(Александр Большев: Исповедально-автобиографическое начало в русской прозе второй половины XX века. СПб, 2002; Диссидентский дискурс и русская история. СПб, 2005; Исповедь под маской обличения. СПб, 2009; Шедевры русской прозы в свете психобиографического подхода. СПб, 2011; Диссидентские уроки /Нева, 2012, № 9)
Из грехов своей родины вечной / Не сотворить бы кумира себе. Булат Окуджава («Моцарт на старенькой скрипке играет». 1969)
Основная тема перечисленных произведений профессора Большева – так называемая невротическая критика советского правительства диссидентами. Угнетаемые осознанием своей причастности к подвергаемой критике идеологии и её разрушительным последствиям они пытаются, якобы, освободиться от этих своих грехов, наговаривая на правительство много лишнего, в том числе – приписывая ему свои собственные мысли, желания и намерения. Правительство же, как утверждает профессор, послано нам Провидением (2005, стр. 42: здесь и далее – указываю год публикации и номер страницы). Допускаю, что всё, что произошло в стране от Декларации Временного правительства 3 марта 1917 года до «конца света 21 декабря 2012 года», исчислено на небесах, в силу чего любая критика чьих-то властных мыслей и действий бессмысленна и даже кощунственна. В том числе, и сами сочинения профессора Большева посланы читателям тем же самым Провидением. Решусь, однако, высказать по их поводу некоторые соображения.
Коммунистический режим, по профессору Большеву, послан нам для того, чтобы мы выстояли в неизбежной кровопролитной войне. Но профессор соглашается также (2005, стр. 60) и с В.Буковским в том, что тоталитарная система сама создаёт напряжение, необходимое условие её существования. Как в подобных ситуациях интересы страны, её населения согласуются с интересами самой системы? Соглашусь и с тем, что коммунистический режим послан нам для выполнения нами некоей всемирной исторической миссии. Испуганные тем, что происходило у нас, правящие круги развитых стран поспешили принять у себя меры по сглаживанию социальных противоречий. Население этих стран, таким образом, несомненно, выиграло от наших социальных экспериментов. Мы же за выполнение этой исторической миссии лишь заплатили неисчислимыми жертвами.
Профессор Большев говорит (2005, стр. 46), что в стране (с помощью пропаганды и репрессий) создаётся атмосфера невротического возбуждения. Но подобное всеобщее помешательство обычно воспринимается трезвомыслящими свидетелями и сторонними наблюдателями как бедствие. Так что получается, что коммунистический режим, если и послан нам Провидением, то – в качестве кары, например за то, что слишком надеялись на это самое Провидение, надоели ему своими пожеланиями и надеждами.
О разгоне Учредительного собрания (УС) профессор Большев пишет (2005, стр. 10) так, как этому учили в советской школе: раз в УС попало мало кадетов, значит - большевики всё сделали правильно (дальше у профессора следует какая-то мутная игра с голосами, поданными за эсеров). Списки кандидатов в УС обнародованы в октябре 1917 года («История России.. XX век». К.А.Александров и др. Под ред А.Б.Зубова. В 2 тт. Т. 1, М.,2009, стр. 487 – 492). Выборы проходили с 12 ноября до декабря 1917 года (в отдельных случаях – до января 1918 года). Но большевики 28 ноября 1917 года объявили партию кадетов «партией врагов народа», запретили их печать и арестовали руководителей партии. В декабре они объявили «врагами народа» уже и депутатов всех остальных партий, не входивших в большевистский Совнарком. В результате этих мероприятий в список 707 членов УС попали только 15 депутатов – кадетов, а не 35, как полагалось бы по результатам голосования: это – волеизъявление большевиков, а не избирателей. Большевики получили 168 мандатов (то есть – чуть меньше четверти). Левые эсеры – 39 мандатов, но они являлись в Совнаркоме своего рода оппозицией, особенно – по мере развития переговоров в Брест-Литовске. Через полгода, в начале июля 1918 года их вычистили из правительственных органов. Но даже сумме 207 мандатов большевиков и левых эсеров в УС противостояло в 2,5 раза большее число «врагов народа». Правые эсеры, как партия большинства (299 мандатов) намеревались создать правительство во главе с В.М.Черновым и пригласить в это правительство другие социалистические партии. Большевики рассудили иначе (хотя их Совнарком 25 октября 1917 года был провозглашён как «временный» - до созыва УС), разогнали УС и расстреляли демонстрацию, выступавшую в поддержку УС. 14 июня 1918 года ВЦИК исключил меньшевиков и эсеров из советов. Это был третий (после25 октября 1917 года и 6 января 1918 года), заключительный этап большевистского переворота. За период с 14 июня до 6 июля 1918 года власть окончательно сделалась однопартийной, неконтролируемой и несменяемой. Не случайно ленинский Совнарком охраняли в Петрограде латыши. При таком уровне легитимности иностранцы – надёжнее. А в Москве весной – в начале лета Совнарком охраняли от благодарных подданных 53 тысячи немцев – 7 тысяч регулярных войск, остальное – отряды, сформированные из пленных немцев («История», т. 1, стр. 501), они же подавляли восстание в Ярославле.
И в целом роль не только инородцев, но и просто иностранцев (латыши, поляки, финны, военнопленные из Германии, Австрии и Венгрии, китайцы) во всей ранней истории советской власти исключительно велика. В расправе с царской семьёй фальшивку на французском языке, которая якобы свидетельствовала о существовании заговора, изготовил поляк И.И.Радзинский. Непосредственно расстреливали один еврей, четверо или пятеро русских и человек 6 или 7 – из военнопленных (немцы, австрийцы, венгры). Заметали следы те же чекисты И.И.Радзинский и Я.Х.Юровский.
Обращаясь к вопросу о «технической и культурной отсталости» России в 1914 году (2005, стр. 27, 54), профессор Большев опирается на цитату из статьи С.Н.Булгакова «На пиру богов». «Дипломат: Не мог же я, в самом деле, допустить, чтобы полуварварский, дурно управляемый, экономически отсталый народ мог выдержать с честью испытание при столкновении с наиболее мощным из культурных народов». Но это – отнюдь не вывод какого-то эксперта, тем более – не вывод применительно к теме, рассматриваемой профессором Большевым. В статье С.Н.Булгакова сталкиваются различные суждения и оценки, в том числе – во многом противоречащие друг другу. Прямо дипломата никто не оспаривает в этом, но косвенно ему отвечает «генерал». Казалось бы, именно ему следовало поддержать дипломата: развязали войну, не справившись, насколько страна и армия к этой войне готовы. Но генерал не говорит ничего подобного. Он говорит только о неуместности революции во время войны, о том, что с революцией страна утратила свою «энтелехию» (активное начало, телеологию). Тем самым косвенно генерал опровергает высказывание дипломата, ставит важность этого замечания под сомнение. Техническая отсталость к 1916 году уже не играла такой заметной роли, как в начале войны, многое удалось сгладить. Россия в предвоенные годы стремительно развивалась, её бурное экономическое развитие продолжалось и во время войны (!). Артиллерия «поля боя» и в 1914 году не уступала немецкой, к 1916 году было в значительной мере преодолено и отставание в отношении пулемётов, самолётов, гранат. Русский эсминец типа «Новик» был образцом для мирового строительства эсминцев. Удивительны успехи русского флота в части минных заграждений. Русская армия имела важный опыт войны с Японией, какого не имели ни немецкая, ни австрийская армии. Быстрые успехи столыпинских реформ вызвали в Германии большой переполох. В 1911 году комиссия немецких специалистов пришла к выводу, что за 20 лет таких реформ Россия станет непобедимой. В 1912 году «познакомиться с результатами реформ в России» (только ли за этим? Н.Б.) из Германии прибыла группа под руководством профессора М.Зеринга. В состав группы входили 10 профессоров, 2 руководителя департаментов, 2 президента земель. В августе 1913 года в России побывала правительственная комиссия под руководством профессора Аугагена. Были поражены. Пришли к выводу: если России ничто не помешает, в течение 10 лет она станет сильнейшей державой Европы. Этот вывод очень обеспокоил Вильгельма II (К.А.Кофод. 50 лет в России <1878 – 1920>. М., изд-во «Права человека», 1997, стр. 218). В.В.Шульгин «Дни» так и писал: «Немецкие профессора бросили германскую армию на Россию». Напомню также, что развитие телевидения в США начиналось с работ изгнанного из России муромчанина В.К.Зворыкина, а вертолётостроения – с работ такого же изгнанника – киевлянина И.И.Сикорского. Этот список выходцев из «отсталой России», внёсших значительный, иногда – просто ослепительный вклад в межвоенное процветание западных стран, можно долго продолжать, и продолжать …
К приказу № 1 «большевики не имели никакого отношения» (2005, стр. 7). К появлению приказа № 1 не меньшее отношение, чем Н.Соколов, имел Ю.Стеклов – Нахамкес, без сомнения – самый активный, экстремистски настроенный и едва ли не самый влиятельный член контактной комиссии Совета, приглядывавшей за Временным правительством. А.А.Керсновский («История русской армии») говорит, что Нахамкес представлял в руководстве страны интересы германского Генштаба, и начальник Петроградской контрразведки Б.В.Никитин придерживается на этот счёт той же точки зрения. После июльского восстания Стеклов-Нахамкес был арестован вместе с Троцким, Рошалем и другими героями этих событий. Границы между фракциями РСДРП были очень расплывчатыми и подвижными, часто – просто условными (понятно, что в наибольшей степени это касалось тех, кто находился формально «вне фракций»). После переворота Ю.М.Стеклов без малого 8 лет – до июля 1925 года оставался главным редактором важнейшего официоза – газеты «Известия». Наверное, и ему самому, и другим большевикам показался бы совершенно бессмысленным вопрос, в какое время Стеклов формально принадлежал к большевикам: вместе делали общее разрушительное дело, вместе кормились из одной немецкой кормушки – вот и всё. Троцкий со своими сторонниками вскоре после восстания вошёл в состав большевиков, а сам Троцкий – и в высшее руководство партии. Н.Соколов всячески пытался оправдать перед «приличными знакомыми» (например – перед Мережковским и Гиппиус) своё поведение в начале марта 1917 года, включая и приказ № 1. Но сам жил в квартире Козловского – большевистского казначея, который вместе с Суменсон переправлял большевикам немецкие миллионы, поступавшие от Ганецкого из Стокгольма в «Сибирский банк». Очень трудно поверить, чтобы Соколов совсем ничего не знал об этих, гигантского масштаба операциях, систематически происходивших прямо у него перед носом.
«Экономика страны к осени (1917 года!!! Н.Б.) была уже практически полностью разрушена» (2005, стр. 9). Далее профессор Большев, в доказательство - цитирует текст А.С.Изгоева о разрушительности «рабочего контроля». Но Изгоев русским языком тут же пишет, что это нововведение обосновано Лениным и Лурье-Лариным, большевиками же и узаконено. Уточню: декретом от 14 ноября 1917 года, через 20 дней после переворота!
А.И.Солженицын обвинял сталинский режим в том, что они не признали «русской подписи под Гаагской конвенцией о пленных, и потому виноваты в страданиях и гибели миллионов советских военнопленых». Профессор Большев (2005, стр. 44, 59) сначала пишет нелепость: «Сталинский режим … не подписал Гаагскую конвенцию» (1899 года! Н.Б.), а затем возражает Солженицыну по существу: «Гитлер … , ни с какими договорами и нормами не считался». Вопрос, однако, намного сложнее, чем его изображает профессор Большев. Германия присоединилась в 1924 году к Женевской конвенции о пленных, а СССР – нет. Гитлер был вынужден считаться в той или иной мере с общественным мнением в самой Германии и за рубежом. Параллельно с вооружённой борьбой происходила широкомасштабная и ожесточённая пропагандистская война. И там на позиции советской власти в отношении военнопленных ссылались. Нацисты вспоминали об этом и в спорах с такими влиятельными лицами в руководстве вермахта, как, например, адмирал Канарис, настаивавшими на более гуманном обращении с пленными («История», т. 2, стр. 104). Руководство СССР решало эту проблему по-своему: приказ № 270 от 16 августа 1941 года требовал уничтожать пленённых врагом бойцов и командиров «всеми средствами, как наземными, так и воздушными, а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишить государственного пособия и помощи». Командующий Ленинградским фронтом Жуков в директиве № 4976 потребовал расстреливать семьи советских военнопленных («История», т. 2, стр. 103). Советская авиация бомбила лагери военнопленных.
В (2005, стр. 54) профессор Большев патетически восклицает: «На всём протяжении своей истории Россия исправно надеялась на “авось”, медленно запрягала и кровью оплачивала собственную беспечность». «Назовите мне в истории России какую-нибудь войну, к которой мы были бы по-настоящему готовы». Эти высказывания профессора очень напоминают рассуждения такого же тонкого знатока русской истории и истории русской армии И.В.Сталина. На I конференции работников социалистической промышленности 4 февраля 1931 года он злорадно перечислял тех, кто «бил» русских: «монголо-татары, турки, польско-литовские “паны”, англичане, французы», и добавлял: это «волчий закон капитализма» - «бить отсталых и слабых». Он вернулся к этой теме 2 мая 1933 года, выступая перед участниками первомайского парада: «русских били все – турки и даже татары» (В.А.Невежин. Сталин о войне. Застольные речи. 1933 – 1945. М., «Яуза», «ЭКСМО», 2007, стр. 9, 11). Интересно, что сказал бы по этому поводу Наполеон, который пересёк границу России в июне 1812 года с полумиллионной армией, а назад, в декабре ушли – хорошо, если тысяч тридцать? Впрочем, к 3 июля 1941 года Сталин, видимо, несколько пополнил свои представления на этот счёт и вспоминал Суворова, Кутузова, Александра Невского.
После этих, необходимых вводных замечаний мы можем обратиться непосредственно к анамнезу профессора Большева, исследовавшего психопатов-диссидентов.
На таком обширном пространстве текста можно было бы рассмотреть проблему (если она, действительно, существует) достаточно глубоко и обстоятельно. Но профессор Большев не гонится ни за глубиной, ни за обстоятельностью. Некоторые важные для него сюжеты он повторяет практически дословно по три, а то – и по четыре раза.
Много внимания профессор Большев уделил (2005, стр. 56, 57; 2009, стр. 95, 98; 2011, стр. 249; 2012, стр. 167) как он называет «коминтерновским устремлениям Д.Самойлова» (2005,. стр. 57). Эту свою оценку он основывает на отдельных страницах (159, 281) воспоминаний Д.Самойлова «Перебирая наши даты» (М., «Вагриус», 2000). Что пишет Д.Самойлов на странице 281 о последних днях войны? «Немцам не удалось осуществить своё главное намерение: прикрыть капитуляцию большей части войск перед англо-американцами, сдать им Берлин и создать мощный противовес в Европе нашей силе, что могло бы привести к политическому расколу союзников и, возможно, продолжению войны. Наша армия в конце Берлинского сражения если не понимала, то ощущала возможность такого варианта. Вариант дальнейшего похода на Европу – война с нынешними союзниками – не казался невероятным ни мне, ни многим из моих однополчан. Военная удача, ощущение победы и непобедимости, не иссякший ещё наступательный порыв – всё это поддерживало ощущение возможности и выполнимости завоевания Европы. С таким настроением в армии можно было не остановиться в Берлине … О том, что подобное намерение у Сталина было, говорит Потсдамский договор, где все границы были установлены временно, вчерне и огнеопасно. Черчилль, понимая намерение Сталина и зная всю его невыполнимость, пошёл на черновой договор».
А вот как комментирует этот текст Д.Самойлова профессор Большев (2012, стр. 167 – 168). «Вдумаемся в этот интереснейший фрагмент. Из него с полной очевидностью следует, что стремлением воевать с Западом было охвачено достаточно много людей, в особенности, судя по тексту, молодых, ровесников Самойлова, Наровчатова и Слуцкого». Вдумались. Но ведь из слов Самойлова вовсе не следует, что тем же самым настроением были охвачены сам Самойлов и Слуцкий! Весь контекст просто вопиёт против такого предположения! А профессор Большев упрямо гнёт своё (2012, стр. 168): «Логика Самойлова такова: я и мои друзья хотели воевать с Европой – значит этого желал и Сталин». В огороде бузина, в Киеве – дядька! Таким же неубедительным образом пытается профессор Большев опровергнуть высказывание Д.Самойлова о Потсдамских границах (там же): «эти границы до сих пор существуют». Неужели профессор совсем ничего не слышал о том, что происходило на этих границах и в их пределах за истекшие без малого 70 лет: об острейших кризисах, о восстаниях, о гибели множества людей? «Существуют», а «детали» здравомыслящего профессора (так он заявил свою позицию в 2005 году на странице 7), оперирующего «абсолютно достоверными фактами» (там же) не интересуют.
Не менее оригинально толкует профессор Большев (2009, стр.. 98; 2011, стр. 249; 2012, стр. 167) воспоминания Д.Самойлова о событиях 1946 года, о докладе Жданова и т.д. Как завершает этот сюжет Д.Самойлов (стр. 160)? С.Наровчатов опубликовал в книге «Костёр» в середине 1948 года стихи: «Быть на Одере славянским заставам,/ Воевать им на славу мечом». «Довоенная поэтическая компания – её остатки, окончательно распались. Только мы со Слуцким ещё несколько лет держались вместе». Яснее не скажешь – «коминтерновское настроение» было у одного Наровчатова, никакого не диссидента, так сказать – черпавшего вдохновение в сегодняшнем номере газеты «Правда». Именно из-за этого с ним и расстались Самойлов и Слуцкий. Через несколько лет Самойлов разошёлся и со Слуцким из-за его «остаточной» преданности марксизму. Но профессор Большев выворачивает всё наизнанку и в прегрешениях Наровчатова обвиняет Самойлова, совершенно к ним не причастного! Это далеко не единственный случай в рассматриваемых текстах профессора Большева, когда его комментарий не только плохо согласуется со смыслом комментируемого текста, но прямо противоположен этому смыслу, сформулированному в источнике совершенно определённо и однозначно.
Собирался ли Сталин в 1945 – 1946 годах воевать с Европой? Сталин добивался своих целей множеством различных способов (дипломатия, опора на сочувствующие СССР круги на Западе, идеологическая подготовка своего населения и армии, провокационное обсуждение в прессе тех или иных территориальных претензий к соседним странам и т.д.). Демонстрация силы и более или менее реальная угроза её применения, несомненно, входили в число этих средств. В 1945 году (по окончании военных действий) и в 1946 году Сталин достиг очень многого: Польша, Чехословакия, Румыния, Болгария, Венгрия, восточная часть Германии оказались в полном его распоряжении. Великобритания, Франция и США не имели никакой возможности вмешиваться в происходящее в этих странах и были практически полностью лишены информации на этот счёт. Сталин методично устанавливал там просоветские режимы и безжалостно подавлял всякое сопротивление. Но в отдельных вопросах, касающихся послевоенного устройства мира, Сталину пришлось отступить. Прения в Потсдаме были очень напряжёнными. Западные союзники отстояли Финляндию и Австрию. Они не согласились с требованием СССР получить какую-то долю итальянских колоний на Средиземном море, иметь военные базы в проливах, в Дании и Норвегии (Сталин ссылался на то, что части Красной Армии находятся на острове Медвежий). Отвергли желание Сталина получить Карс и Трапезунд, сохранить значительное влияние в Северном Иране. Монтгомери успел 2 мая занять Любек, загородив, таким образом, Данию от советских войск, устремлявшихся туда из Штеттина. Поэтому Сталину приходилось обосновывать своё желание иметь базу в Дании только наличием советских войск на острове Борнхольм. Союзники отстояли также Триест от занявшего его Б.Тито (пришлось для этого наращивать – демонстрировать силы) и не допустили захвата Албании югославскими партизанами («История», т. 2, стр. 170, 172; У.Черчилль. Вторая мировая война, в 6 тт. <трёх книгах>. Кн. 3 <тт. 5 – 6>. М., А.Н.Ф., 2012, стр. 639, 680 и др.). Как можно свести всё это переплетение интересов, возможностей, угроз, опасений, обстоятельств к детскому разговору «хотел воевать – не хотел воевать»?
3 июля 1940 года председатель СНК В.М.Молотов говорил Креве, исполняющему обязанности премьера и министра иностранных дел пока ещё формально независимой Литвы: «Гениальный Ленин не ошибался, был уверен в том, что Вторая мировая война позволит большевикам “завоевать власть в Европе”, подобно тому, как Первая мировая война способствовала захвату ими власти в России» (В.А.Невежин. Синдром наступательной войны. М., 1997, стр. 111). Разумеется, сам Сталин считал, что эти соображения именно в такой форме должны быть доведены до правительства Литвы. Тогда же СССР концентрировал войска в Средней Азии и на Дальнем Востоке (собирались делить Индию с Японией, а Ближний Восток – и Италией и Германией?). За последующие 5 – 6 лет аппетиты, конечно, не сократились, а возможности только что не удесятерились. Войска стояли в 500 км от Парижа.
Относительно войны в Корее профессор Большев (2012, стр. 167) цитирует А.И.Солженицына: «Сталинский блицкриг там сорвался … Мы воспринимали Корею как Испанию третьей мировой войны (Да наверно как репетицию Сталин её и задумал)». Профессор Большев «опровергает», ссылается на каких-то «серьёзных современных историков», а также: «из воспоминаний Хрущёва известно, что Сталин категорически отказался ввязывать СССР в Корейскую войну». Послушаем, что об этом говорят специалисты («История», т. 2, стр. 240 – 244). К началу 1950 года войска СССР и США были выведены с полуострова. «После победы коммунистов в Китае, ободренный взрывом первой советской атомной бомбы и видимым отступлением США на Дальнем Востоке, Сталин решил рискнуть. 9 февраля 1950 года вождь, посоветовавшись с Мао, дал Ким Ир Сену добро на подготовку к войне. В Северную Корею было направлено громадное количество военной техники, горючего и боеприпасов … 25 июля вооружённые и обученные Советским Союзом северокорейские войска перешли … 38-ю параллель. Через три дня они взяли Сеул и начали быстро продвигаться на юг». «Конфликт в итоге мог привести к Третьей Мировой Войне». Совет Безопасности проголосовал за использование международных сил против сил КНДР. За это высказались 53 государства, участвовали в военных действиях 15 государств. 16 сентября союзные войска высадились в тылу у войск КНДР, через 10 дней отбили Сеул, ещё через месяц взяли Пхеньян. С большим трудом Сталин убедил Мао вмешаться на стороне КНДР («Без новой внушительной демонстрации своих сил» Китай не получит от американцев Тайвань). «Если война неизбежна, то пусть она будет теперь» (если бы США объявили Китаю войну – а американские генералы настаивали на том, чтобы перенести войну на территорию Китая – то СССР должен был бы вступить в войну по договору 14 февраля 1950 года). 13 октября Мао, несмотря на ожесточённое сопротивление в руководстве КНР и в армии, дал согласие послать войска под командованием Пэн Дэхуая. 24 ноября полумиллионное войско «китайских добровольцев» без объявления войны атаковало войска ООН, заняло Пхеньян и Сеул. Но в начале 1951 года войска ООН отбили Сеул, а в марте заняли и Пхеньян. Мао уже склонялся к тому, чтобы вывести свои войска из Кореи, но Сталин не соглашался. В военных действиях участвовало до 26 тысяч советских военнослужащих, в основном - пилоты-истребители на МИГ-15 (у них было ограничение – действовать на расстоянии не менее 100 км от линии фронта, они сбили более 1000 американских самолётов), а также зенитчики и военные советники. Это был первый вооружённый конфликт Холодной войны. Сразу после смерти Сталина (теперь Ким Ир Сен оставался единственным сторонником продолжения войны) Президиум ЦК КПСС проголосовал за прекращение войны в Корее. Летом было подписано мирное соглашение (официально СССР в войне не участвовал, но потерял около 300 человек). Так что, высказывание Солженицына понятно, весомо и вполне выдержало испытание временем. А «опровержения» здравомыслящего профессора – лишь очередная жалкая и беспомощная околесица.
Профессор Большев признаёт (2005, стр. 6, 7), что он – не историк, но утверждает, тем не менее, что оперирует лишь «общеизвестными и абсолютно достоверными фактами». Каким образом он, такой далёкий от исторической науки (и это заметно), способен отличать общеизвестные факты от необщеизвестных, абсолютно достоверные – от абсолютно недостоверных, остаётся непонятным. Но, мало того, при этих своих, таких шатких позициях здравомыслящий профессор отваживается ещё и на какие-то широкомасштабные историософские обобщения (о правительствах посланных Провидением и т.п.)!
По мнению профессора Большева (2005, стр. 49; 2012, стр. 163, 164) Красная Армия к началу Отечественной войны технически уступала немецкой, о чём свидетельствует, в частности, наличие у нас конной тяги и конная часть, в которую был зачислен Солженицын летом 1941 года. А немцы, как показывает немецкая кинохроника – прекрасно экипированы, с автоматами. Трепетное отношение здравомыслящего профессора к геббельсовской кинохронике умиляет, вот он – источник абсолютно достоверных фактов! Если перейти от безукоризненной интерпретации профессором Большевым тщательно отобранной им «абсолютно достоверной» информации к суровой действительности (М.Солонин. 22 июня. Анатомия катастрофы. М., «ЯУЗА», «ЭКСМО», стр. 12, 24, 92, 99, 112 и др.), то обнаружится, что немецкие пехотные дивизии передвигались пешком, их обозы и артиллерию тащили лошади. Мотопехота ездила на самых разномастных грузовых автомашинах и автобусах, которые сгребли со всей Европы. Была у немцев и конница. В том числе, в группе Гудериана имелась кавалерийская дивизия. Так они успевали за танками, а в бою – спешивались. Бронетранспортёров хватало, видимо, только для их демонстрации в кинохронике. Наличие значительных сил кавалерии было большим преимуществом Красной Армии. В болотистых местностях механическая тяга не может конкурировать с лошадьми. Автоматов даже в элитной немецкой дивизии приходилось всего по одному на 30 винтовок.
Теперь мы переходим к наиболее драматичному в сочинениях профессора Большева. Здесь он во всеоружии своей великолепной осведомлённости, со всей глубиной и широтой своего исторического и стратегического мышления, вступает в решительный спор (правда – косвенно) с самим генералиссимусом Сталиным. Мы имеем (В.Невежин, 2007, стр. 265, 266) стенографическую запись выступления Сталина 24 мая 1945 года на приёме командующих войсками Красной армии. В том числе, он сказал: «У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941 – 42 гг., когда наша армия отступала, покидала родные нам сёла и города … покидала, потому, что не было другого выхода. Какой-нибудь другой народ мог сказать: (тут Молотов вычеркнул: “ну вас к чёрту “Н.Б.) вы не оправдали наших надежд, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Это могло случиться, имейте в виду. Но русский народ на это не пошёл … он оказал безграничное доверие нашему правительству». Сталин в этом «разборе полётов» не говорит ничего вроде «на нас напали вероломно», «нас застали врасплох», «мы не были готовы», «немцы технически превосходили нас», «нам не хватило 1,5 года» (подобные оценки можно встретить во многих сочинениях, в том числе в художественных их вкладывают в уста Сталину). Нет, Сталин говорит об ошибках правительства, того самого, которое профессор Большев так яростно защищает от психопатов – диссидентов. Как судит об этом профессор Большев (2005, стр. 61 – 62)? «Существование тоталитарной государственности в России обусловливалось одной-единственной целью – борьбой за выживание нации в чудовищной войне. Для более или менее нормальной жизни, в отсутствие смертельной угрозы, эта система была совершенно не приспособлена, и крах её был вопросом времени … Даже самые яростные ненавистники коммунизма вынуждены признать потрясающую эффективность, продемонстрированную советской социально-экономической системой в годы Великой Отечественной» (а вот Сталин, никак не являющийся ненавистником коммунизма, тем не менее, как упомянуто, допускал сомнения в этом пункте).
Авторы двухтомника, на который я уже неоднократно ссылался («История, т. 2, стр. 186 – 187), очень убедительно оспаривают это, то и дело встречающееся в печати, утверждение. 1. Соглашение, открывшее путь к развязыванию мировой войны, подписано в Москве 23 августа 1939 года. Позиция советского правительства определялась стремлением распространить большевизм на всю Европу. То есть, не будь этого правительства, не было бы и самой войны. 2. Без социальных экспериментов 1918 – 1921 и 1929 – 1933 годов страна к 1941 году была бы намного богаче, и такой степени мобилизации просто не потребовалось бы. 3. Тем не менее, даже этой мобилизации оказалось недостаточно для победы, и потребовалась колоссальная помощь других государств. 4. Террор способствовал победе по-своему, но он же и отдалял её – подрывал силы общества и его единство. Победе в значительной степени способствовала бесчеловечная политика Гитлера на захваченных территориях. 5. Народ создаёт государство для упрочения высших ценностей – жизни, свободы, достоинства человека, а не для бессмысленного расползания своих отвратительных порядков по карте мира.
Напомню также, что именно советская власть помогла Германии обойти ограничения Версальского договора и возродить армию, с которой России в 1941 – 1945 годах пришлось сражаться. Сам фашизм возник в Италии и Германии в значительной мере – как реакция на большевизм, на его, заявленные Коминтерном агрессивные намерения. Нацизм то и дело позиционировал себя в качестве щита против большевизма. Тем не менее, в начале 30-х годов немецкие коммунисты по заданию Москвы помогали нацистам свалить правительство социалистов, то есть – фактически помогали нацистам прийти к власти. В 1940 году и в первой половине 1941 года СССР помогал Германии прорвать душившую её блокаду, в январе – июне 1941 года 72 % германского импорта (дефицитнейших товаров) шло из СССР или – через СССР («История», т. 2, стр. 27). Молотов так и говорил в Берлине в ноябре 1940 года: «Мы помогли вам завоевать Польшу, Францию и т.д.». Профессор Большев обращается к этому сюжету 4 (!) раза (2002, стр. 90; 2005, стр. 43; 2011, стр. 233; 2012, стр. 161), повторяя один и тот же текст с незначительными вариациями. В основу своей расправы с психопатами – диссидентами он кладёт на этот раз обвинения А.И.Солженицына («Архипелаг ГУЛАГ») в адрес советской власти – виновницы поражений 1941 – 1942 годов. Солженицын как бы расшифровывает и комментирует приведённое выше высказывание Сталина о вине советского правительства. Профессор Большев называет это (2005, стр. 44) «фирменным знаком оппозиционно-невротического дискурса».
Здесь придётся сделать небольшое отступление. В трёх текстах профессора (2002, 2005, 2011) ссылки на страницы 137 и 317 пятого тома Солженицына ложны, на этих страницах нет приводимых слов Солженицына. Мало того, одни и те же фразы, извлечённые в 2002 году якобы со страницы 137, в 2005 и 2011 годах, оказывается, обнаружены профессором на 317 странице (в действительности на этой странице – только иллюстрации, и не на ту тему). На месте элементарной авторской добросовестности у здравомыслящего профессора какие-то иные ориентиры, ценности и предпочтения.
Отважный профессор ставит перед собой две абсолютно неразрешимых задачи: (1) опровергнуть Солженицына (и, косвенно – Сталина), (2) в значительной мере именно для этого, чтобы освободить себя от необходимости анализировать высказывания Солженицына по существу – попытаться доказать, что Красная Армия терпела поражения, в том числе в самом начале войны, потому, что сильно уступала вермахту технически. Для опровержения Солженицына здравомыслящий профессор использует две хитрости: в 2005 (стр.44) и в 2011 (стр. 234) годах он обещает «ниже» рассмотреть эти утверждения по существу, но затем «забывает» об этом своём обещании. И во всех четырёх текстах он лишь концентрирует внимание читателя на якобы имеющей место «противоречивости» этих высказываний Солженицына. Раскроем снова двухтомную «Историю» (т. 2, стр. 39). «Летом – осенью 1941 года РККА потерпела сокрушительный разгром, потеряв за 5 месяцев около 18 тысяч самолётов, 25 тысяч танков, более 100 тысяч орудий и миномётов. 2,2 млн бойцов и командиров погибли и умерли , 1,2 млн дезертировали, оставшись на оккупированной территории, 3,8 млн попали в плен». В том числе, за период с 22 июня до 6 июля три фронта (Северо-Западный, Западный и Юго-Западный) потеряли 11,7 тысяч танков, 19 тысяч орудий и миномётов и более миллиона единиц стрелкового оружия (М.Солонин. 23 июня: «день М». М., «ЯУЗА», «ЭКСМО», 2007, стр. 402 – 403). Как такое могло произойти? Почему это произошло? Солженицын пишет: «народ не хотел воевать». Но после голодомора 1920 – 1921 годов, раскулачивания и голодомора 1932 – 1933 годов, после гибели в результате этого 15 млн крестьян, чего же было ожидать от таких же крестьян, не просто свидетелей, но – жертв этих чудовищных кампаний? А немецкие солдаты – крестьяне-фермеры, горожане, активные, хорошо образованные («История», т. 2, стр. 39). Много ли может сделать армия на одном принуждении? А сколько вреда армии и народу принесло безудержное восхваление успехов германской армии в 1940 – 41 годах во Франции, на Балканах (захват Крита) и т.д.! Материалы И.Эренбурга о слабости французского правительства, как истинной причине поражения, не стали печатать (В.А.Невежин, 1997, стр. 64). После позора «зимней войны» все боялись Германии – от солдата до самого вождя.
Красной Армии первые дни и недели пришлось действовать фактически на оккупированной территории. В тылу «выступили из подполья прибалтийские и украинские повстанцы. Взбунтовались набранные из балтийцев и западных украинцев призывники и резервисты, убивая назначенных к ним командиров и комиссаров, они шли освобождать заключённых в тюрьмы своих старых воинских начальников, полковых священников, своих близких, своих соплеменников, а потом уходили в горы и леса» («История», т. 2, стр. 39). А кто-то, без прямого бунта, получал оружие и уходил туда же.
А.И.Солженицын говорит, что Сталин «лишил армию толковых генералов». Из 767 руководителей Красной Армии от комбрига до маршала за 1937 – 1941 годы погибли (расстреляны, умерли под стражей, покончили жизнь самоубийством) 412 человек. Ещё
59 вернулись из тюрьмы живыми. Всего было репрессировано 65,6 % командного состава («История», т. 1, стр. 968, 971). Н.С.Хрущёв («Вопросы истории» <далее – «В.И.»>, 1990, № 7, стр. 104) вспоминает ответ наркома обороны К.Е.Ворошилова Сталину на упрёк в чудовищно низкой эффективности войск во время «зимней войны»: «Ты виноват в этом! Ты истребил военные кадры!». Даже бил посуду с кушаньями. Прав Сталин в своих упрёках Ворошилову, но прав и Ворошилов в своих упрёках Сталину. И в Германии, и в других западных странах после этого пришли к выводу, что Красной Армии более не существует. Авторы двухтомной «Истории» цитируют Е.Э.Месснера (начштаба Корниловской дивизии), сказавшего в 1938 году: «Сталин войдёт в историю, как человек, разгромивший собственную армию». То же самое происходило и в управлении государством (В.А.Невежин, 1997, стр. 35). Из 32899 государственных и хозяйственных руководителей «номенклатуры ЦК» (от парторга ЦК до наркома), которые работали в начале 1939 года, почти половина – 15485 назначена в 1937 – 1938 годах. Они выдвигались с «низовой работы», не имея высшего образования. Таким образом, и в армии, и в управлении государством как минимум половина не имела серьёзного опыта работы не только в данной должности, не только на данном уровне, но и – на уровне на ступеньку – другую ниже.
«Бездарное руководство армией уже в ходе войны усугубило довоенные преступные ошибки. Отсюда страшные поражения – и это несмотря на наше преимущество в вооружении и технике» - это очередное высказывание Солженицына в изложении А.Большева (2002, стр. 90), и далее – прямая цитата: «всеми численными превосходствами обладала РККА». А какими другими словами, если не «бездарным руководством» можно назвать «директиву № 1», поступившую в округа (фронты) в конце дня 21 июня, «директиву № 2», отправленную следом, уже 22 июня утром, объявление мобилизации только с 23 июня и т.д. (М.Солонин. «23 июня», стр. 248 – 258)?
На 22 июня 1941 года в пяти западных военных округах имелось 12 782 танка, в том числе готовых к выходу на боевые позиции – 10540. В их число входили 1500 танков новейшей конструкции – КВ и Т-34, равных которым у немцев не было. Таким образом, на один немецкий танк приходилось 3,5 – 4 советских, в том числе на каждые два немецких танка - один советский новейшей конструкции. КВ и Т-34 были распределены между танковыми дивизиями неравномерно: в VII тд (VI мехкорпус) было 200 таких танков (из общего их числа 368), в IV тд того же корпуса все танки были только новой конструкции (М.Солонин. «23 июня», стр. 384; М.Солонин. «22 июня», стр. 101, 109). В IX мехкорпусе К.К.Рокссовского, который война застала в стадии формирования примерно в 200 км от границы, вообще не было (ещё?) новых танков, а скорость передвижения танковых дивизий, за отсутствием автомашин, определялась скоростью передвижения пехоты, которая тащила на себе пулемёты и миномёты. Катастрофически не хватало 76-миллиметровых бронебойных снарядов (М.Солонин. «23 июня», стр. 347, 367, 370). То есть, где-то на складах они имелись, хотя и не в достаточном количестве (немцы вступили в войну со значительно более разумным количеством боеприпасов, а в СССР – клепали железо, недостаточно заботясь о том, чем это железо будет стрелять), но даже причитающаяся этим танкам скромная доля в 10 – 20 выстрелов не дошла до дивизий. И это при том, что немцам на складах оставили 16 миллионов артвыстрелов и 8 миллионов мин (М.Солонин. «23 июня», стр. 438)! За отсутствием бронебойных снарядов КВ и Т-34 лишь изумляли немецкую пехоту и немецких танкистов своей неуязвимостью (немецкие 37-миллиметровые снаряды отскакивали от их брони как мячики), но не могли причинить немецким танкам никакого вреда. За отсутствием 76-миллиметровых бронебойных снарядов и многочисленные дивизионные трёхдюймовки не могли быть использованы в качестве мощного средства противотанковой обороны. Выходит, это Провидение так позаботилось о сохранности немецких танков! Материться по адресу Провидения непристойно, а вот в адрес здравомыслящего профессора, сразу переходящего к выводам, минуя стадию «вникнуть и разобраться», было бы очень даже уместно!
В состав выдвинутого к границе первого эшелона входила XXXII тд (IV мехкорпус), сформированная в мае 1941 года, в ней было 49 КВ и 73 Т-34. Но механики – водители не имели опыта вождения танков, а экипажи не успели сделать ни одного учебного выстрела (М.Солонин. «23 июня», стр. 339, 340). Всё это не называется «технической отсталостью» (при «безупречном руководстве»), это – уродливая система управления, обнаружившая свою полную несостоятельность в условиях современной войны.
Разговоры профессора Большева о «противоречивости», якобы, обвинений Солженицына – просто неуклюжая уловка, с тем, чтобы уйти от прямого их обсуждения. Возразить на обвинения Солженицына по существу – профессору совершенно нечего. Упоминания о «технической отсталости» СССР, в частности, какие-то туманные предположения о количестве и качестве танков, просто нелепы сегодня, после того, как М.Солонин уже в 2003 году опубликовал подробные данные, сколько и каких танков было в каждой дивизии, немецкой и советской. На причины, приведшие к катастрофе первых дней войны (а затем – и первых её месяцев, и первых полутора лет) подобно Солженицыну указывает также (хотя и несколько глуше) К.К.Рокоссовский, тогда – командир IX мехкорпуса (К.К.Рокоссовский. Солдатский долг /Военно – исторический журнал <далее ВИЖ>,1989, № 4, стр. 53, 55, 56): «Растерянности способствовали ещё причины военного и политического характера, относящиеся ко времени, отдалённому от начала войны». Приведу обширную, но очень уж красноречивую справку разведотдела генерального штаба сухопутных войск вермахта от 15 января 1941 года (Полк. А.С.Якушевский. Особенности подготовки вермахта к нападению на СССР / ВИЖ, 1989, № 5, стр. 74). «В связи с последовавшей после расстрела летом 1937 года Тухачевского и большой группы генералов “чисткой”, жертвой которой стало 60 – 70 % старшего начальствующего состава, имевшего частично опыт войны, у руководства “высшим военным эшелоном” (от главнокомандующего до командования армий) находится совсем незначительное количество незаурядных личностей. На смену репрессированным пришли более молодые и имеющие меньший опыт лица. Преобладающее большинство высшего командного состава не обладает способностями и опытом руководства войсковыми объединениями. Они не могут отойти от шаблона и будут мешать осуществлению смелых решений. Старшему и младшему командному составу (от командира корпуса до лейтенанта) также, по имеющимся данным свойственны очень крупные недостатки». Авторы доклада отмечают, что с начала 1939 года предпринимаются какие-то усилия по укреплению армии, но это в условиях России может сказаться лишь через несколько лет (так ведь и вышло – к Сталинградской битве! Н.Б.). «Такие черты характера русских людей, как инертность, косность, боязнь принять решение, страх перед ответственностью, продолжают оставаться». А.С.Якушевский комментирует: «качественное, а не количественное превосходство немецко-фашистских войск над советскими явилось решающим фактором их успехов в начале войны». «В первом стратегическом эшелоне численность войск была примерно равной». Немецкие силы были выдвинуты «непосредственно к границе и сконцентрированы на нескольких главных направлениях, там на некоторых участках им удалось достигнуть 5 – 6 кратного превосходства». Добавлю, что справки, подобные процитированной, и недостаточная осведомлённость Гитлера о количестве танков и боевых самолётов у Красной Армии во многом повлияли на его окончательное решение напасть на СССР. После разгрома советских войск первого эшелона и потери Красной армией чуть ли не половины всех имеющихся танков, самолётов и военных запасов, вермахту было уже намного легче создавать значительный перевес на направлениях главного удара.
В заключение – два частных сюжета из упоминаемых здравомыслящим профессором доказательств «технической отсталости» СССР. Сюжет предпоследний. В начале войны Н.С.Хрущёв из Киева звонил в Москву Маленкову, просил дать винтовки для добровольцев, желающих отправиться на фронт (В.И., № 9, стр. 88). Маленков ответил: «Ничего я не могу тебе сказать. Здесь такой хаос, что ничего нельзя разобрать». Упомянул, что заклёпывают рассверленные учебные винтовки из Осовиахима и отправляют их в Ленинград. «Даётся указание самим ковать оружие, делать пики, делать ножи. С танками бороться бутылками, бензиновыми бутылками, бросать их и жечь танки». Здравомыслящий профессор (2012, стр. 163) игнорирует сообщение Маленкова о «хаосе» («ничего нельзя разобрать»: какое же это посланное Провидением правительство? Здравомыслие в такой ситуации – не заметить слов Маленкова!), а оно очень хорошо согласуется с упомянутыми директивами 21 и 22 июня и со многими другими свидетельствами растерянности того времени. Здравомыслящий профессор, если он ничего не словчит, не исказит, не переврёт, то как бы изменит сам себе, своему исследовательскому и литературному стилю. Про бутылки с зажигательной смесью он умалчивает и патетически восклицает: «Самодельные ножи и пики против крупповской брони – это больше похоже на правду, чем двухкратное советское превосходство в танках!» (уточню: 3 – 4 кратное, а у Будённого на Юго-западном фронте – даже 5-кратное). Конечно, бронебойные снаряды лучше, чем бутылки с зажигательной смесью, но в критической ситуации и эти бутылки работают. 7 июля 1941 года была даже выпущена инструкция за подписью заместителя начальника Генштаба Н.Ватутина с рекомендацией «заготавливать грязь – глину, которой забрасывают смотровые щели танка» (М.Солонин. «23 июня», стр. 415). Даже так!
Вернёмся к вопросу о винтовках. Хрущёв, в Киеве был в стороне от главных замыслов Сталина и Ставки, от положения дел в стране. Всерьёз к важнейшим делам его подпустили только намного позже, во время Корейской войны (В.И., 1991, № 12, стр. 67). О чём-то из того, что знал или о чём догадывался, он умалчивает по каким-то политическим соображениям; что-то, наоборот, из тех же соображений сознательно драматизирует. К началу войны Красная Армия имела винтовок и карабинов в количестве, которым можно было бы вооружить 743 дивизии, а самих дивизий было «только» 303 (М.Солонин. «23 июня», стр. 38). Запас имелся колоссальный. К середине 1941 года 41 % складов Красной Армии находился на Западе, многие – в 200 километровой приграничной полосе. На открытом воздухе хранились 14,4 тысячи вагонов боеприпасов и 4,3 тысячи вагонов материальной части и вооружения («История», т. 2, стр. 36). В первую же неделю войны всё это оказалось у немцев (41 % запасов армии!!!). Это видно и в деталях: «К 29 июня на территории Белоруссии, занятой противником, осталось более 60 окружных складов» (М.Солонин. «23 июня», стр. 334). Общие потери запасов горючего к тому времени – более 50 тысяч тонн, примерно половина имевшегося (там же). Об этом пишет и К.К.Рокоссовский (ВИЖ, 1989, № 4, стр. 54): «Судя по сосредоточению нашей авиации на передовых аэродромах и расположению складов центрального значения в прифронтовой полосе, это походило на подготовку прыжка вперёд, а расположение войск и мероприятия, проводимые в войсках, этому не соответствовали».
В качестве ещё одного штриха, свидетельствующего о подготовке этого «прыжка вперёд», напомню, что в начале мая 1941 года в Минске начали разворачивать завод по сборке боевых самолётов. Немцы добрались до Минска уже на пятый день войны, так что и этот завод достался им же.
Об этой подготовке к «прыжку вперёд» в отечественной литературе после воспоминаний К.К.Рокоссовского желающие могли читать у В.Суворова («Ледокол», «Последняя республика» и др.), В.А.Невежина (1997), М.И.Мельтюхова (Упущенный шанс Сталина. М., Изд-во «Вече», 2000) и М.Солонина («22 июня», «23 июня», «На мирно спящих аэродромах», «25 июня», «Мозгоимение»). Нападение гитлеровской Германии руководство страны, судя по всем названным призракам, исключало полностью. В результате, громадный избыток техники, оружия и боеприпасов за 10 – 15 дней сменился острейшей нехваткой всего самого необходимого. В.Некрасов («Записки Зеваки». М., 2003, стр. 557, 558, 116) вспоминает, как весной 1942 года выступали с Волги на фронт – к Донцу – несли палки вместо винтовок, везли брёвна на тележных колёсах, изображавшие пушки. Ни командиры, ни солдаты огнестрельного оружия не видели, обращаться с ним не умели. На передовой оружие получили накануне боя. Воевали с винтовками против танков. В Сталинграде – лопат не хватало, воровали друг у друга. Ничего не было. А победили – и простили Сталину всё.
Сюжет последний, совсем анекдотический. А.Большев (2012, стр. 163): «в первые месяцы войны катастрофически не хватало даже винтовок и патронов. Известная песня “10 винтовок на весь батальон, /В каждой винтовке последний патрон” – вряд ли родилась на пустом месте». Это – не единственный известный мне случай нерадивого литературоведения, когда о содержании стихотворения, безо всяких на то оснований, судят по первым его строчкам. Песня на известный мотив «Где эта улица, где этот дом … Крутится, вертится шар голубой» из кинофильма «Юность Максима» исполнил в «Боевом киносборнике № 1» («Победа за нами», сборник вышел на экраны 2 августа 1941 года) популярный исполнитель роли Максима Борис Чирков. Этим сюжетом – «Встреча с Максимом» - открывался киносборник. Новые, актуальные слова написал В.И.Лебедев-Кумач. Дальше следовало: «В рваных шинелях, дырявых лаптях / Били мы немца на разных путях». Это какие же дикие представления об истории страны и Отечественной войны нужно иметь, чтобы увидеть «дырявые лапти» не просто на красноармейцах 1941 года, но ещё и в «боевом киносборнике № 1»! «Всю Украину он грабил и жёг, / Так что за нами остался должок». Настоящее время появляется только в седьмой строке: «Час подошёл, наступила война, / Время, друзья расплатиться сполна». Ребёнку понятно, что речь до того шла о достаточно удалённом прошлом, а конкретно – о событиях 1918 года, о сопротивлении немецким оккупантам партизанских отрядов Махно, Григорьева, Зелёного и десятков других. Это, так сказать, эпос.
Отвлекаясь от очередных худосочных фантазий здравомыслящего профессора, отметим, что этот текст В.И.Лебедева-Кумача чрезвычайно любопытен. В нём нет ни слова о нападении немцев на СССР! Получается, что он писал эти стихи (скорее всего, имея на то достаточно прозрачно сформулированный заказ) ещё до 22 июня 1941 года! В предвкушении того самого «прыжка вперёд», о котором только что говорили. Поэтому единственным «юридическим» обоснованием «прыжка» у него оказывается «должок» 1918 года. Соответственно и война у него не «началась», не «разразилась», не «навязана нам, неизменно мирным». Она «наступила», как наступают утро, весна, время летних отпусков. Какой вызывающе корявый оборот, задача подыскать подходящий случаю глагол – была у него не из лёгких. И заканчивается песня совсем вопреки здравому смыслу: «Пушки и танки фашистов громят, / Лётчики наши на запад летят, / Чёрного Гитлера подлая власть / Крутится, вертится, хочет упасть». А.И.Солженицын («В круге первом») цитирует июньскую (1941 года) статью А.Толстого, написанную после 22 июня, но всё ещё в полном отрыве от реальности: «немецкие солдаты, гонимые террором и безумием, напоролись на границе на стену железа и огня».
Что же останется в сухом остатке, если разгрести все эти фантазии здравомыслящего профессора, его заблуждения и сознательные подтасовки? Очень немного: убеждённость в божественном происхождении советской власти и горячее стремление разоблачить психопатов-диссидентов, злостно клевещущих на эту власть. Если власть послана Провидением, то ошибок у неё быть не может, может быть лишь нечто непознаваемое, недоступное ограниченному сознанию смертных, погрязших в земной суете … В замечательной инсценировке «Записок Пиквикского клуба» в Большом Драматическом на Фонтанке был восхитительный обмен репликами обвинителя и судьи. На громогласное заявление обвинителя о том, что весь его организм содрогается от одной мысли о чудовищных преступлениях Пиквика, судья мрачно отвечал: «суду не интересно, от чего содрогается ваш организм». Вот и профессор Большев лишь сообщает, от чего содрогается его организм, а суду это совсем не интересно.
*
Другие статьи автора
1 Бедный Платонов! Бедные читатели! (А.Варламов «Андрей Платонов»)
2 Беседа под бомбами (встреча Гумилёва с Честертоном и пр.).
3 Беспечные и спесьеватые («Женитьба» Гоголя).
4 Великое Гу-Гу (А.Платонов о М.Горьком).
5 Весёлая культурология (о статье А.Куляпина, О.Скубач «Пища богов и кроликов» в «Новом мире»).
6 Газард (Поход князя Черкасского в Хиву в 1717 году)
7 «Гималаи» (Сталин, Бухарин и Горький в прозе А.Платонова).
8 Для чего человек рождается? (Об одной фразе, приписываемой Короленко и пр.).
9 Можно ли устоять против чёрта? (Гоголь спорит с Чаадаевым).
10 Не вещь, а отношение (Послесловие к четырём моим статьям о Платонове. Второй вариант)
11 О чём скорбела Анна Павловна Шерер? (Л.Толстой об убийстве Павла I в «Войне и мире»).
12 Пересказ навыворот и буйство фантазии (В.Голованов «Завоевание Индии»).
13 Портретная галерея «Чевенгура».
14 Пришествие Платонова (Платонов и литературный мир Москвы). «Самиздат»: «Литературоведение».
15 Улыбнулась Наполеону Индия (новая редакция «Походов Наполеона в Индию»).
16 Частица, сохранившаяся от правильного мира (Ю.Олеша «Зависть»).
17 Четыре с половиной анекдота о времени и пространстве (Как Панин вешал Державина, Платов завоёвывал Индию, а Чаадаев отказывался стать адъютантом Александра I).