Некрасова Настя ровестница моей крёстной. Мы с ней дружили. Она помнила период коллективизации и время от времени чего-нибудь этакое рассказывала мне из пережитого. Похоже этот период жизни оставил самый яркий след в её памяти. Однажды мы встретилась с ней на лугу и разговорились. У меня на душе накипело, и ей взгрустнулось. Мы сели на травку. Я ей, как родной матери, пожаловалась на свои непереносимые горькие обиды, а она в назидание рассказала мне о своей жизни. После разговора наверное в моей голове что-то перестроилось и улеглось. Я здраво и более оптимистично стала смотреть на свой быт, мелкие трудности и временные неурядицы, то-есть почувствовала себя увереннее.
Наверное Настя везунчик, во всяком случае с родителями ей повезло. Она росла в большой зажиточной семье. Раньше в селе было так, чем больше семья, тем больше в ней рабочих рук, тем она богаче. Болезни и даже смерти отдельных её членов не влияли на общий уровень жизни. С семьёй девушке повезло, потому что она не знала что такое голод и холод, и со свекровью тоже посчастливилось.
Татьяна, свекровь Насти, смолоду была слабой болезненной. Отец боялся отдавать её замуж, собирался определить в монастырь. Бог не допустил. Местный добродушный богатырь Илья сильно полюбил её за нежность, за ум, за весёлую незлобливость и Бог знает ещё за что, может быть, за красивое имя. Он уговорил, уболтал её родителей и высватал себе любимую, но болезненную жену. Жили они небогато, но хлеба всегда хватало до нового урожая. На удивление соседей Илья в своей семье был совершенно счастлив. Татьяна тоже не жаловалась, жила да тихо радовалась каждому прожитому дню.
Муж и сыновья Татьяну оберегали, помогали ей с огородом. Племянниц для помощи по домашнему хозяйству подолгу держали в доме, хотя в селе помощниц для крестьянок не приглашали. Это было не принято. Даже прясть, вязать и ткать соседских баб нанимали.
Шесть их сыновей пошли в отца. Черноголовые, коренастые, квадратные, с бычьей шеей, смуглые, до неприличия сильные мужики. Девки заглядывались на них. И они не упускали случая покрасоваться перед чаровницами, напрягали огромные ручищи, поводили плечищами и зазывно ухмылялись. Знали чертяки, что хороши и нравятся женской половине села. Отец смотрел, смотрел на этот цирк и решил всех своих сыновей женить в восемнадцать лет. Сердобольная Татьяна пыталась помешать и остановить мужа.
-Не надо ребят женить рано, Илюша. Это нехорошо. Они должны нагуляться с девками, полюбить какую-нибудь, а уж тогда жениться.
-Я согласен. Но девок жалко. Они им всем напропалую головы крутят. Другие ребята обозлятся и отметелят кого-нибудь так, что калекой сделают. Сыночки наши с пятнадцати лет на улицу бегают и куралесят. Вот возьму и повенчаю старшего, может другие одумаются будут скромнее.
-Ну, а он-то согласен? Выбрал какую?
-Он согласен? Я говорю, а он скалится, что согласен хоть на всей улице жениться.
-Несмышлёныш ещё.
-Женится, одумается. Я присмотрел для него хорошую девушку постарше его. Надеюсь, она его приструнит.
-Это кого же ты выбрал?
-Варвару, старшую дочь Сурка.
-Ой! Она же в отца характерная. Найдёт коса на камень.
-Знаешь, мать, я думаю, что они давно друг друга присмотрели. Я тайком ходил на улицу и поглядел что к чему. Они друг перед дружкой выламываются. Мы с Сурком договорились. Свадьба осенью в мясоед. Сватов в это воскресенье пошлём. А до осени пусть они в женихах и невестах походят.
На свадьбу Илья, конечно, сильно потратился, но быстро справился с долгами. С первого дня сын души не чаял в своей жене. И у Варвары гонор само собой исчез. Через три года под венец отправился второй сын. Опять отец угадал для него правильную невесту. Позже пришли ещё четыре снохи и жить в небольшой избе стало тесно. Илья сговорился с детьми вести общее хозяйство, а жить рядом, но отдельно. Отец занял деньги, купил лес и семь мужиков быстро срубили себе избы. Через несколько лет, когда развели скотину отец всех сыновей друг за другом отделил. Но даже отделённые дети ещё несколько лет сообща работали под руководством отца, да и позже братья помогали друг другу. Такая была у Ильи чудная семья.
Младший любимый Яшенька скопировал мать не только внешне, но и здоровьем. У него не крестьянская внешность. Белокожий, с рыжей жидкой бородкой, с рыжим кудрявым чубчиком, длинный худой мужик. Парнем Яшка был скорее забавным, нежели интересным. На улице в компании сверстников он лихо тренькал на балалайке, сам сочинял и пел весёлые частушки, одаривал девушек семечками, при этом с каждой разговаривал по душам и всегда искренне хвалил. Девки его уважали, как старшего брата, доверяли только ему свои секреты. Он не обманывал, никогда не подводил их. Про доверенные секреты никому словечка не сказал. Он для девок был хорошим другом, но каждой хотелось иметь крепкого сильного мужа, чтобы жить за ним, как за каменной стеной. А Яша в работе больших подвигов не совершал, хотя от работы не прятался.
За что Настенке приглянулся не богатырского сложения Яша? Что она в нём нашла? Может быть полюбила за ясные глазки ласкового доброго паренька? Девушка она видная. В крепких здоровых обожателях у неё недостатка не было. По своему желанию Настя вышла замуж за Яшу. Так как её муж младший сын в семье, он обязан жить с родителями. Татьяна к младшей снохе прониклась особым доверием, баловала её, как родную дочку, своих у неё не было. Молодые нажили двух сыновей. Свекрови за великое счастье было няньчится с её детьми. Но она недолго прожила, третьего внука от Насти не дождалась.
Время было невыносимо тяжёлое. Илья и его старшие четыре сына воевали в первую мировую войну. Отец быстро вернулся покалеченым. Сыновья задержались в революцию. Потом разразилась Гражданская война. А потом и вовсе страх господний - продразвёрстка. Насте опять повезло. Ребята друг за другом вернулись. Но жили трудно, в переживаниях и впроголодь. Не знали как прокормиться. Не перенесла тягот жизни Татьяна. Её муж из-за увечий болел и жену пережил ненамного.
Остались Настя с Яшей хозяйствовать одни. На войну болезненных мужиков не брали. Но и в тылу ему было трудно. Никто не процветал, все бедствовали. А Яша был слабым, быстро уставал. Он как ни старался, не мог вставать до зари, чтобы без отдыха пахать в поле. Настя от него не требовала невозможного, взяла на себя большую часть работы и дома, и в поле. И братья Яшу не бросали, нет-нет, да помогут. Жаловаться не на что. Другим было много хуже. Как бы там ни было, худо ли бедно, но они выживали, свою землю обрабатывали, детей растили.
Настоящая беда нагрянула на Масленицу, за три года до коллективизации. Настя на гуляния не пошла, дома дел немеряно, да ещё подходил срок рождения четвёртого ребёночка. Гуляния были шумные и весёлые. Яша соблазнился и повёл детей кататься на горку. Но вскоре мужики привели его подруки, а дети бежали рядом, размазывая по щекам слёзы. Отец взялся катать обоз из десяти саночек с детками. Обежал с ними один круг вокруг хоровода, спотыкнулся и неудачно упал. Подняться сам не смог. До Пасхи муж не поднимался на ноги. На Пасху набрался сил, сходил в церковь. После праздника ночью заснул и не проснулся.
Через неделю после поминок У Насти собралась многочисленная родня. Дело не шуточное, что-то надо решать с молодой вдовой. Пришли только мужики, баб не взяли. Посидели, поговорили о земле, о кормах, о скотине. Решили, что пока вдова живёт неплохо. А что ей делать в будущем? Они не знали.
-Тебе надо идти замуж. Где-нибудь есть, небось, вдовец,- вылез с советом старший брат мужа.
-После Яши я не могу идти замуж, - возмутилась Настя.
-Это почему же? У тебя нет выбора. Земля не может простаивать,- поддержал брата второй деверь.
-Замужество второпях, это не выход. Мужиков в сёлах осталось мало. Лентяй и больной не годится, а другого искать замучаешься,- заговорил отец Насти.
Все надолго замолчали. Потом, пытаясь припомнить достойного вдовца, обсудили всех одиноких мужиков, но не нашли замену Якову. Кто злой, свою жену в гроб вогнал. Кто жадный, своих детей морил голодом. Кто хворый, у кого детей много. Кто просто рожей не вышел, нет к нему ни доверия, ни уважения. Оказалось не просто вдову замуж выдать.
-Я думала, что вы разберёте мою землю в аренду, коль уж так вышло.
-Не выгодно, сестра, брать землю по частям, а целиком не осилить,- сказал её родной брат.
После того, как озвучилось пожелание вдовы, долго сидели, молча. Каждый прикидывал свои возможности. Ничего не складывалось. Семьи молодые, работники не подросли. Только у старшего деверя один сын начал помогать в поле. У других старшие дети либо девки, либо пацаны недоростки. Вот года бы через два-три ...
-Может, ты спросишь Тихоныча или Селезнёвых? Они давно арендой живут. Семьи у них большие, рабочих рук и лошадей много. Урожаи у них могутные. Их половина будет больше, чем Яшкина целая, - надоумил младший деверь и все согласно загудели.
-Так половину урожая дают, когда засевают своими семенами и работают на своих лошадях. А у меня и семена есть, и лошадь хорошая. Почему мне половину-то? – Настя от обиды чуть не плакала.
-Найми батрака и всё! – посоветовал свояк, муж младшей сестры.
-Нельзя! Молодая женщина без мужа не должна нанимать батраков. Срамно,-отрезал старший деверь.
Повисло мрачное молчание. Всем было неловко. Одним оттого, что родную сестру выручить не могут. Другим оттого, что детей родного брата на нищету обрекают. На языке отца вертелся упрёк, что дочь за больного парня сама замуж пошла. Теперь пусть сама себя корит. Настя уже поняла, что рассчитывать ей не на кого.
-Может мне старого батрака нанять, а старший сынок Кирюшка поможет ему? Заодно делу поучится,– робко спросила вдова.
-Кто сказал, что батрак без хозяина может урожай хороший вырастить? Если бы мог, он на своей земле бы вырастил, - вмешался отец Насти.
-А вот Мишка Болдырев так и делал. И батрачил, и свою землю обрабатывал,
пока не купил лошадь, - откликнулся свояк.
-Ну сравнил! Мишка двужильный. Таких на весь мир раз два и обчёлся, - отозвался старший брат мужа.
-Ну, мужики, как-то решать надо. Настя, тут не до жиру. Есть у тебя лошадь или нет, работать без выгоды никто не возьмётся, - рассудил отец.
-Может кто из вас... Свой лучше чужого... Своему отдать лишнее не жалко.
Может ты возьмёшься, братка? Ты самый старший. Может мы всем миром?
-Ну, среди нас ты никого не найдёшь. Земли у всех много, самим помощь нужна. У меня сынок подрос, но жидковат и ничего не знает путём. Учить надо.
-Не обижайся. Иди к Тихонычу. Ему деньги нужны. Он сыновей отделять собирается, - посоветовал свояк.
-Нет, к Тихонычу не ходи. У них в семье распри. Снохи чего-то меж собой не поделили. Иди умоляй Селезнёвых, - отозвался отец.
-Вдовья доля плохая. Всё время будешь гнуться и кланяться. Тебе лучше бы замуж, - прощаясь сказал младший деверь.
Вот и вся помощь от родных.
Наутро, не теряя времени, молодая вдова пошла к Тихонычу. К пожилому человеку у неё доверия было больше.
Не успела постучаться, как дверь открыл сам старый хозяин. Поздоровались. Старик хмуро посмотрел на молчащую Настю и заявил:
-Я наслышан о твоей беде, но сразу скажу нет, потому что мы набрали много аренды. Своей земли у нас много. Боюсь и с этим не справимся.
-Тихоныч...
-Не трать время понапрасну, иди к Михаилу Болдыреву. Ему деньги нужны. Он никак дом не достроит, - не выслушав просьбы заявил старик.
Ну чего делать? Поклонилась и поблагодарила. Пошла к Селезнёвым. Слёзы давили на глаза, от тяжёлых мыслей не было покоя:
-Иди к Мишке, иди к Мишке...Чего там наработает Мишка, неизвестно. А мне надо надёжно. Пойду лучше к Селезнёвым. Баба у него ревнивая и брехучая. Не дай Бог, не с той ноги встала, до слёз доведёт. Но не я иду. Нужда моя идёт.
Хозяина дома не оказалось. Просительницу встретила его жена.
-Настя, мне тебя вон как жалко, но старик тебе откажет. Перед уходом он мне наказал послать тебя к Михаилу Болдыреву.
-Почему вы все меня гоните? – не выдержила Настя.
-Мы из года в год арендуем землю у одних и тех же людей. Мы их не можем бросить, они пропадут. Отец бы мог и твою землю взять, но Мишка в нужде, а он ему, как ни говори, по бабке Степанихе роднёй приходится. Вроде четвероюродный дядька ему.
-А мне ты тоже родня. Я тебе троюродная племянница по свекрови буду. Уговори, мужика.
-Ты прости, я не могу. По совести, надо Михаилу помочь. Да ты ничуть не сумлевайся. Он хороший хозяин и человек правильный. Потом спасибо нам скажешь.
Чего делать? Плетью обуха не перешибёшь. Пришлось идти к Михаилу. Настя с Болдыревыми близко не сталкивалась. Боязно вот так идти с просьбой к невесть кому. Она напрягла память, пытаясь подготовиться к встрече.
-Что за люди? Как его там по батюшке? Чей же он будет? Ага мужа Степанихи звали Матвей. Тот барский плотник. Про него много говорили. Выходит Михаил сын плотника. А как он на поле? Может или нет? Господи, спаси-сохрани. Если и этот откажется, то только в омут... Вдруг с поля ничего не соберёт? – обмерла вдова.
На ватных ногах нерешительно подошла ко двору. Михаил был дома. Чего-то стучал в своей мазанке. Постояла, постояла и заголосила:
-Эй! Есть кто?
-Есть, - отозвался хозяин и вышел, сильно пригнувшись, из низкой двери. Был он высок, могуч, как медведь. Настя, сама крупная женщина, рядом с ним чувствовала себя маленькой девочкой. Она вместо просьбы и объяснения цели прихода вдруг горько заплакала.
-Ну ты чего? Ты чего? Не кричи. Не надо. Я понимаю, но и ты пойми меня. У меня трое сыновей, а всего одна лошадь. Пахать надо одновременно, как? Ты сама вникни. Поочереди пахать можно, но время упустим, и какой урожай соберём? Потом семян у меня не хватит. Я же на себя рассчитывал. Я думал, думал и решил, что тебе лучше просить кого другого. Я никогда не брал землю в аренду. Боязно.
-Есть у меня хорошая лошадь и семена! А муж помер, и все мне отказывают. А чем четверых детей кормить? - закричала Настя и слёзы горохом посыпались из глаз.
-Ну я не знаю... Может попробовать, - заколебался мужик.
-Михал Матвев! Попробуй, век молиться за тебя буду, - запричитала Настя.
Мужик выкатил глаза на бабу. Вон как убивается. Видно придётся помочь.
-А как же рассчитываться будем? – неуверенно спросил новоиспечённый арендатор.
-Как будто у меня нет лошади и семян, - обречённо сказала Настя.
-Нет, так не годится. Денег у меня нет. Из урожая отсыпем семена, остальное поделим пополам. Ну, а за лошадь мы отработаем на огороде. Пойдёт?
-Спасибо, - прошептала Настя и опустилась без сил на землю.
Михал Матвев получил невиданный урожай с земли. Настя обомлела, когда он привёз ей мешки с зерном и овсом. У них с мужем Яшей, царствие ему небесное, столько никогда не бывало. Михаил по-хозяйски распорядился соломой и мякиной.
Отдал Насте половину для скота. Сам с сыновьями сложил стожки у её двора. Три года вдова горя не знала.
И вот Михаила раскулачили, его посадили в тюрьму, а семью выслали неизвестно куда. Что же ей делать? Двоих старших братьев мужа раскулачили и тоже сослали. Её родителей и семью одной её сестры раскулачили. Много кого раскулачили. Лучше бы её раскулачили и куда-нибудь увезли. А вместо этого ей дали земли больше, чем обычно. Михаил Матвев, святой человек, землю и вспахал, и успел засеить. Только всё зря. Зерно осыпется на землю, ей его не собрать. Раньше хлеб убирать нельзя, сгниёт и позже нельзя, осыпется. Убирать надо быстро. А если с погодой не заладится? Кому на поле работать? Кому молотить? Старшему сыну тринадцать, другим десять и шесть. Младшей дочери три. С этой армией не повоюешь. Они с огородом и сеном с трудом справлялись. Что делать? Родня не пришла. Им нечего ей сказать. Все в беде, и все стали чужими.
Настя три года назад осталась вдовой. Три долгих года она вытягивалась в ниточку на огороде и на лугу, чтоб пережить очередной год. Ещё два-три годочка потерпеть, и сыновья бы подросли. В селе дети взрослеют рано, а в шестнадцать лет её старший сынок Кирюша стал бы настоящим мужиком, кормильцем. Про бедность можно было бы забыть. А сейчас их жизни пришёл край. Ей осталось либо с сумой идти по миру, либо вместе с детьми в омут с головой.
-Чем я прогневила Создателя? За что мне такая доля досталась? – выла по ночам вдова, пугая детей.
Ну бедный ох, а к бедному Бог. В этот раз в роли избавителя от беды выступил председатель Кохоза «Светлый путь». Пришёл он к ней вечерком, когда хозяйка управилась с делами и уложила детей спать. Нахально вломился в дом без разрешения, по хозяйски прошёл к столу. Это был невысокий, крепко сбитый мужик,
одетый так, как обычно одеваются мастеровые на железнодорожной станции. На лохматой голове по-деревенски никакого головного убора.
-Чего надо в столь поздний час? – неласково встретила испуганная вдова.
-Настя, я к тебе по делу. Как жить надумала? Одна будешь или в колхоз пойдёшь?, - хмуря брови спросил незваный и нежданый гость.
-Ты кто? Не представился и лба не перекрестил, а я отвечай? – ухватилась женщина за скалку, личное женское оружие.
-Я - Семён Андреевич, председатель колхоза «Светлый путь», потому тебя про колхоз спрашиваю, - улыбнулся мужик.
Улыбка у него была белозубая, открытая, добрая. Глаза большие честные. Он сразу стал моложе и симпатичнее. Настя посмотрела, посмотрела и положила скалку на место.
-Я почём знаю?
-Все знают, а ты не знаешь. Хитришь?
-Я безграмотная, откуда мне знать, как мне теперь жить?
-Почему на собрания не ходишь, там всё рассказывают. Тебя бабы звали?
-А когда мне по собраниям ходить? Иль не знаешь, что я одна с детьми кручусь? Иль может ты придёшь управляться вместо меня, а я выряжусь и пойду на сход ума набираться?- разозлилась баба.
-А как же другие?
-А другие мне не указ. У кого муж есть, кому мать поможет. А у меня никого нет! Кругом сирота! Иль может меня за сиротство в тюрьму отправишь?
Председатель был чужак, но не дурак. Он в селе недавно, ещё не со всеми познакомился, не всех узнал. Он считал себя в селе временным человеком. Его прислали наладить хозяйство. Вот организует это безмозглое стадо, научит всех работать по-пролетарски и вернётся в город к привычному делу, где всё понятно и интересно. Он отличный уважаемый слесарь паровозник, но с тех пор как вступил в партию, нет ему покоя. Всё время заставляют руководить, организовывать, расти. За всей этой суетой он даже семьи не завёл. Всё некогда, запутался в мелочах. А здесь орущие бабы, которые ничего не боятся и никого не уважают. Вялые, тупые и молчаливые мужики. Иногда он сомневался, что они слышат и умеют говорить.
Настя внимательно пригляделась к гостю и увидела измождённое молодое лицо, натруженные руки рабочего человека. Вспомнила, что живёт он в развалюхе Бармоты, из какой тот давно перебрался в крепкую избу раскулаченных Самохиных.
И неожиданно для себя предложила:
-Тебя покормить? Садись за стол. Щей налью.
-Не откажусь. Забыл когда нормально ел.
После ужина председатель подобрел, и Настя остыла и успокоилась. Посидел председатель, уткнувшись глазами в пол, помолчал немного и стал рассказывать про колхозы, про задачи партии и перспективы, как сам их представлял. Настя мало чего из его речи понимала, но не перебивала, не спорила. А он увлёкся и наговорил больше того, что собирался рассказать.
-Я, Настя, на земле никогда не работал. Землю не люблю. Но не думаю, что здесь сложнее, чем паровозы собирать. Всё просто. Паши, сей и собирай урожай. Умничать нечего и учить не приходится. Вы с детства всё знаете. Только нужны орудия прозводства и, конечно, мужская сила – это я понимаю. А женщины работают на подхвате. Я думаю, мы справимся. Надо только захотеть.
Нам трактора дадут. Скоро мы деревенских ребят из комсомольцев отправим учиться на трактористов. Машина! Это тебе не лошадь. Она сильнее лошадей, пить-есть не просит. Ей спать не надо. Дай срок, заживём. Дела пойдут. А пока ты давай вливайся в колхоз. Одна с урожаем не справишься. Конечно, лошадь и корову отведёшь на общий двор. Тебе легче, меньше дел будет. Время ходить на собрания появится. Учителя осенью приедут. Будешь учиться читать, писать, считать. Сейчас надо учиться и учиться. Будем готовиться к счастливой жизни. А работать ходить будешь по часам. Отработал восемь часов и отдыхай. Так-то. Я тебе коротенько обрисовал, а там по ходу дела и сама быстро разберёшься.
-Говоришь ты складно. А мне чего-то боязно. Может я пока погожу.
-Чего годить? У нас нет эксплуататоров. У нас союз свободных людей, коллективное хозяйство. Коротко колхоз. Вместе работаем, весь урожай поделим поровну. Поняла?
-Не очень. Говоришь мудрёно. Это что воля что ли? Так нам давно её дали.
-Ну это было на словах. А теперь будет на деле. Ну, хозяйка, спасибо за угощение. Молоко у тебя отменное. Завтра с утра приходи в контору. Я сам помогу написать заявление и вперёд в социализм. Торопись, пока зовут.
Оставшись одна, Настя неизвестно чего перепугалась. От страха её трясло как от озноба, зуб на зуб не попадал. К кому сходить посоветоваться? Отца нет.
Братья сторонятся. Несколько дней баба ходила, как потеряная. Нечаяно встретив свояка в поле, она с воем бросилась к нему:
-Гриша, почему вы все меня забыли, я бьюсь одна, не понимаю, что мне делать.
-Ты слепая? Иль с рождения дурочка? Не видишь что с людьми делают? – с неприязнью глядя на сноху, рявкнул всегда улыбчивый мужик.
-Чего делают?
-Я тебе скажу, а ты посоветуешься с кем-нибудь, а мне придут оторвут голову и семью на Соловки. Ты что ослепла и оглохла?
-Мы ж родня. Пришли бы как раньше.
-Придём, и всех за сговор упекут. Мы тоже жить хотим и детей жалеем. Учись сама думать,- сказал на прощание свояк и быстро ушёл.
Настя без сил опустилась на обочину дороги. Конечно, она ослепла от слёз и от жалости к себе. Она видит, что люди живут хорошо, девки и парни ходят на улицу, ночь напролёт песни горланят. На огороде она одна с малыми детьми, все другие семьями. На колхозных полях тоже все гурьбой, а ей некому подмагнуть мешок на плечи навалить. Она уж забыла, как хорошо с помошником.
Может колхоз – это хорошо. Вот дети свёкора работали вместе несколько лет, а жили отдельно. Выручали друг друга. Детей вместе няньчили и кухарили по очереди. Скотину и лошадей всем поочереди купили. Хорошо зажили, даже слишком. Вон их даже раскулачили.
А с другой стороны? Вот на днях пришёл Кирюшка и попросил кружку молочка троюродному брату. Семья двоюродной сестры вступила в колхоз и отвела свою корову на общий двор. И вот сын просил для брата, с которым дружит с пелёнок, молока. С чего бы это? Им что молока не дают? Если она отведёт корову, где взять молока? Дети привыкли на завтрак краюху хлеба с молоком. Конечно, с коровой дел много. Кормить, поить, чистить, доить. Сено косить и всё такое прочее. Зато за своё молоко, хоть неумойкой берись.
И лошадь отдать в колхоз. А на чём она с детьми будет ездить на дальнее поле? Она видила, все пешком в поле ходят. Катюшка совсем маденькая. Она сама не дойдёт. Дома одну её тоже не оставишь. А как ей с огорода мешки с картошкой и капустой и неподъёмные тыквы к дому доставлять? Как навоз со двора на огород свезти?
За лошадью много ухода. Яша не гожался ходить за ней. Она сама кормила, поила, чистила кобылку, привыкла. Она говорила с ней. Они понимали друг друга. Хозяйка доверяла своей спокойной подружке, могла и поспать в возке, пока Детка везла их домой с поля. Как расстаться со своей главной помощницей?
На днях она давала двоюродной сестре лошадь со двора навоз на огород вывести. А чего она свою лошадь с общего двора не взяла? Надо было спросить. -Ох, как прав Гришка. Я, конечно, не слепая, но точно дурочка. Развесила
уши. А этот председатель ещё тот жук, сладко поёт, умеет уговорить.
Она слышала, что овец и птицу забирают. Когда слышала, не задумалась. Хорошо это или плохо. Ей то что? Ну да, её это не касалось. А вот явился Семён Андреевич... Это что же? На праздник и лапши с курятиной не сварить? И каши с молоком не поесть? И щей с мясом не будет? А где взять шерсть на носки и на валенки? Как жить, если всё надо отдать? Настя, полная негодования, решительно пошла домой.
-Ни в какой колхоз меня и калачом не заманишь! Насильно-то меня не тянут. Подожду немного. Если бы Яша был жив, или хотя бы дети подросли. А пока нет!
В крайне трудное положение попал Семён Андреевич. Когда он в райкоме партии получал назначение на работу в селе, он понятия не имел, что его ждёт.
Он честно предупредил комитет, что ничего не знает про деревню.
-Я от работы не отказываюсь. Но прошу учесть, что никогда не жил в селе
и понятия не имею, как там люди живут и чем занимаются.
-Ну что ты, как маленький? Мы ж тебя назначаем не фронтом командывать. В селе всего было и осталось 600-700 дворов. Мы их разбили пока на пять хозяйств. Ты идёшь можно сказать на всё готовое. Надо собрать сто дворов в один колхоз.
-Как я их соберу? Вдруг не захотят, окажут сопротивление.
-Кто? Нет там никого. От кулаков и всяких саботажников село очищено. Они все хотят новой жизни. Надо им разъяснить курс партии и правительства. И они попрут сами. Ты этим уже занимался в мастерских.
-Там я знал что и как надо делать. Меня уважали.
-И в селе зауважают. Что в селе сложного? Чего там надо знать? Ты не обязан сам ковырять землю, доить корову. Твоё дело обеспечить город продукцией.
В каждом дворе хозяин лучше тебя знает, как это делается. Им надо объяснить, что работать совместно в коллективе выгоднее. Главное – это взаимопомощь и без эксплуатации. Введи восьмичасовой рабочий день. Научи их работать посменно, как вы работали на заводе. Мы большевики смотрим дальше и шире. Научи их этому.
-На заводе станки...
-А чем корова или лошадь не станок? Ты людей учишь работать коллективно.
Вон солдаты, когда побеждают? Когда по одному бегают на противника или когда вместе?
Надо отметить, что председатель будущего колхоза взялся за дело с огоньком. Но в селе много упрямых ослов из середняков, которых и калачом не заманить в светлое будущее. Они дальше своего носа не видят и отказываются работать на перспективу.
-Чёрт бы с ними. Невольник не богомольник. Он готов забыть про них. Но у них лошади и коровы! Осторожные собственники. Ни Богу свечка, ни чёрту кочерга! С чего я дам продукцию городу? - злился председатель.
Без уговоров в колхоз пришли все вдовы, одинокие старики, вся беднота, которая никогда не имела ни лошадей, ни коров, ни телег, ни саней. Все, кто свои земли сдавал в аренду. А также прибежали бывшие батраки. У тех вообще и еды нет. Они все пришли за помощью. Они готовы работать вместе. Сознательный сельский пролетариат в полном составе. Люди согласны работать восемь часов в день, как рабочие на производстве. А он не может обеспечить им фронт работ. Народ приходит к семи часам утра, стоит у конторы. Все ждут задание. Одних он отправляет к животным, других к птице. Некоторых в поле, но большинство людей возращается домой и работает на своих огородах лопатами, тяпками, вилами.
-И с ними общий урожай делить поровну? – вслух возмутился председатель, оставшись один.
-А как же? Мы колхозники. Уговор дороже денег, - срывающимся фальцетом ответил ему незнакомый дед, который оказался рядом.
-Колхозники - не бездельники! Они труженики, - с ненавистью прошипел председатель колхоза.
-Мы не бездельники! Мы каждое утро приходим за работой, а ты не даёшь.
Разве это порядок? Когда мы приходили к барину, он давал работу и домой не отпускал, пока всё, как надо, ни сделаешь. А ты работу не спрашиваешь, а говоришь бездельники. А если не спрашиваешь, значит мы сделали всё, что тебе требуется.
-Вот пристал контра!
-Я не контра! – опять перешёл дед на жиденький фальцетик. – У меня два внука красноармейца за Советскую власть погибли. Их отец в мировую погиб. Их мать от голода умерла. Мужика, что нас кормил раскулачили. Кто будет нас с бабкой кормить? Ты корми! Ты Советская власть!
От такого напора Семён Андреевич растерялся. А дед-то разговорчивый и в политике соображает.
-Надо у него разузнать чего народу надо, про что беседует, чего меж собой осуждают. Старый вон какой въедливый, - подумал председатель.
-Контра, контра. Других слов не знают, - ворчал обиженный старик.
-Не горячись, отец. Давай поговорим. Может я чего-то не понимаю.
-Поговорить я всегда согласный. Поговорить – это правильно.
-У себя дома все по отдельности знают чего надо делать. Почему, когда надо работать вместе, никто ничего не знает?
-Так это у себя. Мы, мил человек, из крепостных. Мы обучены. Ты хоть по другому называешься, но мы знаем, что ты наш новый барин.
-Почему я барин?!
-Потому что ты сам не работаешь. Когда крепостной доставался барину, барин давал ему избу, лошадь, корову, утварь всякую, землю, еду на первое время, а потом спрашивал работу. Мы тридцать дней в году работали на барина. Если делали плохо, он заставлял переделывать и рабочим этот день не считал.
-Но бар всех давно выгнали. Вы свободные крестьяне.
-Вы нам дали избы, утварь, землю и еду. Теперь землю отняли, за еду заставляете работать. Чем работать, ты нам не даёшь. А работу спрашиваешь. Мы сами знаем, что надо делать. А чем? Батракам давали лошадь, плуг и телегу, они знали что делать. А ты не даёшь. Поля не засеяны, не засажены. Куры пропадают, овцы пропадают, а мы виноваты? Ты, барин народ обижаешь. А мои внуки за справедливость погибли... Оба! Вот как!
-Ты, отец успокойся. Не обидим.
Семён Андреевич едва унёс ноги от сумасшедшего старика. С головой у деда, конечно, беда, но в чём-то он прав.
Скоро жатва. Нужны лошади, телеги, возки, сани. А где это? От кулаков всё осталось: плуги, хомуты, сбруя, молотилки, соломорезки, косилки, косы, грабли и прочее, но где всё это искать? А что можно найти, всё неисправно. И никто не знает как исправить. Говорят, что раньше всё исправляли кузнецы, но им надо платить. А в колхозе ни копейки.
Ему сказали, что на кулацких лошадях, в кулацких телегах и возках из села увозили ссыльных преступников и их имущество. А в село, чаще всего,все забывали вернуть тягловую силу и телеги. А это средства производства. Кулацких коров, овец, свиней и птицу тоже увезли в город на мясо и уже давно съели. Ничего на расплод не додумались оставить. Ничего не вернуть. Что с возу упало, то считай пропало. На живность председатель не претендовал, как-нибудь надеялся само получится. Но без лошадей и телег крах. Говорят, что хлеб спеет. А как поспеет, чего делать?
Когда Семён Андреевич приехал в райком партии с настойчивой просьбой вернуть в село средства производства, то-есть лошадей и телеги, то ему, глядя прямо в глаза, ответили, что это его заботы. Им всё равно где что и как он возьмёт. Для этого он и поставлен. Деревня всегда сама возраждалась без какой-либо помощи. Он обязан правильно руководить людьми, а осенью выполнить план поставок по зерну и мясу, в соответствии с занятыми пахотными площадями и другими рессурсами. В деревне природой заложены несметные возможности, и только враг народа не хочет их видеть.
-Ты за народ? Или ты враг народа?
-Я большевик!
-Ага! Так что, на подачки, товарищ председатель, не ориентируй людей. Мы им хорошо помогли в прошлом году, но на шею советской власти сажать никого не будем. Мы пойдём на то, чтобы вся земля принадлежала только колхозам, его членам выделим приусадебные участки в разумных размерах. А единоличникам дадим земли половину от величины колхозных приусадебных участков. И не дадим им никаких пахотных площадей. Земля – это богатство. Мы не позволим грабить честных колхозников и государство. А ты, как большевик, должен проводить в жизнь политику партии и правительства. Вы, члены правления и сельсовет не должны поощрять всяких саботажников и плясать под их дудку. Вы власть.
Вернувшись в село председатель на двое суток закрылся в своей хибаре и пил напропалую горькую, заливая тоску и обдумывая свои действия.
Основная рабочая и тягловая сила оказалась у середняков, а они не спешили в колхоз. Они засеяли и засадили свои наделы земли и смотрели, как пустовала плохо обработанная земля колхозников, которые хорошо обиходили только свои огороды. Хитрый председатель решил во что бы то ни стало заполучить в колхоз вдову с хорошей лошадью и заодно всех середняков.
Настя возилась у печки, когда дверь распахнулась и Семён Андреевич, как давний знакомый заявил:
-Хозяйка, я поужинать к тебе пришёл. Не прогонишь?
-Ужина пока нет. Подождать придётся.
-А я подожду. Мы пока поговорим. Я пришёл не только на ужин, нам с тобой надо решить наши дела. Ты беззащитная вдова. Я, как честный человек и преданный большевик, обязан серьёзно позаботиться о тебе, больше некому.
От такого вступления у Насти холодок пробежал по спине.
-Неужели щи так понравились, что он пришёл свататься? Господи помилуй!
Разве такому откажешь? Несчастная Верка отказалась сожительствовать с женатым уполномоченным из района, так он её застрелил при всём народе и ничегошеньки ему не было.
Про Верку сказали, что она подкулачница, и что сама приставала к мужику с политической целью. Все знали, что это оговор. Верка из бедной семьи, скромная девушка, почти ребёнок. Вся её вина в том, что очень уж красивая. Из страха в селе словечка правды в её защиту никто не сказал. Не вовремя Настя вспомнила про убитую девчонку. Она так испугалась, что в глазах от слёз потемнело.
Однако председатель был далёк от амурных дел. Зачем ему серая деревенская баба с четырьмя детьми? Да будь она красивее всех красавиц мира, он бы этого не заметил.
У него другая забота. Он не враг народа и докажет это. Для чего проведёт в селе полную коллективизацию любой ценой, а потом смоеться отсюда на любимый завод и забудет это село, как страшный сон. Это лето самое ужасное время в его жизни. Жара, пыль, оводы, мухи и запах навоза. Он ненавидел и боялся лошадей, коров, бестолковых дворняжек, которые выскакивали из каждой подворотни. Одна шавка его даже укусила. В бешенстве он пристрелил её под вой какой-то грязной соплячки.
Взглянув на прослезившуюся бабу, Семён Андреевич и впрямь почувствовал себя благодетелем.
-Я был в райкоме. Сейчас у нас социализм. Народ полон решимости построить коммунизм. Поэтому партия и правительство держат курс на укрепление и быстрое расширение колхозов. С единоличниками в коммунизм не попадёшь. Единаличники тормозят развитие сельского производства, в котором нуждается город.
-А кто такие единаличники?
-Это те, кто один работает на своей земле, как ты к примеру.
-Меня будут кулачить? – обмерла Настя.
-Кулачить тебя не будут, но землю придётся отобрать. Ты её одна не можешь обработать. На ней работал кулак Болдырев. Мы обязаны забрать поле, на котором он работал.
-Это мой надел. Если отберёте, то чем я буду кормить детей и скотину?
-Но ведь не ты засеяла свой надел? У нас все должны работать сами. Кроме того, ты не сможешь сама убрать своё поле. Опять будешь нанимать? Ты слышала, что у нас запрещена эксплуатация людей.
-Как же мне жить? – прошептала несчастная женщина.
-Вот для этого придуманы колхозы, когда люди работают сообща и делят урожай поровну. Это справедливо.
-Вы отберёте у меня зерно, скотину и птицу? Вы собираетесь уморить нас?
-Мы спасём твою скотину и птицу. Тебе же их кормить нечем. Единоличникам не будем давать луга и другие угодья. Суди сама, как тебе жить. Если тебе трудно сообразить сходи к своей родне. Можете всё обсудить в узком семейном кругу. Посоветуйся и приходи в контору с решением.
Семён Андреевич с достоинством встал и, забыв про ужин, быстро вышел из избы, не прощаясь. Ему был до тошноты противен он сам и его подлейший приём агитации.
-Вот стерва! А как она на меня смотрела, до смерти не забыть.
Но он был уверен, что поступил правильно. Его поступок необходим для решения
больших задач, что стоят перед партией и правительством. Да! Ему тяжело, но выбора ему упрямцы просто не оставили. Сами виноваты. А на право отобрать урожай у вдовы он получит разрешение в райкоме. Пусть попробует поупрямиться.
Про новую политику по отношению к единоличникам село узнает этим вечером, а утром середняки побегут записываться в колхоз. Цель оправдывает средства. Зато потом наступит сытая счастливая жизнь. Они не будут так надрываться на земле. Они будут жить, как нормальные рабочие люди.
Уложив детей спать, Настя обошла всех своих родных и рассказала об угрозах председателя колхоза. Новость не сразила людей так, как вдову. Все ожидали какой-нибудь подвох со стороны правительства, даже слепые видели, что идея с колхозами провалилась.
Уже ночью К Насте пришла вся родня с жёнами, чтобы распросить её получше. Она пересказала весь разговор ещё раз, ответила на вопросы. Мужики задумались, и женщины притихли. Все ждали, что скажет старший из оставшихся братьев Якова. Всё-таки он ближе к власти, его выбрали в сельсовет.
-Кулачить, конечно, не будут, потому что рабочих рук в селе не останется.
А к стенке припёрли почище крепостного права. Скотину не продашь, покупателя не сыщешь. Её у всех будут отбирать. Бежать некуда, везде одно и тоже. Я пойду в единоличники. Лошадь отдам. Младший сын хочет работать на железной дороге.Пусть идёт. Набирают проводников на пассажирские поезда. Старший сын пойдёт в путевые обходчики. Его семье дадут избушку у полотна железной дороги, там есть какой-то небольшой огородик. Его жена будет стрелочницей. Проживут. Всё равно я не смогу для его семьи построить избу. Варька и Петька со мной. Нам огорода хватит. Зарежу скотину, а мясо продам и куплю козу для молока.
-От козы молока мало, а хлопот телега.
-Зато её не отберут. Она даром никому не нужна, а мне в самый раз. Заведу двух крольчих для мяса. На корм им самая малость нужна. Мне лугов не надо. Нарвём траву на меже, вдоль дороги, в овраге. На своём огороде посею клеточку овса и проса. Нам для еды хватит. Я добровольно в рабство не пойду. В крайнем случае найду работу сторожа на станции. Оставлю себе штуки три кур. Небось не отберут. Всё.
-Ну ты силён, потому что дети выросли. А что делать мне? У меня их восемь душ. С огорода не прокормиться. В колхоз придётся идти. Пару коз я могу купить. Зарежу телка, продам мясо и будут деньги. Кролов тоже можно. Их в колхоз не отбирают. Пока потяну время. Дети поедят яиц немного напоследок, мясцом побалуемся. Ну, припрут, так пойду хоть в кохоз, хоть на Соловки.
-На Соловках мы не нужны. Здесь надо приспособиться.
На том и порешили. Больше никто из родни Насти не решился стать единоличником. И уезжать никто не собрался, страшно остаться бездомным. В колхоз все вступили в самую страду, когда пришла пора уборки хлеба.