Предупреждение.
В тексте есть описания нетрадиционных отношений.
Читать только после исполнения ВОСЕМНАДЦАТИ ЛЕТ.
* * *
Мои размышления прервал радостный лай псов. Наверное, мать приехала или отец, а мы голые, со стоящими членами!? Я в панике начал метаться по комнате. Натягивая одежду на себя, искал трусы спящего. Не найдя, натянул широкие шаровары на крепко спящего богатыря и сверху накрыл его покрывалом. Пока возился, дверь раскрылась, и перед моим взором появился… САШКА…
Я обомлел. Он шел ко мне со свойственной ему доброй улыбкой. С вытаращенными глазами вертел головой, «как флюгером» от входящего к лежащему, уж, не схожу ли с ума?
Оба были одинаковые, как две капли воды!?
Что это – МИРАЖ?
Наверное, перепил вчера медовухи и у меня ГЛЮКИ…
Тишина стала осязаемой, в моих ушах звенело, ноги стали ватными, я медленно сполз на половик, покрывающий пол. Пред глазами радужные круги. «С кем же я тогда ночью трахался в жаркой баньке?», - сознание уловило последнею мысль и отключилось...
Очнулся от касания мокрого полотенца о мое лицо Я уже лежал на топчане. Рядом на коленях стояли два парня, один полуголый, со сползающими шароварами с крепкой, как репка, задницы, другой одетый. Один - с полотенцем, другой - с ваткой, от которой шёл запах нашатырного спирта. Встревоженные лица были КОПИЕЙ друг друга, их искажала грусть и боль...
Всё ещё обалдевший, и не до конца пришедший в себя, пальцами, как слепой, стал ощупывать их так похожие «мордочки»...
Боже!?
Как найти средство, чтобы различить их?
Как теперь узнать, кто из них кто?
Ведь, нет никаких различий!
Осознав, что начал приходить в себя, а моё лицо уже не мраморно-белое, и выражает мысль в поиске ответа, они оба скинули всю одежду...
Да!?
Тела, обоих, были безупречны!
И только у одного из них, грудь и плоский живот, почти равнобедренным треугольником, украшали три маленьких чёрных родинки...
Я прикоснулся одной рукой к ним, а второй стал гладить корпус безупречно чистой кожи. Улыбающиеся лица склонились ко мне, лаская один слева, другой справа.
Влюблённый человек не может быть озлобленным. Сумасшедшим, да! Но, злым – никогда! Любовь способна растворить неприятности, помочь перенести горе. Она окрыляет, она от бога! И никакая обида, не способна загубить ее «разросшееся древо». И пусть каждый, в своей жизни, испытает это огромное чувство, созидающее СЧАСТЬЕ! Так, чтобы каждой клеточкой своего тела, всеми фибрами души, стремиться его познать.
Лёжа на постели, наблюдал за суетой двух парней, в одинаковых белых футболках и джинсах. На плите скворчало, стол накрыт белой скатертью и уставлен тарелками с городскими и деревенскими вкусностями, еда, расточала запахи. В углу у входа сидели два пса, их носы как компасы реагировали на суету в ожидании своей доли праздника.
Вот все и готово!
И оба «молодца, одинаковых с лица» уже стоят в позе «половых из кабака у дороги», хитро щерясь улыбками. Мы сели за богато уставленный стол. «Будем знакомы», - сказал один. «Меня зовут Саша! А, меня – Аркаша!», - дуэтом представились они. Из запотевшей бутылки стаканы наполняли медовухой...
«А вдруг, меня опять «дурят»?
Что же теперь, каждый раз их раздевать догола, чтобы узнать правду?»
А..., махнув рукой, решил: «Будь, что будет! Ведь моё сердце, как и тело, уже принадлежит им обоим. Так какая разница, кто есть кто, если с обоими мне так хорошо!» Мы втроем не только утоляли голод, наполняя себя хмельным напитком, но и разговаривали. Я слушал, а они, дополняя друг друга, раскрывали все тайны своей жизни.
«Да, мы - однояйцовые близнецы. Не в том смысле, что у нас по одному, ну да ты уже смог убедиться в обратном. Такими, какими родила мама! С раннего детства всегда пользовались своей идентичностью, разыгрывая соседей, учителей, командиров в армии, девушек. Так было прикольно, когда в школе один и тот же дважды сдавал экзамен по математики, а другой писал сочинения по русскому. Или, когда они, по очереди, ходили на свидание к одной и той девушке. Или, когда один, второй раз, отчитывался перед командирами, пока другой ходил в самоволку. Правда были и неприятности: так Сашку дважды отлупил отец, за набег в сад соседа, а Аркашке крепко «надавали тумаков», за то, что натворил брат. Вот так они вместе и росли. В отрочестве увлеклись спортом, в школе физрук вел секцию дзюдо. Нахватались многому, а главное физически окрепли и, уже, по одному, могли за себя постоять.
В армию их взяли в один день, отправили в таежную Сибирь. Попали служить в десант. Вот где было интересно! Они познали так много, что это впоследствии пригодилось обоим. Армия научила: поиску выхода из самых критических положений; стойкости и упорству; самостоятельности и риску, рассчитанному на реальной стратегии; отточенной тактики в исполнении задуманного. А еще ценить дружбу, держать слово, готовность прийти на помощь слабым, верно служить Родине. И когда, после срочной службы, предложили остаться, они согласились. В одной из боевой операции, куда оба угодили, когда всех отправляли на Кавказ, Саша получил травму, и служить дальше не смог. Так впервые они расстались надолго. Аркаша остался в Красноярске, Саша вернулся домой. Помучившись на разных работах, решил завести свое фермерское хозяйство. По государственной программе получил кредит. Слава богу, развернулся, удача ему сопутствовала. Теперь не только рассчитался, но и расширил свое дело. С другими фермерами открыли на паях магазин в Рязани, где торгуют только натуральными продуктами.
Узнав, что Аркадий приезжает в отпуск, поехал встречать, за одно, и отвезти последнею партию мёда в магазин. По дороге домой рассказал брату, что встретил человека, которого полюбил, что, он, ради него, даже бросил всё в Москве и живёт теперь с ним на заимке.
Братья любили друг друга не только как близнецы, но и потому, что стали любовниками еще в юности. Разделив сладость первой ночи после долгой разлуки, им пришла идея устроить розыгрыш, как это делали они с детства. Тем более что эта затея, никому не должна принести горе, а вот в их сексуальные отношения, начавшиеся еще в школе, внесла бы определенную пикантность. А началось у них так.
Спали они всегда вместе на полатях, как и положено в деревне. Лежбище широкое, да и тулуп дедовский мягок, и они могли лежать, не касаясь друг друга, но одеяло, хоть и большое, было одно. И они, просыпаясь утром, особенно по зиме, когда уже печка остыла, а прохлада добиралась до их лежанки, оказывались, в объятиях друг друга, поскольку даже одеяло не спасало от холода, а под бочком друг друга так тепло...
Укладывались спать только голыми, дед их – колхозный коновал, подобное считал более гигиеничным и полезным для здоровья. Тело должно отдыхать от одежды, хотя бы во время ночного отдыха. Пока были маленькими, прикосновения их только грели, а когда «письки» стали большими, а яйца наполнены спермой, это стало приятным. Братья всегда доверяли друг другу и, никакую стеснительность не испытывали. Наоборот, когда ходили в баню, то мыли попки, письки, яйца, не только самому себе, но и своей живой копии...
Однажды, не то в седьмом, не то в восьмом классе ЭТО..., случилось, поскольку оба произошедшее хорошо запомнили. Проснулись и обнаружили, что держат в руках тяжелые яйца и «восставшие морковки» брата, а не свои. Они впервые стали слегка мять тугие мошонки, а затем массировать толстенькие и одинаковые «сардельки». У обоих глаза закатились за веки, а стояки ещё больше увеличились во всю возможную длину. «Ах! Приятно-то как!», - вырвалось у обоих, когда, из одинаковых залуп выстрелила жидкость...
Им стало интересно, какая она на вкус и оба, по очереди, стали вылизывать места, куда она попала. Каждую ночь, после этого, они дрочили друг другу..., сливая на грудь, а затем, вылизывали попавшие капли на кожу языками. Но, с каждым разом, им хотелось чего-то нового..., в их особых отношениях...
Ранней весной в деревню из Москвы приехал новый главный инженер механизированной бригады лесного хозяйства. Родом он из этих мест, и, вот, видимо, потянуло домой. С его младшим сыном, своим ровесником, быстро познакомились. И, именно с ним, впервые, с интересом ознакомились с порнографическим фильмом, который он, бравируя своей «городской крутостью», предложил посмотреть. В одном из сюжетов группового секса, где сношали сразу трёх баб, на заднем плане четверо мужиков, здоровых и, натуральных по виду самцов, вначале сосали большие и залупястые стволы, а потом трахались в попки. Увиденное не столько удивило, сколько дало дальнейшее направление их сексуальных желаний...
По дороге домой, обдумав ситуацию, решили попробовать всё, как в кино. Ночью в темноте, первый раз легли «валетом» и, принюхались к вымытым заранее херам. Они пахли чистотой, а ещё земляничным мылом. Их губы, одновременно обхватили головки, а острые язычки стали ласкать «уздечки» и облизывать по кругу за**пы. Какое наслаждение испытали оба, впервые находясь во влажной и мягкой среде, в то время как разгоряченные поверхности концов двигались в этом блаженстве. Руки ныряли в ложбинку между ягодиц, гладили их, сжимали...
Пальцы, нащупав дырочки, то вдавливались слегка внутрь, то выходили. Это было не столько щекотно, сколько балдёжно, а ещё внутри как бы появлялось «свербение». Пацаны, от удовольствия, мурлыкали как котята, которым дали блюдце валерьянки. Мальчишкам было хорошо друг с другом. Они уже жили одним приближающимся оргазмом, который накатывался и распирал изнутри. Близнецы одновременно произвели пуск. «Молочко» вылетало с бешеной скоростью. Оба глубоко заглотнули и испили всю «малофью», как называли сею субстанцию в деревне. Как ни странно, но она, хоть и была вязкой, удивила своим неповторимым вкусом...
Не останавливаясь, близнецы продолжали лизать обмякших «крепышей», пока те вновь не вспухли твёрдостью. Развернулись, стали осыпать поцелуями попки. Они были одновременно упругими, мягкими и плотными. Душа млела, когда «объекты желания» ощущали поцелуи. Постепенно они с окружностей проникли в ложбинку, и, со всей «страстью первооткрывателей», стали вылизывать дырочки. В «знак благодарности», они отзывались пульсацией на каждое прикосновение губами. То, закрываясь, то, открываясь, в нарастающем желании вхождения в них. Ещё, немного волновались от неизвестности..., ведь о подобном в их окружении никогда не говорил, но оба подсказывали друг другу очередной шаг в познании, воскресая в памяти ТО, что видели в порнушке...
Вель не зря же мужики так млели от удовольствия в фильме. А уж, стонали так, как будто им вкалывали уколы блаженства. Заранее приготовили смазку, чтобы смазать внутри, как в кино, не совсем понимая зачем. Но другого «методического пособия» у них не было, и, они повторяли всё, что запомнили из увиденного на экране. Выдавив на пальцы крем, они, вначале одним, потом двумя, а затем и тремя стали глубоко стали загонять внутрь. Самым длинным пальцем стали растирать в глубине. А, уж, когда случайно задели какую-то точку, это уж потом узнали, что это простата – второе сердце мужчины, волна желаний, нарастая, стала захлёстывать их. «Саша, а может, уже, начнем?», - спросил Аркаша. «Давай! А кто первый?», - ответил брат. Они решили «бросить на пальцах», у кого больше количество, тот и первый.
Пересчитав, с готовностью согласились выбором судьбы. Да, и не важно, кто первый, ведь второй также «сломает целку» брату. Аркадий прошептал: «Ты как хочешь?» Сашка, так же шепотом услышал ответ: «Раком». Они для себя уже всё решили, и отступать было не в их характере. Аркаше хотелось быстрей вставить. Он, еще раз, всунул два пальца с кремом, ощутив нежную мягкость, задрожал от желания. Вытащив их, приставил и быстро вогнал головку. «А!?», - шепотом взвыл брат от боли, упершись руками в бедра и не давая двигаться дальше. Саша закусил подушку, его хер мигом повис вниз, каждое движение обжигало болью внутри...
Он слышал, как с хрипом дышит брат! Как стремится быстрей влезть! Как сладко мычит от удовольствия!
Странное дело, с каждым толчком, боль притуплялась, а потом почти совсем пропала. Наоборот, стало приятно. Его «дружок» начал оживать, а когда тёплые струи, как бы обожгли изнутри, чуть сам не кончил. Брат упал на его спину и молча, лежал на нём, как мёртвый. Да и Сане не хотелось шевелиться, а тем более выпускать «взломщика» из себя...
Они лежали до тех пор, пока стояк не опал и мягкий член сам не выпал из скользкой промежности. «Ну, теперь давай я», еле слышно, на ухо прошелестел Сашка. «У меня нет сил, я буду лежать на спине, а ты делай своё дело», так же тихо пролепетал Аркашка. «Оккупант» торчал и гудел, «как телеграфный столб». Согнув ноги брата, и, пошире их, разведя, Саша, смазал еще раз, раздвигая стенки.
Помня об испытанной боли, он пальцами обеих рук стал в стороны растягивать дырку. Максимально растянув тугой вход, приставил свой истекающий «ключ к закрытой створке» и медленно двинул вперед. Он не делал это резко, а по миллиметру вползал. Как ни странно, Аркаше было не так больно, видимо сладкое опустошение от свершившегося, помогло ему расслабиться. Саша был уже готов, от трения оголенного конца по скользкой мягкости спустить. Чтобы, удержать волну нарастающего оргазма, остановился, плотно прижавшись яйцами к упругой округлости попки.
Переждав, нарастающую волну, стал двигаться медленно, решив растянуть удовольствие. Каждый раз он упирался в утолщение внутри и, смяв его, проходил дальше. Брат под ним начал постанывать, а потом, даже подвывать от удовольствия. «А-а-а, ух! Давай! Резче! Глубже! Быстрей! Бра-а-тан!», - выдохнул Аркадий. При этом горячем шепоте, измененным страстью голосом, елда Саши заработала быстрее в его жаркой топке. Поймав рукой отросток, который восстал перед ним, стал двигать кожицу на головке. Кубики на прессе дрогнули, руки обхватили шерсть овчинного тулупа, Аркаша рычал и стонал. Ствол дрогнул, запульсировал и содержимое длинными мощными струями захлестала в лицо, на шею, плечи Сашки. Сокращения дырки приблизили оргазм, «лавина удовольствия накрыла».., тело дёргалось, «как у паралитика», заставив упасть, в последнем содрогании, на грудь брата. Жили только губы и язык, слизывающие спущенку, дорогого и любимого брата. Как же это сладко и незабываемо кончить от проникновения внутрь.
Все последующие годы, вплоть до расставания из-за ранения, занимались исследованием друг друга. Они ласкали попки пальцами, смазанными кремом, одновременно делая минет, занимаясь этим ежедневно ночью. Близнецы налетали друг на друга со страстью «изголодавшихся любовников», раздевая и бросая в постель. Сминая в объятьях, покрывали всё, что можно, поцелуями. Кончив, растягивали попки и трахали друг друга...
В армии попробовали пое**ться с бабами..., но либо им не повезло и попались шалавы с разъ***нными дырищами, у коих в пи**е можно «валенком жарить», это не тот кайф, как узенькая попка брата...
И хоть оба излили молофейку внутрь и даже получили эмоциональную похвалу,как классные ё**ри, но больше трёх раз охота валандаться, уговаривая и одаривая подарками разных дур,которые хотят е**ться, но ломаются, как целки, желания более не появлялось. То ли дело попка брата, готовая всегда принять в себя любимый х**, и которую каждый раз приходится растягивать, дабы вползти и покейфовать в тесном «кожаном футляре» до полного изнеможения..., получая сказочное удовольствие...
Разлука нарушила привычный ритм жизни. Как же они тосковали, какие сны им снились, как дрочили, вспоминая жаркие ночи секса. Как возрадовались, вновь обретя друг друга, хотя бы на время отпуска».
Вот и весь рассказ о былом моих дорогих мужичков...
Еда и питьё после их рассказа были забыты. Затуманенным взором обожания смотрел на двух обнявшихся парней, братьев – близнецов, каждым из которых, обладал в любви и неги секса. Хотелось только одного, зацеловать, облизать, отдать всего себя. Но, крестьянский труд не допускает промедления, работа не терпит отлагательства, а за день так много необходимо сделать. Но, впереди ночь, наше время «утолять голод тел» и, воздавая должное желаемому, в «исполнении гимна ЛЮБВИ».
Работа спорилась, при пересечении в процессе её, мы цвели улыбками радости, сжимали тела руками, припадали к губам как «к роднику», утоляя жажду, но смиряли до времени, нетерпеливо рвущиеся стояки из штанов.
Ужинали по-семейному, чинно и благородно. Дабы не разжигать до времени тела, даже, по отдельности, сполоснулись в баньке, да и подготовка попок, требовала уединения. Собравшись голышом в доме, мы стояли, освещенные светом керосиновой лампы. Ну, как же они оба красивы! Как божественно соблазнительны их фигуры! Отсутствие яркого света скрыло найденные мною различия - родинки, передо мной два одинаково-могучих и таких сексуальных тела с вставшими оглоблями. Они были готовы вместе со мной, получить от секса максимум приятных ощущений...
Стоя, мы гладили друг друга, соединяясь в поцелуе, губами лаская башенки торчащих сосков. То, обжимали ягодицы друг друга, то крепко сливались телами, целуясь за**пами, так что «увлажненные концы бил ток страсти». Не переставая целоваться, сдвинулись, на гостеприимно-распахнутую ширину топчана. Улеглись так, что я оказался между двумя крупами моих могучих мужчин. Как то сразу, главенствующая роль досталась Аркаше, не потому, что он на минуту раньше родился, чем Саша, просто, от него исходила властность кадрового военного. Мы сложились в равнобедренный треугольник, язычками и губами, играя с желанными жезлами. Вобрав их в рот, стали с вдохновением исполнять на «флейтах любви, мелодию страсти», иногда, «дополняя её басами довольного урчания». По команде старшего менялись местами, обхватывая для ласк, новую, но не менее желанную, игрушку...
Насладившись, но, не кончив, мы приняли новую дислокацию тел. Я, хитро улыбаясь, и на всякий случай, ощупав грудь и живот, и не найдя там родинок, спросил: «Ну что, Сашок, готов вернуть должок?», - с понятной мне улыбкой гвардеец ответил: «Как пионер! При условии, что «въеду» в Аркашу. Представляешь, в первую нашу ночь, он так «опахивал меня», что я смог только один раз пробуравить его заросшую, словно целку, попку. «Опоздал братец, её вчера распахивал другой одноглазый дружок, который не ведал, что, незнакомая ему еще попка, отдавала твои долги. Вот тебе и еще один грустный, но такой сладкий пример нашей схожести!?», - с ехидцей добавил Аркадий. «Ах! Какие вы хулиганы!», - наигранно взревел, и звонко хлопнул обоим по окружностям ниже спины, Сашка.
Я подполз под выставленные попки, обхватив их упругие «амбразуры», и стал вылизывать уже пульсирующие дырки. Затем, взяв член Саши, начал его гладить. Он был у него такой твердый! Подрачивая и, размазывая смазку, другой рукой выдавил из тюбика гель и смазал им вороночку Аркаши, а потом и Саши. Ухватив за талию первого, начал насаживать на ствол второго, направляя вхождение. Как только зафиксировал прижавшиеся яйца, начал вставлять свой «дымящийся кутак». Без лишних слов мы начали трахаться, вгоняя свои «агрегаты» по самые яйца...
Эх, понеслась душа в рай!
Первым кончил Сашка, вогнав резко и хлопнув яйцами по попке, сокращение сфинктера подхлестнуло и мой взрыв.
«Классно!», выдохнули мы оба.
«Кому как!», - заворчал «как полусытый лев» Аркаша.
«А ну, избушки, повернитесь к двери передом, а ко мне задом!», - выдал строгое указание командир. Поворачиваясь, мы увидели угрожающе – раскачивающийся черенок. Погладив, и, всунув пальцы обеих рук в наши попки, он стал расширять входы. Затем с размаху стал долбить попки: то мою, то брата. Они не успевали закрыться, как их, вновь, «как штопором» вскрывали, заполняя до ощущения неги. Умело и ловко, по-военному быстро, он сношал обоих, заставляя стонать и ожидать, после выхода, новую атаку. Имел нас удивительно долго, но кайфово. Заверещав высоким дискантом: «Кругом, марш!», - стал вливать в широко раскрытые рты свой сок.
Уставшие, мы вновь сложились треугольником, лаская мягкие штопоры, пока они не встали, затем, проникнув указательными пальцами в попки, то нежно, то сильно стали массировать простаты. Бурно излившись в жадно всасывающие, рты, отдались в «объятия Морфея».
Все дни отпуска Аркадия мы ТАК игрались каждый вечер, переходящий в ночь, доводя друг друга до экстаза. Каждый имел каждого. Было очень кайфово! Спали втроём, в обнимку, и я всегда забирался в середину. Иногда позволяли себе «расслабиться» и днём, под невинным предлогом, позагорать под последними лучами уходящего солнца. Вся невинность исчезала, когда оказывались в «одежде Адама». Как же это было великолепно, при свете, не боясь их перепутать, властвовать и отдаваться.
Однажды, даже, чуть «не запалились», спасибо чутким псам. Они вовремя подали сигнал лаем. Сколько было хохота, потом, при воспоминании, как согнувшись, голыми, улепётывали в избушку, размахивая «возбужденными палицами» и шлепая ими по ляжкам. Целомудренными, в одежде, встречали путника за воротами, приветствуя земляка братьев из деревни.
Паша, так его звали, недавно вернулся из армии, отдыхая, ходил по лесу с ружьем. Мы накормили и напоили парня. Он глазел по сторонам. А, от невинных вопросов: «А где же вы все спите?», - и, получив ответ: «Здесь, на топчане», «Что втроём?», - покраснел, облизал эротично губы и посмотрел на нас маслеными глазами.
А он симпатичный, отметил про себя я: такой сладенький, беленький «крепыш – боровичок», с сильными руками и попкой, как орех. Когда он ушел, Аркаша высказал вслух, то, что подумали все: «А я бы его соблазнил! И мы бы, уже, трахались не втроем, а вчетвером»...
Как же быстро летит время!?
Месяц отпуска Аркаши пролетел удивительно быстро. В последнюю ночь мы ему позволили с нами делать всё, что пожелает. Он, как «племенной жеребец с тремя яйцами», опахивал обоих так, что попки сладко ныли весь следующий день.
Как же я привык к этим «двум молодцам из ларца», с одинаково прекрасными лицами и всегда готовыми к сексу херами. Иногда волна грусти налетала то на меня, то на Сашку, и мы смахивали набежавшую слезу...
Наступила осень с затяжными дождями, ульи мы уже убрали в подвал, сделав обильную подкормку. Скот еще не пригнали, работы стало гораздо меньше. В натопленной избе, мы, большее время дня, лежали голышом на топчане, вытворяя такое, в наслаждении обладания друг другом, что не хватит ни каких слов, чтоб описать это безумство. И даже, когда утомленные палицы не вставали, а яйца были пустыми, мы не отрывались от них и попок. Это приносило такое умиротворение, что даже без проникновения, нам вдвоём было хорошо.
В середине ноября мне позвонили из дома, сообщив, что тяжело заболела мама. Наутро, Саша повез меня на машине в Москву. Я остался у родителей. Ей становилось всё хуже, сделали операцию, но, она принесла только временное облегчение. Безвылазно сидел с ней, готовя, бегая за лекарствами, убирая и обмывая.
Понимая, что дело непоправимо, и болезнь ничем не остановить, мне становилось плохо, я терял силы духа, было не до себя. Совсем перестал общаться с братьями. Они звонили часто, присылали деньги на лекарства. Саша неоднократно привозил мёд, деревенские продукты. Но время, к сожалению, разводит нас, и дороги жизни перестают пересекаться...
Мама умерла в марте...
Ещё полгода я был в ступоре, никого не видел, не слышал, не ел. С утра до позднего вечера тупо сидел на кладбище. Это продолжалось до тех пор, пока брат с зятем, боясь за состояние моего рассудка, почти силой увезли на Украину. Там, гостя у матери Миши – мужа моей сестры, начал оттаивать. Только через пару месяцев началось возрождение к жизни.
К этому времени Аркаша женился и обещал, если родятся сыновья – близнецы, назвать их именами брата и меня.
Саша, не справляясь с работой один, взял подручным Пашу. Общие: дело и постель, сблизили их, они стали любовниками. И хотя Сашка утверждал, что любви нет, а есть только секс, но, зная его, я ему не верил. Ведь он слишком чистый и правильный. Как бы ни было, я его не осуждаю, ведь жизнь продолжается.
Но, в моей памяти, до дня моей смерти, будет жить картина горнолесного распадка с заимкой и два «красавца – молодца, одинаковых с лица»!