Ты идешь по тротуару, не отбрасывая тени.
Так же медленно и неприметно за тобой тянется твоя жизнь.
Будто бездомная, околевающая на морозе сука, увязавшаяся в надежде получить кусок хлеба.
А лучше мяса. Но это на грани фантастики.
Где ж видано, чтобы продрогшей суке подавали нормальную еду?
Ей швыряют - что попало, зная - и этому будет рада.
Вот так и ты швыряешь своей жизни какие-то номера телефонов, письма, вязанные свитера, полотенца с запахом спермы - жалкие остатки пиршеств.
А жизнь скулит, но так тихо, что ты даже не слышишь.
Скулит о том, как тебе хреново, как гадко не отбрасывать собственной тени,
быть призраком в городе, где почему-то сверкает огнями новогодняя ёлка,
люди скупают на ярмарке стеклянные игрушки и разноцветные свечи.
А ты ненавидишь пластмассовые зелёные деревья, выстроевшиеся, будто солдаты со шпицрутенами, через строй которых должна пройти.
Когда я пытаюсь выдрать твою ладонь из тисков кармана, ты тут же даешь пощечину.
За что? за то, что никого не можешь полюбить?
В том числе и меня, идущего за тобой и скулящего тихо-тихо, чтобы не раздражать покой призрака в чёрной шубе.
Я немоскулящий. Глухослышащий. Слеповидящий.
Какой угодно я с тобой, лишь бы ты шла вперед, не спотыкаясь, не падая.
Тебя ведь никто не поднимет кроме меня. Я один научился видеть женщину-призрака. Остальные давно начхали на ее образ, слоняющийся по городу.
Каждый сам за себя. И нет дела до твоей суки-жизни, что бредёт, как приговоренная, на казнь.
Остановись. Обернись. Улыбнись этой псине, черт возьми, улыбнись ей!
Быть может, этого будет достаточно, чтобы она превратилась в Санта Клауса?