***
Кошка, говорили мне, это совсем не то что собака. Собака – вот настоящий и верный друг, который всегда с хозяином. Гав, гав !. Так говорит собака. Хозяин умрет, говорили мне, и собака будет выть и тоже наверняка умрет. Везде выключат свет, сквозняки будут гулять по углам, а в пустой квартире, на столе, будет стоять гроб, украшенный по краям кистями. И кошка будет тихо играть у гроба – перебирать мягкие кисти, ловить их лапами и жмуриться, и улыбаться.
Я думал об этом весь оставшийся день и всю ночь, а наутро сказал, что очень люблю кошек.
- Да нет, все не так ! Ты не понял.
- Наверное.
Просто не знал тогда, как объяснить, как...
Хотя я и сейчас не знаю, как объяснить.
***
Апельсинами пахнет.
***
Зимой на проспекте, напротив нашего дома, всегда ставили огромную черную ель.
Ель была увешана гиперборейскими игрушками из моего детского бреда – гирляндами толщиною в туловище, головами-шарами, циклопическими конфетами, которые было не обхватить и которые не помещались в голове, если думать о них. Но однажды, проходя мимо ели, я увидел, что одна из таких конфет упала, лежит на снегу. Я медленно подошел и поднял ее. Конфета была какой-то коробчатой и лёгкой. Это было как возвращение из сна, когда захваченное из глубины доказательство, предмет, имя которого ты уже не можешь вспомнить, тает в разжатой руке – но нет, конфета была со мною, и я принес ее домой. Обертка, грубая бумага – была покрыта инеем, и иней таял. Я знал, разумеется, что внутри конфеты ничего не найду, что там – только черный порошок. Вот сейчас я разверну конфету, и из нее посыплется этот черный порошок.
Но там, внутри, ничего не было. Даже черного порошка.
***
Иду домой и вдыхаю сырой и темный воздух Это не планктон в океане, это оранжевый мокрый туман светится вокруг фонарей – они будто смазаны; и я шлепаю по мерцающей слякоти, в которой отражаются и дробятся огни, слыша позади - эхом и в такт шагам - шаркающий скрежет алюминиевых полозьев.
Это санки.