Ингрид Витольдовна выглядела великолепно. Сразу видно: к встрече готовилась тщательно, продумывая каждую - от туфелек до скромной искры бриллианта в брови, - мелочь. Поди, угадай в этой стильной изящной женщине действующего астронавта. И даже не пилота.
Бортинженера.
"Ладно,- думала Мила. - Она, наверное, тоже надеялась, что я за ней в космопорт приеду на тракторе!"
Ага, на тракторе. Мини-экраноплан 'Цессна-Восток', в стиле ретро. Надежная, удобная и красивая машина...
Двор встречал снегом яблоневых лепестков, ароматом жасмина, алым строем тюльпанов, зеркальным блеском розовой и синей пуховки, птичьей 'тишиной' и привычным покоем. Ингрид Витольдовна прошла по каменной тропинке в сад и долго смотрела в изжелта-лиловое неземное небо, проглядывающее сквозь паутину белопенных ветвей. Что она пыталась разглядеть? Синее небо утраченной родины?
Юн вернулся под вечер. После рейса ему бы выспаться, но где ж спать, когда гости в доме! И какие гости. Мама, коллега и бывший член экипажа в одном флаконе. 'Луч-17', капитан - Антон Васильев, второй пилот - Юн Скобелев, навигатор - Зоя Летяшева, бортинженер - Ингрид Зимина. Легендарная четверка, кто о них не знает.
От бесконечных 'а помнишь...' звенело в ушах. Мила слушала, ловила взгляды Ингрид Витольдовны и с каждой минутой все больше ощущала себя грибом. И потому постаралась уйти при первой же возможности. Ингрид Витольдовне через три дня в длительный рейс. И на Аркадию она вернется уже очень не скоро. При прыжках сквозь Пространство личное время экипажа и пассажиров сжимается до нескольких миллисекунд. Планетарное же время идет с прежней неторопливостью. Любой полет при таких условиях становится прыжком в ничто: ты пилотируешь межзвездный транспортник или же обеспечиваешь бесперебойную работу его систем, а все, что остается за твоей спиной, на планетах, стареет и умирает, - без тебя. Вот почему Ингрид Витольдовна выглядела моложе собственного сына: по личному, субъективному, времени она моложе и была.
В саду, за беседкой, Мила держала небольшую опытную оранжерею. В холода оранжерея становилась зимним садом, весной же давала приют росткам и саженцам самых разнообразных сортов. Мила любила экспериментировать с эндемиками. Найти утешение в любимом деле - что может быть проще? И горше.
Голоса. Что же их слышно так, будто эхо над водой? И заунывные трели ночных насекомых не помеха...
- Ты постарел, малыш. Время догнало тебя...
Тихий ответ, не разобрать слов...
- Построить дом, посадить дерево, вырастить сына, - Мила почти увидела ироничную улыбку, сарказм был слышен и так.- Но во все времена жена следовала за мужем, не наоборот!
- Мама, не начинай. Да, у нас была отличная команда! Но это было давно...
- Давно,- нервный смешок.- Верно... Мне не хватает надежного капитана. Нынешняя молодежь... Спине в полетах холодно, сынок. То ли дело было с тобой! Не жалеешь, Юн? Не верю, что совсем не жалеешь! Планетарные авиалинии Аркадии и Звездная Разведка. Как их вообще можно сравнивать, не понимаю.
Тихий ответ. Когда Юн сердится, он понижает голос. И говорит почти шепотом. Но так, что каждое слово впечатывается.
Шорох шагов. Уходят... Мила судорожно вдохнула, и дыхание зачастило мелко-мелко, как при сердечной боли. Посмотрела на руки, на кадки с растениями. Вдох-выдох... успокоиться. Завтра она улетит в свое будущее, и все станет как раньше... Все будет хорошо.
Тень упала на руки. Мила вздрогнула. Ингрид Витольдовна стояла в дверях оранжереи:
- Можно?
Мила пожала плечами. Вот сейчас она скажет. Скажет, что 'мы - ваши двери в Галактику'. А я отвечу: 'прекрасно, но у дома, помимо дверей, должны быть еще фундамент и стены'. А она...
- Ты не любишь звезды.
Душная теснота спасательной капсулы, хоровод звезд над головой и дикое ощущение, будто тонешь, и задыхаешься, и воздуха не хватает. Страшная память жила в каждой клеточке тела до сих пор.
- Тебе неуютно под звездным небом. Ты вырастила деревья и отгородилась ими от Вселенной. Я права?
- Какое это имеет значение?- тихо спросила Мила.
- 'Эдельвейс' или 'Равенна'?
Мила качнула головой, ответила:
- 'Кедр'.
Катастрофы в Пространстве редки, - намного реже, чем в солнечном океане атмосфер обитаемых планет. Но все же они случаются, гибнут люди. Спасти удается не всех. Межзвездный транспортник 'Кедр' отличился тем, что из тысячи колонистов и десяти членов экипажа на его борту выжил лишь один-единственный человек.
- Юн знает?- напрямик спросила Ингрид Витольдовна.
- Нет,- Мила вытерла об одежду взмокшие внезапно ладони.- Мне было тогда семь. Он меня не узнал, когда мы встретились снова. Я бы ушла вместе с ним в Пространство,- добавила она,- но не могу. Извините.
- Понимаю...
Ингрид Витольдовна вдруг увидела кадку с цветами. Кадка была подписана. Мила долго думала, что бы такое подарить матери своего Юна, и не придумала ничего лучше цветов. А вот теперь засомневалась: ко двору ли подарок?
- Ах, это мне? Что это?
- Аркадийская зеркальная псевдоромашка,- объяснила Мила.- Местный эндемик... неприхотлива, но встречается редко. Очень уж сложный цикл размножения,- она спохватилась, только лекции по генетике растений сейчас не хватало.
- Сильным женщинам почему-то не принято дарить цветы,- задумчиво выговорила Ингрид Витольдовна,- Считается, что цветы - это не для них, таких неуязвимых, в броне и на коне... Вот и ты: боишься, что они у меня завянут.
- Нет,- решительно сказала Мила.- Не боюсь!
- Спасибо,- Ингрид вдохнула пряный цветочный аромат.
Мила сморгнула. Ей показалось, или звездный лед на самом деле плачет? Слова казались пустыми и ненужными, в отличие от молчания. Но и молчание оставалось не полным без...
Мила протянула руку.