В v главе первой части «Записок из подполья» герой Достоевского развивает мысль о получении наслаждения от собственного унижения: «Ну разве можно, разве можно хоть сколько-нибудь уважать себя человеку, который даже в самом чувстве собственного унижения посягнул отыскать наслаждение?<…>Я не от приторного какого-нибудь раскаянья так теперь говорю. Да и вообще терпеть я не мог говорить: "Простите, папаша, вперед не буду", - не потому, чтоб я не способен был это сказать, а напротив, может быть, именно потому, что уж слишком способен на это бывал, да еще как? Как нарочно и влопаюсь, бывало, в таком случае, когда сам ни сном, ни духом не виноват» [1; 14].Далее он называет причину: «А спросите, для чего я так сам себя коверкал и мучил? Ответ: затем, что скучно уж очень было сложа руки сидеть; вот и пускался на выверты. Право, так.<…> Сам себе приключения выдумывал и жизнь сочинял, чтоб хоть как-нибудь да пожить. Сколько раз мне случалось - ну, хоть, например, обижаться, так, не из-за чего, нарочно; и ведь сам знаешь, бывало, что не из-за чего обиделся, напустил на себя, но до того себя доведешь, что под конец, право, и в самом деле обидишься» [1; 15].
В рассказе Милана Кундеры «Ложный автостоп», на мой взгляд, обыгрывается частный случай проявления «подполья» в двух молодых людях, которые по сюжету притворяются незнакомцами и переходят на новый уровень коммуникации, чтобы некоторым образом разнообразить свою интимную жизнь. К тому же каждый таким образом также решает собственные проблемы, освещая одну из ключевых для творчества Кундеры проблему диалектики «души и тела». Но если в повести Достоевского этот пассаж выведен с некоторым обобщением, герой безлик, то для Кундеры этот психологический прием важен в первую очередь тем, что показан на фоне именно взаимоотношений между мужчиной и женщиной, заглавной темой этого цикла рассказов («Смешные любови»).
«Подпольный человек» Достоевского пишет: «Меня как-то всю жизнь тянуло такие штуки выкидывать, так что уж я стал под конец и в себе не властен. Другой раз влюбиться насильно захотел, даже два раза. Страдал ведь, господа, уверяю вас» [1; 15]. Герои же Кундеры наоборот, играя в «ложный автостоп», нарочно, на время игры как будто разлюбляют друг друга, прикидываясь незнакомцами, освобождаясь от довлеющих над ними друг перед другом обязанностей, пытаясь избавиться от заевшего быта.
Как и век назад, герои Кундеры приходят к тем же результатам, что и «подпольный человек»: добившись лишь «телесной близости без чувства и без любви» [2; 88], омерзения к себе самому, героиня рассказа попыталась при помощи «игры» разрешить вопрос между «неприличной радостью, даруемой телом» [2; 81] и желании девушки «жить с ним целиком», в состоянии «нераздвоенности» [2; 69]. Но в итоге вся игра приводит к той пресловутой раздвоенности, к тому, что её индивидуальность безвозвратно разъединена, то есть к тому, чего она и боялась: « — Я это я, я это я… Молодой человек молчал и, не двигаясь, старался постичь печальную бессодержательность ее утверждения, в котором неизвестное определялось тем же неизвестным» [2; 88]. Об этом же пишет и герой Достоевского: «Послезавтра, это уж самый поздний срок, самого себя презирать начнешь за то, что самого себя зазнамо надул. В результате: мыльный пузырь и инерция» [1; 16].
Литература:
1. Достоевский Ф. М. Повести. Рассказы/Ил. Ю. М. Игнатьева. – М.: Правда, 1985. – 336 с., ил.
2. Кундера М. Смешные любови: Рассказы/Пер. с чеш. Н. Шульгиной. – СПб.: Издательский Дом «Азбука-классика», 2009. – 224 с.