Предыдущая глава здесь: http://www.proza.ru/2012/12/26/1308
Я встала и начала облачаться в принесённую мне одежду. Натянула традиционные для фиоров узкие замшевые штаны, обмоталась многослойной юбкой, обула мягкие сапожки. А вместо удобной меховой курточки девушка принесла мне отдельные рукава, как у Мио, и два прямоугольника ткани, которые наверняка все потомки ящериц носят на верхней части тела (дураки: почему бы ни пришить рукава нитками, как в куртках?..).
Изрядно намучившись с пристёгиванием ремешков, сверху на полуголые плечи я накинула свёрнутое вчетверо магическое полотно, сожалея, что в полутьме шатра не заметны его цвета и оттенки. И наконец-то я выбралась из-за полога, с любопытством оглядывая помещение юрты и присутствующих здесь гуманоидов.
Миораш поспешил мне на помощь, знакомя меня с хозяевами. И я поняла, что он представляет меня им, как «госпожу». «Эс Лиголано» – торжественно произнёс он, добавив ещё с десяток незнакомых слов, тогда как в представлении хозяйки и её детей он не использовал слово «эс». Поэтому в ответ на приветствия семейки кочевников мне пришлось кивать головой с достоинством, присущим «госпоже».
И ещё меня удивило, что к слову «лиго» (свет), в моём имени прочно приросло слово «лано» (добрая). Не скажу, что меня полностью устраивало это прозвище, но оно хоть было немного похоже по звучанию на моё настоящее имя: Светлана – Лиголано. И так ли уж важно, что оно означает?
Впрочем, я не собиралась доказывать, что я совсем не так добра, как показалось венлам или Виговею, так как быстро сообразила, что здесь у всех взрослых двойные имена. Видимо, одно имя даётся в детстве, а другое приписывается потом, за какие-то проявленные качества характера или внешности. Так, хозяйку юрты звали Лемовея, что я перевела бы как «быстрая козочка» (или «лошадка», если учесть, что на лемах ездят верхом).
Лемовея была черноглаза, как Мио. Женщина с длинными пальцами и соломенными кудрями и впрямь казалась очень шустрой, несмотря на далеко не юный возраст (по моим оценкам ей было лет тридцать пять).
Познакомившись со мной, она тут же деловито вернулась к своим обязанностям и продолжила готовить обед на большую семью. А кроме фиорки в хижине было шестеро её детей: серьёзный мальчуган лет семи или восьми, два карапуза непонятного пола, которым я на вид дала бы годика по полтора-два, и три девочки.
Мальчик сидел возле огня, и увлечённо и настойчиво мастерил что-то из каких-то щепок при помощи ножа и кожаных ремешков, намеренно делая вид, что очень занят. Он даже не повернулся, когда Миораш произнёс его имя. Звали мальчугана Рийо, что означало «силач». У него были светлые длинные волосы, спускающиеся на худенькую спинку почти такими же красивыми спиральками, как у Мио.
У девушки, которая принесла мне одежду, была сестрёнка её же возраста, очень на неё похожая. Я бы их и не отличила, но у второй девчонки был взгляд добрее, и по характеру она тоже наверняка была менее заносчива, чем сестра. Близняшек звали Кзини и Люни. Когда я спросила у Мио, что означают имена девчонок, он довольно долго подбирал подходящие слова для перевода.
- «Кзини» – это нечто, что постоянно крутится без всякой пользы... – наконец объяснил он.
- То есть юла или егоза? – улыбнулась я, отправив Мио мыслеобраз детской игрушки «волчка».
- Ну, что-то типа того... – хмыкнул фиор. – А «люни» – так называют тех, кто возится с детьми.
- Значит, няня! Кзини... и Люни... – уточнила я, кому какое имя принадлежит, и постаралась дружелюбно улыбнуться тинэйджеркам, которые с любопытством пялились на меня.
Третьей девочке было лет пять. Наверняка она была точной копией отца, потому что волосы у неё были тёмные, как у старших сестёр. А глаза были не тёмно-сиреневые или дымчато-сизые, как у них, а ярко-голубые, с чётким продолговатым зрачком. Причём я заметила, что у геферов (наверное, как и у всех потомков ящериц), вообще не видно белков. Одна сплошная радужка на весь глаз.
Девочку звали Юма, что Миораш уверенно перевёл как «луна». И я подумала, что сияние её глаз вполне можно сравнить с местной голубой луной, виденной мною однажды. Юма пугливо пряталась за спиной у своей сестрёнки-няньки, и я не стала навязывать ребёнку своё общество.
Карапузы тоже убежали куда-то за ширмы, с детской непосредственностью выглядывая иногда оттуда. И я, признаться, не горела желанием узнавать их имена. Тут хоть бы эти запомнить! А ещё скоро должны были вернуться мужчины, чьи имена мне тоже предстояло узнать (сколько их хоть, интересно?).
Между тем Миораш присел у огня, поскольку разговаривать с туземцами вроде было не о чем, да и некогда: все были при деле. Девчонки принялись помогать матери. А Мио вернулся к своей работе, продолжив толочь что-то очень твёрдое в каменной ступке. Наверно он собирался приготовить какое-нибудь зелье для Виговея. Я без какой-либо определённой цели села рядом с фиором. А Рийо украдкой посмотрел на меня, и я увидела, что глаза у него такие же яркие, как у Юмы. Голубоглазый блондин. Прикольно!
Я отметила про себя ту странность, что кудри фиоров кажутся более красивыми, чем прямые тёмные волосы геферов. У девчонок волосы выглядели неухоженными, и явно требовали расчёски. Заметив это, я вспомнила и о своих волосах, которых я не касалась щёткой с тех пор, когда собиралась с Валеркой в сауну. И я попыталась хоть как-то привести их в порядок, пальцами разделяя спутанные пряди.
Лемовея, которая суетилась возле огня над большим кипящим котлом, странно на меня посмотрела, как будто заметила мои мучения. Она сказала что-то своей дочери, спесивой «красотке» Кзини, которая всё пыталась обратить на себя внимание Мио. Юла ушла и вскоре притащила матери какую-то коробку.
Жена пастуха обтёрла тряпицей руки, взяла у дочки коробку и зачем-то подошла ко мне, что заставило Мио оторвать задумчивый взгляд от ступки и приостановить своё нудное и утомительное занятие. Хозяйка юрты заговорила, обращаясь ко мне, и Миораш принялся переводить мне её слова.
- Лемо говорит, что это подарок, который сделал ей её муж в начале знакомства. Но она так и не научилась обращаться с этими вещами, только зря перевозят с собой эту тяжесть. И если ты хочешь – то можешь воспользоваться ими для своих волос. Это щедрое предложение, учитывая то, что Лемо столько лет бережёт эту коробку даже от собственных детей... – явно от себя добавил Мио, и снова начал переводить: – Но она говорит, что уже нет смысла хранить её дальше. И она будет рада, если ты останешься довольна.
- Спасибо, Лемовея! Бийон! – сказала я и взяла коробку, заметив завистливые взгляды старших девчонок.
Я думала, что девчата из любопытства подойдут поближе, но они держались на почтительном расстоянии, и мне пришлось самой немного поломать голову, чтобы открыть мудрёные замочки.
Коробка была действительно довольно увесистой, размером с небольшой чемоданчик, и сделана была, похоже, из какой-то прочной тёмно-красной древесины, обитой красивыми металлическими узорами.
Внутри сундучок разделялся на несколько отделений, и в одном из них я с радостью увидела то, чего мне так не хватало: несколько изогнутых гребней для волос разной густоты, выточенных из такого же дерева и из чего-то ещё, похожего на слоновую кость. Я взяла один из гребешков и принялась расчёсывать свои волосы, заодно пытаясь рассмотреть остальное содержимое свадебного подарка Лемовеи.
Это были настоящие сокровища для любой девчонки! Здесь были и ленточки разной длины и фактуры, и всевозможные шнурочки, и несколько мешочков с чем-то, похожим на крупные бусины (так мне показалось, сквозь ткань, потому что одной рукой я не смогла бы развязать мешочек). И даже заколки для волос в виде прищепок (наверное – заколки!), покрашенные разноцветной блестящей краской...
Мио с интересом наблюдал за моими действиями, а сам всё продолжал толочь в пыль какое-то вещество.
А я, расчесав волосы, хотела заплести их в косу, потому что пряди, вымытые на днях в розовом желе, без должной укладки, да ещё и в таких диких условиях, быстро сваляются, снова превратившись в спутанные рыжие сосульки. Но что-то меня остановило... Ведь Лемовея сказала, что не умеет пользоваться этими вещами...
Вдруг здесь не принято, или вообще запрещено делать причёски? Вдруг для местных жителей это является чем-то вроде магического, колдовского ритуала?
- Мио! – с беспокойством сказала я. – А у вас не принято заплетать волосы?
- У фиоров нет необходимости что-то делать с волосами. У нас они никогда не путаются. А геферы часто делают на головах узоры из волос. И это не магия, а ремесло, доступное каждой девушке, – с полуулыбкой пояснил мне мой гуманоид, разгадав как всегда все мои мысли.
- Поэтому твоя землячка не смогла научить своих дочерей-геферок расчёсываться? – прикололась я.
- А что ты хочешь? Это дикий кочевой народ, много веков назад отбившийся от своих собратьев...
- И почему же всё-таки их изгнали? – спросила я, начиная заплетать косу.
- Их никто не изгонял! – качнул головой фиор. – Они отреклись от прогрессивных идей, и сами предпочли жить вне общества, дико и вольно – так, как жили наши предки. Им больше нравится жить отшельниками. И как видишь, даже сейчас находятся среди нас такие, кто готов следовать за ними, поменяв удобства цивилизации на бродячее существование, полное невзгод и лишений.
- И вы называете этих скитальцев изгнанными только потому, что они не хотят учиться у вас ничему новому? – предположила я, правильно решив, что последнюю фразу Мио сказал о муже Лемовеи (ведь раз гефер сделал жене такой подарок, значит, он наверняка пришёл сюда из цивилизованного мира).
- Теперь уже просто по привычке! – снова чуть улыбнулся Миораш. – Кто-то когда-то метко сказал, уже теперь никто не помнит, по какому случаю. И это слово закрепилось, как название. Так же, как никто не помнит, почему луну назвали луной, свет – светом, а сердце – сердцем...
- Значит, если я научу девчонок заплетать косы, это не будет нарушением ваших законов? – спросила я.
- Конечно же – нет! Думаю, это станет ещё одним добрым делом Лиголаны...
Не знаю, шутил ли Мио, или говорил всерьёз... Но я расценила это как издёвку. Правда, не показала это ничем, кроме одного-единственного выразительного взгляда. И упрямо решила, что всё равно научу девчонок ухаживать за волосами! По крайней мере, это принесёт им пользу. Не будут ходить лохматыми. Тем более что видно по их горящим глазам, как они мечтают прикоснуться к «сокровищам» матери.
- А может случиться и так, что после этого их потянет в города, к цивилизации... – дополнил мои мысли Миораш. – Что, впрочем, у нас тоже случается время от времени. Хор, например, мог бы жить среди фиоров. А девчонки, возможно, смогли бы прижиться среди геферов, если бы сильно захотели...
- Но ведь они не станут изгоями? – испугалась я. – У вас ведь разрешены смешанные браки?
- Не запрещены. Хотя и не сильно популярны. Но на полукровок никто не станет показывать пальцем, не волнуйся! – поняв, о чём речь, успокоил меня фиор. – Другое дело, захотят ли они сами влиться в общество.
- Ну, это уже их проблемы... – вздохнула я, закрепляя косу одной из ленточек. – И я не думаю, что такая мелочь, как плетение косичек, сыграет в этом какую-то роль.
Странно, но пока я заплетала волосы, разговаривая с фиором, младшая из девочек, луноокая Юма, первая заинтересовалась моей причёской и, забыв о собственном страхе, с любопытством приблизилась ко мне.
- Нравится? Хочешь себе такую красоту? – спросила я, и глаза у девочки загорелись радостью, как будто она могла понять, о чём я ей говорю. – Иди сюда! – с некоторой осторожностью, но ласково позвала я её.
Юма сразу же присела рядом и подставила свою лохматую головку под гребень, словно знала меня тысячу лет. Впрочем, ко мне и раньше чужие детишки относились благосклонно, хотя я никогда не питала к ним особой любви. Наверно и вправду дети подсознательно чувствуют, что человек не способен причинить им какой-то вред.
Малышка позволила заплести себе несколько озорных косичек, и я для фиксации использовала самые яркие заколочки, которые привели Юму в восторг. Она даже похвасталась новой причёской перед матерью. И Лемовея, цокая языком, сказала несколько фраз. Но мне не нужен был переводчик. Я и так видела, что женщина не сердится, а восхищается «ремеслом», к которому сама так и не удосужилась приобщиться, поскольку сама не испытывала в этом необходимости, да и наверняка у неё просто не было на это времени.
Я позвала близняшек, и они подошли, предварительно спросив разрешения у матери. И я продолжила свою «просветительскую» работу, не просто заплетая девчатам косы, но и наглядно обучая их, как можно использовать гребни, ленты и заколки. Девочки оказались способными ученицами.
А я радовалась, что есть, чем занять руки. Так время идёт быстрее.
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2012/12/28/444