Красноярская тетрадь. Начало второго тома

      

     ЧЕРНОВИК, НЕ ПЕРЕПИСАННЫЙ НАБЕЛО, или КРУТЫЕ ГОРКИ

                Книга вторая

                ЕСЛИ СЕРДЦЕ—НЕ КАМЕНЬ…



































                Г. Кельн,Германия, 2012 год
      
      СОДЕРЖАНИЕ:

Красноярская тетрадь
Боготольская тетрадь
Ачинская тетрадь
Бирилюсская тетрадь











































                КРАСНОЯРСКАЯ ТЕТРАДЬ








    
































        От автора:


       Уважаемые  коллеги  и друзья! Сегодня я решил выставить на читательское обозрение четыре тетради- все материалы второго тома  своей книги автобиографической прозы под названием «ЧЕРНОВИК, НЕ ПЕРЕПИСАННЫЙ НАБЕЛО, или КРУТЫЕ ГОРКИ»  На бумажном носителе вторая книга будет выпущена в свет в втором квартале этого года. Примите мой авторский совет. Перед тем, как приступить к чтению второго тома книги рекомендую ознакомиться с первой книгой, которая представлена на ПРОЗЕ. События, описываемые в первом томе, охватывают период с 1965 по 1993 годы.
    Второй же том написан в результате моей творческой командировки в сентябре 2012 года в города и села Восточной Сибири. Стилистика первого тома резко отличается от второго тем ,что  первая книга написана от первого лица и все события, описываемые в ней, пропущены через  призму автора. Второй же том написан и на основе личных встреч ,и  информационных материалов, любезно предоставленных автору краеведческими музеями, редакциями газет, библиотеками, а также материалами из личных архивов жителей городов и сел Красноярского края.
    Развернутые отзывы о дилогии прошу направлять на адрес моей электронной почты b.meytim@gmx.de и в раздел рецензий, размещенный непосредственно на литературном портале ПРОЗЫ. Наиболее содержательные и яркие читательские отзывы о первой и второй книгах будут опубликованы при подготовке  дилогии в печать. Заранее приношу благодарность авторам портала и большой читательской аудитории , проявившим интерес к этой большой публицистической работе.

  23.12.2012.

 ВНИМАНИЮ СМИ КРАСНОЯРСКОГО КРАЯ.

 КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩАЮ ПЕРЕПЕЧАТКУ И СКАЧИВАНИЕ ФАЙЛОВ С ЦЕЛЬЮ ПУБЛИКАЦИИ В СВОИХ ИЗДАНИЯХ ЛЮБЫХ МАТЕРИАЛОВ ИЗ ЭТОЙ КНИГИ БЕЗ ПИСЬМЕННОГО СОГЛАСОВАНИЯ И ЗАКЛЮЧЕНИЯ ДОГОВОРА С АВТОРОМ. ЛЮБОЙ ПИРАТСКОЙ ПУБЛИКАЦИИ БУДЕТ ДАНА ЮРИДИЧЕСКАЯ ОЦЕНКА. АВТОР.

  23.12.2012.

   


     Вместо пролога:

       Когда  я уезжал из Боготола скорым поездом в Москву в далеком декабре тысяча девятьсот шестьдесят шестого года, я и не предполагал, что эта трудовая Сибирская командировка оставит глубокий след в моей жизни. Я довольно долго вел переписку со своими  коллегами-журналистами, а потом и эта почтовая связь плавно сошла на «нет». В тысяча девятьсот семьдесят шестом году мне вновь по службе выпала командировка в Сибирский регион, на сей раз, на Алтай, в краевой центр-Барнаул. Меня постоянно подмывало выкроить из плотного графика пару-тройку деньков и махнуть поездом в Ачинск, ведь там оставалось много друзей. И опять, в который уже раз ,я успокаивал себя тем, что все еще успею. Жизнь – она длинная, а земля круглая. И вновь встретиться с близкими людьми — это сущий пустяк. Чего стоит сесть на самолет, и на недельку махнуть в  Ачинск? Каюсь, не махнул, не выкроил, хотя и много об этом думал…
     Эта ностальгия грызла меня больше тридцати лет и вот после выхода в  свет первого тома о людях Красноярского края, куда затесалась и моя автобиографическая ленинградская тетрадь, я твердо решил о том, что точку в этом литературном проекте ставить рано. И начались мои активные поиски. С помощью Ачинской газеты, в которой была опубликована моя  большая статья «Параллели судеб , или назад в СССР», я нашел многих живых свидетелей того  сибирского периода  жизни.  На мою статью откликнулись и ачинцы, и боготольцы, и красноярцы. Возобновилась переписка ,и  в сентябре две тысячи двенадцатого года, спустя почти сорок шесть лет, состоялась  творческая командировка по маршруту молодости. Я вновь побывал в тех краях, где доводилось трудиться и закалять свой неуемный пытливый характер.  Командировка была насыщена частыми встречами с читательской аудиторией,  с  ветеранами труда ,с администрацией и общественностью посещенных городов и сел. И вот родился второй том о людях Сибири, в котором я показал их сегодняшний уклад жизни спустя долгие почти пятьдесят лет. Многих моих друзей того периода уже нет в живых, светлая им память. А вот некоторые герои из того счастливого времени перекочевали и во вторую книгу, где я  подробно описываю их  сложившиеся судьбы. Для меня явилось откровением то, что нынешнее поколение сибиряков стало несколько другим. И если в провинции  люди сохранили свои душевные и моральные качества, то этого не скажешь о жителях мегаполиса. Красноярск меня встретил не так дружелюбно и тепло. Здесь  я увидел много людей с окаменелыми сердцами и очерствевшими душами. Видимо, сказались болезненные процессы постперестроечной России, где каждый стал выживать в буквальном смысле, в одиночку….  И я не вправе  осуждать  жителей  столичного города Восточной Сибири ,ибо у любого из нас своя планка моральной нравственности и ответственности за происходящее…
    Пользуясь случаем ,хочу передать всем жителям Большой Сибири  cвой пламенный  привет. В Ваших краях я оставил частицу своего сердца  и до самой гробовой доски я буду мысленно  с Вами. Читательские отзывы об этой книге Вы можете отправлять по адресу моей электронной почты:
b.meytin@gmx.de


               


            АВТОРСКАЯ БЛАГОДАРНОСТЬ

      Выражаю свою искреннюю признательность  коллективам  редакций газет «Земля Боготольская», Ачинской газеты , , Новый путь, администрации краеведческого музея Бирилюсского района, директору  центральной библиотечной системы г. Ачинска  Зинаиде Петровне Искоростинской, заведующей  отделом по связям с СМИ и общественностью  центральной районной библиотеки им. Пушкина  Таисии Геннадьевне Аникиной , журналисту Илье Иосифовичу Гринбергу и многим другим  за оказание содействия в сборе информации в ходе подготовки этого издания в печать.


              ИДЕИ СОЦИАЛИЗМА ДО СИХ ПОР ЖИВУТ ВО МНЕ

         Все- таки удивительный человек этот Владимир  Васильев. В моей памяти он так и остался неисправимым аскетом. Занимая высокую номенклатурную должность первого секретаря  Ачинского городского комитета ВЛКСМ, он никогда вычурно не одевался. Я ни разу не видел его в парадном костюме со щегольской сорочкой и модным галстуком. Одевался он очень даже демократично: брюки, шерстяной свитер ,обычные полуботинки отечественного производства. Правда, в зимнее время поверх ботинок надевал боты под названием: «Прощай молодость» Однако, всегда выбритый и подтянутый, он заражал нас, работников аппарата, своей энергией и верой в партию и  , как принято было тогда говорить, коммунистическое Завтра.. Мы с ним не виделись больше сорока лет. И когда я летел в Красноярск из далекой Германии, то у меня щемило сердце. Как там меня встретят, есть ли еще коллеги,, с которыми приходилось трудиться в те далекие романтические шестидесятые?
    Рейс Дюссельдорф-Красноярск оказался очень уж утомительным.  Самолет приземлился в середине ночи в Москве, а утром уже другой лайнер помчал меня на крыльях в столицу Восточной Сибири.
    Владимир Семенович встречал меня в зале прибытия.  Как  всегда, стройный ,подтянутый с посеребренной шапкой волос . И хотя ему стукнуло семьдесят четыре года ,бывший комсомольский вожак смотрелся моложе своих лет. Мы сели в его «шкоду» и машина, тронувшись с места повезла меня по вечернему ,расцвеченному  огнями Красноярску.
      Я разглядывал обновленные красивые и ровные улицы города, а Васильев стал мне подробно рассказывать о себе. Вся его дальнейшая жизнь оказалась клубком приключений. После городского комитета ВЛКСМ ему было доверено руководство штабом ударных комсомольских строек. В  Ачинск тогда прибыл на постоянное жительство из мест лишения свободы криминальный контингент—около двадцати тысяч человек из числа условно-досрочно освобожденных от дальнейшего отбытия  в исправительных лагерях. В городе незамедлительно поднялся уровень преступности. Васильев с утра до ночи мотался по стройкам и общежитиям ,проявляя заботу о вчерашних зэках. Многим условникам ,вставшим на путь исправления,  начальник штаба через исполком  помог получить благоустроенное жилье. Бывшие уголовники стали обзаводиться семьями. Авторитет Владимира Семеновича достиг  такого масштаба , что сами бывшие сидельцы организовали  шефу «комсы» персональную негласную охрану. На всем пути его передвижения по  городу были расставлены посты наблюдения.
     А потом была снова рутинная работа в горкоме КПСС и профсоюзная деятельность в строительной сфере.  Финалом  административной карьеры моего старого знакомца стала деятельность  главы администрации  Мотыгинского района Красноярского края. Эта таежная глубинка, спрятанная у берегов Ангары, не стала для Васильева курортом.  Район был ориентирован преимущественно на сельскохозяйственное производство, и вместе с тем здесь активно шла золотодобыча и разработка рудников в поисках редкоземельных металлов. Хозяйство в районе Васильев принял в запущенном состоянии. Школы ,больницы, сельские дороги нуждались в большом капитальном ремонте. Денег как всегда, не хватало. Районный шеф вместе с помощниками написали экономически обоснованное письмо в Центральный комитет КПСС и Совет министров СССР, несколько раз лично ездил в Москву, и в конце концов добился того, что  часть средств, поступавшая в союзный бюджет от добычи золота и других редкоземельных металлов стала оставаться в районе. И это не замедлило сказаться положительно  на социальной сфере: стали ремонтироваться дороги ,появились  новые дома для приезжающих сотрудников, качественно улучшилось состояние районных школ и больниц. Владимир Семенович и сегодня , находясь на заслуженном отдыхе частенько навещает мотыгинцев. Там воистину целебный таежный воздух, отменная рыбалка и  великолепные дары природы. 
      Очень болезненно встретил Васильев известие из Москвы о  событиях  в Москве тысяча девятьсот девяносто первого года. Да и вся, нахлынувшая на страну волна демократии, и расстрел Белого дома , и бандитско -уголовный передел собственности оставили глубокую зарубку в душе  районного мэра. Вот как сегодня говорит Васильев  о постперестроечной России:
       — Если раньше, в социалистический период развития СССР приоритетом в государстве было улучшение жизни людей, то сегодня мы наблюдаем совсем другую картину. Идет вырождение нации. Высокая смертность. Платная медицина. Массовая безработица ,низкие пенсии. Циничное разграбление страны Народ сегодня очень трудно выживает. Разве о такой жизни мы мечтали? Ладно , я! Как ни будь ,проживу мой век уже не долог. Главное, чтобы здоровье не подкачало ,а как заработать на жизнь? Мозги нужно включать. Я уже второй год занимаюсь сетевым маркетингом и сегодня могу сказать: добавку к пенсии имею и на жизнь не ропщу. Однако ,много у нас еще стариков живут  у черты нищеты. И самое главное!    Некоторые бывшие мои коллеги по партии «перекрасились». Побросали свои старые партийные билеты  и побежали туда, кто поманит сладким и увесистым куском пирога. А я не хочу быть такой дешевкой. Свой партбилет я храню как самую святую реликвию. Плоха ли, хороша ли была Советская власть, история рассудит.  Октябрьская революция была первой непроторенной тропой в жизни гражданского общества того времени. Да, были ошибки и разочарования, была массовая гибель людей, но было и отстаивание гуманных принципов. Сегодня ,к сожалению, все красивые слова власти—сплошной популизм….
     … Веки мои стали слипаться. Сказался утомительный перелет. Я был в дороге уже больше суток. Васильев припарковал машину у ведомственной гостиницы. И хотя время было еще не позднее—около десяти вечера, я еле стоял на ногах.
    Уже в гостиничном номере, переваривая полученную информацию, я пришел к выводу о том ,что людям свойственно меняться, приспосабливаться к новой жизни ,ломая свои принципы. Похоже, что Васильев — человек упертый. Не во всем правый, сохранивший советское консервативное мышление, но все равно он так и остался для меня, как и прежде, честным и совестливым человеком…

         Люди, они такие разные: два портрета современника

                ИДУ  ЗА СОЛНЦЕМ

      Свое первое красноярское утро я начал с того ,что нужно было позавтракать. Я прогуливался вдоль промтоварных лавок и увидел  сбоку небольшой павильон, где была обозначена вывеска «Кафе» Зайдя туда, я обнаружил зал для посетителей пустым. Время было не такое раннее, стрелки часов остановились на отметке «десять».  Меня удивила идеальная чистота зала. Столы были застелены белоснежными скатертями, везде стояли вазоны с цветами, а из кухни доносился дух восточных ароматов. Не успел я сесть в кресло, как ко мне тут же подошел крепко скроенный мужчина в белой куртке и национальной тюбетейке . На лице его сияла добродушная улыбка. Да и настроение, видимо ,тоже было на взводе. Он сел напротив меня и продолжал улыбаться. У меня на лбу не было печати приезжего гостя, но что-то выдавало  во мне  случайного посетителя. Я не стал играть в ребусы и сказал работнику о том , что приехал в творческую командировку, что не был в этих краях очень много лет. Мужчина оказался владельцем этого кафе Звали его Арсланом. Мы разговорились. Я открыл дипломат и вынул из него  свою книгу, сделал дарственную надпись и протянул собеседнику. Арслан засиял. Тут же на столе появились две пиалы с зеленым чаем , тарелка со слоеной самсой и дехканские блины со сметаной.  Зал для посетителей оставался пустым и между нами завязался непринужденный разговор, вернее больше говорил хозяин, а я внимательно слушал, предварительно нажав на кнопку диктофона.
      «—Всю свою жизнь я прожил в солнечном Самарканде. Там родился, учился, женился и прочее. Школу заканчивал по русской программе. А потом была учеба в техникуме общественного питания. Вот так с тех пор я с кастрюлями и поварешками воюю. Сюда, в Красноярск моя семья приехала не от хорошей жизни. В Узбекистане начались волнения на национальной почве еще в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году, в Фергане. Дальше конфликт стал разрастаться. В середине девяностых  наша республика состояла из сплошных безработных, людям нечего было есть. Да и криминал поднял голову. И на семейном совете мы решили сняться с насиженных мест. Мне мои родители рассказывали о том, что во время тяжелой и горькой военной годины  узбеки приветили многие  эвакуированные семьи из разных уголков России, дав им и кров, и тепло, и еду. Я и детей своих воспитывал и прививал им любовь к нашему самому верному соседу-России. Вот почему мы решили уехать в самое географическое сердце большой страны—в Красноярск.    Пятнадцать лет живем мы на сибирской земле. Я уже и российский паспорт имею. Скоро и дети мои станут полноправными россиянами. Я довольно трудно приживался в здешних краях. Начинали с выездной торговли выпечкой, а потом уже гораздо позже открыли зимний павильон. Сейчас наша семья обслуживает две стационарные точки, а в летнее время мы иногда делаем выезды в места массового отдыха горожан. Трудимся, как пчелки с утра до позднего вечера, законов не нарушаем. Слава о нашем семейном бизнесе гуляет уже далеко за пределами мегаполиса. К нам приезжают на плов и другие кушанья именитые люди. По воскресеньям  устраиваем семейные и торжественные банкеты. А по выходным дням ,которые выпадают не так часто, скорее по праздникам, благо они по времени длиннее, мы ездим на машине к родственникам в Абакан. Мы сильны и крепки семейными традициями, держимся друг за друга и помогаем, что в наших силах.»
    Я с упоением слушал Арслана и думал о том, что у него еще сложилась удачная судьба. Он по своему счастливчик и сумел выстроить на новом месте жизнь по собственному сценарию. Многие его соотечественники ищут лучшей доли в Москве, Петербурге ,других больших городах ,но далеко не у всех эта самая «синекура» складывается. Я часто по своим писательским делам бываю и в Москве, и в Питере и своими глазами вижу, как  борются за жизнь выходцы с Кавказа и Средней Азии на просторах бескрайней России. Трудно борются. Даже такие должности, как дворники, дорожные рабочие, подсобники на стройках не бывают вакантными. Русские за копейки  трудиться не хотят, а азиату было бы за что уцепиться.  Любая работа и плохонький кров над головой — лишь бы была возможность помогать своим обездоленным семьям ,для которых и пятьдесят долларов —большое подспорье.
    Захлопали двери. В зале стали появляться посетители. Арслан суетливо приподнялся и посмотрел на часы, а потом, приложив руку к сердцу, извинился:
  —Пойду к плите ,заговорился. Приходите ко мне на узбекский плов в ближайшую субботу. Более, чем уверен—останетесь довольны.
     Шеф-повар ушел в свою подсобку, а я остался допивать остывший зеленый чай.
 Все- таки, симпатичный этот Арслан, солнечный человек. Сам себе режиссер своей жизни. Вот и дети его при деле. А время придет, и внуки появятся, которым предстоит стать коренными сибиряками. Я поднялся с кресла, а в ушах у меня снова зазвенел тихий вкрадчивый голос гостеприимного  хозяина кафе со своим теплым   приглашением в гости.
    —А что ,пожалуй, и приду!...


                НА ТОМ СТОИМ! ...

      В Красноярске у меня было много разных встреч. И что я заметил. Одни люди были абсолютно равнодушными, другие—откровенно злыми ,третьи—добрыми, контактными и адекватными в общении. Мне очень хорошо запомнилась одна неординарная встреча в городском парке культуры и отдыха с одним бывшим военным-отставником. Дело было  будним днем. Мне предстояла встреча с коллегами по перу, до нее еще было два часа, и я прогуливался по тенистым аллеям парка.  У одной  из скамеек я присел, чтобы полистать свежий номер газеты «Красноярский рабочий» Сразу я и не обратил внимания на то, что в метре от меня сидел  один небритый мужичок в потрепанной одежде с воспаленными глазами и дряблыми обвисшими мешками под ними ,по всему было видно: алкаш-неудачник. Как-то так вышло ,слово за слово ,этот мужичок справился у меня о времени, я ответил, а потом еще вопрос, и у нас завязался разговор. Мужичок этот оказался далеко не простаком Ваней, как гляделся снаружи. Мой неожиданный собеседник назвался Андреем. Несколько лет назад демобилизовался из армии ,где прослужил двадцать семь календарных лет. На службе командовал дивизионом и имел звание подполковника запаса. Мне к сожалению ,не удалось записать его душещипательный монолог на диктофон, поэтому привожу его по памяти:
    « … Как нелегко в нашей стране оказаться лишним человеком. Я это испытал на собственной шкуре. В Армии все понятно. Там четкая система и все построено правильно. Каждый решает свою задачу, но ты все равно винтик в большом механизме. А здесь на гражданке все иначе. Никому ты сто лет не нужен. Я пытался в свое время трудоустроиться в одну коммерческую фирму ,но зарплату предложили смешную, а потом меня еще долгое время кормили «завтраками» В конце концов я плюнул на все эти «обещалки» и пустился в свободное плавание. Благо руки у меня на месте. Отец с детства к столярному ремеслу приучил. Могу и полы настелить, и кафель положить, и обои наклеить. Вот и «бомблю» четвертый год подряд. Заказов хватает, как и «нуворишей.» Всем хочется иметь жилье-конфетку. Так что на жизнь я не ропщу. Пенсию стали платить сносную. А  на хлеб с икрой я зарабатываю. Вы не смотрите ,что я сегодня в затрапезном виде. Пошел сегодня на обмер новой квартиры, хотел старый линолеум ободрать, да руки трясутся. Вчера с корешами  поураганили чуток, что со мной не часто происходит, вот я и решил сделать короткий передых, пивком лакируюсь. Андрей поднес к губам пивную банку и сделал смачный глоток.
  —А завтра буду как штык на рабочей вахте. Я – коренной сибиряк. Все мои предки покоятся в этой земле. И я плоть от плоти—русич. Только мне за сегодняшнюю державу обидно. Вон она, какая огромная Сибирь , аж четыре Франции в нее вместятся, а что толку? Плохо она осваивается. А все почему? Мозгов у руководства не хватает, а может воли политической?!  Сколько золота, алмазов, нефти, газа заложено в здешних недрах? Их разрабатывают, как могут, а денежки уплывают в федеральный бюджет.  Вот, китайцы уже наступают с Дальнего Востока , глядишь скоро они и Сибирь осваивать придут. Не дай Господь! — Пусть чинуши из Москвы оставят нам, сибирякам, добрый процент от добытого ,тогда и региональный бюджет зашелестит купюрами. Будет на что край поднимать и о пенсионерах не забывать. А то все кричим на всех углах: жить стало лучше, а  все позитивные начинания съедает инфляция, будь она не ладна. Вот и с табаком, и с алкоголем зря по новой шумиху подняли. Россия пила, пьет, и будет пить. Такая у нее фланида. Русского мужика не переделаешь в раз. И запретительные меры только усилят коррупционный процесс. Тут нужно гибче политику проводить. Это не моего ума дело, но я бы сделал так. Помните, в доперестроечное время выпускалась водка, народ прозвал ее «андроповкой» из-за дешевизны. Пусть в магазинах появится элитный алкоголь по тысяче рублей за бутылку. Богатенькие будут его покупать, куда деваться? Только и о «люмпенах» нельзя забывать. У людей должен быть выбор. Ассортимент должен быть разным в ценовом диапазоне, иначе народ начнет массово и самогон варить, и всякую химию глотать. Кому от этого станет лучше? Помните, знаменитые слова Сталина: «Нет человека, нет и проблемы. Долдонят, долдонят, что нечем бюджет пополнять, а Вы господа хорошие, возьмите да и узаконьте проституцию. Везде в цивилизованных странах ее признали. Даже профсоюзы жриц любви существуют. Пусть каждая путана отстегивает деньги не своему сутенеру ,а в государственную казну. Тогда и два зайца окажутся убитыми. И прибыль появится, и очередь в кожно-венерологические диспансеры исчезнет. Да и сами проститутки будут регулярно проходить медицинский контроль, зачем же им мочить свою репутацию, ведь профессия- кормящая. Да мало ли еще резервов  в многострадальной России.
     Андрей допил из банки последние капли и поднялся. Пойду мороженое куплю, жажда не проходит. Пройдя несколько шагов, мужик обернулся:
  — Россию били, били, а мы все крепчаем, потому что вера в родину неистребима. Нам лапшу на уши вешают, а мы все верим. Нельзя нам ,браток, без веры! На том стоим…
    … А ведь верно сказал бывший офицер,—подумалось мне.-- Никак без веры жить нельзя. И все ,чем он поделился со мной, не пустые слова, брошенные в «никуда» У этого мужика есть ум, и совесть тоже есть. Да и с эпохой он тоже не ошибся. Никак не ошибся. И я более ,чем убежден, Андрей еще проявит себя. Как офицер и мастер на все руки, он состоялся. И как гражданина, его нельзя назвать инертным. И он обязательно станет востребованным этот, любящий Россию человек.

   

ИНТЕРВЬЮ, КОТОРОЕ НЕ СОСТОЯЛОСЬ… Годы, время, люди

      Вместо пролога:

     „Лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстояньи“. Странно,  но именно эти строки из  известного   есенинского стихотворения пришли мне  на ум,  когда я в сопровождении своего старого товарища по работе в  Ачинском горкоме комсомола Владимира Васильева поднимался по  мраморной лестнице офиса Красноярского строительного комплекса.  Именно здесь  должна была состояться моя   встреча с вчерашним ачинским прорабом,  а ныне легендой красноярской строительной индустрии,  руководителем  акционерного общества «Красноярскстройстратегия» Иваном Абрамовичем Саенко. 
     В столице Восточной Сибири мне, по большому счету,  раньше бывать не доводилось;  случалось    быть   разве  что проездом.  Однажды я посетил Красноярск мимоходом по дороге из города Канска. Было это сорок шесть лет назад. Там, в Канске, служил один мой дружок,  с которым мы вместе начинали свой  трудовой путь на одном из заводов  города Ленинграда.  Вот я и решил, по случаю, побаловать товарища своим визитом. Служба в армии – не сахар и где-где, как не там, особенно ценится дружеский локоть и моральная поддержка. Кстати,  та попутная трехчасовая  прогулка по незнакомому Красноярску запомнилась мне интересной покупкой. В одном небольшом ювелирном магазинчике  города я приобрел золотой перстень, который долгие годы служил мне талисманом…
      Чуть меньше года трудился я под началом Ивана  Абрамовича Саенко  в бригаде бетонщиков …  Последняя наша встреча  с  ним состоялась  в 1966 году..  В то время  я   работал   уже  журналистом в одной из районных газет края,  а Саенко только что принял должность главного инженера строительного управления в тресте «Ачинскалюминстрой». Та встреча  была короткой, но теплой и насыщенной, и я ее хорошо запомнил. Тогда Иван Абрамович с увлечением  рассказывал мне о перспективах развития глиноземного комбината.  В тот момент я даже и   не предполагал,  что  этой встречей закончится наше сибирское общение.
      … И вот,  с тех пор прошло свыше сорока лет. Воспоминания о  людях  сурового края давно просились на бумагу,  и в 2008 году в городе Мариуполе, что на Украине, вышел первый том моих записок публициста.  О том,  что  когда-нибудь  буду делать продолжение своей книги,  я и  не помышлял.  Признаюсь,  в  Сибирь меня тянуло как будто магнитом, и я постоянно искал повод туда отправиться. Опять же помог незаменимый Васильев. Оказалось, что Владимир Семенович долгое время трудился  руководителем краевого Профсоюза строителей и тесно общался с  администрацией Красноярского строительного главка, у руля которого в восьмидесятые годы встал Иван Абрамович. Васильев сообщил мне номер телефона моего бывшего наставника. И  вот через толщу лет я отважился взяться за телефонную трубку.  Звонок из Германии привел главного красноярского строителя в короткое замешательство.  Признаюсь, Саенко  узнал меня не  сразу.  Я напомнил бывшему прорабу парочку эпизодов из нашего общего прошлого,  и он расплылся в благодушной улыбке.  Удивительно,  но именно в этот момент я принял решение:  нужно лететь в Сибирь…
      …Иван Абрамович  радушно встретил меня на пороге своего рабочего кабинета. Те же широкие крепкие плечи,  уверенная стремительная походка... И глаза… с той же саенковской  живинкой,  как когда-то в молодости, как будто и не было  той временной пропасти в сорок шесть лет.
     …Мне очень хотелось достать  из своего дипломата диктофон, чтобы  сделать интервью  со знаменитой в крае личностью,   однако нашему общению постоянно мешали телефоны:  один за другим они издавали разнообразные трели, и Ивану Абрамовичу  приходилось  отвлекаться на телефонные разговоры.  И все же, у Ивана Саенко оказалась великолепная память. Вместе с ним мы вспомнили сослуживцев прошлых лет,  наших общих знакомых.  К большому  сожалению,  почти все они покинули этот мир.  О себе заслуженный строитель говорил очень скупо и неохотно.
     — Все мои живые начинания здесь — на красноярской  земле.  С малых лет я  привык «пахать» и доводить любое дело до конца. Честно скажу, чиновничье кресло —  не моя стихия.
      Из этих обрывков речи, точнее,  кратких монологов между непрекращающимися телефонными звонками  я и составил рассказ о жизни заслуженного строителя.

      Дитя войны

     Весьма парадоксально,  и никуда от этого факта не уйдешь:  во времена всеобщей коллективизации в деревнях, во времена жесточайших  массовых репрессий, охвативших нашу страну, — словно эпидемия холеры наблюдался демографический всплеск — население СССР неуклонно росло. Селяне радовались:  лишние руки в домашнем хозяйстве всегда были ко двору. Вот и семья Аврама  Саенко, коренного крестьянина Воронежской области,  тоже оказалось богатой на детские голоса. В крестьянской семье  подрастало уже трое ребятишек, когда в погожий  сентябрьский день  1940 года в хате  раздался еще один  торжествующий крик новорожденного. Роды помогала принимать местная повитуха. Молодая жена колхозного строительного  мастера Евдокия разрешилась четвертым ребенком,  которого на семейном совете решено было наречь Иваном. Однако  недолгим было безоблачное счастье  трудолюбивой семьи. 22 июня 1941 года внезапно, без объявления войны,  германские войска напали на Советский Союз,  и наступил конец мирной жизни.  Как только объявили мобилизацию,  Аврам одним из первых побежал  с повесткой в военкомат. Его молодая жена Евдокия осталась одна с четырьмя малыми детьми.  Многие сельчане в то неспокойное время покинули  хутор Попасный, а  вот Евдокия так и не собралась. Куда деваться,  когда   семейных забот было под самую завязку. Так и осталась она в деревне,  которую вскоре оккупировали  немцы.
      Не сладкая судьба выпала  на долю Ивана.  Он  очень плохо и смазано  запомнил то неспокойное время, а если еще точнее, то почти не помнил ничего, ибо было ему тогда чуть больше года.  О тех эпизодах войны ему потом рассказывала старшая сестра. Вот одна из таких картинок:
    «Во дворе   дома около поленницы дров на корточках  сидели несколько солдат в форме серо-мышиного цвета.  Один из них виртуозно играл на губной гармошке, издавая красивую мелодию, а другие солдаты  подыгрывали товарищу,  ударяя алюминиевыми ложками по металлическим мискам.  И мелодия, и дробь металла о металл создавали иллюзию небольшого  оркестра. Маленький Ваня стоял у стенки сарая и заворожено слушал,   как развлекаются солдаты. И вот он, мальчуган, едва  научившись ходить, подошел к  немецкому музыканту и протянул к нему свою ручонку. Солдат  тут же прекратил играть. Вытерев пилоткой разгоряченное лицо, он полез в карман и протянул Ване конфетку.
    — Du bist ein s;;er Junge!  Nimm,  nimm,  sei nicht sch;chtern! *   
      По малолетству Иван Саенко не запомнил годы оккупации. Позже старшие братья и сестра  рассказывали ему,  как они трудно жили, как было голодно,  особенно после смерти мамы.   Со слов старшего брата Ивана, немцы на воронежской земле не зверствовали,  были лояльны к мирному населению, не своевольничали, а наоборот,  искали  человеческих контактов.  Кушать и пить – всем хочется.  Немецкие солдаты иногда помогали селянам:  кололи дрова,  носили воду,  а  те давали им картошку, морковку, брюкву.
     Мама  Вани Саенко заболела  осенью 1942 года,  а вот весны она так и не дождалась. Скосила женщину какая-то заразная болезнь. Ни хороших лекарств, ни антибиотиков в то время в деревнях и близко не было.  Схоронив мать, обязанности кормильцев на себя  взяли старшие дети. Они ходили по дворам, помогали  немощным сельчанам по хозяйству:  кому воды натаскать, кому дров наколоть; мало ли в деревне хлопот?  И люди  не были черствы к сиротам. Кто молочка нальет,  кто яичко подаст, кто краюху хлеба отрежет.  Вот так и выживали дети  сообща, не ссорились. Общее горе сближало! От отца крайне редко приходили солдатские  треугольники. Одна радость грела душу  –  вот вернется  домой тятька и все наладится…
      …Как завороженный, светлым майским днем победного года стоял Ваня  у соседского репродуктора, выставленного на подоконник,   и взволнованно слушал речь диктора Левитана о безоговорочной капитуляции фашистской Германии,  о победоносном завершении долгой и страшной войны.  Мальчик чувствовал праздник,  ему  было весело,  и он  радостно смеялся,  никак не понимая,  почему глаза его односельчан полны слез. 
     — Как же так? —  недоумевал Ваня. —  Война закончилась,  а  люди плачут. Так же быть не должно.
     Он стал теребить сестру за подол платья и канючить :
     — Дай кусочек сахарку!   Сладенького хочется…

      Запах смоляной стружки
    
       В школе Иван учился легко. Во всяком случае, он успевал прилежно выполнить домашние задания, да и  отцу по хозяйству помочь.   Аврам Павлович Саенко вернулся с фронта. В колхозе дел было невпроворот ,   и бывший фронтовик,  вооружившись пилой, топором и рубанком, включился в мирную жизнь. По плотницкой части специалистов не хватало, и  Аврам  со своей профессией вовремя пришелся ко двору.
     Сложно сказать, что определило будущую профессию Ивана… Может быть, трудное послевоенное и не совсем сытое детство, а может быть и приобщение к труду с малых лет. Окончив семилетку с похвальным листом,  Иван  все лето помогал отцу  строить животноводческий комплекс и избы для крестьян..  Аврам играючи расправлялся  с бревнами,  топором вырубая замковые гнезда, а сынок постоянно был на подхвате. А куда деваться? Мастер без подмастерья —   это как иголка без нитки. Ване нравилось иметь дело с древесиной. На его глазах, как в сказке,  поднимался большой рубленый коровник.    Однажды,  когда отец настилал  кровлю на крыше, Ваня, работая молотком, нечаянно стукнул себя  по пальцу. Непослушный  изогнутый гвоздь не подчинился мальчишке — ушел в сторону. Иван схватился за ноготь и чуть не взвыл от боли.  Аврам, работавший рядом , отложил в сторону короткую стропилину и подошел к сыну:
      — Не горюй,  мальчиш! Строительное ремесло — оно наживное. Молоток, как и топор, сноровке подчиняется. А ты парень упорный, с характером. И плотник выйдет из тебя мировой.  Да что там плотник!  Вот выучишься и инженером станешь.
     Аврам снял с головы газетную пилотку и улыбнулся:
     — Быть в нашей семье династии строителей…  На -ка, возьми, сынок, смоляную стружку, свеженькую —  из под рубанка, и обмотай ею палец. Смола — она живица, помогает не хуже меда при простуде. Сам пробовал, вот те крест!

     Татьянин день

     В  институт Иван поступил с первого захода. Но и здесь не обошлось без проблем. Пареньку  от колхоза было выписано направление для поступления  в сельскохозяйственный институт.  А Иван немного схитрил и решил по-другому. Мальчишку тянуло на стройку, да и привык он уже к этому ремеслу.  Несколько летних рабочих  сезонов в паре с отцом дали о себе знать —  полюбил Иван это живое дело.  В выпускном классе он дополнительно занимался с учителем математики и физики по углубленной программе средней школы  И в Воронеж приехал  загодя, как раз за месяц до начала испытаний,  и записался на краткосрочные подготовительные курсы. Результат оказался просто блестящий:  Иван легко набрал требуемые баллы и был зачислен на  выбранный факультет безо всяких проволочек.  Спустя двое суток после последнего экзамена  были вывешены списки зачисленных студентов.  Оставалось только лишь получить  койко-место в общежитии,  да смотаться  на пару деньков на хутор, чтобы  порадовать отца и родных своим первым в жизни триумфом. О том, что он поступил в строительный вуз, а не в сельскохозяйственный, Иван признался председателю колхоза на каникулах сразу же после первой зимней сессии и руководитель сельхозартели простил парня —  «повинную голову меч не сечет».
     Времена студенчества Саенко вспоминает с особенной теплотой. Вот с каким упоением он об этом рассказывает:
     « … До науки я был очень жадным. Времени, правда, ни на что не хватало. Днем —  учеба, вечером — библиотека, а по ночам, бывало, приходилось  разгружать на станции и вагоны с овощами.  Денег всегда не хватало,  ведь стипендия по тем временам хоть и была приличной —около сорока рублей,  однако соблазнов было много. Город-то —  областной! Тут тебе и кино, и театры, и танцплощадки. Как-никак, и выглядеть нужно было приличнее.  А одежда здесь, не как в деревне. Ватником да шапкой-ушанкой не отделаешься. Вот и крутился, как мог,  чтобы человеком выглядеть. А хорошие костюмы, модные ботинки и современные  сорочки с галстуками — дело весьма затратное! 
      Проходили дни- денечки. Лидерством в альма-матер я особо не отличался..  В студенческом совете не заседал, и в  профкоме участия тоже не принимал, не хватало времени. Учеба, работа, сон— и так все пять лет.  Помню, однажды,  дело  было зимой. Проснулся раненько утром в холодном поту.  Клоп- подлец  в нос впился!  Последний экзамен зимней сессии был сдан еще пару дней назад, а прошлой ночью с друзьями  «шабашили» на станции.  Ведь каникулы —  дело святое,  деньги нужны. Очень хотелось выспаться перед дорогой в деревню. Проснулся,  взглянул на часы — четыре утра. Похлопал глазами.  Вспомнил, что  с зачеткой полный порядок, а значит, и  стипендия в следующем семестре ожидается повышенная. На отрывном  календаре — студенческий праздник:  «Татьянин день». Повернулся я на бок и сладко заснул,  предвкушая встречу с домом,    с друзьями-хуторянами… Будь он не ладен этот клоп, разбудил  некстати!  Ведь на заре сон — самый крепкий…

    Здравствуй,  стройка!

     И вот,  наконец,  вожделенная  «корочка» в кармане. Инженер-строитель  Иван Абрамович Саенко готов к трудовым подвигам.  Инспектор   учебной части института, заполнявшая диплом,  немного перепутала  в написании отчества и вторую букву «в» случайно заменила на «б».  Так, Иван Аврамович стал Иваном Абрамовичем.  В комиссии по распределению  было получено назначение  в город Ачинск.  Этот город  —  глубинка Восточной Сибири.  В то время там развернулось строительство мощного глиноземного комбината. И в августе 1962 года Иван,  как молодой специалист, предстал перед очами начальника строительного управления треста «Ачинскалюминстрой» Юрия Николаевича Грачикова.   Собеседование проходило в обстановке,  больше напоминающей дружескую,  чем строгую официальную.   В рабочем кресле сидел одетый в шерстяной  свитер начальник,  и добродушно улыбался. Да и как не радоваться! Из Воронежа приехал  дипломированный инженер. Участков в управе много, а высококвалифицированных кадров — «кот наплакал». На одном из крупных участков  вакантной была должность производителя работ. Начальник управления взял себе за правило  знакомиться лично с каждым ответственным линейным работником.
     — Главное, дружок, запомни три «нельзя» в нашей работе,  —  и Юрий Николаевич загнул первый палец. — Нельзя входить в кабинет начальника  по служебным делам без предмета разговора. Краткость и деловизм.  Все! Остальное — на праздничных посиделках. Второе! Стройка не любит людей равнодушных и ленивых. И третье! Любая самостоятельная инициатива — наказуема; однако, если она взвешена, то имеет право на жизнь,  и если ты смог ее защитить — это приветствуется. О честности и порядочности я уже не говорю! Это и так понятно. Все,  дорогой! Инструктаж напутственный ты получил.  Иди,   работай!...»
      Сегодня Иван Абрамович говорит о своей  служебной карьере с малой долей иронии.
      — Что говорить, гоняло меня по жизни, как осенний листок по брусчатой мостовой. В прорабах я долго не засиделся, пришлось вскоре возглавить участок. А через пару лет моему линейному коллеге Ивану Максимовичу Зайцеву было предложено руководство солидным управлением в системе треста,  но он выставил свое условие: « Согласен принять эту должность, если на позицию главного инженера выдвинется Саенко».
    За двенадцать лет работы в Ачинске мне довелось побывать в разных ипостасях. Я примерил на себя и должность начальника управления, и главного инженера треста. Последнее мое назначение в Ачинске — это управляющий трестом «Ачинскалюминстрой».  Пришлось мне командовать некоторое время и структурой «Ачинскжилстрой».      Вот, где было широкое поле для самостоятельной деятельности в городе.  Ведь столько добрых дел сделано...».
    И, действительно, автографы, оставленные Иваном Абрамовичем Саенко и его трудовым коллективом — внушительны. Кроме глиноземного комбината со всей инфраструктурой,   это   и Кия-Шалтырский рудник,  и Ачинский нефтеперерабатывающий завод, и Боготольский завод слесарных инструментов.  А сколько объектов социального назначения? Это и больницы, и детские сады, и школы. Одного только жилья было построено  свыше  трехсот тысяч  квадратных метров .  А уже в Красноярске, забегаю вперед, добавились Красноярский и Саянский алюминиевые заводы, Краснокаменский и Ирбинский  рудники, завод тяжелых экскаваторов,  объекты  большой химии.
     Государство высоко оценило заслуги бывшего воронежского студента, наградив  в 1971 году организатора строительной индустрии  Саенко И.А.   орденом «Знак Почета».

 
     Путь наверх
   
     С 1974 года начинается новая точка отсчета в биографии Ивана Абрамовича Саенко. Наблюдавший за ростом молодого специалиста,  начальник Главкрасноярскстроя, маститый профессионал своего дела Владимир Пинхусович Абовский  выдвинул Саенко на вторую позицию в главке, предложив ему должность своего первого заместителя. Нельзя сказать, что претендентов на эту вакансию не было.  Имелось и с большим избытком!  Можно было смело объявлять конкурс. Однако победили  здесь не столько опыт и мастерство, сколько  блестящий талант, тонкая интуиция, смелость и уверенность в своих силах. И время показало, что выбор Абовского был совсем не случаен.  Уж  очень  выделялся  бывший ачинец своими нестандартными идеями и  умением  ненавязчиво зажечь ими других. А когда в 1987 году встал  вопрос о руководителе главка, кандидатура  Ивана Абрамовича в министерстве сомнений не вызывала. Более того, она была активно поддержана — Владимиром Григорьевичем Терещуком, авторитетным коллегой по совместной работе в строительной сфере ,тогдашним начальником главка.
     Вот как  тепло вспоминает об этом сам Владимир Григорьевич:   
    «Летом  1987 года в моем кабинете раздался телефонный звонок из Москвы. Звонили из отдела строительства ЦК.  Просили срочно прибыть в Первопрестольную. Я человек дисциплинированный, быстро собрался и вылетел в Москву.  Там я был просто ошарашен серьезнейшим предложением: мне предложили занять пост   заместителя министра жилищного и гражданского строительства РСФСР.  Для меня это  предложение оказалось очень неожиданным, но  вместе с тем и  приятным сюрпризом. На размышление дали сутки.  Этим же вечером я встретился с тогдашним первым секретарем П.С. Федирко. Партийный шеф  спокойно меня выслушал  и заметил,  что такого рода предложения делаются не каждый день,  и переезд в Москву — это очень солидный карьерный рост. 
     Мы долго беседовали с Павлом Стефановичем, а при расставании он спросил:
     —  Кого рекомендуешь своим преемником в главк?
     Я ответил, что на этот счет ответ у меня готов.  Конечно же, —  Саенко. Тем более,    он только  что окончил  курс  академии народного хозяйства и кому,  как не ему можно доверить возглавить главк.  Как-никак,  а он  пару лет уже успел проходить у меня в  заместителях,  ему здесь все близко и знакомо. Я поведал партийному боссу о том, что Иван Абрамович — редкое соединение льда и пламени.  И это были не просто красивые слова.  Мой ближайший друг и соратник действительно обладал аналитическим умом,  тончайшей интуицией и редким умением быстро найти правильное решение. Холодный ум, горячее сердце и трезвый  прагматический расчет — все,   что требуется для такого руководителя,  а больше ничего  не нужно. И как я радовался за друга, когда через два месяца после этого разговора вышло постановление Министерства о моем новом назначении и перемещении  Саенко на первую позицию в главке. Большому кораблю, как говорится, большое плавание…»

      Вместо эпилога:

     На этом месте  очерка  можно было бы поставить точку, если бы не одно обстоятельство. После творческой встречи, которую я провел в рамках своего рабочего визита в Красноярский край,  в Доме Искусств ко мне подошел Владимир Григорьевич Терещук и подарил  свою книгу.  Книгу я «проглотил»  буквально  за несколько часов,  так как она  оказалась довольно увлекательной,  была насыщена весьма  любопытными  и интересными фактами, кроме того  была просто и ясно изложена. Перед самым отъездом из Красноярска я позвонил Терещуку по телефону и высказал свое доброе мнение о воспоминаниях знатного строителя. 
     Узнав о том, что я собираюсь писать очерк о его преемнике,  Владимир Григорьевич зажегся:
    — Непременно напишите! Это очень хорошая идея.  Вы,  наверное,  помните  фильм  «Живые и мертвые»?  Так вот,  там один из героев, офицер-танкист по фамилии Иванов  в исполнении Олега Ефремова, гордо заявил о том, что на его фамилии вся Россия держится.  И это верно. Только  такими,  как Саенко,   славится наша земля сибирская тоже. Крепкий и правильный он мужик  — строитель от Бога!
     В трубке раздались короткие гудки,  а у меня на лице застыла улыбка.
     — Вот это характеристика! Несколько слов. И как поразительно точно. Пожалуй,  точнее и не скажешь…

     P-S:  Покойный отец героя очерка оказался провидцем. Семейная династия строителей Саенко состоялась и успешно продолжается.  И сын,  и внучка продолжили дело отца и деда. А сегодня уже двенадцать племянников и двоюродных внуков штурмуют высоты строительной науки. Главе династии есть чем гордиться. Пусть же юное поколение сохраняет и множит семейные традиции, заложенные Аврамом Павловичем Саенко.  Замечательные  традиции,  главная из которых — без остатка отдавать себя людям!
      
_______

    *    Ты — сладкий мальчик! Бери, бери, не стесняйся!  (Перевод с немецкого).

На снимке:   Заслуженный строитель России И.А. Саенко.
Фото из семейного архива.

В очерке использован короткий фрагмент воспоминаний из книги В.Г.Терещука:  «Жизненный путь и попутчики».



                ВОПРОС, ПОСТАВИВШИЙ В ТУПИК

       Признаюсь, от творческой встречи с  читательской аудиторией и братьями по перу  в  Красноярском доме искусств я ожидал повышенный интерес.  Меня предупреждали о том, что зрительный зал имеет небольшую вместимость, всего 40 мест. К моему удивлению,  зал оказался полон лишь наполовину. Как потом мне объяснили  устроители вечера, это сентябрьское воскресенье выдалось погожим и горожане массово выехали на картошку. И это тоже нельзя скидывать со счетов.  Продовольственная программа-дело святое!  Я рассказал аудитории о своем творчестве, прочитал несколько новелл  на эмигрантскую тему,  поведал о жизни в Западной Европе. Публика слушала меня  с  интересом.  Встреча уже подходила к своему завершению, и вдруг из зала поднялся один пожилой литератор и задал вопрос:
     —Скажите, Борис Михайлович ,вот Вы живете в Западной Европе ,статьи пишете, книги выпускаете ,творческие встречи проводите. Вроде и при деле. А не хотели бы Вы вернуться на родину?. Представьте себе на минуточку, что мэрия Красноярска или  Ачинска  ,в котором Вы начинали свою журналистскую карьеру, выделит  Вам  в виде исключения  квартиру, помогут с работой, да и пенсию российскую нельзя сбрасывать со счетов ,Вы ее уже заработали. Разве это не мотивация для возвращения в Россию? Ведь нет ничего ближе  родного отечества, белоствольных берез и несравненной ни с чем русской природы.
       У меня все всколыхнулось в душе. В считанные секунды я вспомнил свой мучительный отъезд из страны. Было это в  самый разгул бандитского  раздолья, и я уже на протяжении последних двух лет был не у дел, пробавляясь случайными заработками. Что ни говори, а при социализме были и свои добрые плюсы. Санаторные и туристские путевки по Союзу—пожалуйста. В дом отдыха на Карельский перешеек поехать на две недели, плати 12 рублей и в добрый путь.  Проезд на трамвае трехкопеечный и столько же стакан холодной сладкой газировки.  А уж о свободном гулянии по родному Питеру, особенно в Белые ночи, я вообще молчу. Иди себе гуляй под луной, песни пой и на гитаре играй. Никаких эксцессов с уличными
прохожими. Лепота!  Правда и уравниловка была массовая. Почти все получали примерно одинаково. Разве что высококвалифицированные специалисты получали немного больше других.
      Все это мелькнуло  в голове мгновенно.. И ,выдержав короткую паузу я выдохнул:
    —Нет, любезный , не вернулся бы!  У моего родного государства было все, чтобы я никуда не уезжал. И квартира, и работа—все это хорошо! Однако, как жить в большом городе, если  после восьми вечера нельзя  было и носа на улицу высунуть? Как можно вести частный строительный бизнес,, если с каждого заработанного рубля нужно было платить свыше девяноста процентов налогов?
      … И вновь передо мной всплыла картина Петербурга середины девяностых. Я тогда возглавлял частную строительную фирму, которая занималась электроснабжением внутренних сетей. Заказов было мало: массовая застройка в Питера почти замерла.  Ко мне в офис ввалились несколько гладко выбритых молодцов. Один из них , что понаглее, поинтересовался о том, не нуждается моя фирма в надежной «крыше»?
  Когда я ответил  непрошенным визитерам , что  со строительными заказами глухо, как в танке, они поинтересовались бумагами. Я показал им последний  квартальный акт выполненных работ. Цифры в нем стояли  очень  даже мрачные, не внушающие оптимизма. Из десяти электромонтажников, работавших  у меня на постоянной основе, осталось только  четверо. Новых строительных объемов не намечалось , а старые подходили к  завершению. Братки помялись, переглянулись и ушли недовольно , цокая языками. Уже у самой двери высокий парень в черной кожанке, очевидно, лидер, выпалил:
        —Охранять тебя нужно ,босс, охранять! Ты тут покрутись   немного,  жирку подкопи ,а мы к тебе через полгодика наведаемся. Покеда , мастер!  Не скучай!
      Именно в этот самый момент я и принял решение о том, что из России пришла пора
«делать ноги»   Страх за свою жизнь принял характер фобии.
      …Полагаю, что этот литератор, задавший очень неудобный вопрос, понял меня правильно.  О  многом я тогда умолчал, не хотел до конца вскрывать на публике тот гнойный нарыв  лихих девяностых. А вот , что касается патриотизма, то разве возбраняется любить свою страну и родной город из-за бугра? Кстати ,я уже много лет живу за кордоном, давно мог  и  немецкий аусвайс  получить, но мне  до сих пор не хочется расставаться с российским паспортом,  ибо без него мне придется все время просить визовую поддержку в посольстве, поэтому и гражданство  до сих пор сохранил.  Великий поэт Иосиф Бродский в одном из своих стихотворений обещал , что приедет умирать в Петербург. Так уж вышло , что он предпочел городу на Неве итальянскую Венецию , тоже славившуюся своими речными каналами, как и Питер. Вот и я тоже решил умереть в Петербурге. Это мой город и никто не сможет у меня его отнять. Я купил себе кусок земли рядом с  памятником отца -фронтовика. И в каждый свой приезд в Петербург я посещаю родные могилы. И от  того ,что я знаю место своего последнего приюта, меня  это греет!...
                В Люльке над пропастью
        Мне много раз приходилось пользоваться услугами канатных дорог, особенно во Франции, Швейцарии, да и Грузии тоже. А вот с высоты птичьего полета  любоваться красотами сибирского города -миллионника  до сих пор не доводилось. И вот я сажусь в люльку, держусь за поручень.  Кабина  плавно зависает над пропастью. Гляжу вниз и созерцаю  все краски города.  Хорошо видны  сооружения и проспекты, только дома кажутся игрушечными. В эти минуты представляешь себя летящей птицей. Мне приходилось часто летать на самолетах и любоваться облаками за стеклом иллюминатора, но это были не те ощущения. А здесь -встречный ветер  в лицо, и ты один на один с девственной сибирской природой. Неповторимые склоны гор, покрытые  зеленой листвой, кустарники чередуются с могучими соснами и кедрами. Вот под ногами проплывает лощина с высокой густой травой. Я  на секунду представляю себя парящим под этой красотищей в свободном падении, и меня охватывает страх. Я одной рукой держусь за поручень, а другой придерживаю дужку очков, чтобы не свалились в бездну. Это захватывающее путешествие длится всего двадцать минут, а тебе кажется, что проходит вечность. Так и хочется все потрогать наощупь , а жаль ,не получается…
   Вот и смотровая площадка приближается. Люлька на мгновение замирает и тормозит на  самой вершине  утеса. Выхожу и с замиранием сердца обнаруживаю, что внешняя камера сумела поймать меня в кадре пленки. Не успел я подойти к оператору фотоателье, как на стене увидел свою фотографию. Ну прямо, как в Европе. Я вспомнил Италию и прогулку на катере по водной горке. Там я впервые столкнулся с мгновенной съемкой. Камера снимает всех подряд. И если тебе снимок приходится по вкусу, ты просишь его распечатать. Беру только что отпечатанный снимок и пешком углубляюсь в  дебри девственной красноярской природы…

                Все краски леса

      Чем  дальше углубляюсь в лес ,тем все  больше наслаждаюсь  рукотворными картинками. Вот стоит избушка как в русской народной сказке. Рядом колодец-журавель, в трех шагах от колодца скамейка-завалинка. Не хватает только леших, да русалок в пруду, помните, как в сказках Пушкина? Да это же настоящий музей под открытым небом, выпестованный руками скульпторов, художников, резчиков по дереву, настоящая сокровищница современного прикладного зодчества. Этот сказочный лес стал излюбленным местом паломничества туристов. Сюда приезжают дети с родителями и проводят здесь выходные дни. И вот ведь, что удивительно. Все полянки я обнаружил чистенькими ,ни одной баночки, ни одной бутылочки, и даже конфетных оберток не нашел. Просто волшебство какое-то. Я вспомнил свое последнее путешествие в Париж и чуть не поперхнулся от досады. Красивые и широкие улицы, а на асфальте и клочья бумажек, и окурки сигарет, и пустые банки из - под пива. Нельзя сказать, что там не налажена коммунальная служба ,просто мегаполис очень большой. Париж ежедневно посещает до миллиона туристов. А сколько французов приезжает в столицу из городов-спутников?  Видимо, дворники просто не успевают  мести  тротуары…
        Побольше бы таких лесных уголков было в наших заповедниках . Мне так хотелось побывать в главной жемчужине Красноярска—знаменитых «Столбах», но, к сожалению, охрана нам не разрешила  туда проехать. Пришлось обозревать это чудо дикой природы через бинокль. Я достал из портмоне серебряную монету и забросил ее в кусты. Верный признак того, что еще вернусь сюда, и конечно, же посещу доселе мне неизвестные  именитые «Столбы»
 
                Cекрет  писателя  Матвеичева.

    С красноярским литератором Александром Васильевичем Матвеичевым я познакомился  во время проведения творческой встречи в краевом доме искусств. После окончания вечера он подошел ко мне ,и мы разговорились. Писатель подарил мне две свои книги. В текучке дел я даже не успел их пролистать ,так  график моей командировки  оказался довольно плотным. И вот, сидя утром в гостинице, до отлета домой оставалось ровно два дня, я решил познакомиться с его творчеством. Матвеичев оказался  очень интересным человеком. Стройный, высокий худощавый мужчина с аккуратно подстриженной бородкой, он никак не тянул на восьмидесятилетнего старика, выглядел писатель значительно моложе. Очень колоритной оказалась его биография. Родился он в Татарстане. Учился в суворовском училище. А дальше было военное пехотное училище и служба в  различных гарнизонах. Командовал взводами в Китае и в Прибалтике.   После  демобилизации из армии  было поступление в Казанский авиационный институт.  А потом судьба забросила бывшего воина в Красноярск. Здесь он окончил местный политехнический институт. В  годы студенчества подрабатывал и токарем, и электриком, и разнорабочим, ничем не чурался. И даже, когда в годы Брежневского застоя  в стране был наглухо закрыт выезд за границу, инженер-проектировщик Матвеичев несколько лет успел поработать на острове свободы в Гаване. Удивительно, но выйдя за заслуженный отдых, он не уединился на даче с лейкой поливать грядки, а занялся профессиональной журналистикой. Опыт уже был наработан ранее, Александр Васильевич стал писать еще с шестнадцати лет. Годы работы на Кубе не прошли даром. Инженер, а впоследствии и  директор научно-производственного объединения Матвеичев изучил испанский и английский языки до уровня свободного владения. Это ему пригодилось в девяностые годы, когда работая в краевой прессе он одновременно являлся переводчиком на встречах с иностранными специалистами ,которые посещали Сибирь по роду своих интересов.
  И если первые свои рассказы литератор опубликовал в 1959 году, то к настоящему времени у него солидная библиография, насчитывающая около двадцати книг поэзии и прозы.
   … В одной из подаренных мне книг я обнаружил визитную карточку. Вспомнив, что мы с с этим автором договорились встретиться накоротке, как говорится, без галстуков, я тут же набрал номер его телефона. Матвеичев оказался дома. Услышав мой голос, писатель был краток:
      —Приезжайте! — И продиктовал свой адрес
      Дом , в котором  жил литератор, оказался в элитном районе города. Александр Васильевич встретил меня гладко выбритым ,от него пахло дорогим парфюмом. Когда я ему польстил тем, что он внешне явно не соответствует своему  возрасту, Матвеичев зарделся:
     — Говорят в народе, что любая женитьба есть лотерея, а отсюда и брака много. Ведь хорошее дело браком не назовут, факт!. А у меня довольно большой опыт в этом деле. И в браке я состою уже в третий раз. Первые две женитьбы и вспоминать не хочется, только нервы и слезы, а вот с третьим браком мне, наверное , Всевышний  удружил. С нынешней женой Ниной Павловной мы уже двадцать пять лет живем в мире и согласии. На кону у нас серебряная свадьба. Писатель протянул мне фотографию жены —молодой красивой цветущей женщины.
        —Не удивляйтесь, пожалуйста, да у меня и в правду с женой большая разница в возрасте,  больше двадцати лет,  но это нам не мешает. Раньше я грешным делом подумывал о том, а не замешан ли брак на корысти? И тут же отбросил в сторону  эту мысль. Да она от меня мух отгоняет, не дает по дому ничего делать. Кормилица она  моя. На пенсию не так давно вышла, но продолжает трудиться главным бухгалтером в большой фирме. Теперь она в доме добытчица. Я свое уже отыграл. Сижу вот, стишки кропаю, а в перерывах между рифмами романами балуюсь…
    И Александр Васильевич указал рукой на книжный шкаф, где стояли в два ряда  его авторские книги.
    Так, за разговорами и засиделись мы с Матвеичевым до позднего вечера. Нина Павловна сварганила  нам великолепный ужин, под который мы уговорили  бутылку коньяка. Гостеприимные хозяева наотрез не захотели отпускать меня в гостиницу.  И Нина Павловна командным голосом заявила:
        — Послезавтра улетаете Германию, а Вы и Красноярскую ГЭС не видели, и по Дивногорску не шагали, да и вообще! Завтра я  специально уйду с работы  с обеда, поедем на экскурсию, я водитель  классный. Поглядите за окно, видите , стоит японский кроссовер?
   Я посмотрел в окно, а в это время Нина Павловна украдкой обняла мужа и нежно поцеловала его в щеку.   И я тогда отметил  в задумчивости: «Видимо, у любви и в правду не бывает границ»

                В гостях у «царь-рыбы»

      Наша   машина припарковалась на стоянке смотровой площадки Слизневского утеса  с большим трудом, мы еле нашли место, вокруг было  слишком большое скопление транспорта и   масса народа. Я даже не предполагал, что это место любимо не только горожанами и туристами, сюда регулярно приезжают и молодожены, это стало традицией : на ажурной решетке ограждения  утеса повесить висячий замок—символ любви и верности, ну а ключ от него…выбросить в Енисей.
    Эта площадка была создана в семидесятых годах минувшего века в память о красноярском писателе Викторе Петровиче Астафьеве.  И в канун его дня рождения здесь был установлен четырехметровый монумент в форме могучего осетра ,отлитого в металле
   Памятник «Царь-рыбе» посвящен одному из знаковых произведений сибирского писателя о человеке и природе, их единстве и противоборстве. Как бы сам Астафьев отнесся к такой затее неизвестно, но скорее всего с горькой усмешкой, дескать енисейской рыбе и в самом деле пора памятники ставить—перевелась вся, измельчала. Он в свое время немало за природу сражался ,в том числе и на страницах произведений.
    «Время жалкое, оголтелое плодит себе подобных—сделать все похожим на себя стремится современный, убогий умом обыватель ,и улучшает, улучшает, усовершенствует он дикую природу. Понатаскали  бетону на Слизневский утес , сделав, так называемую смотровую площадку, и довольны собой ,не понимают, что улучшать такую природу—все равно, что жемчуг глотать… И еще, современный рвач, этот преобразователь природы, не хочет понять, что и Слизневский, и Манский утесы, и вся вокруг благодать принадлежит всем людям ,они Богом созданы не для услаждения вельмож или ловких проходимцев,— писал Астафьев в «Затесях»
     … Здесь на утесе есть такое поверье, что подержаться за усы металлического осетра считается доброй приметой ,приносящей счастье в семью и достаток в дом…
    Прогуливаясь по этому парку отдыха я наткнулся на бронзовую дощечку, на которой была выгравирована надпись:
   «Все работы по реконструкции и благоустройству  комплекса  выполнены на личные средства губернатора края Александра Хлопонина».
   Вот ведь как символично. Губернатор давно трудится в другом месте, а память о себе добрую оставил. Разве это не заслуживает похвалы?..

                Этот чудный Дивногорск

      И вот я стою на самом берегу Енисея и бросаю в реку камушки. Надо мной стройные дома молодого города Дивногорска. Как быстро теряют календари свои листки. Казалось бы, моя сибирская эпопея  началась давно, прошло уже почти полвека, а для истории города  - это совсем небольшой срок. Когда я приехал  работать в Красноярский край, Дивногорск еще только набирал свою красоту. Его объявили городом за три года до того, как я впервые ступил на эту сибирскую землю. Я всегда мечтал побывать в этих краях с живописной нерукотворной природой. Я даже получал приглашение на работу в Дивногорскую городскую газету ,но так и не судьба была сделать этот шаг. Я много читал в прессе о строительстве Красноярской ГЭС. В мою бытность в Сибири она активно строилась и была запущена на проектную мощность только в 1972 году. Мне часто во сне  являлись седые бурные струи Енисейского каскада, похожие на Ниагарский водопад.
     И вот я стою у воды, а слева от меня маячит комплекс гидроузла, и хорошо видна эта водная чудная феерия  дружных речных брызг. В эти минуты я подумал о том ,как же легко и свежо дышится у реки , и по доброму позавидовал дивногорцам. Ведь они живут в окружении девственной природы. Это тебе не Петербург или Москва, когда приходится дышать выхлопными газами и дорожной пылью. Достав из дипломата обычный блокнот, я вырвал листок и смастерил из него маленький кораблик, подошел поближе к воде и пустил его в плавание.
    —Плыви себе кораблик по седым волнам. А я еще вернусь на твои берега, Енисей! Ты жди меня. Если очень чего-то хочешь, обязательно сбудется. И любая мечта станет реальностью.
   Я настроил объектив фотоаппарата на плотину ГЭС и щелкнул кнопкой. Так, просто на память!...

   2012 год.