Разноцветная бабочка боялась даже пошевелиться, чтобы не получиться на картине ужасно некрасиво, но крылышко настолько сильно чесалось, что ей пришлось вспорхнуть, на секунду зависнуть в воздухе и приземлиться обратно. Барсук Иннокентий сначала недоумённо посмотрел на неё, держа испачканную разными красками кисточку в руках, потом слегка улыбнулся и продолжил накладывать мазки на холст.
Из маленького окна падали тонкие золотистые лучи только что вставшего солнца, они прыгали на стол, где, позируя, сидела бабочка, отталкивались от скатерти с нарисованной земляникой и носились по всей комнате, будто это был их собственный дом. В помещении пахло пылью, масляной краской и книгами. Огромными толстыми книгами, которыми Барсук Иннокентий зачитывался, лёжа в своём любимом гамаке, что был привязан к двум длинным берёзам в саду. Он давно уже привык к этому лёгкому полумраку, который позволял задуматься, поразмышлять над жизнью, может даже написать стишок.
«Сидели бабочке на пне,
Болтали о прекрасном дне.
Почему ж не спится мне?
Потому что я живу во сне».
Барсук Иннокентий макнул кисточку в грязную воду, чтобы смыть красную краску. Теперь ему нужен был жёлтый цвет, ведь эта бабочка такая разноцветная и яркая. Она вобрала в себя все цвета этого прекрасного лета: цвета полевых цветов, покрытой утренней росой, лесных лужиц после долгого, печального дождя с грозой, и радуги... этой прекрасной радуги, которая появилась только раз в этом году!
В деревянную дверь тихо постучали. Барсук Иннокентий задумался на минутку, потом отложил кисточку в сторону, подошёл ко входу и не спеша открыл дверьку. На мягком коврике стоял Ёжик Афанасий, держащий в руке два золотых зонтика.
- Ты думаешь, он будет подходить под мою зелёную шляпу? – Смотря на друга, спросил Барсук Иннокентий.
- Я думаю, что да. – Ёжик Афанасий протянул хозяину дома золотой зонтик.
- Мне нужно только взять с собой шляпу, подожди чуть-чуть здесь, а если хочешь, можешь зайти ко мне в дом.
- Я буду здесь, дышать свежим летним воздухом.
Барсук Иннокентий забежал обратно в свой домик, подмигнул бабочке, она поняла, что теперь может расслабиться, расправила свои потрясающие крылья и вспорхнула к потолку. Иннокентий же замотался по комнате, так как не мог вспомнить, куда же он вчера положил свою зелёную шляпу после ночной прогулки. Наконец-то, ему удалось заметить маленький краешек шляпы, который чуть-чуть показывался из-под черно-белого пледа. Иннокентий надел шляпу и вышел к своему другу.
Они оба побрели по мокрым тропинкам, сохраняя молчание первые минуты прогулки, как это и было принято между ними. Где-то за горизонтом виднелись тучи, что с суровым видом надвигались на долину. Они злились, громыхали и сверкали настолько сильно, что Барсук Иннокентий невольно сам начал злиться. Тучки знали сколько власти в их руках, они знали, что могут мчаться по белу свету настолько быстро, что никто не в силах будет их догнать. Но всё равно злились на кого-то, надувались, разбухали и наотрез отказывались говорить, на кого так сильно обиделись. Как-то раз Иннокентий попытался спросить их об этом, а после хотел успокоить, но они лишь грозно посмотрели на него свысока и облили с мордочки до лапок.
Раньше, до того, как Иннокентию всё надоело, и он ушёл в лес, ему часто приходилось видеться с такими тучками. Где жил он, они бродили всюду. Совали свои грозные носы куда не надо, а если попросить их этого не делать, то вовсе затаивали обиду и ходили потом надутые до тех пор, пока не выплеснут всё на кого-нибудь. Тогда, правда, это была не вода, а что-то намного неприятнее. Иннокентий точно не помнил, но знал, что когда тучи становятся прежними, самому очень тяжело на душе, и иногда даже сам становишься как злая туча. Иннокентий не любил становиться тучей, потому что не любил выливать всё на остальных. Наверно, отчасти поэтому он и ушёл оттуда. Взяв с собой только зелёную шляпу и трость.
- Знаешь, Афанасий, я не люблю тучи. – С недовольством в голосе произнёс Барсук Иннокентий.
- Почему же, друг мой, они тебя беспокоят? – Спросил Афанасий, раскрывая золотой зонтик, так как почувствовал первые капельки на своих иголках.
- Они ведь раньше были белыми. Белоснежными облаками блуждали по небу, жили в счастье и не обливали водой землю. А потом стали злобными, обидчивыми тучами, которые так и хотят кого-то облить тем, что скопилось у них внутри. Я знаю, что когда-то каждую тучу кто-то обидел, я понимаю, как это больно и неприятно. Но иногда мне хочется ударить их по носу своей тростью и сказать: глупые, оглянитесь! Если чуть-чуть подождать, то небо снова будет лазурным, ведь мрачным, чёрным цветом оно окрашивается только на ночь! Но они как будто этого не понимают! Злятся и чернеют, закрывая собой это прекрасное небо, которое давно скинуло печальную накидку. И почему-то только, когда вся земля станет мокрой, они заметят перемены на небе. Это ведь тоже неправильно, зачем страдать всем, если им достаточно просто осмотреться вокруг повнимательнее?
- Вот ты ведь рисуешь картины, Иннокентий? – Нахмурившись, произнёс Ёж Афанасий. – То, что у тебя в душе выходит на холст вместе с красками, точно так же, как из туч выходит вода. И плохими чувствами порой хочется поделиться, тучам ведь от этого становится легче. И ошибка этих туч только в том, что они поливают все цветы, растущие на земле. Но некоторые не любят такую воду, у кого-то её итак достаточно. Просто нужно найти свой цветок, который, завидев твою черноту, протянет ручки, улыбнётся и попросит поплакать. Таким цветам радостно, когда ты сияешь, вот что важно. Неправильно просить у туч, чтобы они больше не злились, а лишь молчали и таили злобу в себе. Просто им нужно дать понять, что нужно отыскать того, кто с радостью примет их воду. – При этих словах Афанасий закрыл зонтик. – А ещё лучше помочь им стать как прежде счастливыми, и что с того, что после этой помощи ты немного промокнешь?
Иннокентий больше ни слова не проронил, и не стал открывать зонтик, даже когда тучи нависли прямо над ними и начали со злобой их обливать.
Просто через несколько минут он уже сидел на своём пусть и промокшем гамаке вместе с другом и улыбался, смотря на ещё одну прекраснейшую радугу, которая пронзала лазурное небо...