Это случилось в конце лета …года, когда моя подруга Алиса с двумя сыновьями, десяти и двенадцати лет, остановилась в приморском селе Дедеркой близ курорта Сочи. Недалеко от Чёрного моря они сняли комнату с широченной двуспальной кроватью на троих и наметили программу отдыха, дабы ничего не упустить из дорого оплаченных отпускных дней. Самое большое бедствие в таких случаях - непогода. И она разразилась...
Шторм швырял о берег белопенные волны, и роскошные фонтаны разваливались в воздухе, кисеёй обнимая мол и каменные глыбы. Народ тоскливо расположился на мелкой гальке, некоторые пытались булькаться в шлейфах разбушевавшейся стихии. Взяв фотоаппарат, семья решила прогуляться - старший сын мечтал зафиксировать разлёт брызг.
У парапета над пляжем разыгралась типичная детская сценка. Младшему наскучило смотреть, как брат управляется с техникой, и он стал клянчить:
- Дай я щёлкну!
На что следовал ответ:
- Испортишь, ты маленький.
Попытки матери «найти консенсус» не имели успеха, назревала драчка.
- Раз так, - сказала Алиса, - вот и деритесь здесь, а я пошла домой
Надо сказать, они привезли с собой к морю большой красный надувной матрац - семейную гордость. По их тогдашним средствам он считался предметом роскоши. Матрац был единственным и маме практически не доставался.
- Драка скоро прекратится, - размышляла Алиса по пути домой. - Мальчишки вот-вот прибегут. Не воспользоваться ли пока матрацем?
Схватила его и быстренько обходными улочками побежала на пляж.
Детям не позволено плавать в небольшой шторм, но взрослые - другое дело! Алиса море всегда любила и не боялась его. К тому же, были и другие смельчаки: они ныряли под большую волну и поплавками выскакивали за её пределами, весело качаясь на мутной зелени. Подруга сделала нечто подобное. Но прибрежная полоса моря казалась слишком грязной, и только вдали, на глубине, сияла чистая синева. Вот туда-то она и направилась - поблаженствовать!
Алиса рассказывала:
- Потом все будут считать, что я на матраце уснула, и никого не смогу переубедить - но они не правы. Просто я не смотрела в сторону мерзкой желтизны. Синее море -
красивее! Потом обернулась. Берег далековато, но ничего страшного, а матрац - подмога. И я погребла.
Пляж сдвинулся влево. Поначалу это не тревожило: подумаешь, вернётся по берегу. Удвоила усилия, однако берег не приближался. Поплыли мимо знакомые места прогулок: сначала ближние, потом дальние...
Алиса поняла, что ветер дует от берега наискось и несёт её вдоль полосы прибоя. Ориентир не терялся, Кавказские горы достаточно высоки, но вот детали красноречиво свидетельствовали об увеличивающемся расстоянии. Купальщица следила по поездам. Вначале могла даже пересчитать ползущие, как спичечные коробки, вагоны. Потом поезд стал сливаться в сплошную серую ленту. Потом она уже с трудом различала среди гор что-то напоминающее гусеницу...
Вокруг плясал унесённый мусор. «Если буду продвигаться к берегу, - рассуждала Алиса, - по законам физики щепки должны смещаться в сторону моря, ведь они лёгкие, опускаются и поднимаются вместе с волнами на одном месте...» Вовсю старалась оторваться от щепок, но - о ужас! - мусор оставался на месте. Это означало, что героические усилия её мышц уравновешивались силой ветра, с которой женщину уносило в открытое море. Ни метра к спасению!
Вдали показался курортный город Шепси. Там есть спасательная станция. Может, заметят, и, хорошенько выматерив, вытащат? Никогда в жизни, ни до, ни после, она не мечтала так о добротном русском ругательстве. Увы... Как Алиса узнала позже, спасатели в это время были «очень заняты»: они пили водку. Смотреть на море им было недосуг.
Над головой затарахтел вертолет - неужели спасение? Красный матрац с воздуха наверняка заметен, ведь она хорошо видит эту вертушку с воды! Замахать, закричать?
…До сих пор трудно объяснить, почему не позвала на помощь. С одной стороны, при таком грохоте волн и мотора её крик вряд ли был бы услышан. С другой, было унизительно «строить из себя Петрушку», изображать тонущего человека. Представила, как поднимется вокруг этого какая-то суматоха, операция спасения... Утопающая продолжала молча грести к берегу, и приняв её за благополучного смелого купальщика, пилот увёл машину к горизонту.
Порывами ветра от Шепси донесло звуки орущего на пляже громкоговорителя и музыки. Потом и это заглохло. Как завидовала она птицам, которые так легко могли отовсюду перенестись на твердь! Почему люди - не птицы?
Над сотнями метров водяной толщи были только волны, наступающие, кажется, сразу со всех сторон. Суматошно пляшущие, ослепительно прекрасные, чистые, и сквозь вздымающиеся валы сияло заходящее солнце. Как в картине Айвазовского "Девятый вал"! Когда-то в детстве подруга училась в музыкальной школе. В классной комнате, где приходилось подолгу ожидать учительницу, висела копия этой картины, и она, покорённая невиданной красотой, однажды попыталась воспроизвести фрагменты её в своей жалкой акварели. «И вот всё в натуре, ещё лучше и страшнее, чем у художника... последний в жизни взгляд? - думала Алиса. Пришла мысль: - Это ловушка, прекрасная, сверкающая ловушка». И еще: «Никогда не знала, что умереть можно так красиво».
Женщина плыла уже много часов и не чувствовала усталости, это было удивительно: считать себя хорошим спортсменом она не могла. А невозможность выбраться на берег становилась реальностью. Вспоминала «Робинзона Крузо». Потом мысли переходили на семью. Детей заберёт детский дом, старший не даст младшему погибнуть. А вот муж скорее всего сопьётся... Муж беспокоил её сейчас даже больше, чем дети.
Холодало, немели ноги. Алиса подгибала их по очереди и растирала. Знала твердо одно: будет грести, бороться, пока не потеряет сознание, когда бы это ни случилось - днём или ночью.
Постепенно догадалась: мешает матрац. Он слишком лёгкий, это из-за него, несомого ветром, она не может приблизиться к суше. А если бросить? Держа за край, опустилась в воду... и тут же захлебнулась и ослепла. Лишиться матраца - скоро выбьешься из сил, зашвыряет волнами, утащит на дно. А может, оставить этот спасительный «островок отдыха» при себе? Скажем, транспортировать, привязав матрац сзади за купальник. Отсчитывать по 500 взмахов вслепую, забираться на «островок» для передышки (не более десяти секунд неспешного счета!) и снова грести, грести...
Солнце спускалось за горизонт, ветер дул уже не так свирепо, и море стало милостивее. Волны уже не плясали сумасшедше, а пошли более выстроенными косыми рядами. На берегу в тёмной полосе гор проступало беловатое пятно: туман? скала? Пятно оставалось неизменным, и когда Алиса после очередной пятисотки поднимала голову, позволяло сверять курс.
Трудно сказать, сколько было этих пятисоток, очень много. Только Алиса поднимает голову и радостно боится поверить - пятно приближается, теперь уже ясно видно, что это скала. И вот она нависает совсем близко, слышится грохот прибоя...
Поняла новую опасность: волны ворочают огромные камни, сейчас её перевернёт и разобьёт. Выручай, «надувной островок»! Забралась на матрац и вместе с ним поверх камней выкинулась на берег.
Встать не смогла: берег выгнулся и закачался. Как близка она была к «братьям меньшим», как опустилась в глубь веков, когда на четвереньках улепётывала подальше от воды! Только после нескольких попыток удалось преодолеть головокружение и приобрести стоячее положение.
Чёрная южная ночь холодным тюленем легла на побережье, ветер теперь уже был студёно-пронзительным. Алиса закуталась в единственную «одежду» - мокрый матрац - и пошла вдоль берега. Впереди заплясал жаркий цветок: это парни и девушки жарили на костре шашлыки. Можно вообразить их удивление, когда из черноты выдвинулась полуголая фигура в матраце и задала единственный вопрос:
- Который час?
- Половина десятого.
А она ушла купаться в половине первого...
До дому оставалось пройти еще километров пять. Обычно в этих местах отдыхающие ходили по шпалам одноколейной железной дороги, так было ближе и меньше ранило голые ступни. Но Алиса побоялась, что в нынешнем состоянии не заметит нагоняющего поезда и предпочла кромку моря. Удивительно, как без очков на замусоренном, перекроенном ржавыми тросами побережье не покалечила ноги!
Но вот и окраина селения, дом. Выбегают плачущие дети. Они, конечно, искали мать, но посчитали, что она ушла на дальний пляж или в гости, чтобы их наказать.
Пить! - вот что требовалось в первую очередь. От оставшегося в теле зноя и соли всё горело - снаружи и внутри. Умница старший бегал с ковшиком студёной воды туда-сюда, отпаивал. Алиса повесила красный матрац, своего «провокатора и спасителя» на верёвочку сушиться и решила, что никогда его не бросит, даже такой побитый и с потерянной пробкой.
Они улеглись, как положено, втроём на широкую двуспальную кровать, мальчишки успокоились. А подруга поняла, что пришло главное страдание. За девять часов бултыханья в полуденном сиянии не заметила, как обнажились из-под купальника не загорелые части тела, и теперь солнечный ожог мучил больше, чем начинающееся воспаление лёгких.
Наутро по плану у них была экскурсия в Сочинский ботанический сад. Алиса уже понимала, что заболевает, но не хотелось сдаваться. Приняла какие-то таблетки и поехали.
Железная дорога пролегала через Шепси, и вдруг появилось навязчивое желание увидеть спасительное место. Вдоль берега только одна железная дорога, и поезд непременно должен пройти мимо Белой скалы. Но напрасно Алиса вглядывалась в окно. Сразу за Шепси тянулась длинная серая гряда, подпёртая оползневой стенкой, дальше - хаос нагромождений, долина... всё, уже поздно смотреть, так далеко она не заплывала. Скала пропала, будто приснилась.
В жаркий день в ботаническом саду мерзла она в чёрной шерстяной кофте. Но, может быть, и выбралась бы из болезни благополучно, если бы не любовь к морю и неразумное стремление использовать отпуск как можно полнее. Не могла уехать просто так - решила на прощание искупаться. В вагоне уже могла дышать только сидя, а дома воспаление лёгких загнало её в стационар. По разным больницам моталась три месяца, а потом в течение года не могла смотреть на море даже по телевизору.
* * *
Желание увидеть Белую скалу преследовало Алису годами: нет-нет и замерцает, как неосуществлённая мечта, а в памяти осталась запечатлённой с моря: туманное пятно, белый склон, нависающий утёс...
- Я почти двадцать лет не была на Кавказе, - вспоминает подруга. - И вот снова здесь. При первом удобном случае решаю дотошно обойти те места. Должно же хоть откуда-то быть узнаваемо видение!
Отмахав с десяток километров по берегу, вышла за Шепси. Это где-то тут. Но… ничего похожего. Всё то же унылое нагромождение – как увиделось из окна поезда.
В огорчении оглянулась назад, и вдруг... Там, где всего полчаса назад она прошла вдоль пепельных скал, сияли белизной две великолепные каменные трапеции. Их вырвало из серого однообразия лучом выглянувшего из-за туч солнца. И тут осенило - напрасно искала она Белую скалу, такой просто нет в природе. Вернее, так: ею может стать любая осиянная скальная крепость. Алиса плыла поздно вечером. Солнце стояло низко над морем. Оно выхватило единственную каменную причуду, а всё остальное слилось с туманным фоном гор. Длинная серая гряда - это и есть её Белая скала.
Вот так и память человеческая озаряется солнцем самого дорогого, если хочешь отыскать ориентиры в чёрных провалах...
Фото Алексея Колосова.