ИЗБРАННЫЙ НАРОД
Давид Готтлиб
http://www.innernet.org.il/article.php?aid=331
Внимание! Текст иудейского автора-неоортодокса.
Идея избранности отрицательно воспринимается в наше время, ибо весь политический и интеллектуальный климат - против нее. Великой страстью нашего времени является равенство - равные права и обязанности для всех, основанные на нашей общей человечности. Избранность, кажется, ставит какую-то одну группу в стороне от остального человечества, как превосходящую его и, следовательно, обладающую особыми привилегиями и преимуществами. Это кажется современному уму ложным и несправедливым, и, вполне возможно, расистским. При таком раскладе первая реакция со стороны даже непредубежденных умов, как правило, очевидна. Любая дискуссия о том, что значит избранность, обычно тонет в буре негативных эмоций.
По этой причине я нахожу полезным начать с обсуждения равенства. Если мы ценим различия между разными концепциями равенства, предполагающими ограничения наших обязательств перед другими, мы будем более открытыми к рассмотрению традиционной концепции избранности.
Мы рассмотрим три разных понятия равенства. Это дескриптивное равенство (люди на самом деле равны), предписывающее равенство (люди должны быть одинаковы), а также идеальное равенство (люди должны быть равны, насколько это возможно). Степень нашей приверженности каждому из этих типов будет рассмотрена наряду с конфликтом с идеей избранности. После этого мы сможем обратиться к обсуждению самой этой идеи.
(1) Дескриптивное равенство
"Мы считаем самоочевидной истиной, что все люди созданы равными и т.д.". Декларация независимости таким образом заявляет о своем убеждении, что люди на самом деле равны друг другу. На самом деле считается, что это мнение является очевидным, не требуя какого-либо исследования, доказательства и аргументов. В настоящее время в некоторых отношениях это, очевидно, справедливо. Мы все рождаемся (по крайней мере, пока нас нельзя клонировать), все умираем, все дышим, едим, спим и т.д. Определенные переживания вызывают у нас удовольствие (любовь, успех, мороженое) или страдание (недостаток пищи или визит к стоматологу). Но в других отношениях это утверждение явно ложно. Мы значительно различаемся по физическим характеристикам (рост, вес, сила, красота, цвет кожи), интеллектом, личностными качествами (способностью к сочувствию, предприимчивостью или самоконтролем) или же источниками удовольствия (так, одни предпочитают Баха, а другие - "Битлз").
Учитывая все эти различия, скажем ли мы, что утверждение о равенстве не имеет никакого смысла? Правда такова, что все мы равны в некоторых отношениях и неравны в других. Поскольку мы не можем сказать, что первый набор качеств является более многочисленным (как мы можем рассчитать это?) или более важным (разве дыхание и питание важнее, чем ум и характер?), утверждения о превосходстве равенства служат лишь для отвлечения внимания от различий.
Некоторые отвечают на это наблюдение, говоря, что приведенные различия справедливы только для взрослых людей и являются результатом воспитания, образования и культуры. Как дети мы все равны, и при равенстве возможностей так было бы и со взрослыми. Даже если это было бы правдой, далеко не ясно, что это доказывает. Становясь взрослыми, мы уже реально различаемся, и невозможно уравнять все аспекты влияния нашего окружения (не все дети занимают одинаковое положение в семье, родители могут отличаться по своим возможностям, могут различаться окружающая природа и климат и т.д.). Таким образом, различия являются постоянной чертой человечества.
Кроме того, вера в равенство детей не основана на прямых доказательствах. Мы не можем проверить интеллект и характер новорожденных напрямую. Дети безусловно отличаются в некоторых отношениях, имея различные генетические особенности, а иногда и врожденные дефекты. Степень их различия просто не может быть измерена в настоящее время. Вере в равенство детей, таким образом, явно не хватает доказательств, и это сомнительная идея.
Врожденные различия?
Следует отметить, что как по характеру и способностям отличаются отдельные люди, так отличаются и народы. Они могут быть сильны в одних сферах и слабы в других. США, например, сильны в технологиях и слабы в фундаментальной теоретической физике. Ни один ученый-американец не внес теоретического вклада, сравнимого с Ньютоном, Максвеллом, Резерфордом, Бором, Планком, Эйнштейном или Гейзенбергом. Их труды будут читать века спустя после Михельсона и Марли, разработавших эксперимент с непониманием следствий теории и обрекших его на провал. Немецкие университеты выпустили треть Нобелевских премий по естественным наукам в ХХ столетии. Интеллектуальный и культурный вклад евреев на протяжении тысячелетий и особенно в ХХ веке явно не пропорционален их численности и объективным возможностям.
Есть и различия в общепринятых практиках. Большая часть британской полиции не носит огнестрельного оружия, что в Америке было бы немыслимо. Объяснение этой ситуации проблематично, как и в случае с отдельными людьми. Находятся ли они полностью под влиянием окружения и опыта или же частично отражают врожденные различия - это просто невозможно доказать в настоящее время.
Как дескриптивное равенство, в той мере, в которой оно истинно, влияет на еврейскую избранность? Если иудаизм утверждает, что евреи и неевреи существенно отличаются в некотором отношении, и мы могли бы доказать, что те и другие в этом отношении равны, то избранность была бы неприемлема. То, что мы не можем делать - это возражать против избранности из слепой приверженности равенству. "Вы говорите, что евреи чем-то отличаются, мы считаем, что все люди равны, поэтому так быть не млжет". Когда мы исследуем отношения, в которых иудаизм отличает евреев от неевреев, мы видим, что ни одно из них не может быть опровергнуто. Таким образом, иудаизм не испытывает никаких трудностей с дескриптивным равенством.
(2) Предписывающее равенство
Признание равных прав и обязанностей всех граждан часто воспринимается как признак демократического общества. Выделение отдельных групп с особыми правами и обязанностями, как кажется, подрывает равенство всех граждан перед законом. Но действительно ли это правда, что демократия не требует никаких правовых различий между гражданами? Давайте рассмотрим несколько примеров.
До недавнего времени в Соединенных Штатах существовал закон, что среди граждан не подлежат призыву женщины, студенты колледжей, лица с IQ ниже 60, страдающие параличом, и часть членов семей, где двое и более членов погибли в войнах. Этот закон возлагает огромную ответственность: рисковать жизнью в защиту нации. Является ли эта ответственность равной для всех граждан? Кажется, нет, ибо есть категории, которые от нее освобождены.
В качестве второго примера рассмотрим образование. Мы ожидаем, что право на бесплатное государственное образование должно быть равным для всех граждан. Но так ли это? Слепые, глухие, калеки и дети-инвалиды получают во много раз больше средств, чем выделяется на образование нормальных детей. Равное право на образование должно означать, что одинаковую сумму денег следует тратить на каждого учащегося, а если дети из какой-либо религиозной группы или политической партии будут получать дополнительные средства, мы, безусловно, возмутимся такой недемократической дискриминацией. Но, как показывают примеру, детям-инвалидам никто не решается предоставить равные возможности со всеми студентами. То же самое касается многих социальных услуг: обеспечения неимущих, медицинского обслуживания пожилых и т.д.
Наконец, давайте рассмотрим наиболее характерное право демократического общества - право на голосование. Является ли голосование равным для всех граждан? Существуют ограничения по возрасту, гражданству, месту жительства (если вы живете в Нью-Джерси, Вы не можете голосовать в Нью-Йорке, даже если вы работаете в Манхэттене и имеете большой интерес к законам Нью-Йорка) и судимости. Голосование осуществляется по конкретным округам, а не как попало.
Эти примеры показывают, что мы закрепляем за конкретными группами граждан особые привилегии и обязанности. Сейчас иногда возражают, что эти различия являются результатом демократических правовых процедур и, следовательно, отражают "волю народа". Если это способ, которым общество хочет распределять права и обязанности, то, очевидно, у него есть прерогатива делать это. Возможно, это правильно, что общества имеют власть проводить различия между своими гражданами (хотя пример нацистов напоминает нам, что на это существуют ограничения. Однако это возражение упускает главное: эти социальные решения показывают, что общества не привержены, например, лечению своих граждан в равной степени. Узаконить их способность проводить различия между их гражданами означает согласиться с нашим наблюдением, что эти различия являются приемлемыми.
Второй общий ответ таков, что никто не ожидает, что равенство будет пониматься слепо (хотя таково, как правило, классическое представление о справедливости!). Нет никакого смысла в допущении калек в пехоту или в разрешении голосовать на десять лет. Несомненно, равенство предполагает наличие базовых признаков, по которым к людям следует относиться одинаково. С этим возражением, я думаю, смогут согласиться все. Оно признает, что различия между гражданами признаются на основе соответствующих характеристик, и только тогда, когда люди не различаются в конкретных отношениях, они должны рассматриваться одинаково.
Но тогда равенство может полностью обойтись без признания прав и обязанностей. Если сказать: "Только мужчины с 18 лет, физически и психически здоровые, не студенты и т.д. подлежат призыву", мы должны сказать, кто подлежит призыву и кто не только не обязан, но не имеет права. Если добавить, что невоеннообязанные в равной степени не имеют права, то это ничего не добавит к тому, что данное правило относится ко всем. Таким образом, на практике с каждым правом или обязанностью связано описание группы людей, к которым она применяется. Если мы скажем, что все люди имеют право на лечение в равной степени, но не все подлежат призыву, то мы не уравняем их права и обязанности в реальном обществе. Американские женщины до 1920 года могли сказать, что они имеют равные избирательные права, так как если они люди, они должны иметь возможность голосовать!
Как этот вывод относится к еврейской избранности? Если бы можно было показать, что права или ответственность, которые морально должны применяться лишь к определенной группе, должны быть отнесены к иудаизму, то против последнего не было бы никаких возражений. Конкретное должно утверждаться в его особенности. Никто не может утверждать: "Мы против различий в правах и обязанностях в принципе и, следовательно, не можем терпеть ни малейшего представления об избранности". Как мы видели, никто не понимает равенство таким образом.
(3) Идеальное равенство
Эта идея считает само собой разумеющимся, что люди различны и должны рассматриваться по-разному. Она утверждает, что одной из целей, тем не менее, является сокращение различий между людьми, насколько это возможно. Отличным примером являются дополнительные деньги, потраченные на обучение инвалидов. Создание им особых (неравных) условий призвано помочь им стать более независимыми и реализовать свои способностями, чтобы они сравнялись со здоровыми людьми, насколько это возможно. Это точка зрения, с которой иудаизм полностью согласен. Избранность ни в коей мере не выступает против усилий по сокращению различий, когда эти усилия реалистично учитывают недостатки, изначально присущие навязанным нам различиям.
В целом нет никакого очевидного конфликта между равенством и еврейской идеей избранности. Конфликтная ситуация должна быть выявлена путем поиска конкретного дескриптивного или предписывающего характера еврейского различия, которое могло бы быть опровергнуто. Это то, что не может быть просто забросано грязью под красивые лозунги равенства, в которое никто не верит. Что же касается обвинений в расизме, есть два факта, которые исключают такую возможность в любом смысле. Во-первых, это обращение: каждый может добровольно стать евреем, тогда как расовая принадлежность не может быть изменена. Во-вторых, еврейство по рождению матриархально: человек рождается евреем только от матери-еврейки. Личность отца не имеет значения. Этническая идентификация зависит только от матери. Конечно, можно допустить, что евреи не раса, и все же возражать против того, что это группа с особыми характеристиками. Но тогда возникнет новое бремя, как только дело дойдет до деталей.
Избранность
Для полного понимания еврейской идеи избранности потребуется ответить на несколько вопросов. Каким образом - дескриптивным или предписывающим - иудаизм проводит различие между евреями и неевремями? Являются ли эти различия сущностными? Если да, то как они возникают? Почему они зависят только от материнской родословной? Как возможно обращение?
Для того, чтобы сократить нашу дискуссию до приемлемого объема, сосредоточим внимание лишь на общих характеристиках избранности. Но сначала нам нужно убрать одно популярное заблуждение.
Существует широко распространенное понимание избранности, которое ограничивает эту идею только заданием. Евреи по своей сути не отличаются от других людей, они лишь имеют уникальную задачу жить определенным образом жизни, который может вдохновить других. У Бога есть нравственно-духовное послание, которое должно быть передано человечеству через живой пример еврейского народа. В принципе, для этой цели можно было бы избрать любую другую страну.
Как ни удобно это понимание с эгалитарной точки зрения, оно неприемлемо по двум причинам. Во-первых, оно несовместимо с позицией классических еврейских источников во этому вопросу (например, с "Путем Бога" Луццатто и приведенными в нем текстами). Поэтому считать его традиционно-еврейской концепцией нельзя. Во-вторых, это дает очень своеобразную картину процесса Божия избрания. Выше отмечалось, что страны и народы отличаются по своему характеру. Эти различия влияют на способность народа исполнять столь всеобъемлющую задачу, как еврейский образ жизни. Такая задача требует определенных черт характера - смирения, самопожертвования, мужества, стойкости и многого другого. Она требует развития определенных способностей - глубокого интеллектуального восприятия, чувствительности, склонности к философскому восприятию жизни. Это требует также огромной поведенческой самодисциплины, чтобы отвечать на каждую жизненную ситуацию в соответствии с подробным планом действий. Думать, что различия между народами не будут существенно влиять на их пригодность для этой задачи, явно неразумно. Выбор Бога не мог быть произвольным: Он должен был избрать для этого призвания определенный народ, ибо его способности и склонности делали его наиболее подходящим для этого*.
Конечно, даже если мы согласимся, что есть уникальное соответствие между еврейским национальным характером и способом жизни Торы, это не объясняет, как это состояние могло быть сформировано. Что касается национального характера в целом, мнения делятся между относительным значением вклада исторического опыта и присущей евреям одаренности. Эта дискуссия параллельна обсуждению равенства между детьми, и ее невозможно разрешить объективно при нынешнем состоянии наших знаний.
Поэтому мы можем отметить упоминания еврейских источников об этом моменте, не опасаясь опровержений. Говоря коротко, еврейский национальный характер является результатом как факторов, упомянутых выше - то есть некоторых основных черт, унаследованных от патриархов, Авраама, Исаака и Иакова, так и сформированного затем историческим опытом качеств национальной души, развитие которой заложило основы еврейского характера.
Этот фонд является отправной точкой для всего будущего еврейского опыта. Хотя он передается от поколения к поколению, мы не должны мыслить о нем в генетических терминах. Следует помнить, что только мать передает эту родословную, и она доступна для новообращенных, так что это чисто духовная передача. В конце концов, субъективные обстоятельства не определяют содержание опыта: один человек может сознательно принять это призвание, а другой - быть совершенно удручен им. Рабство в Египте, Исход, Откровение на горе Синай, сорок лет в пустыне, завоевание Земли Израиля - вот опыт формирования идущих от патриархов фундаментальных ценностей, выработавших основы еврейского национального характера.
Сравнительная ценность
Что можно сказать конкретно об этом уникальном характере еврейского народа? Конечно, говоря о соответствии между заданием и способностями, мы могли бы дать обзор всего свода еврейских законов и ценностей, а затем сказать: уникальность евреев в том, что их истинный характер подходит для этой задачи. Но это совершенно непрактично, ибо здесь понадобилось бы несколько жизней на полное исследование. Вместо этого давайте попробуем сформулировать некую общую точку зрения на проблему и использовать ее как индикатор общего описания еврейской уникальности.
Существует важное, но малоизвестное различие, касающееся ценности (эта идея и ее приложение к избранности были доведены до моего внимания р. Нохумом Лански). Некоторые вещи являются ценными, поскольку они лучше, чем их альтернатива. Они имеют, так сказать, сравнительную значимость, ибо являются более предпочтительными по сравнению с тем, что произойдет, если они не реализуются. Например, здоровье предпочтительнее болезни, образование - невежества, а быть любимым лучше, чем быть ненавистным. С другой стороны, некоторые вещи ценны без учета какой-либо альтернативы или сравнения. Мы можем назвать это безоценочной ценностью. Этот тип смысла трудно объяснить. Всякий раз, когда мы оцениваем ценность вещи, мы по крайней мере неявно сравниваем ее с ее альтернативами. Если мы говорим о ценности здоровья, разве мы можем игнорировать тот факт, что альтернатива здоровью - это болезнь, и что здоровье предпочтительнее болезни?
Я думаю, что можем. Рассмотрим два примера. Представим себе, что Бог принимает решение о создании новой вселенной - и спрашивает нашего мнения (оставим пока в стороне вопрос, как мы при этом можем присутствовать). Если мы ответим "Да, пусть эта вселенная возникнет, ибо она представляет собой ценность" - то придется сделать вывод, что эта ценность не является сравнительной, ибо пока ни этой вселенной, ни альтернатив ей не существует. Таким образом, ее возникновение не может быть результатом сравнения с альтернативой.
В качестве второй иллюстрации представим себе предсказание неминуемой гибели человечества - допустим, Земля перегреется. Вы описываете это как огромную трагедию, и если вас спросят, почему, вы, возможно, скажете: "Потому что без человечества исчезнет все, что во вселенной является ценным". Это опять суждение без альтернативной оценки. Ибо если человечество исчезнет, то альтернатив ему не будет. Это нечто более универсальное, чем сказать, что здоровье является ценностью, ибо если человечество исчезнет, то не будет больше ни здоровых, ни больных. Этот вывод не зависит от того, что здоровье предпочтительнее болезней.
Принципиальное различие между этими двумя типами значений заключается в следующем. Сравнительная ценность относится к определенному состоянию вещей, тогда как не-сравнительная - к самому их существованию. Если здоровье предпочтительнее болезни, то быть здоровым - это ценность как состояние уже существующего человека, но здоровье не может быть причиной для сотворения человека. Мы приходим к главному вопросу: что такое не-сравнительная ценность?
Я думаю, что некоторые варианты мы можем исключить сразу. Богатство может быть предпочтительнее бедности, однако оно вряд ли может быть причиной сотворения вселенной. Здоровье предпочтительнее болезни, но потеря некоторыми людьми здоровья - еще не повод оплакивать погибшее человечество. Образование предпочтительнее невежества, но простое обладание информацией не делает наше существование ценным. То же самое можно сказать и о многих других вещах - славе, власти, интеллекте и т.д. Что же тогда остается вещью, действительно не имеющей сравнительной ценности?
Праведник
Классический иудаизм имеет ответ на этот вопрос, однако здесь мы сталкиваемся с фундаментальной проблемой. Этот ответ действительно невозможно выразить в словах - он должен быть пережит на опыте, чтобы быть понятым. Тем не менее я постараюсь что-то сказать. Речь идет о неком морально-духовном качестве жизни, которое в еврейском понимании имеет ценность, отличную от сравнительной. Человек, который достигает этого качества в достаточной мере в течение своей жизни, называется цадиком, праведником. Остальные, стремясь к достижению этой цели, по крайней мере в определенные моменты стремятся походить на него. Если бы нам пришлось советовать Богу о создании вселенной или оплакивать гибель человечества, мы пришли бы к выводу, что главная ценность - это то, что некоторые люди праведны, а другие стремятся стать праведниками. Ради этого смысла жизни существует мир, и гибель человечества была бы неизмеримой трагедией. Так как это качество жизни находится под вопросом, то оно должно если не переживаться, то по крайней мере наблюдаться, чтобы быть понятым. Возможно, несколько случаев из жизни праведников даст намек на его природу.
Рабби Моше Файнштейн прибыл утром в свою йешиву. Когда он вышел из автомобиля, водитель случайно прищемил ему дверью пальцы. Кусая губы от боли, р. Моше пошел в свое здание, не предъявляя к водителю претензий. Когда те, кто наблюдал за инцидентом, спросили его, почему он поступил так, он пояснил: "Этот юноша был настолько щедр, чтобы отвезти меня в йешиву. Могу ли я обижать его, говоря, что что-то пошло не так?".
Иудаизм не является религией самоистязания. Мы не лежим на кроватях с гвоздями. Реб Моше действительно чувствовал боль. Кроме того, он не был готов к этому - как по пути к стоматологу мы готовимся к тому, чтобы терпеть. Боль вызвала в нем два противоречивых импульса - мучение и желание не смущать другого. И последнее победило, ибо его желание не смущать было сильнее, чем реакция на физическую боль! Вот пример того уникального нравственного уровня, которого требует иудаизм.
Два других инцидент начала ХХ века иллюстрирует интенсивность еврейской духовности. Модзицкому ребе ампутировали ногу без анестезии. Во время операции он написал часть своей музыкальной композиции. Реб Нафтали из Амстердама отказался от анестезии во время операции потому, что он не хотел прерывать своих размышлений! Эти люди обладали способностью сосредоточиться на духовном настолько, чтобы блокировать физические ощущения. Я даже не говорю здесь о сверхъестественном, ибо все мы испытываем это до некоторой степени. Упор на один какой-то компонент нашего опыта может блокировать осознание других - например, спортсмены часто чувствуют боль лишь после того, как соревнование закончилось. Уникальность еврейской духовности здесь - это степень ее концентрации на Предмете, то есть на причастности к Богу**.
Эти события являют полную поглощенность морально-духовным измерением жизни. Именно это качество опыта и действий иудаизм признает не подлежащим сравнительной оценке. (Рекомендую также биографию р. Арье Левина, "цадика нашего времени"). В то же время мы можем сказать следующее: весь еврейский закон и ценности направлены на развитие этого качества жизни. Если, как мы сказали выше, еврейский национальный характер уникально подходит для этой задачи, то мы можем описать то, что создает отличие еврея, следующим образом. Еврей естественным образом подходит для созидания морально-духовного измерения жизни там, где он определяет им свой опыт и действия. Это и есть его избрание.
* Мы не согласны с этим заявлением; не только большинство христианских, но и некоторые иудейские интерпретации высказывают серьезные возражения. Избрание - акт немотивированной любви Бога; в народе как таковом нет ничего, что было бы его предпосылкой (Втор.7.6-8, Ис.43.21). - Прим.пер.
** К сожалению, это очень слабый аргумент, ибо он может быть приведен мусульманской мистикой и даже немонотеистами. - Прим.пер.
Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn