В квартире пусто, расшатанный кран на кухне отстукивает мерно кап-кап-кап, всё никак не доходят руки вызвать сантехника, ну или на худой конец затянуть самостоятельно. Из-за плотных синих штор с трудом пробивается промозглый зимний свет, в этой полутьме тепло и уютно, только мне холодно, уже который день дрожу – просто потому, что ничего внутри не греет. Я закутываюсь поплотнее в одеяло, ноги путаются в старом пледе, который когда-то грел меня в одну чудесную летнюю ночь. Синева пробивается сквозь веки, погружая меня в глубину сновидений. В данный момент мне кажется, что всё вокруг – это сплошная трагедия, которую никак не могут довести до логичного финала. В пепельнице дымится окурок, наполняя лёгкие едким дымом, от которого першит в горле, но желания, да и сил, тушить его нет. Пусть будет, ничего не случиться же?
Кап-кап-кап, продолжается, сбивая меня с мысли и намекая, что мне необходимо поспать. Много дел, как обычно много дел, некогда даже вздохнуть спокойно. Всю жизнь верчусь старой подопытной крысой в колесе, бегаю по лабиринту из которого просто нет выхода. Он круглый и мне каждый раз приходиться возвращаться в начало, туда, где меня опустили в эту стеклянную клетку. Выхода нет. Как там у Сплина поётся? Скоро рассвет? Нет, до рассвета ещё как минимум 18 часов, потому что ещё даже заката не было… пускай.
Во сне тихо, спокойно, кажется это Чёрное море, да точно. Тот пляж, на котором прошло ни одно моё лето. Бежевый песок забивается в кеды, я вязну, тону, так всегда, я оказываюсь здесь каждый раз, когда устаю, устаю до изнеможения. И я уже знаю, что сегодня во сне меня ждёт серьёзный разговор. Не люблю осознанные сны, они слишком тягучие – в них время такое же как в реальности, в них мир такой же, как в самых потаённых моих подвалах подсознания, где обычно прячется первородный страх – страх перед смертью, который я кажется давно искоренила в себе, но как обычно не полностью, потому что я ничегошеньки не могу доделать до конца.
Ветер серый, колкий, жаркий, как будто и воздуха вовсе нет, просто песчинки гоняются друг за другом, ударяя меня в лицо. Мне бы сейчас проснуться, потому что не хочу я никакого разговора. Никого не хочу видеть, ни из прошлой жизни, ни из теперешней.
Ну и кто на этот раз?
Костя, что умер так давно, что я уже и не со считаю, потому что для меня уже прошла вечность, а для него наверное и весь миллион вечностей, но он вынужден застрять у меня в голове, подсмывшимся воспоминанием, укором в собственной беспомощности, ненавистью к самой себе.
А может придёт Кот, моя маленькая, личная атрофия мозговых синапсов, холодная на столько, что даже водородно-углеродная связь уже покрылась инеем.
Но нет. На этот раз кто-то новенький…
Подходит, с трудом передвигаясь в моём этом личном Аду, маленькой камере пыток. Каштановые волосы покрыты песчинками и из-за этого светятся, будто с золотым вкраплением.
Я только спустя некоторое время узнаю в нём твоего лучшего друга. Он садиться на песок рядом со мной, и таким знакомым, не могу понять даже почему, голосом, просит, нет – приказывает, мне опуститься рядом.
Он долго пытается мне объяснить, что моё поведение сейчас не умнее поведения той самой подопытной крысы в лабиринте без выхода. Просто усталость, просто невроз, просто ты боишься, говорит он – страх засел во мне так глубоко, что его можно почувствовать на ощупь – липкий бархат отчаянья, глупого, нелогичного и такого абсурдного.
Не волнуйся, – говорит он, так спокойно, что я ему верю… А потом он читает мне свои стихи, пытаюсь запомнить хоть что-нибудь, цепляюсь за их мелодичность, потому что в моей голове сразу же рождается музыка, она сродни «Облачному атласу» Фробишера – если бы я только могла ее записать, или хотя бы запомнить… Но запомнить мне удаётся только первые две строчки, которые впечатываются, горят ярко синими буквами у меня перед глазами. И тональность ля минор, раз, два, три, четыре…
Что, если весь мир наш – это всего лишь клубок,
А жизнь невзначай перевернули на другой бок?
Действительно, что если… что если мне стоит просто взять себя в руки, потому что возвращать мир обратно сил уже нет, остаётся только терпеть и вновь выстраивать замок, проходить новый квест жизни, и на этот раз сохранение не поможет, потому что эта консоль подразумевает одну попытку, и я не хочу её упустить.
Мой собеседник тает, а вот буквы перед глазами так и мерцают, пробуждение не заставляет себя долго ждать. Я судорожно хватаюсь за реальность, в которой я оказалась, и ищу ручку, листика бумаги нигде нет, приходится писать на руке…
Что, если весь мир наш – это всего лишь клубок…
Да, всего лишь клубок. Несомненно…или не так? Может я перепутала что-то…
И… мне так хочется опять на этот жаркий, настолько неприветливый пляж, что я вновь накрываюсь одеялом, на этот раз с головой. Мерное кап-кап-кап больше не помогает уснуть.
Мне надо тебе это рассказать. Это же всё не просто так.
Мой мозг не может играть в такую грязную игру, не так ли?
Хватит и того, что все химические процессы организма идут к чёрту, когда ты рядом.
А клубки можно и размотать, потом кропотливо сматывать заново, сидя с тобой в тёплой, но сырой квартире, на улице Жиратиново, или как там ее… Какая же у меня короткая память, солнышко, мне стоит начать пить таблетки от склероза.
Сегодня, 22 декабря, как раз после моего микро-конца света.