Предыдущая часть была здесь: http://proza.ru/2012/12/28/1793
На следующий день о приключениях Артиллериста в Кавголово узнала вся петербургская милиция – в том числе, конечно, и Силачёв. Новости были поистине кошмарные. Во-первых, маньяк перестал работать по расписанию: он вышел на дело в воскресенье, да ещё и в пригороде. Теперь патрулирование городских парков с целью его поимки теряло всякий смысл. Во-вторых, его новое преступление по дерзости далеко превосходило всё, что он творил раньше. На этот раз его жертвой стала действующий офицер милиции, причём в момент нападения Артиллериста её сопровождали двое мужчин.
Вот как всё случилось. Потерпевшая приехала в Кавголово на выходные вместе с мужем и его товарищем. Кстати, и муж и его товарищ работали раньше в КГБ, а после перестройки подались в бизнес. Потерпевшая и её муж снимали в Кавголово дачу, и их товарищ тоже, только в другом месте. В субботу они втроём весь день катались на горных лыжах. Потом заночевали на даче у потерпевшей. В воскресенье утром они встали пораньше и, опять же втроём, отправились на дачу товарища. Именно по дороге туда они и подверглись нападению Артиллериста. Он незаметно догнал компанию, отключил обоих мужчин одновременно с помощью усыпляющего препарата (который в этот раз нанёс не на платок, а прямо на свои перчатки), потом точно так же отключил женщину. Очнулась она в глухом лесу, когда маньяк привязал её к дереву за руки (это было что-то новое в его почерке, раньше он так не делал), но ещё не успел совершить своё злодейское преступление. Артиллерист не стал усыплять её повторно, а только убедительно припугнул в словесной форме, после чего изнасиловал. Потом – видимо, перед тем, как уйти – всё-таки усыпил. Второй раз она очнулась там же, в лесу. Маньяка уже и след простыл. От дерева он её отвязал, верёвку забрал с собой.
Узнав об этом преступлении, Силачёв испытал смешанные чувства: ярость от сознания неуловимости Артиллериста, восхищение его крутизной и… суеверный ужас. Дело в том, что потерпевшая, по профессии эксперт-криминалист, была известной личностью. Несмотря на свою молодость, она успела написать и защитить научную диссертацию. В этой вдумчивой, хорошо аргументированной работе она весьма убедительно доказывала, что мужчина не сможет в одиночку изнасиловать женщину, знающую хотя бы элементарные правила самообороны. Диссертация вызвала множество споров, но, повторимся, она была очень хорошо аргументированной, и девушка её с блеском защитила. Теперь же маньяк сумел с ещё большим блеском опровергнуть эту диссертацию на практике.
Конечно, милицию очень интересовал вопрос: какие приметы Артиллериста запомнили пострадавшие? К сожалению, здесь им оказалось нечем похвастаться. В этом деле им вообще было абсолютно нечем похвастаться.
Муж потерпевшей вспомнил только перчатку, которая схватила его за физиономию. И больше ничего. Даже цвет этой перчатки ему назвать не удалось.
Его товарищ вспомнил одетого во всё чёрное мужика крепкого телосложения, который шагал по лыжной трассе, пересекающей дорогу, потом свернул на дорогу и пошёл за ними следом. Кажется, мужик был очень высокого роста… но вообще-то чёрт его знает.
Сама потерпевшая сообщила, что маньяк действительно был очень высокого роста и атлетически сложен. Из его одежды она запомнила чёрный пуховик, чёрные перчатки и чёрные спортивные штаны с белыми полосами по бокам. Ещё она вспомнила, что маньяк разговаривал басом – таким металлическим, железным басом, который подействовал на неё устрашающе. Словно робот. Ну и судя по ощущениям, он обладал мужским достоинством огромной величины. Зато его лицо девушка не смогла запомнить – видимо, с перепугу. Когда ей показали старый фоторобот Артиллериста, составленный ещё по следам первого преступления, она долго размышляла и наконец неуверенно произнесла: «Ну-у-у… вроде бы похож…»
В общем, практически никаких новых сведений. Разве что более точно описала голос маньяка, но и здесь следствие располагало некоторой информацией со времён эпизода в Удельном парке.
Кавголовские гастроли Артиллериста не могли пройти без последствий для Силачёва. Михаил Николаевич понял, что его дни в милиции сочтены. Ему не потребовалась даже уникальная интуиция, чтобы это осознать. И действительно, высшее руководство вскоре обратило на него своё внимание. В четверг, 29 февраля, Силачёва вызвал на ковёр сам начальник ГУВД.
Сыщик заранее настраивался на то, что его пропесочат целой комиссией. Но нет: беседа проходила с глазу на глаз.
– Ну здравствуй, Михаил Николаевич, – приветствовал его начальник ГУВД.
– Здравствуйте.
– Присаживайся, чего стоишь?
– Спасибо.
Михаил Николаевич сел.
– Давай-ка обсудим твои успехи.
Силачёв скромно промолчал. Он понимал, что никаких успехов в деле поимки Артиллериста у него нет.
Начальник продолжил разговор несколько неожиданно:
– Знаешь, Михаил Николаевич, я давно слежу за твоими выступлениями в единоборствах. Конечно, их редко показывают по телевизору… неправильное у нас телевидение, да… но по крайней мере я всегда знаю, с кем ты дрался и чем закончился поединок. А иногда я даже приезжал посмотреть твои выступления вживую, ты, наверно, помнишь…
– Так точно.
И правда, Силачёв запомнил несколько таких случаев.
– В перестройку я присутствовал даже на подпольных боях без правил с твоим участием. Там… было что посмотреть. Мне очень понравилось. Потом ты постепенно переключился на бокс – и хочу сказать, что в плане зрелищности тебя можно назвать абсолютным чемпионом России вне зависимости от весовой категории. А может быть, даже чемпионом мира, не знаю.
Начальник сделал паузу. Потом, через несколько секунд, заговорил дальше:
– Но, к сожалению, твои выдающиеся успехи в единоборствах… не могут компенсировать твою неудачную работу в уголовном розыске. До сих пор не пойман Артиллерист! Это просто возмутительно. Сколько времени тебе давал на раскрытие этого дела отец погибшего?
– Одну неделю, – обречённо ответил сыщик.
– Вот видишь, одну неделю. По окончании этой недели он стал регулярно мне звонить и требовать твоего увольнения. И так продолжается в течение… – он что-то подсчитал, загибая пальцы на руке, – …в течение двух с половиной месяцев, ты понял? Нет, больше так продолжаться не может.
Начальник ГУВД тяжело вздохнул и сказал самое главное:
– В общем, Михал Николаич, придётся тебя всё-таки уволить. Пиши заявление по собственному. Ну а там, как водится, две недели на сдачу дел – и всё. Надеюсь, что освобождение от милицейской работы поможет тебе более успешно выступать на профессиональном ринге: ведь у тебя будет намного больше времени на тренировки и отдых. Желаю удачи.
* * *
Артиллеристу не терпелось узнать, что же теперь – после столь шокирующего преступления – скажут о нём средства массовой информации. Специально для этого он три дня подряд покупал всевозможные газеты, не пропускал криминальную хронику по телевизору и время от времени даже слушал радио. Но реакция СМИ его весьма озадачила. О его новой выходке не упоминалось нигде.
То есть, в принципе, о нём и говорили и писали по-прежнему. Однако речь шла только о старых «заслугах».
В понедельник Артиллерист ещё думал, что информация о его подвигах не успела дойти до журналистов. Во вторник он уже ломал голову в догадках. В среду вечером он понял – тут что-то не то. Подумав хорошенько, он сообразил: у этого молчания могут быть только две причины. Или потерпевшая не обратилась в милицию, или дело сразу засекретили по высшему разряду. Причём интуиция подсказывала маньяку, что справедливо именно второе объяснение. Конечно, интуиции он поверил, хотя и долго сомневался.
«Странно как-то… Совковые времена, вроде, уже кончились, никто ничего не секретит… С чего бы вдруг?»
По идее, журналисты, специализирующиеся на криминальной хронике, должны были прямо-таки взвыть от восторга, узнав про его кавголовские подвиги. А они молчали в тряпочку. Значит, либо им не дали информацию, либо заткнули рты.
Не без помощи своей интуиции Артиллерист догадался: он нанёс смертельное оскорбление какому-то могущественному ведомству. Очень могущественному. К этому ведомству могла принадлежать сама потерпевшая или кто-то из двух её спутников, а может, и все трое сразу.
Маньяк припомнил своё первое преступление, когда он замочил Алексея. Уж на что Алексей крупной шишкой оказался, а всё равно тот случай не засекретили. Хотя, конечно, там ситуация другая была: Алексей совершил подвиг, дрался как герой и пал смертью храбрых. Здесь же трое чуваков реально опозорились. Такое, сами понимаете, не афишируют.
Как мы помним, в воскресенье вечером, после возвращения из Кавголово, Артиллерист уже подумывал об окончании карьеры сексуального маньяка – ведь то, что он сотворил, было невозможно ни превзойти, ни даже повторить. Но теперь глухое молчание средств массовой информации привело его в ярость и подтолкнуло на новые преступления.
«Вы что, козлы, охренели? Как вы смеете замалчивать мои подвиги?! Ну погодите, я вам ещё дел наворочаю. Видит бог, я хотел остановиться – но меня бесит ваша уё…щная совковая привычка всё секретить…»
И он решил снова выйти на дело в ближайшую субботу.
* * *
– …Помню, когда я только начал заниматься самбо, то почти сразу придумал отличный борцовский приём. Сам придумал. У меня всегда было очень сильное рукопожатие… ну, вы в курсе…
Силачёв пил чай с подчинёнными и рассказывал им очередную историю. Дело происходило в пятницу, 1 марта, около двух часов пополудни.
– Конечно, в курсе! – засмеялся Денис.
И действительно, Михаил Николаевич иногда немного злоупотреблял своим рукопожатием. Обычно это происходило в тех случаях, когда он, погрузившись в какие-то глубокие размышления, одновременно с кем-то здоровался.
– Так вот, моё изобретение заключалось в следующем. Хватаешь противника за руки, вроде как при рукопожатии, только за тыльную сторону ладони… и за обе руки сразу. И – сдавливаешь. Противник, естественно, начинает нервничать и вырываться – а никак! А ты всё сдавливаешь, причём для усиления эффекта можно ещё руки вовнутрь подкручивать. Короче говоря, противник изнемогает и падает на колени, а потом уже падает совсем… ну, в смысле, лицом вниз… Ну а там уже можно переходить на обычные болевые приёмы. Потом я усовершенствовал свою придумку: стал хватать противника только за одну руку…
– А почему за одну? – спросил Вася Дубов. – Вроде бы надёжнее за две, чтоб не вырвался.
– Ничего, у меня и так не вырвешься. А усовершенствование состояло в том, чтобы у противника вторая рука свободна оставалась, и он мог бы ей по полу постучать, когда я буду его первую руку перемалывать своим рукопожатием. Как по полу постучит – всё, у самбистов это означает «сдаюсь». И мне меньше с ним возиться – и ему меньше мучиться, что тоже существенно. Надо же гуманизм проявлять…
– Здорово! – восхитился Денис. – А что дальше было?
– Дальше? Ну-у-у… скажем так, ничего хорошего. От тренера мне влетело. Сказал, ещё раз такое увидит – и выгонит. А я, помню, обиделся, стал ему доказывать, что мой приём лучше, чем все остальные. А он из-за этого только ещё больше распалялся. Поскандалили, короче. Едва не вылетел я оттуда. И, сами понимаете, пришлось мне забыть о своём изобретении… правда, это касалось только тренировок в секции. А на улице-то я его при любой возможности применял, и до сих пор применяю. Руки тренирую всякими эспандерами, чтобы сила рукопожатия никуда не исчезла…
Зазвонил телефон на столе. Трубку взял сидевший рядом Толя Алексеев.
– Слушаю! Здравствуйте. …Это хорошо. Сейчас, только подождите одну минуту…
Он положил трубку на стол и объяснил:
– Михаил Николаевич, тут звонит человек, который видел Артиллериста. Хотите сами с ним поговорить?
– А как же! Конечно, хочу, – торопливо ответил Силачёв, бросаясь к телефону.
Сколько уже людей, якобы видевших Артиллериста, обращались в милицию, а толку от них оказалось – чуть… Но азарт, с которым Силачёв расследовал именно эту серию преступлений, никуда не делся. И каждый раз Михаил Николаевич надеялся, что уж теперь-то свидетель обязательно даст ему ценную информацию.
– Здравствуйте, – сказал он, взяв трубку. – Я вас внимательно слушаю. Что вам известно про Артиллериста?
Ему ответил мужской голос – приятный, но негромкий и какой-то расслабленный. Такой голос бывает у человека, когда он болен или, например, с похмелья.
– Здравствуйте. Я, конечно, могу ошибаться… Но мне кажется, он приходил в гости к моей соседке.
– Вот как! И давно это было?
– В прошлом ноябре. Но я всё очень хорошо запомнил.
Михаил Николаевич хотел раздражённо бросить в трубку: «Ёптыть, так где ж ты, дядя, раньше-то был?!», но, конечно, не сказал этого, чтобы не испортить всё дело. Он сказал совсем другое:
– Ваша информация очень важна для следствия. Я могу к вам сейчас приехать?
– Можете, – ответил собеседник, – приезжайте.
– Давайте ваш адрес.
Силачёв записал адрес свидетеля и предупредил его:
– Ждите меня. Я сейчас приеду!
Повесив трубку, он сказал присутствующим:
– Ладно, мужики, чай допьёте без меня. Будет лучше всего, если с этим свидетелем я поговорю лично и как можно скорее. Всё, я поехал. Если что, звоните мне на мобильник, он включён.
* * *
Сыщик торопился. У него неожиданно заработала интуиция, и сейчас она подсказывала, что этот свидетель располагает очень ценной информацией. То есть он видел именно настоящего Артиллериста, а не просто внешне похожего на него мордоворота.
Разыскав нужный адрес, Михаил Николаевич поднялся на четвёртый этаж панельного пятиэтажного дома. На лестничной площадке его внимание привлекли две соседние двери, поразительно контрастировавшие друг с другом. Одна из них – та, что слева – была стальная, с глазком, строгого чёрного цвета и, как показалось сыщику, совсем новая. Другая – та, что справа – деревянная, без глазка и снаружи обита коричневым дермантином, который в двух местах, в левом верхнем и правом верхнем углу, заметно оторвался от деревянной основы. В нескольких местах на дермантиновую поверхность были крайне неаккуратно пришиты заплатки из того же материала. При взгляде на такую дверь моментально создавалось ощущение, что за ней расположена квартира алкоголиков или наркоманский притон.
Силачёв посмотрел на номера квартир и подошёл к правой, обшарпанной, двери. Рядом с ней висела кнопка звонка – она не была закреплена на стенку, а просто висела на проводе.
Михаил Николаевич нажал кнопку. За дверью раздался громкий противный сигнал. Секунд через пятнадцать дверь без вопросов открыли.
На пороге стоял пожилой, худощавый и седой мужик среднего роста, одетый в джинсы и кожаную куртку на молнии, с обрезанными почти до плеч рукавами. Куртка была наполовину расстёгнута, другой одежды под ней не оказалось. На худой морщинистой физиономии мужика читались явные признаки нездоровья. Что касается возраста, то на вид ему было гораздо больше пятидесяти, но немного меньше шестидесяти.
– Здравствуйте, – сказал сыщик. – Я из уголовного розыска, – он продемонстрировал своё удостоверение. – Это вы нам сегодня звонили по поводу Артиллериста?
– Да, это я звонил.
– Отлично! Сейчас мы о нём подробно побеседуем. Но, для начала, как вас зовут?
– Семёнов Антон Викторович.
– Очень приятно, а я Силачёв Михаил Николаевич, – в тон ему ответил Силачёв. – Ну что, пройдёмте в квартиру?
– Конечно, – кивнул хозяин и отступил в прихожую. – Проходите.
Михаил Николаевич шагнул вслед за ним. В прихожей было темно.
– Тапочки какие-нибудь дадите? – спросил сыщик, снимая куртку.
– Да ладно, проходите так.
Силачёв прошёл в большую комнату. Вопреки его ожиданиям, там оказалось довольно чисто. Правда, было видно, что в комнате – как, вероятно, и во всей квартире – давно не делали ремонт. Об этом говорили и старые обои, и заметные трещины на потолке, и другие, более мелкие детали.
Мебели в комнате было не очень много. Деревянный прямоугольный стол без скатерти и ещё один стол поменьше, на котором стояли телевизор и магнитофон; четыре табуретки, старое ободранное кресло, один большой шкаф и несколько подвесных полок, беспорядочно развешенных на стенах в разных частях комнаты. На всех подвесных полках Михаил Николаевич увидел музыкальные кассеты – много-много кассет. Это его несколько удивило.
«Наверно, у мужика есть дети-меломаны, – подумал сыщик. – Сам-то он вряд ли всё это слушает».
– Садитесь, – пригласил его Антон Викторович.
Силачёв взял табуретку и сел за стол. При этом его взгляд упёрся прямо в одну из подвесных полок: она была укреплена на стене совсем низко, на высоте чуть больше метра. Правда, эта полка находилась довольно далеко от сыщика, но со своим снайперским зрением он сумел разобрать надписи на некоторых кассетах – названия музыкальных групп. Почти все группы оказались ему незнакомы, однако две из них Силачёв знал, они играли старый добрый рок-н-ролл. Ещё его внимание привлекла кассета, на которой чёрным фломастером, большими жирными буквами, было написано: «ИГГИ ПОП». Об этом исполнителе сыщик никогда не слышал.
«Вероятно, какая-нибудь церковная музыка», – подумал он, исходя из фамилии музыканта, которую принял за говорящий псевдоним.
Но сейчас, конечно, надо было заняться делом, а не кассеты разглядывать. Михаил Николаевич достал из сумки блокнот, ручку и приготовился записывать.
– Итак, Антон Викторович, рассказывайте. Но для начала объясните мне: как это получилось, что вы видели маньяка ещё в прошлом ноябре, а позвонили нам только сегодня – первого марта?
Антон Викторович тоже уселся за стол.
– Ну-у-у… понимаете, какое дело, – смущённо ответил он, – я ведь узнал о существовании этого маньяка совсем недавно. Вообще-то я очень мало слежу за средствами массовой информации. Несколько месяцев у меня был сломан телевизор, его починили всего неделю назад. Газет я не выписываю. Радио слушаю редко. Объявления на улице если и читаю, то крайне невнимательно. Вот и получилась такая фигня…
– Тогда понятно, – кивнул сыщик. – А из каких источников вы узнали о существовании Артиллериста?
– Из телевизора, криминальную хронику смотрел. Причём узнал я его не по лицу, а по описанию. Физиономию – не помню, хоть убейте. Но всё остальное совпало один к одному…
«Тьфу ты, блин, – подумал Силачёв, – ну и какая вероятность того, что это Артиллерист? Если ты физиономию его вообще не запомнил? «Всё остальное совпало один к одному». Что «всё остальное»?! Ну, рост, комплекция… ну, одежда… ну и что? В пятимиллионном городе таких совпадений может быть до хрена. Тоже мне, свидетель… Ничуть не лучше всех остальных. Опять нас на ложный след вывел…»
Так говорило его логическое мышление. Но Михаил Николаевич не забыл и голос своей интуиции. А интуиция ему уверенно подсказывала, что речь идёт именно про настоящего Артиллериста.
Между тем Антон Викторович, не заметив скептической улыбки, промелькнувшей на лице Силачёва, продолжал объяснять:
– …Ну конечно, это был он, больше некому! Здоровенный амбал огромного роста. Одет в чёрный пуховик и чёрную обтягивающую шапочку. Стопроцентное совпадение!
– Хм… допустим, – согласился Михаил Николаевич. – Ну, а какие на нём были штаны? А обувь?
– Вот этого не помню.
«Молодец, мать твою. Почти ничего не запомнил, а туда же: стопроцентное совпадение!»
– Ладно, – сказал Силачёв. – Теперь, если вам не трудно, опишите, при каких обстоятельствах вы видели этого типа.
– Дело было так, – начал Антон Викторович. – Около шести часов вечера я вышел покурить на лестницу. Ну, закурил, сел на ступеньку. И вот, значится, пока я там сидел, мимо меня прошли двое: этот громила и моя соседка Ольга Алексеевна. Они шли по лестнице в обнимку, и им пришлось меня обойти. Помню, Ольга Алексеевна мне тогда ещё нахамила – типа, чё тут расселся, алкаш. Но этот мордоворот её стал успокаивать, мол, не шуми…
– Стоп! – прервал его сыщик. – Вы слышали его голос?
– Ну да.
– И какой у него голос?
– Ну такой, знаете, богатырский бас. В точном соответствии с его комплекцией.
– Понятно, – кивнул Силачёв. – Дальше.
– Короче, прошли они мимо меня и закрылись в её квартире…
– А какой номер её квартиры? – уточнил сыщик.
– Так вот же она, рядом. Видели чёрную дверь бронированную? Вот это и есть её квартира. Кстати, они эту дверь поставили тогда же, в ноябре. Кажется, буквально за пару дней до того, как Ольга Алексеевна привела в гости этого типа.
– Вы сказали «они»? Ольга Алексеевна живёт не одна?
– Конечно нет, она же замужем.
– Во-от оно что! Понятно, понятно. Продолжайте.
Михаил Николаевич стал быстро записывать важную информацию в блокнот, одновременно слушая собеседника. Антон Викторович продолжил свой рассказ:
– Так вот, я, значится, докурил и вернулся в квартиру. И тут за стенкой началось такое… У-у-у! Это надо было слышать. Там как будто порнографические фильмы показывали, да ещё громкость на полную катушку врубили. В нашем доме звукоизоляция никакая – можно считать, что её и нет вообще…
– А… где в это время был её муж? – вклинился с вопросом Силачёв. – Или вы не в курсе?
Антон Викторович хитро засмеялся:
– Ну почему не в курсе? Я как раз в курсе. Её муж в это время был… на работе! У них с Ольгой Алексеевной не совпадает рабочий график. Ольга Алексеевна работает по обычному графику: пять дней в неделю и по восемь часов в день. А у её мужа расписание другое – два дня через два и по двенадцать часов смена. Вот так!
– И во сколько же он приходит с работы?
– Поздно, очень поздно. Чуть ли не к полуночи.
– Ага. Значит, Ольга Алексеевна, пользуясь тем, что её муж допоздна задерживается на работе, привела к себе домой этого типа и стала с ним развлекаться?
– Ну да, именно так и было.
– Погодите, – остановил его Силачёв, – очень много информации, я записывать не успеваю.
Он снова начал строчить в блокноте. Записав всё, что нужно, спросил:
– А скажите, Ольга Алексеевна – она часто себя так ведёт или это был единственный случай?
– Да нет… – вздохнул Антон Викторович. – Далеко не единственный. Правда, других её кавалеров я ни разу не видел, зато всё слышал через стенку. Но, вы знаете, такой бессовестной порнографии она не устраивала никогда. Это точно. – Тут он смутился и пояснил: – Михаил Николаевич, вы только не подумайте, что я нарочно организовал за ней слежку. Делать мне больше нечего! Просто у меня такой график… я сам работаю сутки через трое, а всё остальное время дома сижу. И поэтому слишком много знаю. Мне самому это противно, а что поделаешь?
Силачёв немного подумал и дал совет:
– Ну, попробуйте работать по другому графику, пять дней в неделю. Может, у вас тогда ещё и зарплата вырастет.
– Так я бы с удовольствием! Но мне здоровье не позволяет. Из-за состояния здоровья я выдерживаю только такой график, сутки через трое. Мало того, мне и работу пришлось подыскать полегче – сторожем на ЖБИ. А зарплаты мне как раз хватает: я же ещё получаю пенсию по инвалидности.
– Да, не повезло вам, – сочувствующим тоном произнёс Михаил Николаевич. – А что у вас со здоровьем?
– Ошибки молодости. Мы, ветераны панк-рока, за своим здоровьем не очень следили. Каждый день – всевозможные допинги: то стаканчик, то косячок…
Он остановился, заметив, что у Силачёва буквально глаза полезли на лоб.
– Ветераны… чего?! – вконец обалдевшим тоном переспросил сыщик.
– Ветераны панк-рока.
Михаил Николаевич явно не мог переварить услышанное. Помолчав несколько секунд, он решил уточнить:
– Дык… это самое… Антон Викторович, а лет-то вам сколько?
– Тридцать пять.
«Охренеть можно. А выглядит почти на все шестьдесят!»
– Я и говорю, – добавил Антон Викторович. – Тридцать пять лет, но здоровье уже пошаливает. Даже не то что пошаливает – шалит вовсю.
– Ладно, – сказал сыщик. – Вернёмся к делу. Больше вам не приходилось видеть этого типа?
– Нет, я видел его только один раз.
– А может… ну мало ли, чем чёрт не шутит… Ольга Алексеевна когда-нибудь упоминала о нём в разговорах?
– Понимаете, какая штука, – ответил Антон Викторович. – Ольга Алексеевна со мной не разговаривает. Не любит она меня сильно.
– Ясно. А вы не рассказывали её мужу о её похождениях? Тем более, как вы говорите, этот случай был далеко не единственный…
– Нет, не рассказывал. Во-первых, с её мужем мы тоже очень мало общаемся. Ну так, поздороваемся при встрече, но не более того. Во-вторых, стукачеством я не увлекаюсь. Вам бы я тоже не стал сообщать про всю эту порнографию, но здесь уже ситуация другая: ведь речь идёт о поимке опасного сексуального маньяка! Естественно, мне просто пришлось рассказать вам всё до мельчайших подробностей.
– И правильно сделали, – поддержал его Силачёв. – На вашем месте я бы поступил точно так же.
– Ну и кроме того, – продолжил Антон Викторович, – есть ещё одна причина. Боюсь, что если бы я просветил мужа Ольги Алексеевны насчёт её любовных похождений – это могло бы очень плохо кончиться. Вплоть до летального исхода.
– Там всё так серьёзно?
– Да, там всё очень серьёзно. Понимаете, её муж – алкоголик. Конечно, уж кто-кто, а я вроде бы не должен ставить это ему в вину – чья бы корова мычала! Но, вы знаете, алкоголики бывают разные. Есть алкоголики добрые, а есть и злые. Так вот я добрый, а он – злой. Я, когда напиваюсь, лежу себе спокойненько на диване и ловлю кайф. А он, сволочь, когда напьётся, моментально звереет. И тогда у них такие семейные скандалы начинаются – ой-ой-ой! Я же говорил, здесь слышимость между квартирами отличная. А представьте себе, что я ещё подолью масла в огонь и сообщу мужу Ольги Алексеевны о её сексуальных утехах. Думаю, он её просто убьёт! Ну, во всяком случае, попытается.
– То есть у них, – констатировал Михаил Николаевич, – неблагополучная семья.
– Ещё какая неблагополучная! Муж бухает, жена гуляет. В принципе, не исключено, что муж даже знает о её лёгком поведении. Но если не знает, то… лучше бы и не узнал. И так они скандалят постоянно.
– А в чём основная причина их скандалов?
– Ну как это в чём, Михаил Николаевич! Я же говорю: муж бухает. Вот и вся причина.
– Но, по-моему, это ещё не главная причина. А главная причина – она заключается в другом. Сейчас я попробую угадать навскидку. Они скандалят потому, что… Ольга Алексеевна больше зарабатывает. А?
Вот теперь глаза на лоб полезли уже у Антона Викторовича.
– В десятку. Ольга Алексеевна действительно зарабатывает больше, чем её муж. А как вы угадали?
– Да так… интуиция.
И правда: у Силачёва неожиданно включилась интуиция, и он не преминул сразу же ею похвастаться.
– Но вообще-то я не уверен, что основная причина их семейных скандалов кроется именно в зарплате, – сказал Антон Викторович.
– А я уверен. Во многих семейных скандалах это и есть основная скрытая причина. Поверьте моему опыту. Ладно, вернёмся к нашему маньяку. Можете вспомнить о нём ещё что-нибудь, или вы мне уже абсолютно всё рассказали?
– Да, пожалуй… я вам уже рассказал абсолютно всё. Больше вспомнить и нечего.
– А может, всё-таки попытаетесь вспомнить его физиономию? Вот, поглядите, – Михаил Николаевич достал из сумки фоторобот Артиллериста. – Ну? Похож или нет? Только не торопитесь.
Антон Викторович долго изучал картинку. На лице его читалась усиленная работа мысли. Наконец он безнадёжно вздохнул и подвёл итог своим усилиям:
– Нет, никак не вспомнить. Только у него, по-моему, физиономия добрее была. Что, впрочем, неудивительно: сопровождал бабу, шёл с ней развлекаться…
– Хорошо, – сказал сыщик, убирая фоторобот обратно в сумку. – Теперь я пойду за информацией к Ольге Алексеевне. Кстати, у меня вопрос такой: как бы с ней побеседовать, чтобы в этот момент её мужа дома не было?
– Легко! Это можно сделать прямо сегодня. Её муж сегодня работает, а смена у него, как я вам говорил, заканчивается очень поздно. Сама Ольга Алексеевна пока тоже на работе, но она придёт гораздо раньше.
– Ну и отлично. – Силачёв поглядел на часы. – Можно, я у вас её подожду?
– Конечно, можно! Сейчас я вас чаем угощу…
– Но сначала, – Михаил Николаевич поднялся на ноги, – я всё-таки ей позвоню. Вдруг она случайно окажется дома.
Он вышел на лестницу и позвонил в соседнюю квартиру. Из-за двери донеслась мощная переливчатая трель, как будто зачирикали несколько соловьёв одновременно.
– Ишь ты… – усмехнулся сыщик и стал ждать. Подождав полминуты, позвонил второй раз, потом третий. Никто не отвечал.
Силачёв недовольно поморщился. Вообще-то сегодня вечером у него была запланирована тренировка по боксу – в рамках подготовки к очередному выступлению на профессиональном ринге. Сыщик не хотел её пропускать. Но теперь, видно, придётся – тут уж ничего не поделаешь.
– Точно, ещё с работы не пришла, – сказал он, вернувшись в квартиру Антона Викторовича.
– Ну и ладно, никуда она не денется. А я уже чай поставил. Эх, надо было к вашему визиту пряников купить или печенье какое-нибудь. Не сообразил…
– Так я сам куплю. Где тут у вас ближайший магазин?
– Магазин в этом же доме, только с другой стороны. Выйдете из дома, обойдёте его, и там будет продуктовый магазин.
– Понял. Счас, я быстро.
Михаил Николаевич отправился в магазин и купил несколько упаковок пряников с разной начинкой. К его возвращению чай уже был готов.
Они снова расположились в большой комнате, попивая крепкий чай и закусывая его пряниками.
– Может, вам телевизор включить? – предложил Антон Викторович.
– Ну, я не знаю… Ну давайте включим, если там чего интересное есть.
Антон Викторович врубил телевизор (это был цветной телик советского производства) и прошёлся по всем каналам.
– А программы передач у вас нету? – спросил сыщик.
– Не-а. Забыл купить… Ну, как думаете, есть тут что-нибудь интересное?
– Да хрен знает… По-моему, ничего.
– По-моему, тоже.
Антон Викторович отключил телевизор и выдвинул другую идею:
– А фотографии интересные не хотите посмотреть?
– А давайте, – согласился Михаил Николаевич.
Антон Викторович ушёл в другую комнату, вернулся оттуда с большой картонной коробкой и поставил её на свободный табурет. Потом принёс из кухни мокрую тряпочку и стал протирать коробку: она была вся в пыли. Завершив этот процесс, снял с коробки крышку и начал выкладывать на стол фотографии. На некоторых из них Силачёв увидел хорошо известных личностей всероссийского масштаба.
– Вот это я с Виктором Цоем. А это Свин – первый панк в СССР. А тут я с самим Михаилом Боярским сфотографировался…
– Надо же, сколько знаменитостей! – удивился сыщик. – И как вам только удалось…
– Так всё просто! С рокерами и панками я тусовался в молодости. А ещё мне довелось поработать в Ленинградском Дворце Молодёжи, в ЛДМе. Ну а туда – сами понимаете – кто только не заходил!
– Тогда всё ясно. Но неужели на этих снимках действительно вы? Чёрт, даже как-то не верится… – Силачёв перевёл взгляд с фотографии на собеседника и обратно.
– Да, это действительно я, – подтвердил Антон Викторович. – Увы, пьянство к добру не приводит.
И точно: по сравнению с фотографиями он изменился до неузнаваемости.
– Правда, моим друзьям повезло – они гораздо лучше сохранились. А вот это, по-моему, самая прикольная фотка. Видите, чувак с пиратской повязкой через глаз? Это опять я.
– Эх, жаль мы не можем посмотреть мои фотографии, – сказал Силачёв. – Там такие кадры есть! Я ведь одно время выступал на боях без правил – в основном в восьмидесятые годы, они тогда ещё подпольно проводились. Ну и меня там засняли несколько раз, когда я на бой выходил. Знаете, как я выходил на бой? У меня на голове был завязан скрученный в трубочку красный пионерский галстук, вот так вот, – он провёл указательным пальцем вокруг головы. – Хотя, конечно, во время самого поединка я его снимал…
– Красиво, – оценил Антон Викторович. – А… что это означало? Или в этом не было какого-то особого смысла?
– Почему же? Был. Эта красная повязка вокруг головы – она означала, что я буду снимать скальпы со своих противников.
Антон Викторович громко расхохотался.
– Оригинально!
– Ну так! Надо заботиться о своём имидже, а вы что думали? Правда, потом, году в девяносто первом – это как раз совпало с моим переходом в профессиональный бокс – я перестал надевать эту повязку. Постоянные зрители, мои болельщики, к ней уже привыкли, и я решил им преподнести что-нибудь новенькое. И стал выходить на поединки под самую тяжёлую рок-музыку, какая только есть. Я в ней плохо ориентировался, я и сейчас в ней плохо ориентируюсь, но это не проблема: я просто захожу в музыкальный магазин и говорю продавцу, чтобы он подобрал мне музыку как можно страшнее. Он подбирает, я слушаю, и если понравится – покупаю.
– Тоже хорошо.
– Да, и на противника хорошо воздействует – ломает его психологически. Кстати, Антон Викторович… вот вы там вращались в компаниях с разными рок-музыкантами – а сами-то вы в какой-нить группе играли?
– К сожалению, нет. Не владею ни одним музыкальным инструментом.
– Я тоже. Но, может, вы хорошо умеете петь?
– Да чёрт его знает, – задумался Антон Викторович. – Так, в компаниях, пел, когда выпью. Может, и хорошо получалось…
В это время собеседники услышали громкий щелчок дверного замка на лестничной площадке.
– Ольга Алексеевна! – догадался Силачёв.
– Она самая. Я же говорил, у нас тут великолепная слышимость.
– Всё, Антон Викторович, я пошёл. Вот с ней мы побеседуем поподробнее. Спасибо вам за информацию и за интересный разговор! Может, ещё зайду.
* * *
Силачёв немного подождал на лестничной площадке, чтобы дать Ольге Алексеевне время переодеться в домашнюю одежду. Затем нажал кнопку звонка. За дверью опять зачирикало.
Секунд через двадцать недовольный женский голос спросил:
– Кто?
– Милиция! – ответил сыщик, приготовив своё удостоверение.
Щёлкнул замок. Дверь немного приоткрылась, но её зафиксировала цепочка. Ольга Алексеевна долго и придирчиво рассматривала удостоверение Силачёва, потом сняла цепочку:
– Заходите.
Дверь открылась. Михаил Николаевич окинул взглядом хозяйку квартиры. Она была весьма недурна собой. Блондинка (правда, крашеная) с гладкими волосами чуть выше плеч, высокого роста – навскидку приблизительно метр семьдесят шесть, крепкого спортивного телосложения, с правильным лицом, хотя и довольно мрачным. На ней были блестящие чёрные тренировочные штаны в обтяжку, кофточка голубого цвета и домашние тапочки. Одежда придавала ей весьма аппетитный вид.
«Действительно, – в очередной раз констатировал Силачёв, – в «деле Артиллериста» некрасивых женщин не бывает».
Он зашёл в прихожую и, не раздеваясь, уточнил:
– Насколько я понимаю, Ольга Алексеевна – это вы?
– Да.
– А меня зовут Михаил Николаевич. Я к вам вот по какому поводу: мы разыскиваем опасного сексуального маньяка по прозвищу Артиллерист. Слышали про такого?
– Слышала.
– Ну и чудненько. Должен сразу предупредить, тема нашего разговора будет очень щекотливой. Поэтому сначала один обязательный вопрос. Ваш муж на работе?
Ольга Алексеевна в недоумении уставилась на него.
– На работе.
– Точно?
– Точно.
– Хорошо. В таком случае дайте мне какие-нибудь тапочки, и пройдёмте в комнату. Разговор будет долгим.
Силачёв снял куртку, обувь, надел тапочки и вслед за хозяйкой направился в большую комнату.
Квартира была хорошо обставлена и, кажется, недавно подвергалась ремонту. Везде стояла новая мебель. Впрочем, нет, не везде: в большой комнате сыщик увидел старинный стол из красного дерева. За этот стол они и уселись друг напротив друга.
Осмотревшись по сторонам, Михаил Николаевич заметил в комнате много разной техники: телик зарубежного производства, видик, магнитофон-двухкассетник и, наконец, CD-проигрыватель. Всё новенькое, всё навороченное – признак несомненного благосостояния.
– Итак, – начал сыщик. – Мы разыскиваем сексуального маньяка по прозвищу Артиллерист. Его основные приметы: рост от ста девяноста и выше, богатырское телосложение и чёрная куртка-пуховик…
– Ну а при чём тут я?
– Не перебивайте. Нам известно, что в ноябре прошлого года к вам в гости – вот в эту самую квартиру – приходил мужчина, приметы которого полностью совпадают с приметами Артиллериста. Мы считаем, что это он и есть. Поэтому потрудитесь рассказать нам всё, что вы о нём знаете. И побыстрее, пока муж с работы не вернулся.
Несколько секунд Ольга Алексеевна пребывала в состоянии полнейшего ступора. Она буквально потеряла дар речи, а заодно и способность соображать. Но потом ей всё же удалось собраться с мыслями.
– Да вы с ума сошли! – закричала она. – Федя не может быть маньяком! Как вам вообще в голову пришёл такой бред?!
Михаил Николаевич молча достал из сумки блокнот и ручку, открыл блокнот и на чистом листе аккуратно записал: «Федя». Затем сказал:
– Значит, его зовут Федя? Замечательно. Это уже кое-что. Продолжайте, Ольга Алексеевна.
– Это Антон в милицию на меня настучал, да?
– А почему именно он? – переспросил сыщик.
– Да потому что больше некому! Он единственный из соседей, кто видел Фёдора. Стукач паршивый!
– Ну, ну, не кипятитесь. Антон Викторович правильно поступил. Он просто проявил бдительность. Ведь речь идёт о поимке сексуального маньяка!
– Послушайте, ну хватит валять дурака. Какой он сексуальный маньяк? А Антону я это ещё припомню…
– Между прочим, – оборвал её Силачёв, – Антон Викторович мог бы и вашему мужу сообщить про ваши сексуальные утехи. Скажите ему спасибо, что он этого не сделал.
Ольга Алексеевна не нашлась что возразить, и на несколько секунд в комнате воцарилось молчание. Потом Михаил Николаевич произнёс:
– Я вполне допускаю, что ваш Федя ни в чём не виновен. Но мы обязательно должны это проверить! И нам спокойнее будет… и вам тоже.
Она помолчала ещё несколько секунд и ответила:
– Ну если честно… разыскать его будет весьма проблематично. Я его адрес не знаю. И телефон тоже не знаю. И вообще я его с прошлого ноября ни разу не видела.
– Ладно. Рассказывайте всё, что вы о нём знаете. С самого начала, по порядку, не торопясь. Как вы с ним познакомились, ну и так далее.
Примерно полминуты Ольга Алексеевна собиралась с мыслями, время от времени бросая изучающие взгляды на Силачёва – как бы прикидывая, что ему можно рассказывать, а что нельзя. Михаил Николаевич её не торопил. Наконец она заговорила:
– Познакомились мы с ним где-то в начале ноября. Это был выходной день, суббота. Помню, настроение у меня было поганое: перед этим, в пятницу вечером, мой муж напился как свинья, и мы с ним крепко поскандалили. А в субботу муж ушёл на работу – ну, он работает два дня через два по двенадцать часов. Я осталась дома одна. Где-то ближе к полудню я пошла в магазин и на улице встретила Федю. Он задал мне какой-то пустяковый вопрос, даже не помню, какой… кажется, спросил, сколько сейчас времени. И тут меня словно захлестнуло… Он мне так понравился сразу – вы не представляете! Я поняла, что такой момент упускать нельзя. Я начала с ним разговор, ненавязчиво пригласила его на нашу дачу, а он оказался не против. Если смотреть со стороны, то это я его окрутила, исключительно по своей инициативе… но на самом деле он меня словно гипнотизировал. Я не пошла в магазин, а вместо этого сразу поехала с Фёдором на дачу. Дача у нас находится в посёлке Борисова Грива, это по направлению на Ладожское озеро. Знаете, даже забавно получилось: моего мужа зовут Борис, а дача у нас – в Борисовой Гриве…
Тут Ольга Алексеевна запнулась, явно не испытывая большого желания рассказывать о том, что было дальше. Тогда сыщик вынул из сумки фоторобот Артиллериста:
– Кстати, пользуясь случаем, хочу спросить. Ваш Федя похож на эту картинку?
– Дайте посмотреть… Да вы что, это же монстр какой-то. Вообще ни малейшего сходства!
– Понятно. Продолжайте.
– Ну, дальше… сами понимаете что было. В общем, на даче мы отдыхали до вечера, потом поехали в город. Там и расстались. На прощание я оставила Фёдору свой телефон. Я очень хотела продолжить наше знакомство, а он, кажется, не очень. Но где-то через недельку он мне позвонил… Сначала, правда, наткнулся на мужа, представился моим сотрудником по работе. Муж ничего не заподозрил. Мы с Федей стали договариваться о встрече. Он между прочим сказал, что на послезавтра ему дали отгул на работе. Я сказала, что послезавтра мой муж будет на смене, и предложила встретиться. Он согласился. Но так как это был будний день, то мы могли встретиться только вечером, когда я вернусь с работы. И на дачу в такое позднее время уже не поедешь… В общем, я пригласила его домой.
Ольга Алексеевна немного помолчала, переводя дыхание. Потом продолжила рассказ:
– Я встретила его около дома, и мы стали подниматься в квартиру. На лестнице сидел Антон, в жопу пьяный, – при этих словах по её лицу пробежала гримаса отвращения, – и курил свой «Беломор». Расселся, урод, на ступеньках, так что не обойти. Хотела я Федю попросить, чтобы он этого алкаша с лестницы сбросил, но не стала…
– Да уж, – констатировал Силачёв, – не любите вы своего соседа.
– А за что его любить-то? Он не только сам алкоголик – он и мужа моего споил! Они, правда, между собой вроде бы не общаются, но ведь раньше Боря почти не пил. А как мы сюда переехали – запил. Значит, Антон виноват. Дурной пример заразителен!
– Кто знает, кто знает… Однако, Ольга Алексеевна, мы отвлеклись. Давайте дальше про Федю.
– Про Федю… Вы знаете, Михаил… э-э-э…
– Николаевич.
– …Николаевич, Федя – настоящий мужик. Нет, я не то хотела сказать… Такие, как он, вообще встречаются в лучшем случае один раз из миллиона! А вы решили, что он сексуальный маньяк… Какая чушь!!
– Ну почему же? Чем дальше вы про него рассказываете, тем больше я в этом убеждаюсь.
– Да поймите вы наконец! Зачем ему становиться сексуальным маньяком, если он и так может любую бабу закадрить?!
– Интуиция мне подсказывает, – ответил Силачёв, – что ему просто захотелось острых ощущений. Вот он и стал маньяком.
– Полный бред.
– Ладно, Ольга Алексеевна, хорош тут меня учить. Следствие веду всё-таки я, а не вы. Рассказывайте дальше про своё знакомство с дядей Фёдором.
– А… рассказывать-то, в принципе, больше и нечего.
– То есть как?
– Ну, подробности нашего свидания, я так думаю, вас не заинтересуют… Часов в девять вечера я его проводила, и больше мы ни разу не виделись. Он мне не звонил, не приезжал, а где его искать, я не знаю.
– То есть даже приблизительно не знаете?
– Даже приблизительно не знаю.
– Как же так, – укоризненно сказал Силачёв, – хоть бы телефончик его взяли.
– Вообще я собиралась это сделать, но в его присутствии сразу же про это забыла. Не понимаю, в чём дело… как будто гипнотизировал он меня, что ли… Наверно, не хотел, чтобы я его нашла. Но я не обижаюсь на него: как мужчина он был намного лучше всех…
И вдруг случилось такое, чего собеседники даже представить не могли. Дверь маленькой комнаты открылась, и оттуда, шатаясь, вышел небритый мужик, одетый по-зимнему – в куртку и ботинки. Сначала сыщику показалось, что на нём надета ещё и шапка; но при ближайшем рассмотрении выяснилось, что это не шапка, а внушительная копна всклокоченных нечёсаных волос. Мужик ввалился в большую комнату и, благоухая крепким запахом перегара, произнёс:
– Ну здравствуйте, господа хорошие! Разрешите и мне присоединиться к вашей беседе.
Ольга Алексеевна не смогла ему сразу ответить: для неё это было уже второе нервное потрясение за сегодняшний вечер, и она опять оказалась в ступоре. Михаил Николаевич вынул своё удостоверение и сказал:
– Здравствуйте. Я из милиции…
– Да знаю, знаю, я весь ваш разговор слышал, – махнул рукой мужик и укоризненным тоном обратился к жене: – Ах ты шалава поганая! Я тут, значитца, въя…ваю как папа Карло, а ты в это время…
Тут Ольга Алексеевна снова обрела дар речи.
– Боря! – ахнула она. – Ты почему не на заводе?!
– Ты от темы-то не уходи, понятно? У тебя грехов побольше! А ну, где этот Федька живёт? Говори мне его адрес, я его на куски порву!
– Сказала бы я тебе его адрес, если б знала, – раздражённо произнесла Ольга Алексеевна. – Он бы тебя самого на куски порвал, пьяная скотина…
Это уж точно. Вообще-то Боря был здоровый мужик (прямо как в одном детском стихотворении сказано: «Среднего роста, плечистый и крепкий...»), но против Артиллериста – а Силачёв теперь был уверен, что речь идёт именно про Артиллериста – шансов не имел никаких. Правда, сам Боря об этом не знал.
– Ты, сучка, не отмазывайся… Давай адрес, я сказал!! Гражданин начальник, вы посмотрите, что делается! Я, значитца, на смене, а она в это время ****ует!
– Мужик, – ответил ему Силачёв, – а по-моему, ты неправ. Если разобраться, все твои проблемы начались только из-за того, что сегодня ты прогулял работу. Это очень плохо. Никогда больше так не делай.
Боря уставился на него тяжёлым испепеляющим взглядом и хотел что-то сказать, но, видимо, решил, что с милицией ссориться опасно. Поэтому он пропустил издевательский прикол сыщика мимо ушей и опять обратился к жене:
– Ладно, паскуда, мы сегодня с тобой ещё разберёмся. Небось, кроме этого Федьки, у тебя и другие кавалеры были? А? Чё молчишь?
Ольга Алексеевна вызывающе глянула на него.
– А может, и были! Ты сам в этом виноват, понятно? Почему ты напиваешься каждый день? А-а, извини, перепутала: не каждый день, а всего лишь два дня через два, когда на работу идти не надо! А сегодня уже не выдержал, вместо работы напился!
– Господа, – сказал Михаил Николаевич, – давайте прекратим этот скандал. Неужели вам ещё не надоело?
Но призыв Силачёва остался незамеченным. Его уже никто не слушал.
– Б…дь, это не твоё собачье дело, ты поняла? Когда хочу, тогда и пью! А тебя, сука крашеная, я сегодня научу уму-разуму!
– Ну давай, попробуй, пьянь подзаборная! Посмотрим, что у тебя получится!
– Да ты у меня прямо счас подохнешь…
– Ну-ка заткнуться всем!!! – в ярости заорал потерявший терпение Силачёв и с размаху треснул кулаком по столу.
В комнате наступила гробовая тишина. Хозяева мгновенно прекратили свою перебранку и обалдевшими глазами уставились на сыщика.
– Ты! – Силачёв показал пальцем на Бориса, потом на дверной проём. – Убрался отсюда, чтоб я тя больше не видел и не слышал. Ну?!
Сейчас его голос звучал жутко, словно рычание озлобленной до предела сторожевой овчарки. Борис побледнел и молча попятился к выходу. Спиной вперёд он зашёл в маленькую комнату и аккуратно, чтобы не произвести лишнего шума, закрыл за собой дверь.
Силачёв опять остался вдвоём с Ольгой Алексеевной. Она тяжело вздохнула и произнесла:
– Видели? Вот с этим мне и приходится жить под одной крышей. Естественно, тут кого угодно в конце концов на сторону потянет! Ну, я и не удержалась один раз…
«Ну, это ты, конечно, скромничаешь, – про себя усмехнулся Михаил Николаевич. – «Один раз»! Вот Антон Викторович говорил, что этот случай был далеко не единственный. Так что нечего мне тут мозги пудрить!»
Вслух он, однако, сказал ей другое.
– Знаете что, Ольга Алексеевна… Конечно, ваши отношения с мужем меня вроде бы не касаются – я не в полиции нравов работаю. Моя задача – Артиллериста поймать. Но всё-таки хочу заметить, что ваши семейные конфликты могут очень плохо кончиться, вплоть до летального исхода. Я бы вам посоветовал… развестись.
– Я подумаю… Знаете, до сих пор не могу понять, как Антон запомнил нас с Федей. Вы бы видели, насколько он пьяный тогда был…
– Ну, – ответил сыщик, – значит, не такой уж он и пьяный был. По-моему, вы о нём как-то очень плохо думаете.
– Чудеса, да и только. Главное, несколько месяцев ждал чего-то, а потом взял и настучал!
– Как только узнал приметы маньяка, так и насту… сообщил в милицию. И правильно сделал. А теперь, Ольга Алексеевна, я должен записать всю полезную информацию, полученную от вас. Я уже собирался это сделать, но тут припёрся ваш муж и начал мешать следствию…
Силачёв стал делать записи в своём блокноте. Ольга Алексеевна молча сидела за столом, время от времени опасливо поглядывая в сторону маленькой комнаты. Через несколько минут, записав всё, что нужно, Михаил Николаевич заговорил снова:
– Поехали дальше. Не рассказывал ли вам Федя о своих спортивных достижениях?
– Нет, не рассказывал. А какие спортивные достижения вас интересуют?
– Нас интересуют его достижения в области единоборств.
– Нет, не рассказывал. Знаете, с его габаритами никакие единоборства не нужны. Единоборствами пусть занимаются маленькие и слабенькие ребята, которые не могут за себя постоять. А ему это совершенно ни к чему.
– Довольно любопытная мысль, – рассмеялся сыщик. – Не ожидал такое услышать. Ну а вообще, во время разговоров… что он рассказывал о себе?
– Не так уж и много, – печально констатировала Ольга Алексеевна. – После двух свиданий, когда он пропал… я поняла, что не знаю о нём почти ничего. Во время разговоров он меня всё время так ненавязчиво расспрашивал, и в основном это я ему рассказывала о себе. А он внимательно слушал. Пожалуй, он-то про меня знает почти всё… А я про него – почти ничего. Ну, правда, он говорил, что работает на стройке… и ещё много рассказывал про свою бабушку. В частности, сказал, что она умерла в девяносто третьем году. Ну и разные истории, про неё же. И ещё он всякие анекдоты мне рассказывал. А про себя как-то очень мало говорил.
– Вот так, а вы его защищаете, – подколол её Силачёв, одновременно делая пометки в блокноте. – По-моему, очень подозрительный тип! А теперь опишите, пожалуйста, его внешность, и как можно подробнее.
– А что, разве Антон вам не описал его внешность?
– Антон почему-то не запомнил его в лицо. Одежду запомнил, а лицо – нет. Надеюсь получить эту информацию от вас. Если нужно – вот вам фоторобот, для сравнения.
– На фоторобот он вообще не похож, – категорически заявила Ольга Алексеевна. – Такую морду надо в фильмах ужасов снимать, а Федя красивый мужик. Ну вот если, например, лицо сравнивать – у него лицо довольно широкое, но не настолько, как на этой картинке. И скулы не торчат.
– Отлично! – подбодрил её сыщик, не переставая делать записи в блокноте. – Теперь точно так же сравнивайте нос, глаза и всё остальное.
– Нос более тонкий. Рот меньше. Глаза… ну, глаза добрее… только не знаю, как на картинке это изобразить.
– А челюсть? В смысле, подбородок.
– Челюсть не такая квадратная, конечно. Нормальная челюсть у него.
– А стрижка? Короткая, длинная? А цвет волос какой?
(Все потерпевшие видели Артиллериста только в шапочке, целиком скрывающей волосы. Точно так же он был представлен и на фотороботе).
– Волосы такие, светлые. Светло-серые. Стрижка короткая… ну почти как у вас, только всё же подлиннее.
– Усы или борода у него были? – уточнил Силачёв.
– Нет, не было. Это единственное, в чём ваш фоторобот не врёт.
– Хорошо. А какого он роста, можете точно сказать?
– Ну, совсем точно не скажу, но где-то под два метра. Настоящий богатырь.
– А сколько примерно ему лет?
– Вот этого не знаю. У него такое лицо… в общем, выглядит как человек без возраста. Скорее всего лет тридцать, наверно.
– Кстати, а какой голос у него? – спросил сыщик. Он уже знал, какой голос у маньяка, но задал этот вопрос для полной уверенности, что Федя и есть маньяк.
– Голос? Голос у него низкий… примерно как у вас.
«В десятку!»
– Так. А есть у него какие-нибудь особые приметы? Ну там родинки, татуировки, шрам от аппендицита, ещё что-нибудь?
– Особые приметы? Дайте подумать… – Ольга Алексеевна некоторое время молча вспоминала. – Нет, что-то ничего в голову не приходит… А, погодите, погодите! Есть!
– Ну?
– У него немножко уши поломаны. Ну так, знаете, несильно… но если присматриваться, это хорошо видно. Я не знаю, с чем это связано, я его не спрашивала… но выглядит даже довольно смешно.
– Ага-а! – обрадовался Силачёв. – Уши, говорите, поломаны? Значит, борьбой занимался. Наш клиент!
Записав в блокнот эту особую примету, Михаил Николаевич обвёл её прямоугольной рамочкой. Потом сказал:
– Так, Ольга Алексеевна. Спасибо за информацию, вы нам очень помогли. Но наш разговор на этом не закончится. Нам нужен новый фоторобот, и мы его составим с вашей помощью.
– Значит, вы действительно думаете, что Федя – маньяк?
– Нет, не думаю. Я в этом уверен. Так вот, мы пригласим вас в лабораторию и будем составлять фоторобот. К сожалению, там у них образовалась целая очередь на составление фотороботов… ну, слишком много желающих. Но так как «дело Артиллериста» – самое важное, то есть большая вероятность, что нас пропустят без очереди. Я договорюсь с лабораторией, мы выберем подходящее время, и я созвонюсь с вами. Телефончик свой продиктуйте, пожалуйста.
Ольга Алексеевна назвала ему свой номер телефона, который Силачёв также записал в блокнот.
– Дальше. Существует возможность… конечно, это вряд ли, но чем чёрт не шутит… в общем, не исключено, что Фёдор опять с вами свяжется. Если такое произойдёт – постарайтесь договориться с ним о встрече и предупредите меня. Когда вы встретитесь, тут мы его и накроем. Возьмите бумагу и запишите мои телефоны…
Ольга Алексеевна принесла записную книжку, и сыщик продиктовал ей номера двух своих телефонов: рабочего и мобильного.
– Записали? Ну вот… теперь, кажется, всё. Не буду вас больше утомлять своим присутствием.
Поднявшись из-за стола, он направился к выходу, но по дороге остановился у маленькой комнаты и открыл дверь. Борис сидел на кровати. Увидев Силачёва, он посмотрел на него с изрядной опаской.
– Хочу дать тебе несколько ценных советов, – произнёс Михаил Николаевич. – Во-первых, никогда больше не прогуливай работу. Так делать нельзя. Во-вторых, теперь твоя жена стала основным свидетелем по важнейшему уголовному делу, поэтому постарайся с ней не ссориться. Если ты её хоть пальцем тронешь, я тебе жизнь конкретно испорчу. Понял?
– Понял, – с готовностью кивнул Борис.
– Ну вот, молодец. Да, и в-третьих: что это за бардак у тебя на голове творится? Постричься немедленно! Чтоб было… вот как у меня, например. Соображать же надо: чем больше волос, тем грязнее голова!
Борис молча кивнул ещё раз.
Силачёв оделся и поехал домой.
* * *
На улице было темно. Михаил Николаевич вёл машину и размышлял. Он получил от Ольги Алексеевны массу полезной информации, которой теперь следовало с умом распорядиться.
«Во всяком случае, «дело Артиллериста» явно сдвинулось с мёртвой точки, – думал он. – Только не поздно ли?»
Силачёв перебрал в памяти всех известных ему специалистов-рукопашников по имени Фёдор. Конечно, имя было достаточно редкое, и это не могло не радовать. Но с другой стороны – всех, кого вспомнил сыщик, уже успели проверить на причастность. И теперь все они – а их набралось пять человек – считались невиновными.
«Может, плохо проверяли?»
Михаил Николаевич стал сопоставлять каждого из этих пятерых с описанием Артиллериста, которое дала ему Ольга Алексеевна. Внешность… голос… и конечно же, особая примета – поломанные уши. Даже у спортсменов-рукопашников они встречаются далеко не всегда.
«Ну что ж, один из пяти, пожалуй, более-менее подходит. Федя Яблонский! Мало того что у него уши поломаны, так ещё и голос немного на мой смахивает. Правда, у него борода была, когда мы его проверяли, но ведь борода – это дело наживное: сегодня есть, а завтра нет. Надо бы его тряхануть ещё раз. И Ольге Алексеевне показать, вдруг опознает…»
Но существовали и другие варианты, которые Силачёв тоже не упускал из виду.
«Маньяк мог познакомиться с Ольгой Алексеевной под ложным именем. Может, он и не Федя вовсе. Поэтому надо сопоставить всех известных нам спортсменов-рукопашников с описанием Артиллериста. А если он не входит в их число? Это, конечно, хуже… но всё равно не смертельно. Разошлём его приметы по городу, по области, фоторобот новый составим… Думаю, никуда он теперь не денется».
Михаил Николаевич подъехал к своему дому, остановил машину, выключил двигатель и уже собирался выйти на улицу, как вдруг услышал голос интуиции, приказывающий ему оставаться на месте. Он послушался и, сидя в машине с неработающим двигателем и отключёнными фарами, стал ждать, что будет. Ждать пришлось недолго – около минуты. Затем открылась входная дверь дома, и на улицу вышел один из соседей Силачёва по парадной – Кирюха с третьего этажа, сильнопьющий мужик лет тридцати. Он был без куртки, только в свитере, а в руке у него сыщик увидел огромный полиэтиленовый пакет.
Кирюха внимательно осмотрелся по сторонам. Что он затевает, было пока непонятно, но он явно опасался лишних свидетелей.
Судя по его дальнейшим действиям, притаившегося в машине Силачёва (машина стояла шагах в десяти от крыльца) он уж точно не заметил. Размахнувшись, он швырнул полиэтиленовый пакет на дорожку.
После этого Кирюха развернулся и хотел заскочить в дом, но в ту же секунду услышал за спиной щелчок открывающейся двери автомобиля. Оглянувшись, он увидел вылезающего из машины Силачёва.
Бежать было бесполезно. Кирюха затрясся и повернулся лицом к сыщику. Михаил Николаевич шёл прямо на него.
– З…з…здравствуйте, – срывающимся голосом проговорил Кирюха.
Вместо приветствия Силачёв на ходу засветил ему правой в глаз. От удара Кирюху отшвырнуло назад, он с силой врезался в левую, неоткрывающуюся створку двери и, съехав по ней вниз, завалился на бок. В следующую секунду ему заложило уши от изливающейся на него свирепой ругани:
– Ах ты паскуда! Так вот кто мусор сюда выкидывает всё время! Ты что, ублюдок, совсем ох…л?! Да я тебя весь этот пакет сожрать заставлю, ты понял?! Ну-ка встать! Встать, я сказал!!!
Кирюха судорожно пытался подняться, но его не слушались ноги, и, едва успев принять сидячее положение, он тут же свалился обратно.
– Э, ты не п…ди, я тебя ещё не сильно ударил! Вставай живо, а то счас добавлю!
Хватаясь обеими руками за дверь, Кирюха кое-как поднялся на ноги со второй попытки. Его заметно штормило. Не переставая опираться на дверь, он повернулся лицом к сыщику.
– Ну? Ты чё, не знаешь, что делать? Объясняю для тупых: собирай свой мусор и неси его куда следует.
Кирюха осторожно оторвался от дверной створки и, убедившись, что всё-таки может держаться на ногах, подошёл к своему полиэтиленовому пакету. Медленно наклонившись, он поднял пакет и двинулся дальше, но через секунду был остановлен свирепым окриком Силачёва:
– Ё… твою мать, ты чё, слепой, что ли?! А ну стоять! Почему ещё мусор на дорожке остался? Собрать всё по-быстрому!
Действительно, часть мусора уже успела высыпаться из пакета – картофельные очистки, яичная скорлупа и что-то ещё. Кирюха вернулся назад, наклонился и устремил на сыщика вопросительный взгляд снизу вверх.
– Ты всё правильно понял, – усмехнулся Михаил Николаевич. – Руками, голубчик, руками.
Кирюха молча собрал пригоршню мусора и засыпал в пакет. Потом вторую. Потом третью.
– Тщательней, тщательней, – командовал Силачёв, встав у него над душой. – Вон там ещё подбери!
Наконец весь мусор был собран до последней скорлупки. Кирюха взял пакет и снова вопросительно посмотрел на сыщика. Тот гаркнул так, что стёкла в домах задрожали:
– Впер-р-рёд!
От парадной до мусорных баков было метров семьдесят. Кирюха уже успел замёрзнуть: ведь он вышел без куртки, не подозревая, что придётся задержаться на улице. Но деваться оказалось некуда. Он зашагал по дорожке, а сзади неотступно следовал конвоир-Силачёв и грозно покрикивал:
– Пошёл-пошёл, не останавливаться! Попробуй только остановись, я тебе ещё не так врежу! Сталина на вас нету, быдло сраное! Он бы вас научил, как себя вести!
Под этим непрекращающимся потоком ругани (Михаил Николаевич в выражениях не стеснялся) Кирюха дошёл до мусорных баков и засунул в один из них свой пакет. Потом повернулся и опять вопросительно посмотрел на сыщика.
– Ну, чё уставился? Свободен. Только смотри, ещё раз такое повторится – я тебя инвалидом сделаю. На всю оставшуюся жизнь.
Кирюха почтительно выслушал Силачёва, осторожно обошёл его сбоку, едва не прижимаясь к грязной поверхности мусорного бака, и быстренько убрался с глаз подальше. Вслед за ним и сам Силачёв направился к дому – но помедленней, не торопясь.
«Вот так, одним махом целую серию преступлений раскрыл… А бабки, соседки, меня ещё ругают, что я никогда на субботники не хожу! Чего с них взять – жили в Союзе, потому и мышление у них в корне неправильное. Какие, нафиг, субботники? Никакие субботники вообще не нужны. Есть же дворник! Ему за это платят, значит, он и убирать должен. А наше дело – не мусорить».
Проходя под фонарём, Михаил Николаевич поглядел на часы.
«Ох ты, одиннадцатый час уже. Блин, совсем заработался».
Он пришёл домой, поужинал на скорую руку (банка килек в томате и чай с бубликом) – и завалился спать. Регулярные патрулирования по субботам приучили сыщика к тому, что каждую пятницу следует ложиться спать пораньше. Правда, завтра патрулировать парки было уже не нужно – начальник ГУВД отменил это мероприятие, поскольку маньяк перестал работать по расписанию, покинул Петербург и объявился в пригороде. Ну что ж, значит, можно как следует выспаться…
Продолжение будет здесь: http://proza.ru/2012/12/28/1376