Иногда все, что тебе нужно: это небольшая порция тепла. Если быть чуточку точнее, то это все, что тебе нужно. Остальное лишь восполняет этот недостаток.
Я только что вернулась с Черного моря, где провела три счастливые недели с моей семьей. С родителями. Потому что на данный момент лишь они, сын и кузина были моей настоящей семьей.
О том, что звонит кто-то родной и важный я поняла за секунду до того, как раздался звонок. И это был кто-то, находящийся за пределами моих семейных уз. Не родной, но очень-очень важный. Я не ошиблась.
- Не спишь, - это был не вопрос, а утверждение.
- Нет, конечно, - согласилась я. - Что случилось-то? Год уже не слышала. Соскучилась даже.
- Помнишь, - ее голос звучал немного напряженно, - что ты говорила, что готова помочь, когда Я тебя об этом попрошу.
- Конечно. Что-то срочное?
- Да. Бери ребенка, кошку, телефон и компьютер и приезжай ко мне. Завтра надо кое-что сделать.
Кое- чем оказалось копать траншею для водопровода. Она построила на участке новый дом, сын уехал, денег на рабочих не осталось.
В 6 утра мы пили на веранде кофе. Сын дрых в окружении трех кошек на втором этаже. Наше утро началось с аромата молотых зерен, легкой грусти и горячей каши.
Я надела перчатки, взяла лопату и, вспомнив о срезанном накануне маникюре, взялась за работу. К обеду с непривычки болело все. Сын, обалдевший от свободы и простора скакал козликом и вопил во все горло. За ним носилась ее собака, прибившаяся год назад. Пели птицы, было пасмурно.
- Счастлива? - она смотрела зло и как-то слишком откровенно.
- Сейчас все только начинается, - улыбнулась я. - А помнишь, как мы мечтали о том, как соберем всех их вместе за одним столом год назад? И как все примем какое-то важное решение, придем к общему знаменателю и разом попадем в гармонию. Сейчас она у меня есть, хоть и без никого.
- А я, - грустно, - стала старше. Мне уже 45. Ты понимаешь, 45 это почти пятьдесят. Когда-то я думала, что приду к этому рубежу в окружении многочисленных детей и внуков. Сын мой уже давно живет отдельной жизнью, внуков дарить мне не собирается, родители становятся все старше и у меня есть всего лишь один человек для души. Ты. У меня не бывает гостей, мне не нужны другие истории. Если бы меня попросили заполнить анкету и указать всех настоящих друзей, там стояло бы только твое имя. И еще - хоть тебе это и не интересно, я поняла, что не была в тебя влюблена. Просто там, во Франции, мне очень хотелось с тобой подружиться, настолько, что я пришла ночью в твою комнату и устроила истерику с поцелуями, я боялась, что иначе окажусь для тебя просто знакомой. А мне хотелось большего: слушать твои секреты, закутывать в плед, варить тебе гроги и пунши, кататься вместе на лыжах и велосипедах, сидеть на пассажирском в твоей машине, воспитывать твоих детей и гладить твоих кошек. Ты понимаешь о чем я?
Я вспомнила Мишеля. Как иногда что-то важное приходит к тебе со стороны. Она сформулировала 13 лет моих неясных метаний, которые имели место лишь для того, что в мы с ним никогда не расстались. Теперь всегда он будет поздравлять меня с днем рождения, рассказывать о своих историях и приглашать изредка на бранчи и вечерний кофе, чтобы поделиться. Раз не получилось разделить вместе жизнь, сделав ее одним целым, мы будем пускать друг друга в свое пространство, дышать одним воздухом. Это и называется "дружбой". Только почему иногда бывает так горько, почему мои наманикюренные пальчики слишком уж откровенно гладят его руку, почему я обнимаю его по дружески и внутри все поет, почему я иногда просыпаюсь в его постели и понимаю, что вовсе это и не дружба и почему я снова и снова убеждаю себя в обратном. Там, на берегу Индийского океана, единственное, что заставляло мое сердце биться сильнее - это его голос в телефонной трубке, и почему я в свой день рождения жду именно его звонка - на такие вопросы ответ не дается. В нашем тесном мирке это называется "дружбой", и каждое важное событие, каждый посещенный город мира отзывается в его телефоне пиликаньем о доставке смс сообщения. Почему, когда он гладит меня по волосам, его руки, большие и сильные, немного дрожат. И почему нет конца и края этой, в общем-то, примитивной истории.
- Конечно, понимаю. Иногда самое важное это просочиться в человека по капле и стать его частью, его альтер-эго, чтобы думая о тебе, человек не мог вспомнить ничего другого, кроме как "Это- моя девочка", и пронести этот свет через всю жизнь.
Она взяла меня за руку: "Вот, ребенка вечером спать уложим и поговорим".
Вечером мы сидели на веранде. Она принесла бутылку Хеннеси.
- Из Италии привезла. Коньяк с мороженным. Накатим, подруга? - она улыбалась, но глаза были грустными.
Мы выпили, положили себе мороженного, капнули итальянского соуса.
- Прости меня, - попросила я. - Год, кроме работы ничего не видела. Да еще эта история прошлогодняя из колеи выбила. Никогда не думала, что смогу просыпаться и быть счастлива от того, кто кто-то тоже сегодня проснется и подумает о тебе.
- Добрая ты, - улыбнулась она, - и наивная. Просто своеобразная слишком. Каждому понравившемуся мужчине ты даешь право помогать тебе. Это как высший дар - принести тебе шкуру, кусок мяса, налить вина в твой кубок и погладить твои пальцы. То, что для кого-то приз, для тебя само собой разумеющееся.Ты принимаешь. Они не справляются. Они сами сидят с кубком в руках и ждут свою победительницу. Но я тебя понимаю, как же сильно я понимаю тебя.
- А знаешь, - улыбнулась я грустно, - я вспоминала тебя постоянно. После последнего нашего похода в кабачок у меня сложилось чувство, что я бы хотела переехать в маленький город. Как ты. И туда, куда ты. Встречаться с тобой каждый день, завести собак, гулять с ними и ездить кататься в Дмитров на горных лыжах зимой, а летом гонять на велосипедах. Я бы очень хотела оказаться в маленьком пространстве, полном лишь моих друзей и знакомых.
Ее волосы были жесткими, как пружина. Я не могла остановиться и гладила ее по голове, как маленькую. "Кажется, она делала химию" - промелькнуло в голове, - "но давно: корни у волос мягкие-мягкие". Мне просто хотелось ее успокоить: 45, одиночество, траншея, вечный огород, нервы, а ведь когда-то у нее был рояль, и два мужчины, и тонкая талия. Я сама не поняла, что поцеловала ее. Мне просто хотелось поделиться теплом, а руки уже скользили в ее волосах, губы жадно целовали губы, шею, руки мои снимали с нее свитер и я не хотела и не могла остановиться: я собирала подругу по частям. Ее запах не был мне родным, но и не был неприятным. Это была не моя история, но я могла помочь этой уставшей женщине, и я качественно целовала, снимала через голову свитер, расстегивала ремень ее джинс, вертелась и обвивала. Это не было сексом, это не было любовью, это даже не было дружбой или состраданием. Это был порыв, настоящий и непередаваемый в своей силе. Это было событие. Это был момент, ход времени, неизбежность, нежность, ласка. Только-только я собрала себя с горячих камней Алушты и Партенита, и я дарила свое тепло, впитанное в морском городе, и закрепившееся в жадных поцелуях. Я дарила запах моря, вкус инжира, свежесть гор. Я отдавала и не хотела ничего взамен. Я рассказывала историю, показывала картинки, убивала время. Примерно так, да, примерно так.
Через пару часов мы лежали на пленке от парника и смотрели на звездопад. Я надела телогрейку и завернулась в ватное одеяло. Она надела пончо поверх старого зимнего пальто. Мы курили клубничные сигареты, загадывали желания и ничего больше было не нужно.
Следующим утром она варила на кухне кашу. Приехал ее сын, взял моего и она вместе ушли куда-то гулять. Если быть честным, мой напросился хвостом ходить за взрослым мальчиком, но это было не важно. Я складывала по книжке оригами, получалось криво. В доме царило спокойствие. Казалось, оно было таким густым, что воздух можно было резать ножом и кушать, как рождественский пирог. Было прохладно, но солнечно. Собака легла на крыльцо, высунула язык и тяжело задышала. Кошка делала вид, что охотится за воробьями. Пахло кашей и свежемолотым кофе. "Надо испечь шарлотку" - подумала я, - "вон, яблок-то сколько". И, взяв корзинку и отправляясь за упавшими яблоками, нежно провела рукой по ее волосам..