Операционный день в краевой больнице выдался, что называется горячим. Лето ещё не было таким жарким, и окна были раскрыты настежь. В подсобном помещении операционные сёстры и санитарки пили чай. Предстояла генеральная уборка помещений. Два операционных зала представляли собой поле битвы. После больших операций кафельные стены были испачканы, ставшими уже бурыми, пятнами крови, на полу валялись трубки разных калибров, в тазах были отработанные инструменты и салфетки, пропитанные кровью. Даже на потолке рассеянными пятнами виднелась кровь. Здесь и правда была битва, за жизнь человека, которая окончилась полной победой хирургов. Персонал операционного блока теперь готовился к новому сражению – за чистоту и стерильность, правда, большого энтузиазма при этом не наблюдалось – чай пили, не спеша, бонтонно растягивая удовольствие. За столом сидели медсёстры, санитарки, анестезистка и старшая медсестра оперблока – дородная женщина властного вида. Чаепитие сопровождалось приятной женскому уху беседой.
- Все мужики - паразиты и сволочи, - яростно говорила толстая медсестра Аня средних лет, - И как у них совести хватает вообще жить?
- Совсем больная – как же без них-то? – возмущалась сидевшая рядом её подруга – миловидная Ниночка.
- Ты, Нинка, к примеру, мало от них горя хлебнула? - не унималась Аня, - Сколько раз тебя бросал твой хахаль?
- Вернулся ведь, - оправдывалась Нина.
- Верну-у-улся, - протянула насмешливо Аня, - Деньги кончились – вот и вернулся.
- У меня хоть такой, а у тебя вообще никакого, - съязвила Ниночка, она начинала злиться.
- Вот я и говорю – сволочи, - уже без особой злобы, откусив большой кусок пряника, закончила разговор Аня, она не хотела ссориться с подругой.
- Мне вот, к примеру, заведующий говорил….. – начала санитарка Зина, но закончить не успела.
- Хватит чепуху нести, - оборвала Зиночку старшая медсестра. – У всех своё место – у мужиков своё, у женщин – своё, и делами они заняты разными – мужики мужскими, бабы - бабскими. Вот если начать мешать между собой мужицкие и бабские дела – тогда и получится – что мы у них сволочи, а они - у нас. Где ж это видано – чтоб мужик бабскими делами занимался? А если женщина по мужской колее пойдёт? Я одно вам скажу – ни у того, ни у другого ничего не выйдет. А то вы умницы-разумницы сначала впрягаете мужиков в домашнюю работу – полы мыть, посуду, стирать, а потом требуете от них мужества,- старшая медсестра шумно отхлебнула из чашки. В комнате наступила минутная тишина. В такой момент старые люди говорят: «Ангел пролетел.» Все молчали – то ли обдумывая слова старшей медсестры, то ли думая о чём – то своём. Над кружками весело вился дымок остывающего кипятка.
В коридоре хлопнула дверь, и все вздрогнули, в ту же минуту в подсобку несмело постучали.
- Открыто, - громогласно прозвучал голос старшей медсестры, допивающей третью чашку чая.
В комнату вошёл молодой человек, довольно высокого роста, был он худощав и от смущения не знал, куда деть руки.
- Здравствуйте, я от заведующего, буду у вас работать, - и, помолчав, добавил, - санитаром.
- Совсем забыла, - воскликнула старшая медсестра, хлопнув себя по бокам,- мне же говорили, что студента к нам приняли, проходи, как звать то тебя?
- Семён. Студент первого курса.
Женщины с интересом рассматривали парня, от чего тот пришёл в ещё большее смущение. Внешности он был достаточно приятной, но излишняя худоба делала его неуклюжим и долговязым. Халат и тот сидел кое-как - рукава были коротки, ширина была излишней, карманы приходились выше, чем было положено.
- Может я это, чего сделать надо? – нервно спросил он.
Медсёстры и санитарки переглянулись.
- Конечно надо, работы, сколько хочешь, - ответила за всех старшая. – Зина, дай человеку ветошь, швабру и перчатки, и раствор моющий разведи!
Санитарка исчезла за дверью и загремела вёдрами. Немного погодя, она появилась в дверях с полным набором уборочного инвентаря и ведром моющего раствора.
- Вот, помоешь первую операционную, и чтоб чисто, понял? – прогремела старшая медсестра.
- Понял, - ответил студент-санитар, - Можно идти?
- Иди, - вздохнув и разливая по кругу новую порцию чая, уже спокойнее сказала начальница, - А мы потом посмотрим, можно ли тебе вторую операционную доверить, Зина, покажи, где мыть.
На этом диалог был окончен – новоиспечённый санитар, в сопровождении Зины, предстал перед святая святых хирургического отделения – операционной залой, остальной же персонал не без интереса зашептался между собой, предвкушая позорное завершение уборки студентом. С обязательной выволочкой и наставлениями - как де надо наводить порядок в оперблоке и что следует за тем, если его, не приведи Бог, неправильно отмыть. Измерив зрительно помещение, студент посмотрел вслед исчезающей Зине и закрыл за ней дверь.
В подсобке все были в возбуждении. Старшая медсестра распределяла между персоналом обязанности:
- Мыть возьмёмся сразу обе операционные – так быстрее будет, ты, Анна – будешь мыть все инструменты, да смотри, не смешивай их. В первой операционной – своя укладка, во второй – своя. Нина будет мыть подоконники, лампы, столы. Фатима будет заниматься своими инструментами, - кивнула она на анестезистку, - Зина соберёт весь мусор и помоет стены и пол, - затем, тяжело вздохнув, добавила: - Ну а мне – всё остальное.- Значит так, допиваем чай и все встаём. – Спорить никто не стал.
Примерно через пол часа женский коллектив операционного блока был на пороге, вверенного новенькому на время уборки, помещения.
Изумление было всеобщим. Операционная блестела отмытым кафелем, белейшим потолком и невероятно чистым полом. На стенах не осталось ни следа от крови. Потолок, непонятно каким, образом был отмыт так, что сиял первозданной белизной, инструменты вычищены и разложены в стерилизаторы, за дверями стояли два полиэтиленовых мешка с отработанным материалом и прочим мусором. Мешки были плотно завязаны и готовы к выносу. Студент домывал вручную кафельный пол у дверей. Расстелив перед входом тряпку, он смущённо улыбнулся и сказал:
- Готово.
Вытерев по хозяйски ноги о тряпку, старшая медсестра прошлась по операционной, дошла до стола, и, приподнявшись на носки, провела ладонью по верхнему краю огромной лампы. Результат её удовлетворил. Затем дошла до подоконника, повторив движение рукой. Посмотрела в ящик с инструментами и заглянула под раковину. Придраться было не к чему. Строго посмотрела на студента, и, выдержав значительную паузу, сказала,-
- У нас даже женщины так чисто не мыли. Молодец!
- Тогда я пошёл мыть вторую? - Лицо первокурсника расплылось в улыбке.
- Вторую операционную девчата помоют, - скомандовала старшая медсестра, и громче добавила стоявшим возле двери, - чтоб всё так же чисто было!
- Молодец парень, не ожидала, чтоб мужик и так всё помыл, пойдём, я тебя чаем напою – заслужил.
Ещё через пол часа, когда уборка в оперблоке была закончена, девчонки наперебой пересказывали Семёну распорядок работы в операционной – когда лампу кварцевую включать, на сколько, что делать, когда идёт операция, как разводить моющий раствор и прочие хитрости этого непростого отделения. Студент слушал и смущённо улыбался, стараясь, всё запомнить. Он понравился коллективу, и они его приняли. Много дней и ночей он проработал в этой операционной, сначала санитаром, потом медбратом, после окончания института по ходатайству заведующего отделением, был рекомендован кафедре для поступления в клиническую ординатуру по хирургии. Здесь он сделал свою первую самостоятельную операцию, здесь первый раз сам лично спас человека от гибели после дорожного происшествия. Семён, теперь уже Семён Николаевич Прошин, и сейчас работает хирургом в краевой клинической больнице, одним из лучших. Но старожилы отделения по сей день вспоминают, как он вымыл операционную и заслужил похвалу и любовь всего операционного блока. Справедливости ради надо рассказать, каким образом была произведена его первая уборка операционного зала.
Войдя в операционную, и на минуту ошалев от тотального беспорядка, Семён перво наперво прошёл от двери до окна, и в более выгодном ракурсе – свет падает от окна – рассмотрел всё, что предстоит делать. При самом благоприятном раскладе, работы было не меньше, чем на час, а то и больше. Тут его взгляд упал на подоконник, вернее на трёхлитровую банку, стоящую на нём. Содержимым банки была всем хорошо известная со школьной скамьи перекись водорода, о чём и гласила надпись размашистыми буквами – Н2О2. Необходимо заметить, что сей раствор достаточно прост в приготовлении, о его же доступности даже не стоит распространяться – в любом лечебном учреждении его всегда предостаточно, а уж в оперблоке и подавно. При всей доступности и простоте эта самая перекись водорода обладает поистине чудодейственными свойствами – любую грязь выводит в два счёта, так как является сильным окислителем. Кстати, одним из компонентов уже упомянутого моющего раствора как раз и является перекись водорода. Так вот, глядя на банку с этим чудом, Семён, что-то, прикинув в уме, улыбнулся сам себе и резво принялся за дело. Сначала он собрал весь мусор с пола и плотно завязал в приготовленные для этого мешки. После замочил в огромном тазу все инструменты, добавив из банки, и, пока они откисали, с помощью небольшой посудины щедро побрызгал на стены и потолок операционной перекисью водорода. Дальше химия сделала своё дело. Пока кровь на стенах и потолке вступала в химическую реакцию с сильным окислителем, Семён помыл щёткой все инструменты, после положил их в холодную воду и накрыл крышкой. Намотав на длинную швабру чистую марлю, смоченную в моющем растворе, он без особого труда отмыл потолок и стены, прошёлся тряпкой по подоконникам, лампе и собственно самому операционному столу. Покончив со стенами, Семён слил воду с инструментов, и, прополоскав их в проточной воде, разложил в стерилизаторе. Пол тоже мылся легко, в последний раз поменяв воду, домывал оставшуюся территорию руками. За этим занятием его и застали. Остальное всё известно.