- Идут! Идут! – звонкий детский голос срывался от радости. Мальчик соскочил с лавки, на которой стоял уже битый час на коленках, выглядывая в маленькое не застеклённое окошко приземистой избы, размерами своими более походившей на баню. Ребёнок носился по комнате, в возбуждении размахивая руками и призывая всех присоединиться к нему. Девочка лет десяти по-хозяйски засуетилась за печкой, громыхая вёдрами. Младшие дети прильнули к амбразуре оконца.
Над деревенской дорогой, заслоняя собой нисходящее вечернее солнце, двигалось облако пыли, наполненное блеяньем отары. Стадо, подгоняемое тёткой с розгой в руке, медленно потекло мимо избы. Вдруг из пыльной пелены выплыло огромное чёрно-белое тело коровы и торопливой поступью устремилось к окошку, из которого уже тянулись навстречу детские руки.
Корова подошла вплотную к стене дома и просунула голову в комнату. Дети смеялись ласкали пахнущие разнотравьем мокрые губы животного.
- Зорька! Зоренька! – целовали они лоснящийся чёрный нос, оглаживая щёки и скулы животного. Зорька подрагивала ушами и прикрывала от удовольствия свои огромные влажные глаза.
Наконец, десятилетняя девочка, нагруженная вёдрами, вышла на порог избы, корова оторвалась от детских ласк и пошла вслед за маленькой дояркой в хлев.
Девочке приходилось управляться и с коровой и с младшими детьми - мать и старшая сестра с утра до позднего вечера работали на деревенской овчарне. Ребёнок был сосредоточен и старался казаться серьёзным и строгим перед младшими, но оставшись наедине с животным в хлеву, девочка кинулась корове на шею, стала нежить Зорьку ласковыми словами и поцелуями , плача от усталости. Затем поставила перед коровой ведро с водой, заложила в кормушку охапку подвяленной за день травы, накошенной ею серпом вокруг дома, вымыла вымя тёплой водой и освободила животное от накопленного драгоценного молока.
Зорька появилась в семье эвакуированных ленинградцев после визита однорукого дядьки. Оказалось, что это их родственник, который работал в Горкоме партии г. Калинина. Узнав, что сестра с четырьмя детьми поселилась под его началом в деревне, он приехал их проведать. Взглянув на землистые лица детей и их исхудавшие тела, он помрачнел, оставил на столе буханку хлеба, а на следующий день прислал мальчишку, который привёл за собой на верёвке корову, такую же истощённую, как и сами ленинградцы.
Всю войну поддерживали они друг друга: корова спешила подставить свой мокрый нос под ребячьи ласки, стирая тем самым у детей страшные воспоминанья о бомбёжках, вое сирен, голоде и холоде окружённого войной города и давала им сил от земли, отпаивая своим молоком.
Когда война закончилась, семья стала собираться домой. Корову, в строжайшей тайне от младших детей, продали на соседний двор. Но до самого дня отъезда Зорька продолжала радовать всех своим вечерним появлением в амбразуре окошка.
На деньги, вырученные от продажи, мать купила самогона и расплачивалась им за проезд, постой и еду на нелёгком пути домой.
О судьбе коровы стало известно спустя много времени из письма бывшей соседки по деревне. Женщина писала, что Зорька каждый вечер отбивалась от стада около их избушки и в оцепенении стояла перед заколоченными окнами, пока её не уводила новая хозяйка. Обращались с ней ласково, но с каждым днём молока она стала приносить всё меньше и меньше. И однажды утром её нашли бездыханную, лежащую на подстилке в хлеву. Зорька умерла от тоски.