Стал частым гостем литературных вечеров. Являлся инкогнито. В дискуссии не вступал. Рук не поднимал. Фантиками не шуршал. Забивался в угол, творчески матерел. Повесил над рабочим столом портрет Хемингуэя. Обрел дурную привычку покупать книги. В среду в ежедневнике появилась странная запись: «18.00 - дееприч. об-ты».
Через неделю пришел к экономке. Небрежно сунув ей сорок страниц текста, зевнул. Сказал:
- Вот. Скачал из интернета. Забавная вещица. Меня, во всяком случае, захватила. Хотя стиль явно содран с Брауна, я считаю.
Экономка пробежала взглядом первую страницу. Добавила в салат салат. Посмотрела.
- Убийца – Гарри Фергюссон.
- С чего вы взяли? – спросил он ранимо.
- Там написано на первой странице: «В соседнем городке жил некто по имени Гарри Фергюссон. Но о нем потом. Сначала расскажем, как умерла Пигги».
- Из этого следует, что убийца Фергюссон?
- В конце той же страницы говорится: «А теперь расскажем, как умерла Пигги. И для этого следует вспомнить о том, о ком мы умолчали в самом начале. О Гарри Фергюссоне». Вот, читайте! Невероятно дурацкий трюк.
Он огорчился. Этот ход он подслушал на одном из вечеров. Молодой человек в поношенном костюме и сорокинской бородкой читал свой рассказ, и критикам этот ход дурацким не показался. Зато показался экономке. Кто она, вообще, такая.
- Но там не говорится: «Об убийце Гарри Фергюссоне», – принялся он защищать поношенного.
- Зато сказано: «Он ненавидел Пигги с детства», - снова принялась за салат она. – Кстати, непонятно, с чьего детства – с Пиггиного или Фергюссонова. Я так понимаю, об этом – потом.
- И что с того, что ненавидел? – сопротивлялся он.
- Может ли быть такое, чтобы человек всю жизнь кого-то ненавидел, а в посвященном этому рассказе не убил?
- Это повесть.
Экономка подняла на него утомленный взгляд.
- Константин Петрович, Фергюссон убил?
- Ну, Фергюссон, Фергюссон, - проскрипел он, нервно отдирая листы от идеально чистого стола. – В конце концов, это социальная повесть, а не детективная. Не так важно выяснять, кто убил, гораздо важнее – почему. Но – стиль? Почему вы о нем не говорите? Он не показался вам отточенным?
Экономка с грустью посмотрела на него и покачала головой.
- Нет.
- Почему?
Она выдернула из его подмышки первый лист рукописи.
- Мне не понравился третий абзац социальной повести. «Дождь стелился над землей, промакивая лица прохожих влажной салфеткой. Небеса разрывались конвульсиями, а окровавленная Пигги стояла в луже собственной крови и бросала по сторонам растерянные взгляды, словно спрашивая себя: «Отчего я такая? Почему по этой дороге пошла, а не по другой? Я где-то видела его. Кажется, он живет в соседнем городке, и фамилия у него такая странная, на «Ф»… Не слишком ли много любопытства в несчастной, которую изнасиловали, а потом восемь раз проткнули ножом? «Кажется, он живет в соседнем городке, и фамилия у него на «Ф»! Нет, конечно, это не Фергюссон, о котором мы потом поговорим! - и экономка указала ему на дверь. – Забирайте своего Брауна и оставьте меня в покое. Кстати, не страшно. Даже когда насиловали. Вот хоть убейте – не страшно. Смешно – да. Но не страшно.
Дура, решил он, направляясь с рукописью под мышкой в спортзал.
В огромном помещении, одну половину которого занимали мешки, подвешенные к потолку, а вторую – тренажеры, стоял размеренный шум. Начальник охраны и трое телохранителей из числа личной охраны президента остервенело избивали друг друга. Тела светились от пота как от фосфора. Увидев управляющего, нехотя остановились и направились к сумкам у скамейки.
- Всё стучите, стучите, - заметил он, здороваясь с начальником охраны. – О душе когда думать будете?
Совершенно не представляя, что на это ответить, они молчали.
- Садитесь, - с раздражением бросил он, ещё не успокоившись после разговора с экономкой. – Час душевного обогащения. Я скачал с интернета интересную вещицу. Думаю, она вам понравится. В библиотеки вы не ходите, книг не читаете. А я, между прочим, не только за ваше физическое состояние в ответе. Придет час, хозяина украдут, так вы и прохожих расспросить не сумеете. В общем, повесть.
Кашлянув, он принялся читать. Прочитав пять страниц, вдруг заметил, что его захватило собственное творение. Ему нравился слог, нравились диалоги, удивляла морфология. Дура, ещё раз подумал он.
«…Лейтенант полиции. А что вы думаете об этом чудаке из Гросс-тауна, Мэрфи?
Мэрфи. Мне кажется, его можно взять на карандаш.
Лейтенант полиции. Вы думаете?
Мэрфи. Во-первых, он несметно богат. А люди, разрывающие тишину городка ревом «Феррари», люди, которым нечего больше желать, начинают искать удовлетворение в круге, в который не ступает нога порядочного человека. Эти коллекции китайских ваз, офортов, развешанные по стенам полотна голландцев… У него есть все. Так отчего бы ему теперь не выйти в дождливую ночь на дорогу, и не изнасиловать бедную девушку, убья?».
Кто-то из телохранителей перестал пить белковый коктейль.
- Убив.
Подумав, что нарушены законы времени, быстро поправил текст без карандаша:
«Так отчего бы ему теперь не выйти в дождливую ночь на дорогу, и не убить бедную девушку, изнасиловав?».
«Херь какая-то получается, как ни крути», - делая паузу и ненавидя поношенного с бородкой, подумал Константин Петрович.
Трое телохранителей сидели и слушали. Начальник охраны, привалившись спиной к шведской стенке, сматывал с кистей бинты. На одиннадцатой странице случился казус. Лейтенант полиции вдруг стал капитаном. Телохранители тотчас подняли головы, и он поспешил объяснить:
- Лейтенант, конечно.
Телохранители успокоились.
«…Мэрфи. Не отрицайте. Вы появились в городе в ночь убийства.
Миссис Болтон. Это неправда. Я приехала за сутки до этого.
Мэрфи. Это ложь. По субботам автобусы не ходят.
Миссис Болтон. Я это знаю. Поэтому приехала на поезде.
Мэрфи. Утренним, или вечерним?..»
Раздался громкий стук, и он оторвался от чтения. Один из охранников завалился на бок. Его голову встретило основание шведской стенки. Встрепенувшись, он сел на место. Обвел всех бессмысленным взглядом.
«…Фергюссон. Я не убивал.
Лейтенант полиции. К чему эти отговорки? Вас видели. Вы вошли в ворота своего особняка, и с ваших рук, ног и лица капала кровь.
Фергюссон. Я метеозависимый. В дождливую погоду у меня давление, пошла носом кровь.
Лейтенант полиции. А зачем вам, человеку метеозависимому, идти куда-то в дождливую погоду ночью, да ещё без папазола?..»
- Константин Петрович…
Он прервал чтение и поднял голову. Прямо в лицо ему смотрел дульный срез пистолета.
- Константин Петрович, как человека прошу, - мягко, но настойчиво произнес начальник охраны. – Идите. Нам было очень интересно, спасибо.
Он посмотрел вокруг себя. Двое телохранителей спали. Третий выглядел мёртвым. Рот его был распахнут, зубы торчали как камни на американском кладбище. В троечке справа виднелся кариес.
- Что это значит? – спросил он.
- Если продолжите, я вас, клянусь богом, убью.
- Осталось три страницы!
Начальник охраны взвел курок.
Прихватив рукопись, он вышел из спортзала. Пришел в кабинет, развел в камине огонь. Уселся напротив и стал кормить прожорливый огонь, швыряя ему в пасть главу за главой.
«Жалкие комедианты, - думал он. – Меня окружают одни дегенераты».
В четверг купил испанскую гитару. Хемингуэя убрал, повесил Таррегу.
Время ещё терпело.
Диора узнали в сорок один.
Ему было всего тридцать девять.