За мутным зеркалом
Как говорил герой одного замечательного мультика: «Ох, уж эти сказочники!»
Вот напишут, например, про очередное Зазеркалье, да и забудут рукопись на каком-нибудь заднем сиденье такси. Собственно не на «каком-нибудь», а именно на том, куда я плюхнулась, возвращаясь домой от своей закадычной подруги. Вытаскиваю, значит, из-под… себя файлик с листочками, и хочу отдать водителю. У него интереса – нуль. Чай не кошелёк с деньгами…
– Выбросьте, – говорит он, не поворачивая головы.
Но я – Женщина! Вижу – рукопись. По дороге даже начала читать. Забавно же все-таки, что это мне под Старый Новый год так оригинально подарили.
– Не найти мне этого растеряху, – подумала я и решила, – значит, судьба – дать возможность и другим узнать написанную им чуть-чуть незаконченную, немного таинственную и очень жизненную историю за мутным зеркалом…
Итак, давайте читать вместе!
В дальнем путешествии как-то легко найти человека, который готов открыть тебе свою душу… с тайным расчетом на то, что исповедь незнакомцу останется навсегда в этом купе, на этом перроне, в терминале аэропорта.
Не буду раскрывать того, кто исповедовался мне в день моего вылета на землю обетованную. Возможно, некоторые детали этого разговора уже стерлись из памяти, но почему-то в поездке и потом, уже вернувшись домой, мыслями я часто возвращаюсь к услышанному. Порой кажется, что это был сон…
В мутном зеркале стенного шкафа видна осенняя московская улица. По ней очень медленно, как будто по чужой планете, идет женщина… Изображение вздрагивает и растворяется под звон разбивающегося стекла и рамочек свадебных фотографий, а в самом углу зеркального мира горит неровным светом церковная свеча.
Телефонный звонок будоражит квартиру и простуженный, но мощный голос дородной женщины «в самом расцвете сил» отвечает на него из-за мутного зеркала:
– Аллё! Хто говорит?
– Извините, а вы кто?
– Оксана из Могилева, а ты хто?
– Нет, вы кто?
– Женщина, тебе чего надо?
– Я – Умцева. Можете в Интернете посмотреть. Я известная писательница.
– И чё? Мне похрен. Чего надо?
– Алексея позовите!
– Лёхи нет.
– А вы кто?
– Живу я тут… с ним.
– А вы знаете, что у него жена есть?
– Нет. Тут никого нет. И бабских шмоток нет.
– Вы ему скажите, что он мне обещал развестись с женой через четыре дня. Он должен!
– А чё он у тебя занимал, чё должен?
На другом конце телефонной линии наступает пауза. Понятно, что известная писательница с трудом перестраивает обращение к собеседнице с Вы на Ты…
– Ты вообще адекватная?
– Чего? Ну, выпила самогона немножко. Да я всегда адекватная. С тобой-то точно не сравнить!
– Его жена – старая еврейка, она его обворовывала. Её еще первый муж за «****ки» выгнал. Теперь эта старуха на помойке живет!
– Ну, блин, эти жиды никогда своего не упустят. Ты не боись, если она сюда сунется, я ей морду набью… Но и тебе приложу по харе, если на моего мужика позаришься!
– Ты что? Я замужем! Оксана, проследи обязательно, чтобы он развелся с ней срочно!
Так в полутемной квартире на первом этаже старого московского дома рождалась эта история…
Временами из зеркального стенного шкафа всплывали весёлые, голосистые белорусские девки из под славного города Могилева: круглолицая, румяная Оксана, женщина примерно 38 лет – торговка салом, и ее товарка Катенька, субтильная студентка Минского университета – чуть старше 20-и лет с большими голубыми глазами, губками бантиком и соблазнительными кудряшками в почти детской прическе хвостиками. Иногда, загадочно глядя в комнату через густые ресницы, по диагонали зеркала проплывала красавица – экстрасенс Марина. А в последнее время пунктиром мелькала шоколадная мулатка из французского посольства…
Жизнь в зазеркалье прерывали телефонные звонки.
– Добрый вечер, Солнышко.
– Привет…
– Ну, что? Разводишься? А хочешь, телефончик одной состоятельной и незамужней дамы запишешь? – это вновь звонила известная писательница и попадала уже на хозяина квартиры.
– Да ну их, твоих богатых баб с куриными мозгами. Я пиво пью…
– Я спасла тебя от неминуемой смерти, когда жена хотела тебя убить! А вот один тут человек мне рассказал, что ты еще в 1975 году душу Дьяволу продал. Это правда?
– Я? Когда – в 1975? Нет, тогда не успел продать… А вот сейчас готов, но не дешево...
– Ты соображаешь, что говоришь???
Разговор оборвался. Видимо, известная писательница в праведном гневе бросила трубку. Алексей, налив себе в кружку свежего разливного пива, загадочно улыбнулся…
– Аллё.
– Привет, привет...
– Что пьешь? Пиво? Фигня. За водкой иди! – это уже звонил младший брат хозяина квартиры.
…….
– Россия гибнет! А жидовка-то твоя точно ушла?
– Слушай, хватит уже. Одно и то же! Нет ее здесь больше.
– И правильно! Ты, брат, дачу продай, зачем она тебе теперь… а мне хоть 300 тысяч подари. Брат все-таки…
На другом конце телефонного провода неожиданно проявился вкрадчивый женский голос. Он похож на мягкую ажурную паутину, которая вдруг и навсегда может прервать жизненный путь наивного существа. Это вплелась в разговор худая с тяжелым злым взглядом жена брата.
– Лёшенька, медлить нельзя, ты должен срочно разводиться, а то она приедет к твоим девкам и бельма им выколет. Смотри, как бы имущество не забрала. Мы за тебя волнуемся.
А потом…, потом дни, недели телефонного молчания.
И снова телефонный звонок.
– Это я, Люся Умцева. Чем занимаешься? А я такая пьяная… Иди – купи себе белорусской водки. «Бульбашка» называется…
– А у меня уже полно самогонки из Могилева. Оксанка еще и сала принесла, и грудинки копченой. Класс! Я тут, когда она на точку ушла, Катеньку в постель завалил. Нормально без жены – женщины приходят разные. Накормят, напоят, деньжат дадут, да еще и в постель завалятся.
– Лёшь, ты что? Не понимаешь – эти девки все заразные. У них справки купленные. Сифилис или СПИД подхватишь. Надо по 30 презервативов надевать! Вот если бы не моя «киномашина» – муж то есть, то я бы с тобой была. За космонавта не пошла, а за тебя пошла бы. Только за тебя! Я ведь знаю, как надо с поэтами вести себя…
И только на диване его пустой квартиры, свернувшись калачиком, спрятанный от реального мира тихо лежал женский силуэт. Это с ним надо было развестись, выгнать, его – раздавить… Это он – этот силуэт! – старуха, жидовка на помойке и так далее, и тому подобное...
А из зеркала на нее смотрели хитроватые глаза разных женщин, которые подмигивали и говорили:
– Мы с тобой! Поверь, мы лучше лживых друзей и злых, завистливых родственников.
И снова через всю Москву по проводам телефонных линий летят слова:
– Алексей, ты настоящий поэт, музыкант. Теперь твоя жизнь будет скаааазочной! – известная писательница не отставала от него…
– Дура ты, Люська, я жениться не собираюсь больше. Свобода! А ты жадная, хрен чего мне дашь, а другие приходят и деньги дают…, и отдаются!
А потом в тишине квартиры был слышен женский стон и его прерывистое дыхание, а потом доисторический звериный крик дикой львицы.
Горят свечи – идут дни…
– Привет.
– Привет. Как дела? Что пьешь? – это брат…
– Шампанское Абрау-Дюрсо.
– А я тут украл у соседа две бутылки водки. Под подушку спрятал.
– Узнает. Морду набьет.
– Не узнает. А жена сегодня с двумя пустыми пакетами на презентацию в Союз Писателей России поехала – еды со столов насобирать. Так что и закуска будет халявная…
В самолете я вспоминал рассказ своей случайной попутчицы, а она сидела в другом салоне у иллюминатора, глядя на удаляющуюся заснеженную Москву. Под крылом, как в песне, пел мотор, и самолёт скрывался в дымке мутного зеркального шкафа.
В кружащей пурге ей вдруг привиделись вечно пьяные лица орущих о своей значимости в литературе человечков, листья рукописи так и не опубликованного романа и много его стихов улетающих от всего земного прямо к звездам…
Самолёт набирал высоту. Перед креслом на мониторе, как в кабине пилота уже через острова белых облаков, виднелись окрестности отдаляющегося города. Женщина улетала, чтобы вернуться. Вернуться к своей любви, в свой мир, в свой дом, из которого так зло и планомерно, окутав сетями лжи, ее выдавливали несколько лет.
Свет от настольной лампы освещал диван, а где-то под потолком мелькала тень лайнера и марионеточно двигались фигуры со знакомыми лицами. Ее запах был еще рядом…
– Чао!
– Привет.
– Ну, что скоро разводишься? – это звонил его друг – бывший актер и почти состоявшийся драматург.
– 6-го…
– Не передумал?
– Я-то что. Она вот не передумала. А скажи-ка, ты ведь мне друг, кажется. Тебе-то зачем надо было, чтобы я остался один? Твоя жена старше тебя, сходит сума и бросается на тебя с топором, но ты остаешься с ней, а моя жена мне всегда помогала и любила меня…
– А разве тебе сейчас хуже?
– Да…
– А я с твоим братом говорил и с этой Люсей, они рады и говорят, что теперь ты будешь жить нормально. Да ты себе таких еще миллион найдешь! Сходи в магазин, купи водки, выпей. Я вот с утра пью!
– Аллё! Алёшенька, я хочу дать тебе телефон одной очень хорошей женщины.
– ?
– И вообще, почему все говорят, что я лучшая женщина всех времен и народов? Пошли они все в ж…, мне вообще на всех наср…
– Дура ты, Люська! Клеопатра была лучшей женщиной…
– Как это так?
История в зеркале была не очень короткой, как может показаться. Шло время. Уже не мерещился повсюду Лёшкиному брату, эдакому нью-Достоевскому, ее голос и смех, уже не вспоминала ее так приторно сладко желавшая влюбленным «сказочного счастья» Люся Умцева, которая не обижалась даже на откровенную грубость от Лёши.
Рядом с Алексеем спал его персиковый кот – весь день под её одеялом.
Она была выше этого, выше лиц в мутном стекле, выше голосов в телефонной трубке. В иллюминатор светило не по-зимнему теплое солнце, а внизу густые облака были похожи на овечью шерсть, клочьями разбросанную после стрижки забывчивым небесным пастухом.
История зеркала еще не закончилась. Слой за слоем в него ложились клевета и правда, быль и фантазии, смех и слёзы.
Он сидел в маленькой комнате спальне-кабинете и курил, думал, вспоминал, мечтал. Фантомы женщин таяли, тени людей влетали с кухни. Потом пенилось пиво, допоздна звучала музыка, и тени покидали его квартиру снова и снова…
Жена брата уже потирала руки в ожидании урожая на его даче, а брат мысленно подсчитывал барыши, которые урвет с продажи участка и дома…
Как сказал кто-то совсем неглупый – мечтать не вредно!
И снова звонок.
– Это я, Люся. Слушай, мне тут один батюшка сказал, что если ты запулишь в Интернет, что я лучшая женщина всех времен и народов, то дети повернутся к моим сказкам и Заповедям Божьим.
– Как это связано?
– Ну, родители меня заметят и захотят купить детям мои книжки.
– Это они зря сделают…
Кстати, я когда-то читал её книжки-раздвижки. Суть большинства – есть Я – одна самая, самая (чашка, лампа, роза – не важно) и все остальные – мой пьедестал. Всё по Фрейду и читать забавно именно с этой точки зрения. Эдакий «памятник нерукотворный» себе любимой. А то всё Заповеди Божьи, Заповеди Божьи…
Как красивы грозди калины в сентябре под тяжелыми каплями дождя, как трогательна пара влюбленных, мелькнувшая в окне пригородной электрички… И как отвратителен пьяный крик:
– Все пидарасы! Гы-гы-гы. Один раз – не пидарас. Я тут у соседа из кармана 700 рублей своровал. Заснул, а жена из кармана у меня их вытащила. Хотела смыться, а я проснулся, отнял… правда только 500 р. Ну хоть что-то… – это хрипел его пьяный брат.
Черная засасывающая воронка вновь появилась из телефонной трубки и готова была поглотить всю квартиру вместе с хозяином и старым зеркальным стенным шкафом…
– А что же ты не разведешься с такой женой? Мне вот моя и в работе помогала, и в постели лучше всех, а у тебя только деньги сосет. Даже пасхальным яйцом не поделилась, когда ты ей за освещенный десяток не отдал деньги.
– Ну, да… Ну, не знаю… Мы же с ней венчанные…
Сигаретный дым из кухни полз в комнаты. Одежда в доме была гарантировано защищена от моли, так как насквозь пропахла красной мягкой Явой.
В это время шум мотора сбивался музыкой в наушниках, она смотрела за окно и вспоминала, как Люся Умцева расхваливала ее роль в помощи своему мужу Алексею, что ничего он не смог бы добиться без нее. Но зачем он ей – такой хорошей такой лживый? И девки у него сейчас в квартире постоянно и сам пьёт каждый день... А потом, как бы между прочим (считая себя истинно умной разведчицей), вдруг спрашивала:
– Ты точно с ним решила разводиться?
– Да, ты же сама говоришь, что он лжив, развратен. Зачем мне такой муж?
Если бы она могла знать, как в это же самое время Люська звонила Лёше и пьяным голосом говорила о том, что только она Первая, Лучшая, Самая, Единственная и Настоящая жена поэта.
Счастье. Кто о нем не мечтает? Но есть ли что-то более призрачное и неуловимое, чем оно? Домохозяйка в рекламе твердит, что, купив стиральный порошок, «будет тебе счастье», арабы верят, что, убив последнего еврея, получат настоящее счастье. Что-то мне подсказывает, что евреи видят счастье в другом. В мире существуют статуи Свободы, а вот счастью памятника нет. Птица ли оно, неведомая миру или призрачная Шамбала?
Счастье – это Рай? Где же он? На небесах, в неведомых краях или в наших Душах?
Жена Алексея, кажется, ей давно пора дать имя… Назовем ее Наташей. Впрочем, и Маша, и Таня ей вполне подошли бы, как и Зульфия, и Клеопатра. Настоящим именем ей было – Женщина. Но… пусть ее зовут Наталья. Так вот, как и Алексей (кстати, здесь тоже возможны разные варианты имени – Лёша, Лёня, Вася, Боря, Антоний…), она искала свое счастье. И путем длительных раздумий, а в большей степени (что свойственно Женщинам) чувственных переживаний, Наташа поняла, что Рай, полное блаженство она испытывала только рядом с Алексеем, ее мужем и любовником. Надо сказать, что и настоящий Ад случался тоже только с ним…
Возможно, что Рай и Ад не так уж далеки друг от друга, потому что как свет и тень они помогают нам видеть окружающий мир. «Рай» и «Ад» – свет и тень нашей Души, которые способствуют человеку рассмотреть и хотя бы попытаться понять всю ее многогранную палитру.
Искушение, соблазн, гнев, зависть, сострадание, любовь – это нам дает не голова, а Душа, в которой, стремясь к истинному счастью, мы день за днем должны убивать Дракона, свой «Ад», и освобождать в ней место для Света и Добра.
Прошло уже несколько дней моего пребывания на Святой земле. Я ехал на автобусе в Иерусалим. При взгляде на Храмовую гору многие вещи казались мелкими и незначительными. Но почему? Почему я снова и снова возвращаюсь к истории Натальи и Алексея, с их призраками и врагами? Так получалось, что желавшие им зла были наказаны сами собой. Брат – извечно одинокий, озлобленный человечек, который хвастался, что писал книгу, когда его мать в муках умирала… Люсенька с ее перманентной депрессией и бесконечной недолюбленностью и недохваленностью. И то, что они с группой «примкнувших товарищей» всеми путями старались разлучить любящих друг друга людей, не делало их счастливей…
Зачем? Почему? Из какой преисподние давали им сигнал: «Эти двое любят, помогают друг другу – надо развалить этот союз!»
И пускались в ход самые грязные сплетни о ней – хотела отбить у благородной женщины ее мужа, первый выгнал ее на улицу за разврат, отбирала у Алексея деньги, которые он зарабатывал своим творчеством и так далее, и тому подобное.
Он – продал душу дьяволу, погряз в разврате и алкоголе, живет на чужие деньги и к тому же – отъявленный лгун и мерзавец.
Истинно «добрые» люди и настоящие «христиане». Наталья рассказывала мне это еще перед полётом и сейчас, поднимаясь на Голгофу, я думал о душах этих людей.
Прошло несколько дней, и мне пора было уезжать в Телль-Авив, а оттуда через неделю в аэропорт Бен-Гуриона и самолетом домой.
Случай снова свел меня с попутчицей. Это было на автовокзале Иерусалима. Она сидела в маленьком кафе в здании вокзала, а я как раз проходил мимо, ища табло с расписанием автобусов на Тель-Авив. Она улыбнулась мне, как старому знакомому. Но глаза были грустные.
– Что-то случилось?
– Я здесь одна и так рада Вам.
Женщина немного помолчала, как бы подбирая слова, и продолжила:
– Иерушалайм, Нацалет…Ага. Вот именно это оно и есть. Пусть святые места Иерусалим и Назарет останутся во мне, а мошенники, воры и фанатики, которые оскверняют эту землю, называют ее как хотят.
Оказалось что ее «поход по святым местам» не очень удался. Сначала с вокзала ее вместо 5 минут таксист возил по городу все 30 и обобрал, не дав сдачи со 100 шейкелей, потом в переулках по дороге к храму Гроба Господня ей вызвался помочь молодой человек, который немного говорил по-русски. Он сказал, что здесь женщине не везде можно ходить – есть арабская сторона…, а потом, проходя мимо одного мужчины, бросил ему несколько фраз на непонятном ей языке и закончил уже всем известными словами: Аллах Акбар.
Заведя в тихое место, (и это был совсем не храм) араб сказал, что он гид и она ему должна денег. Делать было нечего – отдала. По дороге местные торговцы, видя странную одинокую женщину в белом платке на голове (она же шла к святому месту!) норовили, чуть ли не силой заставить купить какой-нибудь сувенир. А в храме за одну свечу попросили 5 долларов, а когда она сказала, что таких денег нет, то удовлетворились 5 шейкелями… Короче, вытрясли все что можно. Грустно было смотреть, как мусульманские семьи фотографировались в зале, откуда идет дверь к месту появления благодатного огня, как туристы у памятника Пушкину в Москве. То, что было для нее свято, топталось в буквальном и переносном смысле. На обратном пути Наталья попала на бесконечно длинный арабский рынок, где кричали торговцы, шумела толпа и оглушала молитва муллы.
В итоге, выйдя в город и найдя остановку трамвая, на котором можно было через несколько остановок добраться до Bus center, узнала, что купить билет можно только в автомате. Но нужных монет уже не было. Рядом крутились два араба, пытаясь продать ей талоны на две поездки. Русскоговорящая женщина, садясь на очередной подошедший трамвай, предупредила, что с ними лучше не связываться. Наташа и так это уже понимала. Но ее автобус с вокзала уезжал через 40 минут, и другого варианта вернуться к месту теперешнего проживания не было.
В последней надежде она подошла к сидящему на скамейке мужчине европейского вида и спросила по-английски – можно ли где-то купить талон на проезд. Он показал на стоящий автомат. Кое-как ей удалось объяснить свою ситуацию. Слёзы отчаяние и обиды за все пережитое в этот день наворачивались на глаза и молодой англичанин (как выяснилось он даже несколько раз бывал в Москве, но говорил только на английском и немного на испанском) посочувствовал и, после некоторого колебания, потратил свои 6 шейкелей на билет для нее. Это было бескорыстно и благородно. Добрый человек! Один из огромной толпы. Они вместе сели в трамвай. Так хотелось сказать ему слова благодарности, но проклятый «языковой барьер»! Она улыбнулась и вышла у вокзала, он махнул ей на прощание рукой так, как бы отдавая по-военному честь. Его улыбка исчезла за закрывшимися дверьми трамвая. Больше джентльмен из Англии и русская леди никогда не встретятся…
Она закончила свой рассказ.
– А теперь я уезжаю в Беер Шеву.
Мы снова и тоже, возможно, навсегда попрощались. Скоро она вернется в Москву. Интересно, чем закончится их история с Алексеем? Мой автобус отправлялся через сорок минут. Я сел в зале ожидания и стал смотреть на проходящих людей, мысленно возвращаясь к Наташе. Она была немного странной и необычной. На первый взгляд ничего выдающегося, но какая-то загадка в ее глазах и улыбке просто околдовывала.
Забавная история произошла с ней прямо у меня на глазах. При прохождении паспортного контроля, девушка, которая каждый день видит сотни людей, не смогла узнать ее по фотографии на паспорте.
– Смотрите на меня. Это не вы.
– Я просто всегда разная, – улыбнувшись, сказала Наталья.
– Но это не ваша фотография!
– Давайте я вам российский паспорт покажу, а еще карточку москвича. Я везде разная.
– Давайте второй паспорт.
Увидев три разных лица и одно имя, в недоумении девушка на паспортном контроле все же пропустила уже смеющуюся от всей души женщину.
Я шел сзади и услышал ее слова:
– Мне даже в банке один раз отказались давать деньги. Сказали, что человек не может быть намного моложе фотографии на паспорте, который выдавался 10 лет назад. Так не бывает! Пришлось второй паспорт показывать. В восторге и изумлении кассирша все же выдала деньги!
Да, она была изменчивой, в том смысле, что легко меняла образ в зависимости от настроения, душевного состояния… даже за короткое время нашего знакомства.
Наконец, пришло время садиться и мне в автобус. Дорога дальняя и я, как всегда, с любопытством рассматривал своих попутчиков. Было очень много молодых солдат, юношей и девушек с боевым оружием, а на первом сидении, прямо передо мной сидела пара… Женщина неопределенного возраста. Точнее, ей можно было дать от 40 до 60. Рядом – юноша лет двадцати. Женщина, как оказалось, была матерью молодого человека и всю дорогу пилила сына на русском языке. Вероятно, чтобы окружающие не поняли и не вмешивались.
– Ты не любишь свою маму. Сколько раз я тебе говорила, что ты должен быть в час, в крайнем случае, в час пятнадцать…
– Я таки принципиально не трачу больше 20 шейкелей в день. Пойдем обедать – тебе 10 и мне 10. Выбирай на них, что хочешь. (Так, между прочим, булочка в привокзальном магазинчике стоила 5 шейкелей.)
Ответы сына мне были не слышны, но каждую свою фразу мамаша повторяла по нескольку раз и даже меня вывела из терпения. Когда один из пассажиров поинтересовался у водителя, как добраться до какого-то места, женщина включилась в разговор на иврите, перекрикивая других, хотя ее никто не спрашивал. Сын что-то тихо буркнул, и в ответ на повышенных тонах мадам стала орать по-русски:
– Не груби маме! Ты же сам мне рассказывал, где это. А на шофера мне плевать…
Водитель автобуса сидел в полутора метрах от нее и, думаю, она получала наслаждение, оскорбляя человека, который ее вез и не понимал, что на него плюют. А парня откровенно было жаль. Мать привычно выносила ему мозг, а он терпел…, но разве это жизнь? Сразу было видно, что мужа у нее нет и нерастраченную на благоверного энергию она обращала со всей мощью на своего отпрыска.
Многие женщины хотят замуж. Замуж, замуж, замуж…
Я вот думаю, что на это «замуж» часто они делают ставку, считая, что изменится не только социальный статус, но и решатся многие материальные проблемы. Ах, если бы мужчины знали! Есть невесты, которые уже до брака прикидывают, что получат при разводе или по наследству после смерти своего пока еще будущего мужа. Как будто им кто-то свыше уже отмерил два века. Никто не знает своей судьбы.
Неожиданно вспомнился рассказ Наташи о старушке с собакой.
Она шла по аллее со своей болонкой. Собака боялась сородичей с раннего возраста, считая людей своей стаей. Навстречу не спеша, брела пожилая женщина с черной тоже явно возрастной собакой похожей на ризеншнауцера. Увидев, как Наталья взяла на руки свой хвостатый пушистый комочек, она сказала, что ее пёс старый и давно слепой. Он никому не угрожает. Пары разошлись в разные стороны, и этот эпизод быстро забылся. Через несколько дней они снова встретились. Женщина вела на поводке свою слепою псину с всклокоченной и давно не чесанной черной шерстью. Осенние листья медленно падали на дорогу. Наташа поздоровалась с хозяйкой собаки, как со старой знакомой. И завязался разговор.
Только теперь она обратила внимание, что бабушка была одета во все черное, включая платок на голове.
– Эта собака у нас с мужем жила уже много лет. Дед, видя, как она стара и больна, уже подыскивал щенка нам (мы одиноки и без собаки было бы скучно) на случай, когда наш пес умрет. Но не успел…
Собака вот еще жива, а он уже умер. Так я и живу вдвоем с нашим Стёпкой. Не знаю, сколько он протянет…, а может, я уйду еще раньше из этого мира…
Больше они никогда не встречались, но эта маленькая история осталась в ее Душе.
Мы не знаем своей судьбы, да и жизненный путь наш нам не ведом. При всей своей «разумности» человек наивен и часто слишком самоуверен и самовлюблен, а жизнь – дорога, по которой можно лишь идти, но не строить. Да, есть ситуации выбора на перекрестках, но дорога уже есть и выбираем мы из того, что есть, а не создаем некий свой, по собственному желанию, путь…
У водителя из кабины доносилась незнакомая, но красивая музыка, а я все вспоминал, разглядывая мелькающие за окном картинки. Поездка часто располагает меня к философствованию. Прошло часа полтора, я добрался до места назначения и вышел из автобуса. И эта страничка моей жизни закрылась.
Прошло время.
Вернувшись в Москву я закрутился в разных важных и не очень делах. Мелькали за окном дни, как метеоры в космосе, наступила весна, потом – сырое московское лето…
Как-то судьба забросила меня в ЦДЛ. Я забежал перекусить в маленькое кафе Дома литераторов. Сел, как всегда, в дальнем правом углу и заказал себе кофе и нехитрую закуску. С противоположной стороны помещения стояло пианино. За ним, ко мне спиной сидел мужчина с заметной проседью в волосах и играл незнакомую мне, но очень красивую мелодию. Вдруг у столика рядом с инструментом я заметил мою попутчицу по дороге в Израиль. Это была Наташа. Сейчас она была похожа на великосветскую даму – вечернее платье, прическа, макияж, что не вязалось с этим дымным маленьким пищеблоком. Я не узнал бы ее, если бы не глаза – раскосые, с первобытной зеленью и огнем. Их трудно было спутать. Она не видела меня, а вся была погруженная в музыку и смотрела на мужчину. Обычно шумные, пьяные и орущие завсегдатаи с удивлением смотрели в их сторону. У кого-то рюмка так и застыла в воздухе, не дойдя до рта после очередного тоста. Сигаретный дым под потолком стал напоминать облака. Но вот музыка стихла, и от столиков донеслись аплодисменты, и привычный гул вернулся в помещение. Никто не обратил внимания, как пара встала и пошла на выход. И я понял, что это и есть ее муж Алексей. Мужчина был в светло-бежевом костюме, элегантной бабочке. Они прошли между столиков, и скрылись – почти растворились в дверях.
На мгновение мне показалось, что сидящие в зале люди с открывающимися ртами, столы, лампы над потолком, дымящиеся окурки в пепельницах… – все вдруг поплыло в каком-то зазеркалье, а в углу над пианино мерцала церковная свеча. Раздался чей-то громкий смех, и реальность вернулась в ЦДЛ. Доев свой скромный ужин, я вышел на улицу. Я испытал радость от влившегося в легкие свежего осеннего воздуха. Закурив сигарету и размышляя о жизни, пошел не спеша к метро…
Почему я не окликнул Наташу? Может быть, потому, что был всего лишь случайным попутчиком, встретившимся ей в далеком путешествии? И потом… мне кажется, им не было дела ни до кого. Весь этот бутафорный мир был лишь декорацией, а публика – статистами в старой пьесе, где двое веками играют свою единственную главную роль.
Пожалуй, напоследок осталось раскрыть вам, читатель, один маленький секрет. Когда Наталье и Алексею стало ясно, как их пытаются разлучить, поливая каждого грязью перед знакомыми и друг другом, как эта грязная клевета помогает «близким и друзьям» манипулировать ими, они начали свою игру.
Согласитесь, мало приятного – осознавать себя марионеткой и понимать, что «дружеские слова, советы, сочувствия, предостережения» и прочее пропитано иными, у каждого разными, но все же ядовитыми испарениями. Супруги просто решили поменяться ролями с кукловодами и с тех пор правила игры писали сами.
Алексей не пьянствовал, в его доме не было никаких Олесь, Катюш, Марин, да и мыслей о разводе у любящих друг друга людей никогда не возникало. Но они решили создать ситуацию, при которой намерения и цели «ближнего круга» людей проявятся наиболее ярко и они покажут своё истинное лицо. Наталья талантливо разыграла роль торговки Оксаны и развлекалась тем, как «великосветская дама» надменно разговаривала с «деревенщиной», а потом посылала уже ей, Наталье, бесконечные смс-ки типа: «Что за «говнюха» отвечает по телефону твоего мужа?» А потом снова звонила Оксане и рассказывала, как та должна повлиять на Алешу, и заставить его скорее развестись со «старой жидовкой»…
При телефонном разговоре с Люсей Наташа (уже в роли самой Натальи) изображала немного грустную, благородную, но живущую уже своей жизнью женщину. Она рассказывала, что нашла себе Бориса, начальника отдела Росатома, и очень счастлива, и собирается за него замуж. Люся активно поддерживала ее намерения, а через пять минут уже звонила Алексею и рассказывала о его гениальности и о том, что найдет ему новую и хорошую подругу с квартирой и большим кошельком, так как сама, к сожалению, замужем.
Алексей научился говорить пьяным голосом и смеяться полубезумным смехом, переливая воду из одной кружки в другую, и рассказывая, сколько шампанского и пива уже выпито или будет выпито еще.
Как говорил Шекспир: «Весь мир — театр. В нем женщины, мужчины — все актеры». Вот и они не стали спорить с классиком.
Брат его был рад. Теперь он – брат будет писать, будет успешен, а Алешка сопьется в одиночестве. Еще детское соперничество переросло в откровенную зависть к его удачной женитьбе и ненависть к его таланту в прозе, поэзии, музыке и многому другому. Так что игра Алёши и Наташи усыпила, успокоила всех – желавших им зла…
Не осуждайте их за эту игру. Возможно, иного выхода у них не было или он не пришел им в голову. Случилось так, как случилось…
Вообще-то им иногда становилось жаль этих самовлюбленных людей, но, вспоминая все мерзости их слов и дел, угрызения совести этой забавной пары становились чуть меньше.
Очень жаль, что я, как и вы, мой читатель, не узнаю окончания этой необычной истории. И хотя я видел их вместе, но все же эти двое были в этом мире теперь без родных и друзей…
Пусть им повезет, и когда-нибудь они встретят настоящих людей с честью и совестью!
Многие годы рядом с нами порой живут люди, которые хотят казаться близкими и друзьями, и только один эпизод позволяет нам понять их истинные мысли и намерения, а случайный знакомый способен помочь и даже спасти…
Вот что я нашла в такси… Мозаика жизни. В ней столько же правды, сколько игры и фантазии. Реальность иногда столь изощренно лжива, а зазеркалье порой реальней действительности.
Спасибо случаю за этот маленький подарок, за эту рукопись, забытую незнакомым мне человеком в ночном московском такси…