желваки катает и глазами сверкает! И хорошо бы получа-лось что-нибудь, а то в основном так, пустое… Меня возбудит вначале, а потом раздражает очередным невезением… Теперь вот, сами видите в каком он состоянии…
К лавочке слетелись голуби. Они чинно похаживали, и, оста-навливаясь, вопросительно поглядывали на людей. А между ними сновали воробьи, то, делая вид, что они уже что-то клюют, то, хитро поглядывая, замирали на месте. Ирина покрошила птицам оставшийся в кармане кусочек бублика. Крошки, как всегда, дос-тались не всем, и каждая птица старалась склюнуть корм, а ино-гда прямо из-под носа у зазевавшегося соседа. Но, что интересно, они не дрались между собой! Получивший и потерявший мирно стояли рядом и ждали следующей порции свыше…
- Всё вполне закономерно, мои молодые друзья, - приятным ба-ритоном заговорил иерей. - Человек, имеющий страстный, увле-кающийся дух, стремиться, прежде всего, удовлетворить своё са-молюбие через удовлетворение страстей, греховных стремлений и привычек.
- Что же было греховного в той сделке, или в поездке в Париж, отец Николай?- возразил Сергей.
- Мы не будем сейчас разбирать это. Давай, Сергей, лучше по-смотрим на твоё теперешнее состояние чередующихся раздраже-ния и печали. Вот, что нас сейчас должно интересовать, а не пра-вомерность сделки и поездки. Те состояния, в которых ты нахо-дишься, говорят о душевном неблагополучии, поэтому, может быть, лучше найти причины, приведшие к такому результату?
- Это то, что нужно, отец Николай! – воскликнула Ирина.
- Ну, хорошо, давайте… - тоскливо ответил Сергей.
Облако закрыло солнце, всё потускнело, лишь золото листьев более весомо выделялось на общем сером фоне.
- Так вот, такой страстный, увлекающийся дух, - продолжал священник, - не добившись своего, не получив результата, внача-ле раздражается, а затем впадает в уныние и печаль. Но поскольку человек живёт в окружении других людей, то он своей страстно-стью, раздражением, а затем тоской, оказывает на них влияние: вначале возбуждает, затем раздражает и, наконец, заражает уны-нием.
- Всё так постоянно и происходит, - подтвердила Ирина.
- Тебе всегда всё не нравится, - возразил Сергей.
- Мы живём среди страстей, среди искушений, искушаемся, разжигаем и искушаем других. Всё это результат свободного во-леизъявления людей.
- А Бог? Почему Он всё это допускает? – спросила Ирина.
- Да, Ирина, ты права, Бог это допускает. Он позволяет демони-ческим силам искушать людей, позволяет им вызывать у людей страстный настрой духа.
- Ха-ха! Вот здорово!.. – воскликнул Сергей.
И, как будто в ответ на эти слова, воробьи, дотоле спокойные, сбившись в кучку, стали драться из-за чего-то съедобного в воро-хе жёлтой листвы.
- Серёжа, помолчи, а!..
- Да, я на них… - сказал Сергей, показывая на птиц.
- А зачем, отец Николай, Бог так делает? – допытывалась де-вушка.
- Воля Бога в том, чтобы мы жили среди искушений и соблаз-нов. Это необходимо для того, чтобы наши слабости проявлялись. Иначе, как бы мы могли о них узнать? Так бы и жили в неведении о своих недостатках…
- И хорошо бы жили! – заявил Сергей, - Всё, чего хотели бы, достигали, как в раю!..
- Да, как невинные дети, как девственные дикари на далёком острове… А когда нагрянули бы нежданные, непредвиденные трудности, все бы и сломались, и погибли, - сказал отец Николай.
- Интересно… Я ведь в университете изучал культуры Австра-лии и Полинезии… - сказал Сергей и впервые внимательно по-смотрел на иерея.
- Повторяю, Бог допускает это, чтобы мы узнали о своих слабо-стях, и начали их преодолевать, укрепляясь и вырабатывая в себе иммунитет против искушений. Бог желает нам только добра, ибо любит нас, Он хочет, чтобы мы изжили в себе наши слабости, чтобы мы выработали в себе устойчивость к искушениям и со-блазнам и психологическую устойчивость в трудные периоды жизни!
- Отец Николай, а как бороться со всем этим, с искушениями, слабостями?.. – спросила Ирина.
- Никак! - снова заспорил Сергей.
- С одной стороны Сергей не прав, а с другой в его возражении есть доля истины, - ответил священник, - Конечно, нужно изжи-вать свои слабости, заменяя их сильными и хорошими качества-ми. Только вот бороться бесполезно, всякая борьба, как показы-вает практика, только укрепляет злой страстный дух, живущий в человеке, воюя с ним, человек его никогда не изживёт!
- А, что делать тогда, как быть? – не успокаивалась девушка.
- Внешним образом нельзя уйти от искушения, - продолжал отец Николай, - это можно сделать только внутренне с помощью правильного душевного настроя и через последующее получение благодати Божьей, которая связывает проявление греха и человек получает прощение.
- Я ничего не понял… - сказал Сергей, глядя на иерея.
- А хотел бы понять? – спросил тот.
- Я люблю логику, и чувствую, что за вашими словами, отец Николай, кроется методика, вы не могли бы пошагово изложить то, что нарисовали общо?
Выглянуло солнце, как-то по-особому всё вокруг засияло, и ста-ло даже немного припекать.
- Да, Сергей, могу, – сказал священник. - Прежде всего, человек должен понять, что он что-то не так делает. Как правило, это происходит после той или иной череды неудач и тяжёлых обстоя-тельств, к которым приводит грех. И вот тут наступает очень важный момент. Большинство таких осознавших людей начинает бороться с собой, с тем страстным духом греха, который живёт в них. Но своими силами, своими трудами, сколько бы времени че-ловек ни занимался, он не сможет ничего достичь. Поняв это, человек должен внутренне признать не только свою грешность, но и слабость справиться самостоятельно…
- Вы говорили, что бороться бесполезно, я согласен с Вами… Но, что же нужно делать? – спросил Сергей.
- Нужно, признав свою неспособность самому избавиться от греха, признав свою немощь, и, имея, таким образом, смиренный, сокрушённый дух, просить Бога в молитве о помощи, уповая и надеясь на Его милость. Это о таких, «нищих духом» говорил Христос, что они спасутся!..
- Интересно! И далее?
- А как нужно молиться? – воскликнули почти одновременно молодые люди.
- Молиться нужно так: «Господи, помилуй и очисти мя, грешно-го!» и «Ибо слаб и грешен я, и только на одну милость Твою уповаю!». Но одной молитвы, повторяю мало…
- А что же ещё?– удивилась Ирина.
- Вы невнимательно слушали. Я повторяю: некоторые молятся всю жизнь и толка никакого. Главное внутри, в душе и в созна-нии решить разорвать сочувствие ко греху и заменить его Боже-ственным настроем. Но человек без помощи Божьей этого дос-тичь не может, он может только сильно этого возжелать, внут-ренне раскаяться и признать себя грешным и слабым. И вот с та-ким настроем с молитвой обращаться к Богу, и делать это много-кратно. В ответ на постоянные молитвы придёт благодать, чело-век это сразу почувствует, как освобождение от греха, от страст-ных духов, появится сила жить по-другому. Это и есть подтвер-ждение силы Божьей и правильности избранного пути.
Ветер закружил листья перед сидящими, но не умчался прочь, а всё продолжал и продолжал, листья поднимались над землёй и, кружась, создавали золотой солнечный конус. Люди и разлетев-шиеся в стороны птицы, замерев, любовались этим удивительным зрелищем. Прошло ещё несколько мгновений, и оно исчезло, как будто и не было вовсе. Так же светило солнце, так же дул лёгкий ветерок, птицы всё так же, разгуливая, поглядывали на людей в ожидании корма, и наши собеседники всё так же сидели в тех же позах. Всё было то же, что и несколько секунд назад, но что-то неуловимо изменилось, что-то стало другим, и это что-то прони-кало в мир через выражение глаз этих людей, сидящих на лавоч-ке. А оно было одинаковым, словно кто-то один смотрел, словно кто-то один чувствовал и думал, словно кто-то один на несколько мгновений коснулся, и оставил в них неизгладимый след очаро-вания истины и гармонии…
ЗА ДОБРОТУ ЕГО!
(фантастический рассказ)
1.
В ту достопамятную жару, когда кругом пылали леса и торфя-ники, сгорело и село Ордынка. Тогда всё так заволокло дымом, что нечем было дышать, слезились глаза, и ужасно хотелось спать. Пожарные, все как один, ещё днём выехали на тушение пылающего по соседству леса. В селе на ночь остался только один дежурный. И в это время загорелось. Сейчас уже и разо-брать нельзя, то ли огонь добежал до домов с торфяного или лес-ного пожарища, то ли загорелось где-то тут, в домах. Дело усугу-билось тем, что в ту ночь кольцо внешнего огня быстро сомкну-лось вокруг села, отрезав пожарных в лесу широкой огненной по-лосой. Предприятий, как и кирпичных или блочных домов, в селе не было. Деревянные же домики стояли близко друг к другу, так что огонь шёл валом. Поэтому людям и деваться-то было некуда. Кто-то пытался, включив насос, поливать из шланга. Но то было каплей в море огня. Насосов-то в селе нашлось немного, и силь-ное пламя распространялось так быстро, что ничего уже помочь не могло. Люди потом говорили: «Вот, если бы заранее окопать село по периметру, то ещё можно было бы побороться со стихи-ей!» Говорили, что за несколько дней до этого кто-то настойчиво призывал окопать село. Да, как водится, к «гласу вопиющего в пустыне» никто тогда не прислушался. Поэтому победила, на сей раз, стихия, и село сгорело в одночасье.
Трагедия эта потрясла всю область и через телевидение всю страну. Сгорело не только село, сгорело много людей. Смерть застигла кого в доме, кого в магазине, кого в школе или детском саду. Кто-то пытался бежать из села, прорваться через полосу ог-ня, думая, что она достаточно узкая, и сгорел в пылающем поле. Те, кто не задохнулся угарным газом и успел выскочить из поме-щения, сбивались в кучки на пустырях и огородах.
Коридор извне в село всё же удалось пробить. Но, как всегда, помощь пришла слишком поздно. Нужно признать, что в те дни вся область то тут, то там пылала, и того небольшого количества наземной техники и авиации, а также людского ресурса не хвата-ло, чтобы справиться с этим огромным и тотальным бедствием. Жара же не думала спадать, и дождей не было три месяца к ряду.
Зрелище после пожара было страшное. На пожарище тлели уг-ли, странными видениями застыли почерневшие от сажи печи с возвышающимися над ними трубами. А между ними стояли такие же чёрные покорёженные металлические кровати, на которых си-дели уцелевшие люди, со спасёнными из огня пожитками. Их за-копчённые лица выражали одновременно и возбуждение, которое бывает при длительном контакте с огнём, и депрессию от невос-полнимых потерь. От всего увиденного в их глазах застыл ужас. Между ними сновали медики в белых халатах. Самых пострадав-ших уже вывезли из зоны бедствия, другим же, менее пострадав-шим, перед отправкой к месту временного проживания, оказыва-ли помощь на месте. Работали психологи, задавали свои вопросы следователи. Приехали и священники с дьяконами и активными прихожанами из самого ближнего села, где был большой храм. Они провели молебен, потом молились возле уцелевших людей, беседовали с ними, утешали их, как могли.
2.
А в это время у больших серебристого цвета ворот приёмного отделения Небесного ведомства толпились вновь прибывшие ор-дынцы.
- Митрич, и ты тут?! А я думала, тут только праведники собра-лись? Ха-ха-ха!
- Погоди, Нинка, не заливайся… Думаешь серебряные ворота, так и рай уже? Это только суд, соседка… - тяжело вздохнул Мит-рич.
- Кому суд, а кому и пропускное бюро в рай… - возразила Нина, хотя и не так смело, как до того, так как увидела, как из ворот вы-ходит Ангел со строгим и непреклонным лицом.
- Мы собрали вас, души, здесь, так как зло ваше чрезмерно и село ваше стало одним из центров непрестанного зла. Не было ни дня, ни часа, ни мгновения, чтобы у вас не творилось что-либо недоброе, нехорошее, чтобы не торжествовала гордыня, зависть и злоба, чтобы не цвели пышным цветом прелюбодеяние и чрево-угодие, чтобы люди вокруг вас, да и вы сами не ввергались в тос-ку и уныние, чтобы не было на каждом шагу воровства и надруга-тельств над добрыми и чистыми душами, чтобы не отнималось у ближних, чтобы не творилось им физического и материального вреда. Сейчас будет Суд. Нет ни одного из вас, кто бы не слышал о грядущем Суде. От вашей честности и чистосердечного раская-ния будет очень многое зависеть. Обманывать бессмысленно, это пойдёт вам только во вред. Наш небесный «полиграф» в миллио-ны раз более чуток, чем земной. Есть те, кто не знал о Страшном Суде?
Ордынцы понуро стояли у ворот. Ни один из них не смог при-знать, что в течение всей своей жизни ни разу не слышал о пред-стоящем, как думалось, в далёкой перспективе, Суде. Хотя и не представлял себе, как это будет происходить.
- Приготовьтесь, души, сейчас прозвучат серебряные трубы, откроются эти Врата, вы предстанете перед Судьёй, и для каждо-го из вас начнётся Страшный Суд!
Не успели прозвучать последние слова Ангела, как зазвучали серебряные трубы. Звук их был настолько прекрасен, что ордын-цы замерли в благоговейном молчании. Состояние райского бла-женства разлилось в душах. Ещё немного и, если бы не откры-вавшиеся в это время Врата Судилища, они могли поверить, что уже в раю. Однако жест Ангела, вежливо пригласивший их войти, был однозначен.
Ордынцы думали, что увидят что-то необычное, но увиденное несколько разочаровало их. Помещение ничем не отличалось от их районного суда. И сидевший за столом на возвышении судья в обычном чёрном одеянии, статный, с широким лбом на продолго-ватом лице, с большой копной белых волос и с такой же бородой, ничем бы не отличался от земного, если бы не тонкий золотистый нимб вокруг головы.
Ропот удивления и разочарования пронёсся по группе ордын-цев. И тут же, будто предвидя такую реакцию, Ангел протрубил в рог и пригласил первого из них, ближе всего стоящего Митрича, подойти к столу Судьи.
Когда тот подошёл и, сев, поднял глаза, то удивлению его не было предела. На Митрича смотрел он сам собственной персоной.
- Как же это?.. – раскрыл рот Митрич.
- Да вот так, Митрич! – ответил его «двойник».
- А где же Судья, которого я видел?
- Я и есть твой Судья, ибо я – твоя Совесть.
«Вот оно что, - подумал Митрич. – Ну, со своей совестью я раз-берусь как-нибудь, не привыкать!..»
О, если бы он знал, как ошибался! Эту Совесть заглушить было нельзя. На земле он мог легко это сделать, активно занявшись чем-нибудь, когда физическая усталость полностью вытесняла всякие мысли, в том числе и голос совести. Он мог забежать ве-черком, а то и на всю ночь к Лариске и забыться там. А чаще все-го он глушил поползновения совести курением и, особенно, вы-пивкой и до такой степени, что период бессмысленного отупения длился и долго после возлияний. Но то было на земле, а тут – другое дело…
А Совесть звучала и звучала, вспоминала всё недоброе, нехо-рошее, что Митрич сотворил. И почему-то не с малолетства, а, наоборот, с последнего дня, даже с последнего мгновения жизни, и так в обратном порядке до малолетства. И некуда было деться, нечего было возразить, нечем было заглушить. И самое главное, что говорил то всё это он сам, сам себе в лицо!
Поник головой Митрич, тяжко ему было, очень тяжко и обидно за свою такую вот жизнь. «Неужто в моей жизни так и не было ничего хорошего, ничего светлого и чистого? Неужели я ничего доброго не сделал людям?» - с тоской подумал он. И как только он подумал об этом, появился маленький Ангелочек и говорит Митричу:
- А помнишь, ты как-то шёл по улице районного города очень пьяный, толкал всех встречных и сквернословил? А на углу стоя-ла тихая, такая вся аккуратная и интеллигентная женщина и мол-ча, потупив глаза, протягивала руку за милостыней. Ты остано-вился и долго, шатаясь, смотрел на неё. А потом достал кошелёк и всё – сколько там было, отдал ей.
- Да ведь там было-то всего несколько десяток! – не выдержал Митрич.
- Ей за весь день люди столько не дали, а ты отдал тогда всё, что у тебя было, несмотря на то, что сам не богат!.. А вот как-то в ка-нун Прощёного Воскресенья, ночью, ты развёз по дворам оби-женных тобою односельчан охапки заранее нарубленных дров. На следующий день все просили друг у друга прощения, кто-то бо-лее искренне, кто-то менее, а кто-то и вовсе лицемерно, а ты в это время выпивал с дружками в пивной.
- И напился так, что не помнил себя… - вставил Митрич.
- Да, это очень плохо, что ты – пьяница и, выпив, скверносло-вишь и нехорошо себя ведёшь. Но то, что ты тогда сделал, то ре-альное добро, та помощь, которую ты от всей души оказал людям, говорят о раскаянии и чистосердечной просьбе о прощении дей-ствием, причём тайным, то есть абсолютно бескорыстным. Ведь люди так и не узнали, кто это сделал…
Так Ангелочек говорил и вспомнил все добрые эпизоды из жиз-ни Митрича, о многих из которых тот вовсе забыл или не прида-вал им большого значения. Но лицо того, другого Митрича, си-дящего напротив, было непроницаемо.
Когда Ангелочек закончил, Митрич-судья позвонил в колоколь-чик, и пришёл Ангел в чёрном с весами. И на одну их чашу по-ложил пачку листов с описанием неблаговидных поступков Мит-рича, а на другую – добрых. И первая чаша перевесила вторую…
3.
Сев на место, Митрич первым делом поинтересовался у Нинки-соседки:
- Нин, а на кого Судья был похож?
- Как на кого? – изумилась она. – А ты что, не видишь? На кого сейчас похож, на того и тогда был. Да вот сам посмотри!
Посмотрел Митрич – и, правда, Судья был тот же, как и тогда, когда они вошли через открытые врата в зал Суда. И никакого Митрича там и в помине не было.
- Ну, как ты? - спросила Нинка.
- Плохи мои дела, соседка, плохи… - ответил он и, тяжело вздохнув, опустил голову.
- Нина Савельева, пройдите к столу Судьи, - протрубив в рог, пригласил Ангел соседку Митрича.
Митрич безотрывно глядел на Судью, ожидая, что тот примет облик Нинки, но Судья оставался всё время разговора с ней таким же.
«Долго судят Нинку, видно грехов за ней много», - внутренне позлорадствовал Митрич.
«А, может и добрые поступки за ней водятся? - тут же услышал он голос. – Ведь даже за тобой они есть, почему же ты отказыва-ешь в них другим?»
- Господи, прости и помилуй меня, грешного!.. – произнёс Мит-рич давно забытые слова молитвы.
В это время вернулась Нинка-соседка. Глаза её были мокрые от слёз, и она продолжала тихонько всхлипывать.
- Митрич, а Митрич! Ты знаешь, а ведь нас судит здесь не кто иной, как наша собственная Совесть, - сказала она, когда немного успокоилась. – Ты глядел на судью, когда Он со мной говорил?
- Да, глядел, и Судья был такой, как сейчас.
- А когда я была там, - Нинка замолчала, словно ком проглаты-вала, и продолжила несколько мгновений спустя, - то он был мною…
- И у тебя так?
- Вот те крест! – сказала она и перекрестилась.
- Эх, соседушка, крестись – не крестись, а сейчас это как мёрт-вому припарки.
- Ну, не скажи… Мы там, на земле… ну, при жизни, многого не знали. А и тут, видно, ещё не поздно покаяться-то.
- Каяться никогда не поздно, да только, думаю, большая разни-ца в том, где это делать.
- Правда твоя, сосед! – согласилась Нина…
4.
К тому времени Суд над ордынцами завершился. Они все сиде-ли на своих местах и ожидали дальнейшего.
Через некоторое время к ним вышел Ангел и обратился с вопро-сом:
- Вам всё понятно? Все согласны со своими приговорами?
- Да… Согласен… Что уж?... Согласна, конечно… - раздалось вокруг.
Ангел уже было собрался уйти, как вдруг прозвучал вопрос.
- Не могу понять, за что погибла в огне вот эта девочка, трёх лет? – спросил старик, который получил самый суровый приго-вор. – Грехов-то никаких наделать не успела ещё! Я – старый грешник, а умерли мы одной и той же мучительной смертью. Где же Любовь Божья и Справедливость Его?!
- Я ждал этого вопроса. И хорошо, что его задали именно вы… Эта девочка, повзрослев, должна была стать изощрённой садист-кой и убийцей и причинить много страданий и горя людям до раскрытия своих преступлений и наказания пожизненным заклю-чением. И после этого она должна была прожить ещё пятьдесят лет в тюрьме до глубокой старости – есть, пить, дышать возду-хом, спать, в то время как многочисленные её жертвы уже покои-лись бы в земле, и неутешное горе всю жизнь сопровождало бы их близких. Но Всеведущий, Всемогущий и Милостивый Бог по воле Своей, по милости Своей и по благословению Своему изба-вил людей от стольких страданий и бед. А этой несчастной душе дал возможность во всей красе многократно увидеть то, что она могла бы сотворить на земле, и переживать эти несовершённые преступления, как совершённые. И всё это ради спасения этой души. Вот в этом и есть великие Любовь и Справедливость Бо-жьи, да святится Имя Его!
- А мужчина, Егор Селиванов, который всю жизнь прожил поч-ти, как праведник, его-то за что горящим бревном по голове? – не унимался старик.
- Этот человек, действительно, праведник. И Бог, зная о том, сколько страданий, искушений и бед должен был причинить ему в будущем горячо любимый им племянник, взял его к Себе через мгновенную смерть.
- А этого то за что, Василия? Ведь он раскаялся ещё на земле за страшные преступления-то свои, и даже совершил много хоро-ших поступков, вплоть до того, что жертвовал жизнью, ради спа-сения другого. А его с нами…
- Да, мы хорошо знаем Василия. Он - не надолго с вами, и это для того, чтобы вы увидели и услышали. А потом мы возьмём его в рай…
5.
Итак, Страшным Судом для каждого ордынца оказался суд соб-ственной Совести. По делам и был вынесен приговор каждому. И вот настал момент приведения в действие этого приговора. Но произошло невероятное. Многие ордынцы забыли всё, что с ними происходило накануне, и стали роптать и говорить, что они ни в чём не виновны, что это всё те-то и те-то, что это всё из-за того-то и того-то, и так далее и тому подобное, стали говорить всё то, что в таких случаях говорит большинство осужденных на Земле.
И вот тут, когда происходил этот взрыв личного и временами массового самооправдания, и появились медведеподобные, лох-матые и косматые особи с маленькими, горящими красными огоньками глазками. Они ничего не говорили, а только подходили по одному к каждому, крепко обнимали, так что дыхание спира-ло, и молча тащили своего «клиента» через какие-то ходы-тоннели и щели-пещеры к месту их назначения.
А там ордынцы оставались наедине со своими страстями и же-ланиями, которые выросли до невероятной силы. И, не имея тела и возможностей, чтобы их удовлетворить, мучились ордынцы не-имоверно, немыслимо, будто в огне горели и не сгорали. А в промежутках, будто фильм, видели воспоминания о содеянных ими грехах, преступлениях и мучились уже не в силах что-либо изменить…
6.
Холодный пот струился по всему телу Митрича. Зуб на зуб не попадал от озноба ужаса, охватившего его. Губы едва слышно шептали: «Господи, буди милостив ко мне грешному!.. Господи, буди милостив ко мне грешному!..» Сознание медленно-медленно возвращалось к Митричу. Но, через чуть размыкающиеся веки, увидев белый экран потолка, он вновь с ужасом отвращался от окружающего, зажмуривал глаза, боясь увидеть продолжение страшного «фильма» о содеянном в жизни. И всё же постепенно мысль о том, что он у себя дома, усиливалась и утверждалась ощущениями собственного тела, тех самых ощущений, которых он был лишён ещё совсем недавно. Или это ему только снилось? Новая мысль заякорилась в его сознании. Умом он постепенно начинал осознавать, что он у себя в постели, что он спал и что это был сон, да, ужасный, страшнее не придумаешь, но сон! Но серд-цем, душой Митрич не мог принять, не мог поверить, что это был сон. Сердцем и душой он был ещё там, в той реальности, которая воспринималась именно как реальность, как настоящая реаль-ность!
«Господи, помилуй мя грешнаго!..» - шептали губы, а зубы ещё от страха выбивали дробь. «Господи, помяни меня в Царствии Твоём Небесном!..» - молился Митрич, вспоминая слова молитв, слышанные им ещё в детстве или при редких посещениях церк-ви…
7.
…Сколько времени он так пролежал, Митрич не помнил. Но, когда он, наконец, встал и вышел из дому, то увидел, что дым ви-сит над Ордынкой. Из-за этой сизой пелены ничего не было вид-но на расстоянии метра. Трудно было дышать, окутывала сонли-вость. Но Митрич упорно шёл вперёд хорошо знакомой ему доро-гой. Всю жизнь до самой пенсии он работал трактористом. Когда он чуть не наткнулся на жатку, то понял, что достиг своей цели – машинного двора. А вот и трактор, на котором он работал ещё два года тому назад. Митрич похлопал его по кабине и стал ис-кать плуг. Из-за дыма он искал, наверное, минут десять. Подта-щив плуг, он стал цеплять его к трактору. Вдруг возле него воз-никла чья-то фигура. Присмотревшись, он узнал Василия, кото-рый работал теперь на его тракторе.
- Ты что, Митрич? – спросил Василий.
- Да вот, плуг цепляю, - ответил тот.
- Разве пашут в июле? – засмеялся Василий.
- Ты лучше помоги цеплять! Нужно село опахать, а то сгорит всё!
- А начальство знает? – Василий подозрительно посмотрел на Митрича.
- Скоро узнает, да поздно будет!
- Не-е-е, я без ведома начальства не буду ничего делать…
- Не хочешь, тогда отойди и не мешай разговорами! Ты меня не видел, договорились?
Василий промолчал и скрылся в дыме…
Митрич пропахал вокруг села полосу земли шириной метров десять. Земля была очень сухой и спёкшейся сверху, пахать было тяжело, к тому же попадались и корни, и валуны. Приходилось останавливаться и обрабатывать землю лопатой и топором. Мит-рич справился с задачей, когда огонь по всему периметру подсту-пил ко вспаханной полосе земли. «Слава Богу! – подумал он. – Село спасено!» Когда он на тракторе подъехал к машинному дво-ру, то встретил заведующего, которого только что нашёл Васи-лий. Заведующий кричал и ругался на чём свет стоит – как, мол, Митрич мог без него и без председателя взять и… Но Митрич не слушал его. Он шёл сквозь дым к себе домой с хорошим чувством на душе, а внутри звучали серебряные трубы, такие же, как в его сегодняшнем сне. С той только разницей, что при звуке их перед Митричем возникали не врата Судилища, а дома родного села и лица знакомых односельчан, по причине густого дыма видимые только вблизи.
С этого дня Митрича было не узнать. «Как подменили мужика!» - говорили люди. Он помогал сельчанам во всём, в чём мог и как мог. А если помочь был не в силах, то находил для человека слова утешения.
Когда же Митрич помер, то не было в Ордынке человека, кото-рый хоть мысленно, а не сказал бы: «Отпусти, Господи, ему пре-грешения за доброту его!»
САМОЕ ГЛАВНОЕ!
(миниатюра)
Вот и наступило «бабье лето», и, несмотря на осеннюю прохла-ду, на солнце и тепло, и весело, и хочется ходить, ходить, и любо-ваться красотой ранней осени, встречаясь с добрыми старыми и новыми знакомыми. Вот и сегодня я познакомился с новым дру-гом – бледноликой берёзовой рощей, что тянется белыми руками-стволами к ярко синему сентябрьскому небу. Увидел её и уже не смог отвести глаз, ибо люблю подолгу глядеть на переливы лист-вы из зелёного в жёлтое, на верхушки деревьев, плывущих под небольшим ветерком в бездонную вечность, слушать колыхание ветвей, поющих тихую прощальную песню уходящим тёплым дням, вдыхать свойственные только этому времени года запахи, из которых уже исчезли ароматы цветов, свежих и скошенных трав, вскопанной земли, и прибавились ароматы утренних тума-нов, дыма костров, опадающей листвы, увлажненной осенними дождями земли, и многие другие, которым нет ещё имени. А ко-гда подойдёшь к берёзкам близко, то даже ощутишь их вкус, буд-то испил берёзового сока, и гладкие стволы, как девичьи руки, ответным теплом отзываются на ласковое прикосновение, листья нижних веток приятно щекочут лицо, и земля такая мягкая под ногами, словно хочет раздарить напоследок свою нежность перед тем, как отвердеть под долгим морозом нашей северной стороны.
Но вот солнце зашло за ствол одной из берёз, и всю рощу до самой земли осенили прямые и широкие солнечные лучи, напол-няя светом всё, что они встречали на своём пути. И стволы, и вет-ки, и листва, и земля, и трава, и неба синева, всё вокруг запело под лучами, сначала тихо, потом всё громче, и вот уже хор, на-брав силу, поёт: «славься осень, дивная пора, вот глядится про-синь в золото дубрав…». Все чувства обострены, душа летит, как птица, хочется обнять всё вокруг, и так стоять и стоять, никуда не торопясь, очищаясь от вкуса сомнений, от запахов раздражения и от прикосновений лжи…
А золотая в лучах листва призывно машет и зовёт идти дальше, от такого призыва трудно отказаться и награда не заставляет себя ждать. Я вышел на берег пруда, окаймлённого смешанным лесом, иные деревья стояли совсем зелёными, иные уже вовсю желтели, а меж ними была вся палитра переходных тонов. Лес отражался в чистом синем, как и небо, пруду, краски были не искажены, в точности повторяя натуру, лишь чуть заметная лёгкая рябь на во-де словно говорила: «не забывайте обо мне, это – я, вода, и я иг-раю во всей этой красе не последнюю, а может быть и самую, что ни на есть, первую роль!». И так хотелось окунуться в эту про-зрачную синь, прикоснуться к камушкам дна, которые играли на солнце, как изумруды, посмотреть сквозь воду на солнце и на лесную красу, почувствовать вкус воды, услышать её ласковое плескание и ощутить неповторимые запахи лесного пруда, кото-рых нет ни у реки, ни у озера, ни у моря-океана, и смыть с себя всё ненужное, всё наносное, всё несвойственное…, жаль вода в ту пору была уже не для купания, да и воздух был холоден.
Но можно и, не окунаясь, слиться со всем окружающим, доста-точно мысленно и всеми своими чувствами стать частью этой красы, этого мира, раствориться в нём, хотя бы на время, не пре-рывая, не ограничивая себя, столько, сколько захочется душе, мягко отгоняя все мысли и проблемы, и время остановится, и внутреннее пространство станет большим-большим, огромным, бесконечным, и новые силы начнут прибывать, вливаться широ-ким потоком, и ты почувствуешь, что всё вокруг – это ты, а ты – это всё окружающее.
А это и есть самое главное!
РОДНАЯ ДУША
(миниатюра)
Везде, где ни бываешь в Туле, на её улицах, площадях, в парках и скверах, в транспорте и в местах, которые принято называть общественными, везде чувствуешь её душу. Да, да, не удивляй-тесь, душу. Ибо у каждого города, как и у человека, и у любого живого существа, есть душа.
Просто чувствуешь сердцем. А раз сердце чувствует, значит, есть что. Вот улочка, на которой давно не бывал, навевает что-то родное-родное, хотя ничего с нею в жизни и не связанно. А вот дом, и неказистый, и покосившийся, а взглянет на тебя с любо-вью, так и стоишь, и думаешь, что бы это могло означать, и что у тебя с этим домом связано. И ничего не связано вроде бы, а серд-це отозвалось.
В городе много старых деревьев, иногда в два-три обхвата, ко-торые росли задолго до того, как я появился на свет. А рядом с ними совсем молоденькие. Всегда, когда проходишь мимо, чувст-вуешь разницу, и не только в возрасте. От старых деревьев веет спокойной мудростью, сочувствием, тихой добротой. Подойдёшь к такому дереву, прислонишься, как будто проведал свою старую бабушку, которую всё не досуг было навестить. А она посадит тебя рядышком и молча, спокойно так глядит на тебя, и ты пони-маешь, что она всё про тебя знает, жалеет, и как бы говорит – не торопись внучок, остановись, подумай, всё ли ты так делаешь…
А вот и знакомые места, с которыми многое связано в жизни, и в юности, и в молодости, и в зрелом возрасте. Всякое бывало, но добрая волна охватывает тебя с ног до головы, окуная в море вос-поминаний. И, если что-то было и не так в прошлом, сердце все моменты переживает по другому, по добру и по любви. И в душе остаётся свет и нежность.
Сейчас появилось много новых современных зданий, фонтанов, город всегда празднично освещён. И всё это гармонично сочета-ется со старым, так как строилось и создавалось с учётом души города, а значит с душой.
Куда не глянешь, из любой точки города видны церковные ку-пола. Храмы – это воины духа, защищающие пространство Тулы, чтобы она жила в безопасности.
Редко у какого города есть такой красивый и величественный центр, как в Туле. Здесь сердце древнего города – Кремль, внутри и рядом соборы, красивые административные здания. Здесь нет ничего механистического, давящего и гнетущего. Ото всего ста-рого и нового веет одновременно силой и мягкостью, крепостью и добротой. Чувствуется, что это центр древнего русского города с истинно русской душой.
Лёгкими любого города являются парки. Тульский центральный парк, один из крупнейших в Европе, всегда встречает своими не-передаваемыми вибрациями. Основанный давно-давно известным врачом Белоусовым, он продолжает нести в себе тот духовный заряд заботы о людях, который вложил в своё детище отец-основатель. И каждое дерево и деревце, каждый куст, каждая тра-винка хранят этот дух. Они хранят, преумножают и передают его своим потомкам из поколения в поколение, чтобы мы, люди, все-гда знали, что парк наш помощник, наш врачеватель и наш друг. И мы чувствуем его душу, частицу души родного города.
А вот и студенческий городок Тульского государственного уни-верситета, одного из крупнейших в стране – город в городе. Он занимает пять огромных кварталов, и всегда бурлит неиссякаемой молодой энергией. Вообще, в Туле много высших и средних спе-циальных учебных заведений, и по числу студентов наш город один из первых. Юность наполняет его непередаваемыми волна-ми радости, любви, надежды и веры в будущее, и не даёт стареть душе древнего города.
Говорят, что на Крещение вся вода на Земле очищается от всего негативного, накопившегося за год. А доброе то всё остаётся. И чем больше люди сделают, подумают, создадут в душе доброго, тем больше останется. Так веками создают с Божьей помощью душу своего города люди.
Можно долго бродить по улицам родного города, и не уста-нешь. Ибо, чем больше крепишь связь со своими корнями, тем больше душа города по-матерински терпеливая, добрая и нежная укрепляет тебя, делает добрее, одухотворяет и побуждает к но-вым делам любви. А что ещё делать человеку на Земле?
© Яков Шафран