- Это ты положила?
- Нет, я только из ванной, откуда оно?
- Не знаю, я вообще-то футбол смотрел, час назад здесь ничего не было.
Ева Витальевна и Адам Андреевич переглянулись. Перед ними на красивом, отливающем золотом блюде лежало яблоко.
- Дорогая, тебе не стыдно? – мужчина лукаво прищурился и легонько ущипнул жену за прозрачные складки пеньюара, так и не добравшись до пышных бедер, умело вильнувших прочь от похотливой длани. – Муся, столько насмешек было. Гадко, между прочим, с твоей стороны, - Адам Андреевич пытался смотреть строго, но глаза выдавали, что он не прочь поддержать супругу в ее шалости.
- Мне нечего прекращать, я ничего не начинала! – незамедлительно отреагировала Ева Витальевна, при этом оборки на ее груди пошли крупными волнами, что само по себе было дурным знаком. - Подумай сам: я принимала ванну, Вовка в школе... На что ты рассчитывал? Ты же знаешь, Адам, я по утрам ЭТИМ заниматься не люблю. Но ты продолжаешь настаивать, тебе всегда было плевать на то, чего хочу я! Зато вечером пиво или коньячок, а муся может идти спать!
Муж с женой стояли и смотрели друг на друга. При этом утро, которое вполне могло бы окраситься в нежные пастельные тона, стремительно мрачнело.
- Тогда я его сейчас выброшу, а блюдо... блюдо... это же не наша тарелка?
- Не наша, первый раз вижу.
Адам замер в нерешительности, а Ева недобро покосилась на фрукт, спокойно мерцавший глянцевым боком. Резкий звонок телефона заставил парочку вздрогнуть. Ева Витальевна легонько взвизгнула, схватившись за пышную грудь, на что Адам Андреевич тут же резко выругался и поднял трубку:
- Фу ты черт! Алло!
- Давайте сразу к делу! Жду в течение часа, потом пеняйте на себя, - голос в трубке был хриплый и вкрадчивый.
- Кто это? Кого вам нужно? Вы не туда попали! - Адам Андреевич остервенело жахнул трубкой, но аппарат тут же разразился новой трелью.
- Алло!
- У вас уже не час, а пятьдесят девять минут. Смотрите, как бы ни пришлось пожалеть...
- Что?! – свирепея, прокричал Адам.
- Решайте быстрее, - голос оппонента ничуть не изменился в интонациях, но казалось, будто ему что-то мешает говорить.
«Да он же ест, - догадался Адам Андреевич, - он беспардонно жрет и при этом угрожает». На том конце провода, опять что-то с хрустом откусили. «Яблоко», - понял потревоженный хозяин квартиры.
- Что решать?
- Сейчас, коллега, все зависит от вас и вашей милейшей супруги. У меня, к сожалению, не так много времени. Думаю, вы все понимаете – второго такого шанса не будет. Мой вам совет – берите, берите, не задумываясь, - звонивший не то хрюкнул, не то хихикнул.
Адам Андреевич посмотрел на жену, потом на стол, где самым вызывающим образом лежало невесть откуда взявшееся яблоко. Догадка, осенившая мужчину, тут же нашла свою двигательную реализацию – он опять бросил трубку, настолько недвусмысленно попрощавшись, что Ева Витальевна покраснела кончиками ушей. Развернувшись волчком, Адам Андреевич пальцем, который в такой ситуации можно смело назвать перстом, уперся жене в лицо:
- Ты, ты... если ты немедленно не прекратишь, если ты не закончишь этот балаган, я...я... – мужчина угрожающе приблизил палец к носу жены. – Вечно эти дурацкие шуточки! А это заявление: "Не люблю заниматься ЭТИМ по утрам"! Ты вообще ЭТИМ не любишь заниматься! Я не помню, когда мы занимались хоть этим, хоть не этим, хоть чем-нибудь! - Адам Андреевич понимал, что перегибает, что, возможно, повод не такой существенный, что вожжа точно попала не туда, куда надо.
Подкреплялось это понимание размером глаз жены - казалось, она пытается дышать ими, потому что ртом глотнуть воздуха у нее никак не выходило. Следующий выпад мужа должен был сокрушить бастионы безгрешной и высокомерной Евы Витальевны:
- А я тебе скажу, скажу, я-то помню! Последний раз Ваше Величество снизошло до меня в своей благодати, когда я ему, то есть ей... вам, - Адам Казимирович сбился, но пыл не умерил, - то есть тебе, дорогая, дал сто рублей на тряпки!
Лицо женщины передернулось, как от пощечины.
- Это тебя твои подружки - куры безмозглые научили? Или маманя в своей деревне книжек бульварных начиталась? Что, думала увижу яблочко, распущу слюни, вспомню свадьбу, забьюсь в ностальгическом припадке? Да мне плеваться хотелось, если хочешь знать, от всех этих конкурсов, устроенных твоим братцем, от этих замызганных библейско-поселковых шуточек. Мы столько лет вместе, а мне до сих пор кажется, что ты веришь во всю эту чушь больше, чем в нашу любовь. Надо напоминать, как я ненавижу яблоки?
- Только не в пирогах Ларочки. Да, дорогой? - ответ Евы Витальевны заставил мужчину захлебнуться собственными словами, готовыми бесконечно вырываться из перекошенного гневом рта.
Адам Андреевич только сейчас заметил, как изменилась жена. Глаза заняли привычное место, светились холодно. Фигура застыла, руки тесно сжимали плечи. Бледная и спокойная Ева Витальевна продолжала:
- Что ты? Что случилось? Что замолчал? Интересуешься, кто научил? Ларочка твоя и научила! Не надо...- пресекла она попытку мужа, что-то сказать, - ты думал, я не узнаю, ты думал шито-крыто - переспали разочек и все? Она мне сама все рассказала на Новый год. И у тебя совести хватило пригласить ее с мужем... – Ева Витальевна не подбирала слова, они были готовы заранее:
- Как у тебя язык поворачивается упрекать меня, когда ты сам все испоганил своей изменой? И, несмотря на это, я постаралась простить тебя. Причем тут деньги? Ты тогда пришел с работы, подарил цветы... Мне на секунду показалось, что ты очень сильно переживаешь, что мучаешься, что пытаешься хоть как-то загладить вину, что ты еще любишь меня, Адам. Вижу - ошибалась. Ты не способен на мужские поступки. Если бы не я, у нас и Вовки бы не было. Что смотришь? Забыл свое "тебе решать"? Если бы я не бросила аспирантуру, доучилась, работала сейчас по специальности, а не в магазине топталась до ночи... Где уж тут любовь и ласку взять.
Ева Витальевна трясущимися руками стала открывать ящики буфета в поисках сигарет.
Адам Андреевич слушал жену и перебивать больше не пытался.
- Свадьба ему не понравилась, яблоки ему не пришлись, - четко, трезво, безжалостно продолжала супруга. - А ты помнишь, почему мы справляли свадьбу в деревне? Может, забыл, что твои родители меня на порог не пустили, что Вовку первый раз увидели, когда ему три года исполнилось? Это теперь они добрые и хорошие – «Ева -то», «Ева -сё», а тогда, если бы не мои мать с отцом, что бы мы делали? На твою-то стипендию, живя в общаге, а? Ты вагоны разгружать, что-то не стремился. И сало кушал и соленья-варенья нахваливал....
Не договариваясь, не глядя друг другу в глаза, супруги одновременно сели. Запал неожиданно прошел, сказанное повисло в комнате тоскливой тишиной. Битва закончилась, только вот победителем себя никто не чувствовал.
- Прости меня, Евушка родная, прости! Я такой пьяный был, не понял, как это все получилось, да и не получилось, кажется... - Адам Андреевич схватил руки жены и стал целовать. - А на Новый год эта змея сама напросилась, я не приглашал, честное слово. И родителей твоих люблю и очень уважаю, ты же знаешь - рад им всегда. Мне очень стыдно за то, что я наговорил, черт попутал, прости!
- И ты меня, - после секундной паузы тихо прошептала Ева Витальевна, - я тоже виновата: "сам погладь", "сам разогрей", "отойди", "не мешай, "некогда "...
Супруги обнялись, прижались друг к другу крепко. И так бы, наверное, сидели долго-долго, если бы взгляд Адама Андреевича не упал на злополучное яблоко.
- Дай-ка я его выкину!
- Нет, Адамушка, стой. Если ни ты, ни я не клали его сюда, то...
Женщина смотрела на мужа многозначительно, ища помощи, боясь озвучить мысль, которая пришла ей на ум.
- Ты думаешь, ты думаешь... это, что-то... ну... - Адам с трудом подобрал слово, - сверхъестественное?
- Да! И звонок, был же звонок. Надо что-то решать. Вдруг это правда? И потом, ты только не смейся, ладно? Знаешь старушку из соседнего подъезда? Она всегда, когда видит меня, говорит: "Идет к тебе Антихрист!"
- Милая, а тебя не смущает, что эта же бабуля периодически выходит на балкон голая и читает Маяковского?
- Ладно, хорошо, - смеясь, ответила Ева Витальевна, - а мою прабабку Василину, помнишь?
- Ту, что сто лет прожила?
- Да. Она же на всю область известная гадалка была. Так вот, бабка - покойница всем ворожила, а меня только в лоб целовала и говорила: "От тебя зависит судьба мира!"
- Хорошо. Тогда я сейчас откушу яблоко, потом накормлю тебя - мужики станут рожать в муках и людей депортируют в еще худшие условия, - игриво предложил Адам Андреевич.
- Рожать?- улыбаясь, сказала жена, - лучше тогда яйца нести! Давай я спрячу его в кладовку, пусть сгниет там, потом выброшу?
- А давай! Пусть знает Змий, что нынешние Адам и Ева на искусы не поддаются, - гордо заявил Адам Андреевич, но тут же и стушевался, припоминая конфуз с Ларочкой.
Только Ева Витальевна собралась встать, чтобы провести обещанную экзекуцию, как в комнату ворвался шестнадцатилетний Вова:
- Ма, па, хаюшки! Закончили прения? К консенсусу пришли, или просто орать устали? - весело прострочил он, попутно хватая яблоко и с хрустом откусывая от него огромный кусок. - Я это... сидеть больше в комнате не могу, очень кушать хочется, есть чё?
Статуи родителей, не моргая, смотрели на фрукт, усеченный молодыми здоровыми зубами.
- Так, блин, понял, не закончили! Бать, ты штоль опять черные носки замочил с мамиными белыми блузками?
Не получив ответа, разозлившись, Вовка еще раз откусил яблоко, взял "золотое" блюдо и сказал, яростно пережевывая:
- Ну и фидите фут! Не мофут фебенка накофмить! Пойфту фефе Маше тафелку отдам!
- Тете Маше?- хором, пугая сына, крикнули Ева Витальевна и Адам Андреевич.
Чуть отступив назад, Вова с любопытством разглядывал родителей:
- Пить меньше надо. Она на Новый год торт принесла, но вы, правда, не дожили до этого момента. Посуду тоже не мыли, вот и не помните ни фига. Так дело пойдет, мне вас усыновить придется – уж больно инфантильные.
- Вов, ты полегче, - вскользь, мысленно собирая мозаику происходящего, пробормотал отец. - А ты давно пришел, яблоко откуда? Ты же в школе должен быть?
- Яблоко теть Маша дала, когда просила тарелку занести. Добрая женщина не дает сироте при живых родителях с голоду помереть, - Вовка не смог удержаться от комментариев. - Блюдо приготовил, яблочко заначил, пока переодевался - слышу, тут огонь на поражение, решил отсидеться. Пойду я горемычный, - Вовчик трогательно сдвинул бровки, - никому я не нужен, никто меня не кормит... не поздравляет, - с нажимом добавил он.
- С чем, Вов? - встрепенулась Ева Витальевна.
- А с тем, дорогая моя мутер, что твоего сыночка приглашают в Академию Наук с докладом по альтернативному топливу!
Вовка, смешно выкидывая руки, танцевал то ли лезгинку, то ли джигу. Родители подхватились, заполошно кружась вокруг, целуя и поздравляя отпрыска. Когда успокоились, сын все-таки пошел к соседке, а муж с женой - счастливые и раскрасневшиеся - опять сели.
- Видишь, Адам, вот оно - "судьба мира". Права была бабка Василина!
- Да, похоже на то.
Супруги рассмеялись и стали вместе накрывать на стол, чтобы отпраздновать головокружительный успех сына. Открывая шампанское, Адам Андреевич неожиданно спросил:
- Ев, а кто звонил-то?
Ева Витальевна застыла, медленно повернула голову и пристально посмотрела мужу в глаза:
- Не знаю, и знать не хочу.
Двумя пальцами женщина осторожно взяла огрызок яблока и выбросила в мусорное ведро.
Рабочий день товарища И.А. Краузе заканчивался ровно через десять минут. Заведующий базой мог уйти гораздо раньше, но он решил набраться терпения и дождаться ответа. «Ерунда какая-то, я их еще должен уговаривать, - возмущался товарищ Краузе про себя, - какая разница вишневая стенка или цвета дуба, ну и народец пошел. Другие вон за отечественный сервант готовы на морозе часами выстаивать, а эти с импортом кочевряжатся. Не будут брать, хоть позвонили бы... Хамы. Задаток придется вернуть, черт». Мужчина покосился на трубку, достал из ящика клочок бумажки с номером клиента.
- Алло! Вы издеваетесь? Неужели нельзя позвонить? Сначала ваша супруга мне портила нервы, теперь вы старательно их подвергаете износу!
- Что вы? Что вы?! Супруга просто уточнила, а так... мы готовы, мы только вашего звонка ждали. Можно забирать?
- Забирайте! В понедельник с утра, - товарищ Краузе был несколько обескуражен – голос клиента он слышал впервые.
Мужчина закрыл кабинет, накинул на шею зеленый мохеровый шарф, взял портфель и, уже выходя из конторы, озадаченно наморщил лоб: "Странно, а кому же я тогда звонил?"