Арсен Мараджян
Гибель в канализационном коллекторе.
Глава первая.
В свои неполные двадцать пять лет Павел Гуртовой, официально безработный и не по годам серьезный молодой человек, не значился и не числился нигде ни профессиональным сутенером, ни сбытчиком краденного. И вне всякого сомнения Павел полез бы в самую жестокую драку (а драться Павел умел хорошо еще с армейки!) и больно, до крови наказал бы дерзкого обидчика, осмелившегося его так обозвать. Тем не менее и однако же для целой стайки молоденьких девиц, жительниц города Н., если не совсем легкого, то уж больно свободного поведения, Павел был чем-то вроде вожака, администратора, финансового директора, хранителя кассы, начальника службы безопасности, попечителя и просто хорошего знакомого в одном лице. Молодой человек оказывал всестороннюю (хотя и небезвозмездную!) моральную и материальную поддержку своим юным питомицам, промышляющим в Н. нелегким ремеслом "дам полусвета"; всячески ограждал их от жизненных трудностей и проблем, временами опекал прямо-таки как самая заботливая и сердобольная мать, был для каждой из них и любовником, и личным водителем, и усердным массажистом, и надежным охранником, и психологом, и мудрым наставником и утешителем, и исповедником, словом заменял своим девушкам царя, бога и родного отца. Кроме прочих своих добрых дел и трудов праведных Павел еще и безотказно и щедро ссуживал денежки своим подопечным (под проценты конечно, небольшие, но и не совсем мизерные!), а также снабжал их по вполне приемлемым ценам разными нужными и полезными вещами, начиная от изысканных предметов одежды и обуви и заканчивая модными телефонными трубками и прочими мобильными причиндалами, поставляемыми нашему герою несколькими его контрагентами, обычно праздношатающимися по Н., а также неким Аликпером, доверенным лицом Павла с вещевого базара.
Важнейшей обязанностью Павла было каждодневное устройство (можно сказать и трудоустройство) личной жизни подконтрольных ему девушек, ведение необходимой сопутствующей "черной бухгалтерии", строгий аудит, жесткий финансовый контроль и учет расходуемых оборотных средств и получаемых наличных доходов. В денежных делах наш герой был сух, расчетлив и педантичен как европеец, и суров и неулыбчив как старый изможденный долгой жизнью аксакал с Востока.
За каждой из своих девушек Павел знал какой-нибудь серьезный грешок, какое-нибудь тщательно скрываемое упущение, какую-нибудь значительную провинность перед законом, Богом и людьми, и девушки тоже прекрасно знали об этой осведомленности своего друга и покровителя. Каждая из девушек не просто догадывалась, а хорошо и ясно осознавала, что Павел имеет серьезный компрометирующий материал в том числе и лично против нее и всегда сможет припереть её к стенке, поставив в случае необходимости в безвыходное положение. (Впрочем Павел нечасто прибегал к такого рода действиям в отношении своих питомиц; он был человеком в крайней степени сбалансированным и противником применения избыточного насилия, хотя и мог конечно, когда это было нужно, действовать очень жестко и беспощадно; иными словами наш герой легко сумел бы обуздать и стреножить любую даже самую отмороженную бунтовщицу, буде объявись такая на его горизонте, но такие попадались ему крайне редко). Поэтому Павел и руководимый им дружный коллектив юных "жриц любви" прекрасно ладили между собой; девушки конечно побаивались своего молодого шефа, но совсем чуточку, а на деле уважали, симпатизировали и даже любили его. Без Павла несладко им пришлось бы, и они действительно не выдюжили бы и пропали в жестоких городских джунглях. Ведь Павел был суров, но справедлив; он жил сам, но и давал жить другим.
На очень высоком уровне была поставлена Павлом и агентурная работа среди девушек. Всячески поощрялось доносительство, махровым цветом расцвело стукачество; ябедничать, фискалить, подсиживать, наговаривать и даже возводить напраслину на товарок было в порядке вещей, и как паутина покрывает всё запущенное подпотолочное пространство в неухоженном доме, так и сотканная Павлом шпионская сеть добровольных осведомителей пронизала весь в руководимый им дружный коллектив; все девицы поголовно и самозабвенно следили друг за дружкой и взахлеб докладывали обо всем увиденном и услышанном наверх, все невидимые нити и конспиративные каналы с потоками закрытой информации вели к молодому хваткому шефу, все потенциально взрывоопасные сведения сходились в аналитический центр, располагающийся в голове Павла, и аккуратно раскладывались там по полочкам, всегда готовые в нужный момент с треском выскочить наружу как черт из табакерки. (Впрочем, в скобках надо непременно отметить, что девицы - народ разный, и чтоб выведать у них нужную информацию не всегда даже и нужно было плести какие-то сложные интриги, замышлять хитроумные комбинации, подсылать соглядатаев, устраивать слежку и вести перекрестные допросы. Имея порой дело с совсем уже доверчивыми и наивными дурочками, на коих у Павла был особый нюх и коих всегда было вокруг "пруд пруди", наш герой уже прибегал и вовсе к топорному способу, отчасти и претившему ему именно ввиду простоты исполнения и достижения требуемого результата: притворившись другом сердечным и напустив на себя самый сострадательный вид, Павел голосом нежным и полным искренней заботы, увещевал очередной объект исследования и анализа открыться ему, излить душу без тени сомнения: "Расскажи, детка, что тебя печалит и волнует? Что тебя гнетет так? Расскажи, милая, сейчас же мне о всех своих страхах и тревогах, а я тебя, малышка, в обиде не оставлю, а я тебе помогу все проблемы решить!"- и этот примитивный метод прекрасно срабатывал. ("Источник", столь грубо вербуемый на наживку искреннего и доброжелательного участия, не догадываясь о коварном притворстве, исправно начинал докладывать обстановку.) Девушки простодушно открывали Павлу все свои тайны, чуть не выворачивали перед ним душу наизнанку, делились последними секретами и рассказывали даже о том потаенным, о чем и родной матери не рассказали бы.
Мозги нашего героя работали как часы. Павел был в курсе всего и вся, знал до мельчайших деталей и подробностей всё о своих девушках, всю их подноготную, (до известной степени имел обширные сведения и об их клиентуре!), он был настоящим мастером информации, искуснейшим её визардом, он творил и лепил как из пластилина свою организацию, выстраивал ее в нужном для себя направлении, создавая (чаще всего по знакомым ему армейским лекалам) эффективные и невидимые миру структурные единицы. Мысленно Павел давно уже подразделил весь списочный состав приданных ему девиц на взводы и отделения, поквартально и порайонно охватывающие весь город Н. Впрочем охват по мнению Павла был явно недостаточным; молодой человек почти физически страдал изо того, что на рисуемой в его голове мысленной карте городе зияли огромные, не охваченные деятельностью, не покрытые услугами его девочек, бреши и пустоты. Необходимость дальнейшего расширения столь полезной, нужной и востребованной деятельности просто кричала и вопила, широкая территориальная экспансия руководимой им организации рассматривалась Павлом как важнейшая составная часть тактики и стратегии дальнейшего её развития и функционирования. Но и конечно заботы Павла не ограничивались лишь мыслями об экстенсивном пути наращивания численности структурных единиц. Необходимость максимальной интенсификации, всемерной диверсификации деятельности, повышении качества предоставляемых услуг была еще одной хронической головной болью нашего героя. К чести молодого человека надо сказать, что он был крайне восприимчив и чуток к новым веяниям и идеям, и кстати говоря широко использовал интернет с его громадными возможностями и многочисленными романтическими и не очень службами онлайн-знакомств; словом был Павел образцово показателен и эталонно деловит и эффективен в деле вспомоществования народонаселению города Н., нуждающемуся в качественных и недорогих сексуальных услугах. И вне всякого сомнения наш герой являл собой прекрасный пример self made man и мог послужить живой иллюстрацией, отличным материалом, дать обильную пищу для какой-нибудь святочно-умильной success story. Любо-дорого было смотреть как например перед началом трудового дня или вернее трудовой ночи, на рутинных вечерних планерках с участием районных мамочек Роз, Павел, четко, по-армейски лаконично и отрывисто кидал разные распоряжения и команды, артистически непринужденно дирижировал и жонглировал списочным составом, спускал то и дело срочные телефонограммы подчиненным, находящимся по месту службы, отправлял направо и налево важные смс-директивы отдельным реципиентам, подотчестным лично Павлу.
Отменная военная выправка, отличная физическая подготовка, уверенный голос досконально знающего свое дело человека, внушали присутствующим чувство спокойствия, веру в завтрашний день, превращали Павла не просто в живописную картинку, а прямо-таки в загляденье! Ни много, ни мало, Кутузов на военном совете в Филях!
Вообще надо сказать, что служба в армии сыграла огромнейшую роль в жизни Павла, в становлении его как личности, и полученная воинская закалка не единожды выручала его в том несносном постармейском бардаке, которым так славится жизнь на "гражданке". Именно за время службы в армии очерствел окончательно сердцем Павел, растерял остатки благодушия и юношеского романтизма, именно в армии сделал он для себя кардинальнейший вывод: "Подл человек, и всегда норовит обмануть!" А после армии, в бытность уже обычным штатским наш герой сформулировал еще и важнейшее дополнение к предыдущему выводу, звучавшее так: "Женщина - худший вид человека".
Именно в армии Павел принял на вооружение в качестве своего жизненного кредо известный принцип: "не убьешь ты, убьют тебя", и на "гражданке" широко трактуя, пересказывая и перефразируя вышеупомянутый принцип, присобачивал его ко всевозможным жизненным ситуациям: не обманешь ты, обманут тебя! не ударишь ты, ударят тебя! не украдешь ты, украдут у тебя! и так далее и тому подобное.
Четкое понимание того, что в жизни надо действовать не мешкая и не медля, не заморачиваться излишней рефлексией, всегда бить на упреждение и никого и никогда не жалеть, стало важнейшим уроком, извлеченным Павлом из опыта службы в армии.
Впрочем то обстоятельство, что наш герой прошел суровую школу жизни в армии и приобрел воинскую закалку и выучку вовсе не означало, что на "гражданке" Павел действовал грубо и топорно. Отнюдь! Нисколько даже! Надо отдать должное лидерским качествам, организаторским способностям и дипломатическим талантам Павла, действовал он как правило очень тонко и без явного нажима на подшефных девушек. А ведь надо тут непременно отметить (особенно на заметку читателям не сведущим и далеким от той сферы услуг весьма специфического свойства, на поприще коих подвизался наш герой), что совсем не просто управиться с коллективом, состоящим из молодых и мало образованных, крайне алчных и падких на деньги, не имеющих ни опыта жизни, ни запаса приобретенной мудрости, ни основательных моральных устоев, ни каких-либо иных тормозов, девиц - настоящих архетипических ломброзианских женщин, почти каждая из которых, выпади ей шанс действовать безнаказанно, ради денег траванула бы или зарезала бы кого угодно и именем жертвы даже не поинтересовалась бы.
Однако невзирая на все организационные трудности и весьма специфический контингент нанятых в персонал сотрудниц Павел превосходно справлялся со своей работой.
Помогала очень нашему герою в нелегких его делах еще и присущая ему от природы феноменальная наблюдательность, врожденная цепкость и концентрация внимания, глубина восприятия и усвоения поступающей извне информации. Родись Павел где-нибудь в тайге или в тундре, стал бы он без сомнения превосходным следопытом и охотником, где-нибудь в Америке времён освоения Дикого Запада быть пожалуй ему удачливым золотоискателем, по малейшим приметам угадывающим щедрую рудоносную жилу, или отличным игроком в покер, читающим лица соперников как открытую книгу, ну а здесь, на Родине, в городе Н., молодой человек занимался тем, чем он занимался.
Стоило нашему герою посмотреть на какую-нибудь незнакомую девушку, бросить свой фирменный, короткий, как будто скользящий "по диагонали", беглый и мимолетный, и одновременно оценивающий и сверлящий взгляд, и Павел уже по одним известным ему признакам и приметам - по общему внешнему виду, по деталям одежды, по мимике, по выговору, жестам и поведению изучаемого объекта - мог составить практически точное, адекватное, совпадающее с действительностью мнение о предмете наблюдения. С первых минут общения с любым незнакомым человеком Павел примерно уже знал, с кем имеет дело. Из всего увиденного и услышанного молодой человек черпал массу ценной, предназначенной для последующего использования информации, часто ускользающей от внимания других наблюдателей и слушателей, присутствующих в том же месте и в то же время. Все слова и действия окружающих давали Павлу обильную пищу для размышлений и анализа, всё попадающее в поле его зрения и слуха ложилось аккуратно в копилку наблюдений и интерпретировалось тем или иным способом. Всякие казалось бы незначительные мелочи в поведении собеседника, легкое телодвижение последнего, случайная оговорка, малейший даже чих или едва уловимый нервный тик, отмечались и шли в ход. Из всего вокруг делались нужные выводы, и ничто не оставалось не замеченным.
And last but not least Павел был еще и крайне удачлив в отношениях с женщинами; с юных лет бабник и сердцеед каких еще поискать, ловелас, дон жуан и казанова в одном лице, наш герой знал видимо (как шутил один из его менее удачливых в амурных делах друзей) некое секретное волшебное слово, подбирающее ключик к любому женскому сердечку. Словно что-то было для женщин магнетическое в нашем герое, что тянуло их к нему даже как будто против их воли. Без конца удивляясь неотразимому обаянию и успеху Павла у прекрасной половины человечества, тот же самый его приятель любил, перефразируя известное изречение, говаривать ему с шутливо-недоуменным, но и в немалой степени искренним восхищением: "Можно какое-то время быть любовников всех знакомых своих девушек, можно всё время быть любовником некоторых своих девушек, но нельзя быть любовником всех своих девушек всё время!"
Впрочем бешеный успех Павла у женщин был совершенно естественен и нисколько не удивителен, ибо природа одарила его тем крайне редким, почти уникальным, счастливым для мужчин и убийственным для слабой половины человечества сочетанием качеств, которым обладают пожалуй лишь единичнейшие мужские экземпляры: будучи истинным джентльменом по поведению и наружно - обходительным и очень ласковым к женщинам, в душе Павел их ни во что не ставил и глубоко презирал. Ни разу еще за всю свою жизнь наш герой не испытал каких-либо глубоких чувств ни к одной особе женского пола, хотя и наслаждался и получал чистое удовольствие играя с ними, как кошка с мышками. И любовь женская к нему, и ненависть оставляли Павла внутренне совершенно равнодушным. Какая-нибудь девица могла с одинаковым успехом и страстно и нежно любить, обнимать и целовать нашего героя, и горячо и злобно ненавидеть, проклинать и отталкивать его. Всё это не имело ровно никакого значения. И ангелица небесная, и адская мегера удостаивались одной и той же ленивой и снисходительной улыбки Павла и едва ли могли занять его мысли больше, чем на пару-тройку минут. (Как пелось когда-то в известной советской песне: "Первым делом, первым делом самолеты, ну а девушки, а девушки потом...", а в случае с нашим героем и вторым делом тоже были самолеты.. и третьим делом тоже!..) Максимум, на что могла рассчитывать женщина в отношениях с Павлом, это возбудить некоторое его любопытство, примерно так, как возбуждают наш интерес какой-нибудь забавный, невиданный еще доселе нами, уморительный зверёк или редкостная красивой расцветки букашка.
Словом Павел обладал многими несомненными достоинствами, талантами и задатками, позволяющими ему чувствовать себя в любом людском коллективе как рыба в воде, или если уж вещи называть своими именами (да простит мне читатель это и все последующие лирико-философские отступления!) Павел имел от природы дар хорошо управляться в сообществе себе подобных стадных животных - бесхвостых и бесшёрстых двуногих обезьян, по странной иронии судьбы возомнивших себя венцом творения. У парня действительно был серьезный потенциал, ожидающий дальнейшего и полного раскрытия, некий политический талант будущего мафиозного босса, или бессовестного дельца и капиталиста, или высокопоставленного коррумпированного чиновника или нечистоплотного демагога и руководителя масс; безусловно наш герой щедро был наделен природой всеми необходимыми качествами характера, чтоб преуспеть в жизни. И отсутствием мотивации (ей-богу!) не страдал. Павел любил ощущать силу и власть над людьми, и стремился к обладанию материальным богатством как к естественному предназначению человека.
Таким образом, любезный читатель, подытоживая характеристику нашего героя, могу констатировать вполне однозначно, что Павел, вылепленный из самого добротного человеческого теста, был хорошей старой закваски, доблестной и героической, первобытной и альфа-самцовой, заложенной (еще одно лирико-философское отступление!) в те далекие славные и незапамятные времена, когда мужчины были еще мужчинами, а женщины - женщинами, добро называлось добром, а зло - злом, и когда даже в самых страшных кошмарах нельзя было вообразить и предвидеть сегодняшнего всеобщего триумфа и торжества подкаблучников и, как следствие этого противоестественного триумфа, глубокого упадка и декаданса, воцарившегося кругом, и грядущего неминуемого вырождения человечества.
Сам Павел конечно же тоже ощущал четко и явственно, что природа не поскупилась и не обидела его ни умом, ни памятью, ни прочими полезными талантами; наш герой знал прекрасно о нерядовых, о недюжинных своих способностях, догадывался о собственном потенциале роста, но все эти мысли и ощущения были вполне умеренны и являлись лишь проявлением и следствием верной и адекватной (и более, чем трезвой!) самооценки. Молодой человек вовсе не мнил себя какой-то птицей высокого полета. Никакой "манечкой величечкой" Павел нисколько и никогда не страдал. Весь опыт предыдущей жизни (и в особенности опыт жизни армейской) научил его быть сдержанным и никогда не зарываться. (Будь скромнее, и люди к тебе потянутся!) Скорее всего наш герой воспринимал и рассматривал себя самого, выражаясь армейским языком, как некую "матчасть" - как данный ему природой инструмент, какое-то полезное орудие, попавшееся ему в руки, и отдавая должное высоким качествам и характеристикам (или выражаясь опять-таки армейским языком - отличным ТТХ) этого орудия, он был озабочен эффективным его применением, использованием его с наибольшей отдачей. Неразумно же ведь к примеру микроскопом гвозди заколачивать или из пушки по воробьям шмалять. Поэтому и одолевали Павла частенько мысли, а с возрастом всё больше и больше, о том, что пора уже оставить "девочек" и заняться чем-то более серьезным и солидным, пора уже подумать и о более основательных делах. Конечно текущая "работа" Павла (если ее можно так назвать) приносила неплохой в общем-то доход, обеспечивая ему более или менее сносное существование: денежки водились у нашего героя, "на масло" Павлу хватало; да и в дальнейшем, обзаведись даже он семьей, и детям "на молочишко" хватило бы тоже без сомнения, но всё же серьезных больших денег она не приносила, и уж во всяком случае это были далеко не все те деньги, заработать которые было Павлу объективно по плечу. Ведь было совершенно ясно и очевидно, что есть вокруг дела значительно более перспективные и обещающие.
Да и созрело у Павла уже и несколько конкретных идей, были у него уже вполне определенные намётки и даже практически детально расписанные в голове бизнес-планы. Ведь мозги нашего героя как губка впитывали (порой даже помимо его воли!) любую информацию, могущую быть полезной; он всё брал на заметку, исподволь приглядывался к разным видам деятельности хозяйствующих в городе Н. субъектов, а некоторые возможности потенциального приложения сил в сфере экономики даже внимательно и скрупулезно изучал на досуге, и теперь в сущности ему оставалось только выбрать из нескольких вариантов, тот который ему был больше по душе. В частности Павлу было вполне по силам создать где-нибудь в пригороде большое парниково-тепличное хозяйство для выращивания зелени и овощей, либо же учредить в Н. сеть небольших предприятий общественного питания, или же основать предприятие с полным цикла производства сыра, либо же заняться где-нибудь за чертой города выращиванием перепелок на мясо и яйца, или наконец построить с нуля нескольких современных хорошо оборудованных автомобильных моек.
Словом недостатка в идеях, вполне реалистичных и осуществимых, у молодого человека не было, энергии и решительности ему было не занимать, планы его отнюдь не были какими-то безумными прожектами или авантюрными затеями, но была все же малюсенькая загвоздочка, всё упиралось в такую незначительную мелочь, как необходимость иметь энную сумму денег, требуемую для открытия нового дела. "Как ни крути, ни верти, но мне нужен стартовый капитал!", - часто повторял про себя Павел, и тут же ему на память приходили слова Генри Форда, сказавшего как-то, что он может объяснить происхождение всех своих миллионов кроме первого, и еще вспоминалась часто известная хрестоматийная фраза о том, что "в основе каждого крупного состояния лежит преступление". Впрочем молодой человек менее всего хотел бы стать преступником, тем более осужденным преступником. И подопечных своих девиц кстати говоря тоже очень жестко контролировал в этом смысле, на корню пресекая всякую возможную уголовщину, воровство и наркоманию. Ведь по роду своей деятельности Павлу приходилось часто контактировать с представителями правоохранительных органов. И хотя не было кого-то из милиции-полиции, кто конкретно Павла "крышевал" или "отмазывал", но отношения у нашего героя со стражами закона и порядка были взаимоуважительные и превосходные. И нередко неформальные постюбилейные собрания младшего полицейского состава, сопровождаемые по традиции чрезмерными возлияниями и выездами "на сторону", нуждались в укреплении духа и заканчивались вызовами бригад усиления, состоящими из молоденьких девиц, которые в роли массовиков-затейников бесплатно, на общественных началах трудились на этих своих веселых импровизированных "субботниках" и развлекали, как могли и умели, бойцов патрульно-постового и прочих фронтов.
Словом наш герой чтил уголовный кодекс. "Романтика" типа "выпил, украл, сел" была ему абсолютно чужда, и чистый криминал, в особенности мелкий, Павел от души презирал. Впрочем, презирал наш герой криминал и уголовщину не из моральных каких-то соображений, а по невыгодности соотношения - "трудозатраты - риск - результат", сопутствующей такому роду деятельности, считая эти занятия уделом людей узколобых и недалеких, ограниченных и неспособных.
Как человек, обреченный стать рано или поздно богатым, Павел испытывал что-то похожее на классовую ненависть к низкопошибным воришкам, к тем, кто зарится на чужое добро, пытаясь отщипнуть что-то для себя. Зато уважал наш герой тех, кто мог хорошее "бабло срубить" со многими нулями, но при этом не попасть за решетку, не загреметь на нары и не хлебать потом тюремную баланду. Не пойман, не вор!
Часто вспоминал Павел задушевные беседы со знакомым капитаном интендантской службы войск тылового обеспечения, скуповатым и расчетливым по жизни, но большим охотником до молодого женского мяса, в подпитии сорящим и швыряющим деньги на ветер. По обыкновению после пары бутылок водки захмелев, капитан начинал откровенничать, и порой принимался возносить и слагать оды и апологии краже разнообразного госимущества. Расплываясь в блаженной пьяной улыбке, капитан твердил: "Пойми же, Паша, всё что ты украл, всё твое. Это же чистая прибыль, Паша! Чистый необлагаемый доход! Никаких тебе налогов! Никакого фонда зарплаты, стоимости материалов". "Ну да, ну да, всё, что создано народом, должно быть надежно защищено от прапорщиков! - шутил в ответ Павел, - С вами, вояками трудно тягаться, вон сколько у вас всякого бесхозного и неучтенного добра на складах пылится."
Но и чтО б там ни было, наш герой усиленно думал о стартовом капитале, нужном ему как воздух, и о том, чтО бы такое замутить и какой же фортель выкинуть, чтоб его заполучить.
Еще примерно в конце лета текущего на момент нашего повествования года Наташка, одна из девиц Павла, родом откуда-то из Сибири (рослая худощавая красивая блондинка с отчасти темным прошлым или вернее с некоторыми провалами и нераспознанными пятнами в биографии, и с неожиданно, как оказалось впоследствии, светлым будущим в виде удачливо подвернувшегося хахалька-женишка из заграницы) как-то сказала нашему герою, что была накануне в гостях у Алихатабыча, и там произошел некий казус. Но прежде, чем передать суть того, что случилось в уютной квартирке, затерявшейся в одном из уединенных спальных районов города Н., стоило бы ввести читателя в курс дела и сказать хотя бы пару слов и о личности самого Алихатабыча. Указанный персонаж был выходцем с Ближнего Востока, по всей видимости арабской национальности, точного имени его Павел не знал, но все его не иначе как Алихатабычом и прозывали. Молодой араб еще в далекое советское время, когда "дружба народов" еще цвела и пахла, прибыл в Н. на учебу в местный институт. И не только благополучно приобрел в СССР высшее образование, но и забыл напрочь о корнях своих, подсел конкретно на свинину, полакомиться водкой был совсем не дурак, словом обрусел решительно и бесповоротно, в итоге обженился и осел в Н. надолго, если не навсегда. Местная уроженка, избранница иностранного студента оказалось женщиной пробивной, довольно толковой и энергичной, совместно они нажили детишек, а благодаря "заграманичным" связям араба еще и сколотили очень большое по локальным меркам состояние, имея несколько крупных торговых объектов и баз в Н. и в области. Всё было замечательно у интернациональной и дружной семейной парочки, бизнес процветал, регулярно и с большой помпой отмечались годовщины свадьбы, были уже у них и агатово-бирюзовые, и хрустально-фарфоровые, и жемчужно-янтарные и еще бог-весть какие юбилеи, рукой подать было и до рубиново-сапфировых, а там глядишь и золотая свадьба подступила бы. Словом чудеснее и замечательнее нельзя было придумать истории о двух соединившихся на небесах сердцах, чем та, что приключилась в Н., но и как водится во многих дружных порядочных и уважающих себя семействах, была у муженька, которому уже и седина успела ударить в висок, и бес в ребро, тяга к молодым и беспутным девицам, можно сказать даже тайная и непреодолимая слабость, тщательно впрочем оберегаемая и скрываемая от ревнивой и злой, такой нечуткой, бессердечной и непонятливой жены.
И для утоления сих бесстыжих и бессовестных наклонностей богатый араб тайком от своей горячо любимой русской жены прикупил на подставное имя среднегабаритную квартирку в одном из тихих районов Н. и свил там уютное гнездышко (читай, вертеп разврата!), отремонтировав, застлав коврами и обставив по высшему альковно-кружевному разряду. Не квартира получилась, а прямо-таки ожившая сказка из "Тысячи и одной ночи!" И именно в той квартирке, в той земной инкарнации роскошной восточной сказки, и оказалась в гостях суровая сибирячка Наташка. Водка и шампанское лились рекой, цветасто и сладко дымил дурманящий кальян, завораживала и уносила в метафизические дали мягкая психоделическая музыка, кувыркались и резвились всю ночь седовласый хозяин, Синдбад-мореход, и златокудрая гостья, Дива-Молонья Китежградская с озера Светлояр; Алихатабыч несмотря на почтенный свой возраст тот еще был жеребец, и наклюкавшись без меры водки и вина, наш владелец магазинов и пароходов, и вовсе забыв о всякой солидности, совсем распетушившись и распоясавшись, скакал кругом как непослушный мальчик, и чтоб унять, усовестить и пристыдить расшалившегося как арапчонок араба (уж прости за тавтологию, читатель!), приезжей злой барышне не оставалось уже ничего больше и сделать, как больно надрать ему уши (словно отроку непокорному!) и как следует всыпать по жирной жопе инкрустированным золотой филигранью сафьяновым ремешком (и это всё кстати говоря к вящему удовольствию "отрока"!).
И среди всей этой ночной вакханалии в одну из редких интермедий между нескончаемыми актами веселых плясок на широченной (не просто двуспальной, а прямо-таки пятиспальной!), утонувшей в пухах и в атласах, диванной кровати под стилизованным шатром, когда натрудившийся в поте лица и изголодавшийся Алихатабыч, в поисках чего-нибудь съедобного побрел на кухню, готовый аки лев рыкающий наброситься на еду, Наташка прилегла, чтоб сомкнуть ненадолго глаз и передохнуть чуть-чуть от чересчур прыткого и назойливого клиента. Но неожиданно пьяненький восточный принц приполз обратно на четвереньках, нечленораздельно мыча и знаками и жестами показывая куда-то на потолок и подзывая свою гостью на кухню. "Ну что еще тебе, чертяке, надо", - мысленно выругалась Наташка и поплелась на кухню, и обнаружила, что там перегорела лампочка, освещающая угловую часть помещения, где располагалась газовая плита. Алихатабыч, утративший видимо от огромного количества выпитой водки дар русской речи, жалобно скуля и бормоча что-то невразумительное, жестами дал понять Наташке, что надо выкрутить лампочку в одной из спаленок и принести и вкрутить вместо перегоревшей. Вскоре Наташка вернулась с целехонькой лампочкой в кухню, не без труда взгромоздилась на шаткий модерновый полупрозрачный стул, а Алихатабыч, пошатываясь и еле держась сам на ногах, обнял свою гостью за длинные ее обворожительные нижние конечности, зарывшись ей в трусишки лицом, будто бы помогая Наташке устоять на стуле в вертикальном положении, но на деле сам хватаясь за нее и только мешая ей поменять эту чертову лампочку. Длиннорукая и длинноногая наша блондиночка, чтоб удержать равновесие и не свалиться вниз, судорожно ухватилась одной рукой за трубу над шкафом, в который было встроено вытяжное устройство газовой плиты, и нечаянно вдруг задела своими изящными продолговатыми пальчиками с метровыми расписными ногтями (настоящим шедевром арт-дизайна!) и машинально нащупала какой-то сверток, запрятанный глубоко за блестящим гофрированным дымоходом, в расщелине между стеной и спинкой шкафа. И хоть прикосновение это длилось мгновение лишь, но трезвые мозги сибирячки, несмотря на всю в непомерных объемах выпитую водку, моментально просекли ситуацию! Молниеносная догадка словно вспышка сверкнула в ладной головушке блондинки, тени сомнений быть не могло, в припрятанном за кухонным шкафом свертке лежали плотные пачки бумажных денег. Благополучно вкрутив лампочку, Наташка, не моргнув глазом и ни единым мимическим жестом не выдав своей находки, спрыгнула на пол, а арабский богатей, потерявший голову и от выпитого, и от близости молодой красавицы, даже и в страшном сне не заметил бы мимолетного движения своей гостьи, случайно обнаружившей припрятанные от злой и ревнивой жены сокровища хозяина квартиры, проходящие у него по закрытой от публики статье - ассигнования "на девочек" и прочие представительские и карманные расходы.
Наташка же, из простого инстинкта самосохранения и по въевшейся в кровь и в плоть привычке, велящей ей во имя собственного же блага никогда и ни в чем не проявлять инициативу, обо всем доложила на следующий день молодому шефу, правда при этом многозначительно, со смыслом, заговорщически и как бы намекающе глядя ему прямо в глаза. (Ты мол только скажи, милок, мы это дело быстро сварганим и оформим в самом лучшем виде!) "Даже и не думай", - мрачно насупив брови и поднеся близко к лицу блондинки свой костистый кулак, злобно прошипел с явной угрозой Павел, мгновенно догадавшийся, со скоростью молнии сообразивший, на лету схвативший, с полуслова понявший, насколько важной была информация, добытая девушкой, и какие выгоды она могла лично ему сулить. "Забудь!", - сказал он девушке, как отрезал.
Два общественных порока, два бича, две язвы, разъедающие человеческий социум, создавали порой Павлу неимоверные проблемы, подрывая все его усилия и даже ставя под вопрос успешность его бизнеса. Воровство и наркомания. И с тем, и с тем приходилось бороться жестко и не покладая рук. И с тем, и с тем очень строго было у Павла. На личных собеседованиях с работающим персоналом, на многочисленных инструктажах и брифингах, на летучках и общих собраниях, наш герой поучал девушек, добивался от них высокого профессионализма, чувства гордости и ответственности за свой нелегкий, подчас неблагодарный труд, соблюдения неписаного кодекса чести работниц интимного фронта, обращал их внимание на то, что конечно же важнейшей задачей их является беспрепятственное и гарантированное изъятие у клиента финансовых средств в оплату за оказываемые ему услуги, это святая святых в деятельности "ночных бабочек", квинтэссенция их стараний, и здесь двух мнений быть не может. Но это далеко не всё, что нужно иметь в виду. Не забывать о необходимости налаживания циклического процесса регулярных и последующих изъятий денег, сохранить клиента в целости и сохранности для будущих поколений, проконтролировать, проследить, обеспечить безопасную транспортировку и доставку его в семью, к любимой жене и к обожаемым деткам, к милому родному очагу, всё это также должно было входить в сферу интересов девушек, стать предметом их неустанных забот. "Поймите же,- настойчиво повторял Павел своим питомицам, - вы отвечаете за тех, кого приручили!"
Словом всем девицам категорически, под страхом неминуемого и очень болезненного наказания, запрещалось грабить и обворовывать клиентов. Изымать деньги можно и нужно было только на добровольной основе, с согласия жертвы, путем ненасильственных акций, кротких демаршей, непротивлением жлобству обманом (ласковое теля двух маток сосет!), корысть и беспринципная алчность вуалировались белозубыми "американскими улыбками" и мимикрией под всемерную заботу о клиенте, все неблаговидные деяния обозначались эвфемизмами и кодовыми словами (навроде "индивидуального стриптиз-танца в vip-комнате", "тайского эротического массажа" или "акционного предложения по стимулированию потребительского спроса") и максимально правдоподобно имитировались, как производимые строго и исключительно в рамках закона и морали.
Были конечно и некоторые маленькие послабления и исключения непринципиального характера из жесткого правила о неприкосновенности денег и ценностей клиента (естественно за вычетом сумм, идущих на оплату потребляемых услуг). Например, можно было подворовывать у пьяненьких, совсем уже квёлых, расклеившихся мужчинок, уснувших или отрубившихся по собственной воле (искусственно вызывать затмение сознания у клиента воспрещалось категорически!). Ведь грех было (согласись, читательница!) не реквизировать некоторый излишек денег, отягчающий кошелек мирно и сладко посапывающего, хрюкающего во сне, мужика, свернувшегося калачиком где-нибудь на скамейчатой кушетке в отдельном номере сауны. Но и в этом случае никакой беспредел не допускался, и жестко соблюдались определенные условия. Ни в коем случае нельзя было трогать документы клиента, удостоверяющие его личность, или забирать все деньги без остатка, оставляя жертву без последних штанишек. В особенности аккуратно, бережно, в самом щадящем режиме, рекомендовано было девицам относиться к клиентам иногородним, командированным, транзитным, заезжим и залетным, и в любом случае оставлять у последних сумму денег достаточную, чтоб человек мог вернуться восвояси или далее следовать своим маршрутом.
Наташка же, не понаслышке знакомая с жизнью кроликов в царстве удавов и привыкшая повиноваться и не перечить сильным и серьезным парням, именно так и поступила, как ей было велено молодым боссом, забыла напрочь о случившемся в квартире у Алихатабыча и выкинула из головы все мысли об интригующей находке, ни с кем больше даже и не поделившись ими. А в скором времени, словно вознагражденная судьбой за молчание, наша сибирячка встретила по чистой случайности невесть каким образом оказавшегося в Н. заезжего лопуха-европейца, то ли голландца, то ли фламандца, и случилась у них прямо-таки бешеная любовь-морковь с первого взгляда. Иностранец настолько увлекся длинноногой красавицей, что немедленно, не отходя от кассы, затребовал горячо руки ее и сердца, и блондиночка наша, тоже немало впечатленная и умиленная до глубины души новым знакомцем (по конспиративным каналам дошла информация до Павла о том, как Наташка хихикая рассказывала подружкам про жениха, нежно и любовно называя его не иначе как "лось", и растроганно приговаривая со смешком "Ну такой лох! Такой лох!"), дала согласие на продолжение отношений и благополучно укатила из Н. в теплые края.
Словом всё казалось складывалось как нельзя лучше для Алихатабыча и заныканных им за кухонным шкафом денежек, единственная свидетельница его семейного позора уехала из Н. c концами, но оставалась всё же во всей этой истории одна закавыка, сам Павел-то не забыл ни единого слова из рассказа сибирячки и крепко-крепко призадумался! Ведь никто вопроса о стартовом капитале для нашего героя не снимал с повестки дня! И голова Павла сама по себе уже, не получив еще добро хозяина, без его личного вмешательства, задолго до принятия какого-либо конкретного решения, принялась тщательно и основательно, впрочем никуда не торопясь и не поря горячки, обдумывать возможные сценарии развития событий вокруг припрятанных арабских денежек. Как-то даже помимо воли нашего героя вдруг возник и стал постепенно обрастать плотью и кровью преступный замысел по присвоению денег Алихатабыча, шаг за шагом в ходе напряженного мыслительного процесса выкристаллизовывались различные мелкие детали, формировался и вытачивался подробный план действий. Тем временем ведь и Наташка, по чьей наводке всё по сути дела и затевалось, по удачному совпадению событий отчалила из Н., что воспринято было Павлом как некий добрый знак свыше; такое благоприятное стечение обстоятельств (чуть ли не благословение небес) подстегнуло еще больше молодого человека и заставило перейти от чисто досужих до поры до времени размышлений и пустых не подкрепленных действиями намерений к активной фазе реализации выработанного плана. Первым делом нужно было найти подходящего исполнителя или вернее говоря подходящую исполнительницу. По замыслу Павла это должна была быть абсолютно "случайная пассажирка", желательно несовершеннолетняя, притом никак не аффилированная с коллективом Павла и не засветившаяся еще в определенных городских кругах. Сказано, сделано! Павел решительно взялся за поиски нужной кандидатуры. И вскоре удача улыбнулась нашему герою.
Павел познакомился с Каришей. Произошло это событие (немаловажное в судьбе молодого человека, как выяснится впоследствии) в одном из городских парков. Прогуливаясь как-то лениво по обставленной красивыми скамейками парковой аллее и любуясь открывающимися его взору образцами ландшафтного дизайна, наш герой обратил вдруг внимание на совсем юную девчушку (с неестественно прямой осанкой, будто она палку проглотила, и с подпрыгивающей походкой, словно в нижние ее конечности были вмонтированы пружины), не по погоде легко одетую, и судя по "прикиду" отчаянно пытающуюся выглядеть взрослой. "Оловянная солдатка", как мысленно окрестил ее Павел, шла глазея во все стороны наперерез толпе, идущей ей навстречу; отставленная далеко ее ручонка с блестящей китчевой сумочкой то и дело задевала прохожих, от быстрого шага у нее сзади топорщилась и задиралась юбчонка, оголяя худенькие до основания ножки. "Вижу цель на горизонте!", - машинально скомандовал себе Павел и, не мешкая уже ни секунды, развернулся на сто восемьдесят градусов и спикировал на крутом вираже прямо на девчушку.
И чутье не обмануло нашего героя! Карина (так звали юную незнакомку), эта недавно приехавшая в Н. из глухой деревушки, забавная (и довольно глупенькая, как показалось Павлу) малолеточка, тараторящая без умолку и еще и бредившая шубой (чуть ли не в первые же минуты знакомства она объявила о том, что ей нужна шуба!) идеально подходила молодому человеку для исполнения его преступного замысла.
Конец первой главы.
Продолжение следует.